Читать книгу Следы темной души. Паутина судьбы - Валентина Мэй - Страница 3

1995 год

События четырёхлетней давности с устрашающей чёткостью пронеслись перед глазами. Оля посмотрела на Люси, пускающую горькие слёзы на поверхность стола. События, которые изменили всю судьбу её и братьев. События, произошедшие словно вчера.

Пока гостья успокаивалась, хозяйка успела опустошить две рюмки и налила третью, доставая очередной помидор из банки. Положив его на блюдце, взяла полную рюмку, стоявшую в сторонке и ещё раз предложила Люси. Девушка отрицательно помахала головой и взяла ещё одну сигарету. Оля подала ей зажигалку.

Зная, что никакие утешения сейчас не помогут, а лишь продлят бесполезное слезопускание, дала несколько советов несчастной и, убедившись в том, что Люси действительно успокоилась, хотя бы настолько, чтобы дойти домой и лечь спать, проводила её до подъезда.

Едва вернулась домой, мальчишки выскочили из своей комнаты и напали на сестру с расспросами. Она безапелляционным тоном заявила, что пора спать, дождалась, когда ребята улягутся, и залезла в свою постель. За окном снова пошёл мелкий дождь, а в душе уже разгорелся едва затухший огонь. Как же быстро бежит время. Уже четыре года прошло, как они осиротели.

Она сидит и сидит. Потеряв счет времени. Вот уже и утро, а она всё так же, на кровати, облокотившись на стену. Сидит и смотрит, как маленькие беспомощные капли врезаются в стекло, соединяясь со своими многочисленными сёстрами и скатываясь мокрыми дорожками вниз.

* * *

Простившись с Олей, Люси не сразу пошла домой. Ей всё ещё страшно. Но не оттого, что мама начнёт ругать её за опоздание, непослушание и прочие беды, а оттого, что мама может просто спросить, что с ней случилось.

Села на ступеньки возле квартиры и сидит, стараясь не думать обо всём этом и о том, что дальше будет. В конце-концов, это привело к тому, что её мысли стали путаться и она уже вообще перестала думать о чём-либо конкретном. Просто сидит с отрешённым видом, уставившись тупым взглядом в перила.

Прошло еще немного времени. Опомнившись, Люси встала. Дверь оказалась незапертой, и она облегчённо вздохнула. Тихонько зашла. Похоже, что уже все спят. Замок предательски громко щёлкнул в полной тишине, и девушка инстинктивно вжала голову в плечи. Повернувшись и осторожно ступая к шкафу, вдруг встала и подняла голову – перед ней стоит мама с руками, скрещенными на груди, что не предвещает ничего хорошего.

Люси стоит с широко раскрытыми глазами и молча смотрит на мать, не в силах произнести хоть слово.

* * *

Марина Алексеевна женщина добрая, но требовательная. Если в доме установлены какие-либо правила, их все должны придерживаться. Имея за спиной большой жизненный опыт и многочисленное семейство, женщина знает, что детям необходимы порядок и дисциплина.

До недавних пор ей удавалось сохранять балланс в доме, но Люси, закончив школу, категорически отказалась поступать в какое-либо училище в городе. Она собралась в ВУЗ, но денег на институт у Марины Алексеевны нет.

Муж снова ушёл в запой после очередного раскодирования и потерял не только повышение, которое уже было в кармане, но и работу. Начальство не стало больше прощать ему прогулы после пьянства, и доверить управление людьми ему тоже уже никто не мог.

Старший регулярно присылает письма с части, где служит, с просьбами дать денег. Младшие пошли в первый класс, поэтому в поступлении в высшее учебное заведение Люси в этом году пришлось отказать.

Как ни пыталась мать образумить дочь, чтобы та пошла учиться в местное училище, ничего не вышло. Люси настроена решительно. Альтернативой стало Полиграфическое училище в областном центре, но пока решались, приём закончился и дочь осталась дома.

С каждой неделей держать её в узде было сложнее. Марине Алексеевне не нравятся её подруги, не нравится нынешняя молодёжь, но поделать она с этим ничего не может. По возможности, женщина загружает Люси работой по дому, присмотром за сёстрами, но та бросает все дела, стоит лишь Алисе появиться на пороге. Мать время от времени пеняет дочке, что дружба с этой девочкой не доведёт до добра, но девушка очень упряма и с такой силой тянется к подруге, что Марина Алексеевна, по доброте душевной, просто не может запереть её дома, лишая общения со сверстниками.

Знакомство с Катериной, хоть и младшей Люси на год, но очень хорошей девушкой из интеллигентной семьи, тоже не принесло никаких результатов. Люси общается с Катей лишь тогда, когда это выгодно ей.

Поэтому сейчас, дождавшись, наконец, загулявшуюся дочь, Марина Алексеевна в темноте стоит мрачным и недвижимым истуканом – Люси возвращается домой уже не в первый раз за полночь, хотя ей строго-настрого было сказано, что в десять вечера она должна быть дома. Мать ещё не придумала наказания за то, что Люси отсутствовала ночь всего несколько дней назад, а тут снова опоздание.

Но как только она собралась отчитывать дочь, Люси, выйдя из оцепенения, как-то подозрительно всхлипнула, издав при этом какой-то непонятный звук, и кинулась к двери в ванную. Щёлкнул выключатель и в свете, льющемся из ванной, женщина увидела опухшее лицо дочери.

– Люси! – кинулась она, но дверь ванной уже захлопнулась, и Марина Алексеевна услышала звук закрывающейся щеколды. Она взволнованно спросила: – Доченька, у тебя всё хорошо?

Не дождавшись ответа, она тихонько постучала, чтобы не разбудить остальных. Снова тишина. Люси включила воду. Женщина снова попробовала позвать дочь, обещая не ругаться. Ничего. Марина Алексеевна заставила себя успокоиться и немного подождать. Зашла на кухню и взгляд её упал на окно в ванную. Точно – как же она сразу не додумалась. Подставив табурет, встала на него, но из-за маленького роста не видно дочь. Нужно было встать на что-то повыше.

Пока она думала, дверь в ванную открылась.

* * *

Понимая, что не сможет сидеть здесь вечно, Люси открыла дверь и села на край ванны. Вода продолжает бежать. Когда Марина Алексеевна тихонько, словно боясь спугнуть присевшего на цветок мотылька, вошла в ванную, сердце Люси сжалось.

– Доченька, что случилось, – спросила мама тихо и ласково, закрывая за собой дверь.

– Ни… – хрипловато-писклявым голоском попыталась ответить девушка, но когда у неё ничего не вышло, она почувствовала, что вот-вот разревётся, и замолчала.

– Ну как же ничего. – разгадав ребус дочери, произнесла Марина Алексеевна. Осматривая девушку, она спросила: – Ты цела? Нигде не болит?

Люси отрицательно помотала головой, не в силах что-либо ответить – огромный неуютный ком застрял в её горле, не давая выхода ни словам, ни эмоциям. Девушка сидит напряжённая, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не закричать.

– Люси, милая, набери воды тёплой и прими ванную. Насыпь себе столовую ложку хвои, – женщина достала банку с бирюзовыми маленькими камушками, – и полежи немного. А потом ложись спать. Завтра утром поговорим, хорошо?

Девушка снова закивала закивала.

Мама вышла, а Люси выдохнула со свистом, и слёзы тут же полились с новой силой, будто она не ревела несколько часов подряд до этого. Она навела воду и залезла в ванну, окунув ноги в приятной теплоте. Послушав мать, добавила ложку хвойных кусочков. По мере того, как вода набирается, тело понемногу расслабляется, и мысли Люси, устав от метаний, постепенно приходят в порядок.

Нет, она не может сказать маме, потому что та сразу пойдёт в милицию. Поэтому ей нужно просто успокоиться, смыть с себя все мерзкие прикосновения, всю грязь, которую она практически чувствует на своём теле, и лечь спать. Просто спать. А завтра будет всё хорошо.

Девушка усиленно вымылась, трижды помыла голову и пять раз намылила мочалку, смывая с себя снова и снова невидимую грязь. Ополоснувшись, почувствовала небольшое облегчение, но комок в горле, хоть и стал намного меньше, всё же никуда не делся. Не спеша, Люси вытерлась, накинула халат, висевший на крючке, помыла ванну и пошла спать.

Только сон не идёт. Она крутится уже больше двух часов, то и дело снова всхлипывая и глотая слёзы. Наконец, измотанная, свернулась клубочком и уснула.

Следующий день не принёс ей облегчения, и все последующие тоже. Врал этот красавчик, что ей станет легче. И Оля врала. Девушка вдруг всех возненавидела – всех, кто за пределами их квартиры. И решила никогда больше ни с кем не общаться и даже не выходить на улицу.

Матери Люси так и не призналась, как та ни выспрашивала. На все вопросы матери относительно того вечера она продолжала отмалчиваться, что не мешало ей общаться на любые другие темы. С домашними охотно разговаривала, хоть и с подавленным, грустным лицом, а выходить на улицу отказывалась наотрез.

Весь день после тяжёлого пробуждения она просидела в комнате, читая книгу.

Она не пошла к Оле, хотя они договорились, что Люси зайдёт в ближайшие два дня. Она соглашалась на любую работу по дому, лишь бы не ходить в магазин или куда-либо ещё. Даже когда за ней приходила её лучшая подруга, девушка ни разу не вышла к Алисе, хотя та звала её на день по пять-семь раз даже с улицы через окно.

Девушка стала ближе к сёстрам и постоянно с ними играла, заплетала Ире косы, а Леночке делала причёски, какие только можно было сделать при короткой стрижке. Она читала им сказки, играла с ними в куклы и даже брала к себе по очереди спать.

Восьмой день. Сидя в комнате, за письменным столом возле окна, Люси старательно выводит в дневнике слова: "Убить убить убить убить убить убить. Убить. Всех. Я всех их убью. Всех. И его тоже. Я…". Её отвлекла от занятия Марина Алексеевна, заглянув к дочери в комнату со словами: "Доченька, к тебе Катюша пришла". Услышав мамин голос, девушка поспешно закрыла дневник, о котором, как она полагает, матери неизвестно. Резко вскочила из-за стола.

– Привет! – в комнату вошла улыбающаяся Катя.

– Угу, – скупо ответила Люси.

Она предложила гостье присесть на свою кровать, стоявшую прямо напротив двери. Комната большая, но до габаритов зала не дотягивает. Длину спальни визуально увеличивают окно с лёгкой гардиной от потолка до самого пола и две кровати, стоявшие друг напротив друга возле окна и разделённые белым деревянным письменным столом. Комната светлая, чисто убранная и скромная, без излишеств. Сразу за дверью, в углу, стоит большой сундук, на крышке которого разложены разные бумажные свёртки, фотоальбом и несколько шкатулок ручной работы. Над кроватью, аккуратно застеленной синим покрывалом, висит длинная книжная полка, заставленная книгами. Такая же полка, но чуть поменьше, нависла над сундуком и отчасти выглядит полупустой, но приглядевшись, за стеклом можно увидеть с одного края две стопки тетрадей.

Над кроватью Люси, на край которой присела Катя, висит два плаката: на одном красуется Шер, а на втором – красавец Майкл Джексон. На столе ничего, кроме настольной лампы, наспех закрытой тетради и ручки нет. Люси открыла ящик, где виднеются ещё несколько тетрадей, и положила под одну из них и ту, что лежала на столе. Под тетрадками лежат альбомные листы и катающиеся туда-сюда ручки с карандашами.

– Я тебе не помешала? – немного смущённо спросила светловолосая девушка с красивыми серыми глазами, обрамлёнными густыми светлыми ресницами. Светлые же густые брови, светло-русые волосы, как обычно, заплетённые в косу. Мягкие черты лица резко контрастируют с небольшим квадратным подбородком, от чего складывается впечатление, что спорить с ней бесполезно. Однако Катерина на самом деле крайне редко выказывает признаки упрямства и недовольства. Девушка впервые оказалась в гостях у Люси.

– Нет, – коротко ответила не менее смущённая хозяйка комнаты.

– У тебя уютно.

– Ммм.

– Люси, ты спишь на этой кровати? – Катя похлопала по пледу, который своими жёлто-зелёными волнами придал комнате яркости, сделал теплее. Люси утвердительно кивнула, и гостья продолжила, показывая рукой на соседнюю постель: – А это тогда чья кровать?

– Брата моего.

– Ааа, – протянула девушка, – так ты сама в комнате? А когда он вернётся? Как вы будете спать в одной комнате?

– Не знаю, – ответила Люси, догадываясь, что первый вопрос ответа не требует.

Атмосфера стала напряжённой – девушки чувствуют себя неуютно. Люси не хочет общаться, и пауза затянулась. Она не хочет ничего рассказывать, что-либо обсуждать, а Катя, судя по всему, тоже не совсем понимает суть своего прихода. Люси спросила:

– Кать, тебя мама моя позвала?

– А? – Катя оторвалась от разглядывания книжной полки и стало заметно, что вопрос её смутил. – Я.. Это не… Люси, – она, наконец, нашла правильный ответ, – просто твоя мама сказала, что тебе нужно помочь… то есть… ну, или поддержать…

– Ну да, – Люси напомнила себе робота Вертера из "Гостьи из будущего", который разговаривал также монотонно. Ей даже захотелось засмеяться также, как он, но она сдержалась, понимая, что это уж слишком.

– Люси, я не знаю, что случилось, но я знаю, что ты совсем не выходишь на улицу. Можешь приходить ко мне, если хочешь – я тебе игру включу. Или погуляем вместе…

– Кать, – Люси посмотрела ей прямо в глаза и коротко пресекла дальнейшие разговоры, – я не хочу.

– Ты что-то писала, – приподняв правую руку в сторону стола, заметила смутившаяся ещё больше гостья. Она покраснела и почувствовала себя явно неуютно. – Если ты занята, то я пойду.

Встала и направилась к двери. Люси не остановила её. Знает, что не права, так выгоняя гостью, но не смогла больше продолжать разговор, ведущий к истокам её самозаточения. Она не захотела обижать девушку, потому что считает её действительно хорошей подругой, но не для себя. У них слишком много разногласий, разговоры никогда не бывают оживлёнными и интересными, а сегодня искать тему для разговора она точно не собирается. К тому же, когда речь зашла о том, почему она сидит дома, ком в горле снова начал расти с огромной скоростью.

– Пока, Люси, – закрывая за собой дверь, произнесла Катя так грустно, что Люси уже стало жалко не себя, а её.

– Пока.

Она встала со стула и рухнула на кровать. Глядя в потолок, снова погружается в черные мысли, переживая тот вечер. Слёзы крупными горошинами потекли из глаз. Девушка сомкнула веки и усиленно стала прогонять воспоминания. Но это кажется невозможным. Наконец, мысли потекли немного в другом направлении. Люси стала вспоминать их лица. Одно за другим. Но ей практически никого не удалось вспомнить наверняка. Единственное лицо, которое всплывает, так это того мерзкого и отвратительного длинного блондина. Или другого? В конце-концов, она запуталась. Закрыв глаза, повернулась к стенке и уснула.

Проснувшись, села на кровати, и покрывало сползло с плеч. Покрывало? Посмотрела в окно. Уже темно. Да, конечно, мама укрыла её. Мама всегда заглядывает к ней в комнату, если дочь не выходит долго.

Дневник! Люси вскочила и в один шаг достигла письменного стола. Достаточно яркий свет уличных фонарей льется в комнату через окно. Быстро открыв ящик стола, сосредоточенно вспоминает порядок вещей, лежавших там. Дневник так и лежит под тетрадью с сердечком. Облегчённо вздохнув, включила настольную лампу, достала дневник с ручкой и села на стул. В голове всплыл образ Валеры. Она никак не может понять, какие чувства испытывает к нему теперь. Вроде ненависть лютая, но при этом постоянные поиски оправданий. Признать, что до сих пор сильна любовь?! Нет-нет! Это невозможно! И снова его глаза смотрят на неё с укоризной.

Она открыла ящик стола, взяла карандаш. Уже через несколько минут грифель аккуратно, лёгкими прикосновениями оставляет на тетрадном листке свои отпечатки, с каждым новым штрихом давая жизнь сначала глазам, затем губам… Девушка остановилась, всматриваясь в зрачки на бумаге, взяла ластик, мирно спящий на синей подставке настольной лампы, и положила конец едва зародившейся частичке художественной жизни.

* * *

Проходят дни, один скучнее другого. И только сёстры, наверное, счастливы от того, что Люси дни напролёт просиживает дома. Но, как ни пытается девушка избежать улицы, ей приходится мириться с тем, что нужно сходить в магазин или в аптеку. Всё чаще мать выгоняет её на улицу хотя бы просто с мусорным ведром.

Первые её вылазки прошли тихо. Её никто из друзей и знакомых не увидел. Для выхода на улицу она выбирает обеденное время. Благодаря тому, что их квартира на первом этаже, ей видно в окно, когда собираются ребята с девчонками у подъезда. Поэтому она избегает вечерних прогулок и старается выполнять мамины поручения утром или, самое позднее, в обед.

Алиса уже больше двух недель её не зовет, но в окна продолжает заглядывать. Когда Люси видит подругу, старается не смотреть в окно, потому что тогда Алиса снова начинает её звать. Каждый вечер она уходит в зал, где обычно кто-нибудь смотрит фильм или передачу. Возвращается в комнату только тогда, когда очень хочется спать.

Настал день, когда ей пришлось идти за сёстрами в школу, потому что мама вынужденно уехала в город. Выслушав все рекомендации с губами, сложенными бантиком, что означает крайнее недовольство, промычала в ответ на вопрос о том, всё ли понятно, и отправилась к себе в комнату.

Когда Марина Алексеевна уехала, Люси ещё немного посидела за столом, заканчивая дорисовывать какой-то странной формы дом, больше напоминающий приют для привидений, и пошла наводить порядок в квартире. Она не любит заниматься уборкой, если дома есть кто-нибудь из родственников. Только Ира с Леной ей не мешают, даже если тут же следом подымают всё вверх дном. Она не злится на них и начинает бегать и пугать с веником в руке из комнаты в комнату. Порой они могут так бегать, пока домой не является кто-нибудь из родителей, и тогда на орехи достается всем трём.

Сегодня ей никто не мешает. Не спеша, пританцовывая, прямо как Золушка с метлой, убрала сначала в комнатах, а потом на кухне, оставив длинный коридор на конец. Так незаметно прошло время, и, глянув на часы в зале, пошла собираться. Решила выйти пораньше, чтобы успеть до того, как соберутся её знакомые возле подъезда.

Надев джинсы и гольф, Люси расчесалась перед зеркалом в коридоре, немного подумала, оценивая своё отражение, и стянула волосы резинкой на макушке. Накинув коротенькую куртку и натянув кроссовки, ещё раз вернулась к зеркалу, одобрительно кивнула отражению и направилась к выходу.

Закрывая дверь на замок, услышала, как кто-то быстро спускается по ступенькам. Обернувшись, увидела Алису, а за ней ещё двух девочек-подростков. Аня и Алла с четвёртого этажа – сёстры-двойняшки. Им недавно исполнилось по тринадцать, но они при любой возможности стараются увязаться за Алисой. С тех пор, как Люси заперла себя под домашним арестом, они целиком овладели вниманием своего кумира. Алиса любит быть в центре внимания, а ходить в одиночестве вообще не умеет. В основном, выбирает себе подруг из тех, кто не может затмить её ни красотой, ни речью. Поскольку двойняшки значительно младше, то считают Алису остроумной и классной, достойной звания лидера. Это льстит девушке – она купается в их лести и с радостью рассказывает им захватывающие истории, дает мудрые советы.

– Ооо! Кто это тут у нас! – воскликнула с сарказмом, спускаясь на первый этаж. Не дождавшись ответа продолжила: – Неужели черепашка решила оставить, наконец, свой уютный панцирь и осенить нас своим явлением?! – подойдя совсем близко к ней, Алиса подождала хоть какого-нибудь ответа и уже обычным тоном, как в былые времена, добавила: – Привет, подруга!

– Ммм, – только и смогла ответить Люси, опуская взгляд.

– Ну чего ты? Неужели совсем одичала? – со смешком спросила Алиса. Девочки сзади захихикали.

– Алис, мне пора, давай потом, – она сделала шаг к выходу.

– А куда ты спешишь? – Алиса пошла рядом, двойняшки ступают следом. – У тебя совесть есть? Сколько раз я тебя звала?! Ты что, выйти не могла?

– Алис, я в школу опоздаю.

– Э, не, подруга, – Алиса остановила её, повернув к себе. – Разве так поступают с друзьями? Если… – Алиса оглянулась на Аллу с Аней и произнесла: – Ладно, давай договоримся – сегодня в восемь выходи. Я буду тебя ждать у подъезда. – отпустила Люси и спросила, когда уже та потянулась к подъездной двери. – Ты же выйдешь?

– Да, – ответила Люси.

– Смотри! Не то я совсем обижусь!

Всю дорогу в школу думает о встрече с Алисой. Всё не так. Всё неправильно. Она ругает себя за то, что смутилась, за то, что позволила шутить над собой в присутствии малолеток. Она недолюбливает двойняшек, особенно Аннушку.

Аня всегда ищет выгоду везде и во всём, а её сестра Алла добивается всего, чего ей хочется. Или им обоим. Внешность у них неказистая. Двойняшки словно день и ночь – настолько они отличаются друг от друга как характером, так и внешностью. Алла – бледная, с грубыми чертами и удлинённой формой лица, со светло-русыми волосами. Всё вместе это ещё больше бросается в глаза из-за высокого роста и худощавости, из-за чего её частенько обзывают, в том числе и сестра, жердью или шваброй. Анна – брюнетка с лицом, усеянным веснушками, и с такими же грубыми чертами, как и сестра. Однако их скрашивает более округлённая форма лица и чёрные, как ночь, с пушистыми ресницами, глаза. Благодаря этим особенностям Аня бывает временами даже по-своему красивой. Алла все свои недостатки компенсирует своенравным характером, зачастую выдающим её честолюбие, и широкой душой, готовой принять всех и каждого.

Люси понимает, что двойняшки обязательно воспользуются тем, что она спасовала, но понадеялась на то, что Алиса не станет долго возиться с ними, потому что ей быстро надоест эта игра. Однако укол ревности всё же почувствовала. Да, конечно нужно выйти. Сколько можно сидеть дома?

Вернувшись домой с сёстрами, сразу зашла к себе и, не переодеваясь, рухнула на кровать. Пролежала так до самого ужина. За столько времени она впервые выйдет на улицу вечером. Ей стало страшно. Она не смогла сказать себе, чего именно боится, но страх сковал её сердце холодным кольцом, а ком снова подкатил к самому горлу.

Не в силах больше так лежать и бояться, встала и, повернувшись к окну, поклялась себе, что больше никогда не будет ничего бояться. Она снова и снова повторила свою клятву, пока не почувствовала что-то, напоминающее смелость. В конце-концов, она будет рядом с домом. И даже если Алиса будет уговаривать её пойти куда-нибудь, она не пойдёт. Пока нет. Не сейчас.

Успокоившись и почувствовав уверенность в себе, Люси села за стол и включила настольную лампу – за окном уже совсем стемнело. Скоро ужин.

* * *

Прошло больше месяца, как он не слышал о ней ничего.

Первая неделя прошла в кошмарных буднях – Валера работает на износ, чтобы забыть обо всём. О Гавах, о скандале с родителями, о Люси. Да, ему удается отвлечься и не думать о своих проблемах и об этом случае. Но он не смог забыть о ней. Как ни старается, её затравленный взгляд, наполненный болью и страданиями, он не может выкинуть из головы даже тогда, когда таскает тяжёлые шпалы, когда падает от усталости на кровать.

Постепенно всё наладилось. Отец больше не напоминает ему о долге, приняв очередную бутылку коньяка, не разбивая её вдребезги. Гавы уже давно не появляются на районе, поэтому он окончательно успокоился и почти перестал переживать за девушку и за свою семью. Но временами его всё равно одолевает озноб при воспоминании о словах, которые Эдуард сказал ему напоследок: "Учти, я не закончил с твоей подружкой. Будешь мешать – похоронишь и себя, и семейство. Тебе лучше не крутиться у меня под ногами. И поделись адреском подружки, чтобы мне не пришлось просить кого-нибудь другого узнать его для меня. Ты ведь знаешь, что Кот давно ждёт своё первое задание, и я тяну лишь потому, что ты просил его не втягивать. Пища для размышления…".

Эти слова не дают покоя ни днём, ни ночью. Котом они называют его брата, Николая. Кличка прилипла к парню ещё с детства за кошачьи манеры, которые уже много раз вводили в заблуждение окружающих. Кроме того, во всём облике Коли есть что-то, напоминающее грациозное, но свирепое животное из рода кошачьих.

Валера прямо не стал спрашивать брата, не виделся ли тот с Гавами, а иначе разузнать ничего пока не получается. Намёки Коля либо не понимает, либо исправно валяет дурака.

Всё чаще ему кажется, что брат что-то знает, однако после очередных подкатов с попыткой что-либо выспросить, уверенность в неведении Николая возвращается.

Примерно пару раз в неделю наведывается на район, к дому Люси. Иногда компанию ему составляет Саня. Он тоже проявляет интерес к судьбе девушки, и Валера ничего против этого интереса не имеет – наоборот, ему с другом удобнее, потому как все знают, что он не любитель прогулок, и уж тем более, в одиночку. Гуляя по району в компании Кудерского, он ни у кого не вызовет интереса и лишних любопытных вопросов.

Сегодня Саня зашёл не один. С ним Кирилл. После стандартного рукопожатия парни зашли в кухню и, не раздеваясь, сели за стол. Перекинувшись несколькими банальными фразами, замолчали. Затянувшуюся паузу прервал Кирилл, сидевший у стены, совсем рядом с выходом:

– Так куда мы сегодня идём?

Снова напряжённая тишина, сквозь которую незримо ощущается неловкость, словно натянутая до предела струна, готовая вот-вот с визгом лопнуть. Валера искоса глянул на Саню и опустил глаза, обнаружив ритмично отбивающее морзе правое колено. Только сейчас он понял, как сильно нервничает – коленка предательски вторит движениям пятки, отбивающей неизвестные науке сигналы.