Читать книгу Война судьбе помеха - Валентина Никитина - Страница 4

1941 год. Степан получил повестку явиться на сборный пункт. Никакими льготами получить бронь он не располагал. Его дружки, местные «авторитеты» г сгинули непонятно куда. Отправляться в тюрьму не хотелось. Поэтому попрощавшись с женой и детьми, он вместе с другими призывниками отправился на опорный пункт, где их погрузили в поезд и повезли в действующую часть. Он уже придумал, что при удобном случае спрыгнет с поезда и спрячется где-нибудь в лесу. И такой случай представился. В товарном вагоне, где он ехал периодически раздвигали двери от духоты и курева. На вторые сутки пути он долго стоял у двери, выбирая момент, а затем на полном ходу спрыгнул с поезда. Взводный даже не успел выстрелить, так все быстро произошло. Он удачно упал в канаву, лишь повредив ногу и плечо. Кое-как отполз от железной дороги в сторону леса. Жилья вблизи видно не было. Нога распухла, наступать на нее он не мог. Добравшись до леса, он прислонившись к дереву, задремал.

Проснувшись, увидев неподалеку тоненькую березку, он еле сломал ее, обрезал ветки, и с трудом опираясь на ногу, пошел на видневшийся вдалеке свет. Через несколько часов, еле-еле передвигаясь, подошел к крайнему дому и постучал в окно. Уже светало, но в доме еще спали. Наконец, после расспросов, открыли дверь.

– Откуда ты такой взялся?, – спросил старик, уставившись на Степана и его ногу.

– А ты что, следователь, вопросы задаешь, дай хоть воды попить, видишь ногу подвернул —

Старик поставил на стол молоко, хлеб, принес с огорода лук и огурцы. Из разговора Степан понял, что ему надо обязательно идти к председателю колхоза – Мининой.

Лидия Николаевна – крупная сильная женщина, из тех про которую говорят «и баба и мужик», мельком посмотрев документы, тут же позвала фельдшерицу, которая наложила Степану шину на ногу и плечо, и обрадовала, что все скоро заживет.

Степана поселили в сельской школе, в комнате бывшего завхоза. Бабы принесли яиц, картошки, огурцов и прочего деревенского харча.

Степан решил здесь немного передохнуть и вылечить ногу, а потом думать, что делать дальше. Он понимал, что Минина должна сообщить о нем в военкомат, но к счастью он был не близко, в райцентре, а ехать туда специально из-за него времени не было. Тем более, Степан убедил Председательницу, что как только поправиться сразу отправиться в военкомат сам, чтобы догнать свою часть.

У Мининой были свои соображения на Степана. Мужиков в деревне не осталось, а тут хоть калека, да мужик. Ей нужно было выполнять план, а рабочих рук не хватало, поэтому она готова была удерживать Степана в колхозе, как можно дольше. Фельдшерица помогала ей в этом, старалась убедить Степана, что он может остаться хромым надолго. Казалось бы, все должны быть довольны. Но только не Степан, работа на полях и угодьях его не прельщала. И он опять стал выжидать, куда судьба выведет его сейчас. Прошел месяц, нога несмотря на «старания» фельдшерицы почти зажила, правда, он еще прихрамывал. Минина предлагала съездить в район, где у нее есть знакомые в райздравотделе и медкомиссия могла бы его комиссовать из-за покалеченной ноги. Но ехать в военкомат, равнозначно подписать себе приговор и получить срок за дезертирство, если сведения о нем уже сюда дошли. Да и что он мог сказать военкому, как и почему оказался здесь, если призван был в другом городе.

Однако, Лидия Николаевна была бабой упертой и настойчивой. Если что решит, то обязательно добьется.

Забегая вперед стоит сказать, как ее колхоз продержался всю войну. Колхозники в деревне работали от зари до зари. В то время все жили под лозунгом «Всё для фронта, всё для победы!». Колхозы сдавали государству зерно, мясо, шерсть, лён, мёд, молоко и масло. План по сдаче выполняли и перевыполняли.

Степан раздумывал, с одной стороны, было заманчиво получить белый военный билет, но с другой, это был большой риск. Он уже придумал, что можно сказать, что выпал из вагона на повороте, когда курил. Проверить будет сложно, да и где сейчас те бойцы, что были свидетелями его побега. А из деревни с бронью он сможет уехать, куда и когда угодно. Минина говорила, что военком сильно пьющий, это тоже давало надежду на успех.

Выбрав один из свободных дней, он вместе с председательницей поехал к военкому. Она пошла по своим делам, а он заглянул в военкомат разведать обстановку. Заглянув в военкомат он увидел, что военный комиссар успешно межевал призывную работу с запойным пьянством. Отмечали окончание переучета военнообязанных. Присутствовал там и заведующий районного здравотдела, они сидели за самогоном и распевали песни. Не отставали от «шефа» и другие сотрудники райвоенкомата. Но это еще были цветочки. Закончив петь, они решили проветриться и прокатиться с ветерком. Пьяные уселись на телегу и понеслись. В конце концов, разогнали лошадь до того, что тарантас отцепился и, наскочив на придорожный пень, опрокинулся. Когда к месту крушения подоспели колхозники, военком обругал их площадной бранью. Они зашли в первый попавший дом и, выпив еще, уснули прямо в саду у колхозницы. При таком подходе к ловле предателей дезертирство процветало практически всю войну. Многие уклонисты не только не прятались по лесам, но и представляли реальную угрозу для общества, организовывали бандитские формирования, грабили мирное население, а чтобы избежать задержания и привлекали « шпионить « своих родственников, которые сообщали об очередных рейдах милиции.

Степан оценил обстановку в свою пользу и решил приехать через день, сделав при этом солидные запасы алкоголя и закуски. Придумать небылицу о себе при таких обстоятельствах не составляло труда. Достав все необходимое, он отправился в военкомат. Подходя к зданию военкомата, он услышал как из окон несется громогласная брань военкома, который бегал из кабинета в кабинет, срывая зло на каждом, попадавшемся ему на пути. Душа требовала похмелья, которого не было, руки дрожали, а агрессия требовала выхода. Болезнь постепенно забирала в свои лапы некогда здорового и сильного мужика. Вне зависимости от того, что является причиной тяги к алкоголю, злоупотребление спиртным приводит к самым неприятным последствиям. А тут одно накладывалось на другое. Молодого, закончившего военное училище офицера направили на службу в сельскую местность. Приехав в район, он вскоре женился. Родился ребенок, который в пятилетнем возрасте по недосмотру матери утонул в здешнем пруде. Его жена сначала заливала водкой горе дома, а потом и вообще пустилась в разгульную жизнь. Она заснула с бутылкой в руках прямо у сельского магазина, а через некоторое время обнаружили, что она мертва. Стыд и горе, которые ножом раздирали душу и сердце военкома, сделали свое дело. Когда началась война, он одним из первых попросился на фронт, однако, по состоянию здоровья его оставили продолжать службу здесь.

Степан вошел в здание. Военком увидев его с сумками в руках, сразу сообразил что в них. Расположились в кабинете. Степан молча выложил припасы на стол и сказал:

– Лидия Николаевна беспокоится, что Вы тут голодаете, прислала угощения, сама то приехать не смогла, некогда ей. —

Военком увидев такое изобилие, повеселел, засуетился, достал стаканы, разлил водку и сразу выпил и уставился на Степана:

– А ты кем ей приходишься, родственник что ли? —

– Очень дальним. Я сопровождал груз, но по дороге машина попала в аварию, загорелась, я выпрыгнул неудачно, подвернул ногу и повредил плечо, долго плутал, пока не вышел на деревню, а там совсем нога распухла, лечила местный фельдшер, а когда более-менее в себя пришел, сразу к Вам рванул, чтобы в свою часть отправили. Только документов нет, все сгорело. Вы на фронт меня отправите, или мне до пункта призыва самому добираться? – -Степан лукавил с просьбой на фронт, он знал, что нужна медицинская комиссия, сбор документов, а значит нужно делать запрос в Москву. На это нужно время и желание этим заняться, чего у военкома не было. И он не ошибся. Военком вызвал сотрудника и приказал доставить сюда заведующего здравотделом. Тот мельком осмотрел ногу Степана и деловито вынес диагноз:

– Куда тебя определить, в пехоту – сапоги носить не сможешь, а без сапог солдат, что без ног, только ползать может, в разведку, чтобы не вставал, да так ползком и будешь воевать, а? – нескладно шутил военврач, предвкушая хорошую выпивку.

– Так что мне делать и что со мной будет? – наигранно расстроенно спросил Степан.

– А ничего не будет, в тылу тоже люди нужны, пусть военком решает куда тебя пристроить. —

– Так я автомеханник, в колхозе могу работать. —

– Не спеши, мы посмотрим где ты нужнее, там и будешь.

Степан в душе ликовал, даже он не ожидал такого оборота дела, единственное, что ему не хотелось, так это оставаться при военкомате. Он понимал, что отсюда выбраться будет сложнее. С другой стороны, это все равно удача, да какая.

При плановом довоенном призыве и новобранец, и военнообязанный запаса обязательно сдавали в РВК свой паспорт и военный билет. Взамен изъятого паспорта выдавалась специальная квитанция, в которой указывались фамилия, имя, отчество солдата, военкомат призыва или штаб и номер полка, реквизиты паспорта, ставились число, гербовая печать военкомата (или штаба полка),подпись военкомиссара или комполка. Паспорта по описи сдавались в рай- и горотделы милиции, где их данные заносили в книгу (опись) недействующих паспортов, а сами паспорта уничтожали. Описи паспортов хранились затем так же тщательно, как и бланки чистых паспортов. После демобилизации воин получал новый военный билет. У Степана при себе не было никаких документов, а выданную справку из РВК он уничтожил. Военком хотел оставить Степана у себя в военкомате, однако, Минина, узнав о такой новости, решительно запротестовала, объявив, что мужики ей нужны в колхозе и быстро направила его в конюшню. Степан был рад такому решению вопроса и беспрекословно подчинился, работа конюхом была предпочтительней службе в военкомате.

Отдохнув и отъевшись в колхозе, Степан через некоторое время сбежал, направившись к себе домой. Через сутки, его задержал патруль и привел в штаб.

Командир, офицер госбезопасности Богдан Меркулов, рвавшийся на фронт, теперь делал свою работу в тылу. Вскоре в штаб доставили языка, немца, за которым очень долго охотились разведчики. Готовилось наступление Советской Армии, а фашисты минировали город и подходы к нему. Вот разведчики и отличились, похитили немца прямо с объекта вместе с портфелем, документами и картами со всеми обозначениями. Кроме этого, в портфеле лежали письма жены и дневник, который немец вел с начала войны. Богдан в совершенстве владел немецким и когда прочел письма и дневник, его охватило такая ненависть к фашисту, что он готов был самолично расстрелять его.

В письме жена немца просила привезти из России шубку: «Не можешь ли ты урвать у какого-нибудь грязного еврея меховое пальто? Их шайка от этого не пострадает. Говорят, что в России много таких вещей. Не забудь также о материи на костюм. Подумай также о том, чтобы организовать или привезти что-нибудь: ведь эту сволочь нечего щадить.»

Он видимо, отослал шубку, так как в другом письме она сообщала :

«Шубка замечательная, она только была немного грязной, но мама ее вычистила, и теперь она очень хороша… Ботинки маме как раз, как влитые. И материал на платье совсем хороший. Чулкам я также очень довольна и другим вещам также».

Выдержки из дневника были особенно жестокими:

«Сегодня мы организовали себе 20 кур и 10 коров. Мы уводим из деревень все население – взрослых и детей. Не помогают никакие мольбы. Мы умеем быть безжалостными.

Если кто-то не хочет идти, его приканчивают. Недавно в одной деревне группа жителей заупрямилась и ни за что не хотела уходить. Мы пришли в бешенство и тут же перестреляли их. А дальше произошло что-то страшное. Несколько русских женщин закололи вилами двух немецких солдат… Нас здесь ненавидят. Никто на родине не может себе представить, какая ярость у русских против нас».

Он описывал, как веселились фашисты, издевались над женщинами и детьми.

«Пошарив по сундукам и организовав хороший ужин, мы стали веселиться. Девочка попалась злая, но мы ее тоже организовали. Не беда, что всем отделением… Не беспокойся. Я помню совет лейтенанта, и девочка мертва, как могила…»

Дотошный немец делился с другом:

«Куда проще было в Париже. Помнишь ли ты эти медовые дни? Русские оказались чертовками, приходится связывать. Сперва, эта возня мне даже нравилась, но теперь, когда я весь исцарапан и искусан, я поступаю проще – пистолет у виска, это охлаждает пыл. Скоро я стану интернациональным любовником! Я обольщал крестьянок-француженок, полячек, голландок…».

Пока Богдан раздумывал как поступить с немцем, расстрелять здесь или, как положено, отправить его в штаб к особистам, вошел лейтенант и доложил, что недалеко от расположения части задержан мужчина, который двигался в сторону тыла.

– Товарищ полковник, из документов только справка о временном освобождении от мобилизации. Фамилия Степан Асташев, уроженец Московской области. —

– Веди, посмотрим, что за гусь! —

Привели Степана, который уже сочинил историю своего путешествия.

– Кто такой, куда шел? – начал полковник.

– Я перед войной гостил у родственников в деревне, там сломал ногу и повредил плечо, на фронт не взяли, а сейчас пробираюсь домой к старой матери, что живет под Калугой.-

– Все воюют давно, а ты все по гостям ходишь. Защищать Родину не согласен, пусть другие под пули ложатся. А может с немцами подружился, так тебе в другую сторону идти. —

– Почему не хочу, не берут, сапоги не могу носить, не в лаптях же воевать. —

– А мы тебе подберем такую службу, что и в лаптях послужишь, как ты на это смотришь? —

– Так вроде у меня справка… —

– Да эта справка липой пахнет, за сколько купил или достал? —

Степан стушевался, замолчал, чтобы не выдать себя полностью.

Богдан смотрел на Степана и что-то ему подсказывало, что не тот он человек, за которого себя выдает. Переглянувшись с лейтенантом, который стенографировал допрос, приказал :

– Отправить в штаб вместе с немцем. Пусть там разберутся. Связать обоих и глаз не спускать.

Степана и немца связали по рукам и ногам, закинули в кузов грузовика и повезли в штаб. Водитель с сопровождавщим бойцом сели в кабину. Степан недаром много лет общался в криминальном мире и многому там научился. У него в ботинке всегда была заточка, которая в этот раз стала его спасением. Как только выехали на лесную дорогу, он показал немцу, что надо достать из ботинка. Немец был сообразительным, он завязанными руками кое-как выцарапал из ботинка заточку. Степан протянул ему свои руки и тот быстро перерезал веревки. Он тут же забрал заточку и освободил ноги. Немец благодарными глазами ждал, что Степан освободит и его, но тот при удобном повороте ухватился за свисающие над машиной ветки березы и тут же очутился на свободе. Машина даже не остановилась, хотя немец со злости стал кричать и стучать по кабине. Но Степан был уже далеко. Сейчас ему надо было скрыться так, чтобы не стать добычей во второй раз. Степан углубился в лес. Он уходил все дальше и дальше, не зная, куда приведет его дорога.

К концу дня он вышел на небольшую поляну, где стояла избушка, как в сказке на курьих ножках. Она казалась нежилой. Степан поднялся по гнилой лестнице и открыл дверь. В нос ударил запах сырости и глины. Было темно, маленькое окошко было черно от грязи и не пропускало ни капельки света. Он вошел в избу, сел на лавку около стола, вытянул ноги. И тут раздался скрипучий глухой голос, который так напугал Степана, что он вскочил, стараясь в темноте разглядеть, откуда он.

– Зачем пожаловал, лихоимец?

От неожиданности он вздрогнул, а потом увидел, что с печки на него смотрит морщинистое лицо старухи, которое обрамляли седые космы, а тело скрывала темнота.

– Бабусь, ты бы сначала напоила и накормила, а потом и спрашивала —

Степан немного успокоился, когда увидел, что старуха слаба и стара и плохого от нее ждать нечего, а пересидеть у нее будет можно. Если бы он почувствовал сразу, как ошибается.

Он подошел к печке и стал искать, что бы съесть. К его удивлению ничего не нашел.

– Чем питаешься, бабусь, воздухом, что ли? —

– Все чем придется, корешками, травкой, букашкой, много живности ползает-

– А вода то есть, попить бы-, уже засомневался Степан, в своем уме ли старуха, еще ночью задушит его.

– Дождик пройдет, вот и попьешь, – отвечала старуха.

Степан поежился и вышел на воздух. Летняя ночь опустилась на землю, ярко светила луна, освещая просветы между деревьями, отражаясь яркими искорками росы на цветах. Похолодало, он вернулся в избу, не раздеваясь, лег на лавку и уснул. Проснулся от того, что кто-то стоит рядом и громко дышит. Он открыл глаза и увидел, что рядом стоит сгорбленная маленькая старушенция, улыбаясь беззубым ртом, она прошамкала:

– Заспался, душегубец, вставай, вон корешки отварила, попей, чтобы живот не подвело.-

– Почему душегубец, с чего ты взяла, знать меня не знаешь, а каркаешь—

– Я все знаю, загубил молодую душу, а второго не сумел, он ищет тебя и найдет, попомни мои слова, а сейчас иди- ка, попей отварчика-

Степан нервничал все больше и больше. Страшная старуха, наверное ведьма, недаром все знает, надо побыстрее уйти отсюда, только узнать бы дорогу у этой карги.

Он взял заскорузлую обгоревшую кружку, в которой плавала непонятная темная жидкость, с брезгливостью поднес ко рту и сделал глоток. Жидкость показалась сладкой и терпкой. Он выпил все до дна и почувствовал прилив сил. У него даже поднялось настроение, и он подумал, что не все так уж и плохо.

Старуха смотрела на него пристально, и от её взгляда ему становилось жутко. Она убрала кружку и сказала:

– Сходи к старому дубу, там поставлены силки, смотри кто попался и принеси сюда, авось обед будет. —

Степана долго просить не пришлось, он выбежал из избы и пошел в указанном направлении. Вскоре он нашел дуб и к своему удивлению увидел там зайца. Он спрятал его в припасенный для этого мешок и, предвкушая вкусный обед, пришел к старухе.

Заяц оказался живучим, он всю дорогу пытался выбраться из мешка, царапался, кусался, стараясь разорвать мешок. Степан отдал мешок старухе и стал наблюдать, как она справится с большим зайцем. К его удивлению, старуха взяла его за уши, а тот будто замер, не делая ни одного движения.

Она одним махом распорола его ножом от шеи до брюха. Кровь хлынула прямо в миску, поставленную для этого под зайца.

Дождавшись, когда последняя капля крови капнула в миску, она тут же с жадностью начала ее пить. Степан, не выдержавший этого зрелища, выбежал из избы. Вскоре открылась дверь, и к ногам Степана упал заяц, выброшенный старухой. Он не знал, что с ним делать, есть его после того, что увидел уже не хотелось. Однако, голод не тетка, он поднял его, распотрошил, разжег костер, посадил зайца на вертел и стал жарить. Веки его вдруг начали слипаться, он усилием воли заставлял себя бодрствовать. Однако, неожиданно для себя, он свалился тут же около костра и крепко уснул. Он проснулся глубокой ночью от сильной грозы, Сверкали молнии, грохотал гром, лил проливной дождь. Он увидел потухший костер, сгоревшего зайца и вспомнил, что заснул еще утром и проспал целый день. « Эта проклятая старуха со своим отваром», решил он и пошел в дом.

Вымокший до нитки, он зашел в избу. Старуха с печки тут же оскалившись спросила :

– Ну как попробовал зайчика, вкусный был, жирный? – насмехаясь, захохотала она во весь голос.

– Выпей отвар, да ложись! – уже грозно прошамкала она.

Степан, подозревая неладное, сел на лавку, раздумывая как быть. Он хотел уйти утром, дождавшись окончания дождя. Старуха, казалось, поняла его намерения, она легко спрыгнула с печки и села напротив, сверля его глазами.

Степану стало не по себе. Он посмотрел на старуху решительно встал и направился к двери. Вдруг с печки, прямо к ногам Степана упал мешок.

В мешке что-то забряцало и зазвенело. Он с любопытством поднял его и хотел заглянуть внутрь. Старуха вдруг спрыгнула со стула, кинулась к нему и вцепившись в его руки клещами, повисла на нем.

Степан, как ни старался, не мог оторваться от старухи. Тогда поднатужившись, со всех сил он поднял руки вверх, увлекая висящую на них старуху и размахнувшись, ударил ее о печку.

Старуха обвисла, отпустила руки и грохнулась на пол. Степан схватил мешок, опрометью выскочил из избы и не разбирая дороги побежал в лес.

Разделавшись со старухой, Степан, что есть духу, побежал через лес. Через несколько километров, изнемогая от страха и усталости, он остановился и присел, прислонившись к дереву. Хотелось пить, но еще больше хотелось есть, живот то и дело, напоминал об этом издаваемыми звуками. Немного отдохнув, Степан стал искать, что можно было хотя бы пожевать. Неожиданно он набрел на заросли малины. Он жадно набросился на ягоды. Заросли кустов с малиной тянулись вдоль оврага. Немного насытившись и успокоившись, он вдруг услышал, что кто-то ходит на другом конце малинника. Обрадовавшись, он быстро побежал туда, чтобы узнать, где поблизости жилье и как туда дойти. В темноте он лицом к лицу встретился с медведем, который лакомился малиной, чавкая при этом от удовольствия, никого не замечая.

Степан так разогнался, что нечаянно стукнул медведя рукой по спине. Медведь от неожиданности свечкой подпрыгнул вверх, дико взревел, покрутился на одном месте и упал.

Степан круто развернулся и что мочи побежал назад, но через несколько метров оглянулся, думая, что медведь гонится за ним. С удивлением он никого не увидел, а кругом было тихо. Не зная, куда бежать дальше, он остановился и почувствовал отвратительный запах, который исходил со стороны малинника. Вернувшись назад, он еще издали увидел, что черная туша медведя лежит, не двигаясь.

Отойдя подальше от этого места, Степан устроился на ночлег на раскидистых ветках большого столетнего дуба. Утренняя прохлада разбудила его, и он наугад побрел дальше, надеясь найти дорогу. Душу грел узелок, который он унес от старухи. С одной стороны, он хотел к людям, а с другой, он боялся за сокровища, с которыми не хотел расставаться. Через день он вышел на опушку леса и увидел впереди небольшую деревушку. Мечтая о еде и отдыхе, он стал наблюдать за крайней избой. Убедившись, что там никого нет, кроме нестарой бабы, он постучал в дверь.

Дверь открыла моложавая полная женщина, которая так обрадовалась Степану, что тут же собрала на стол и достала бутылку мутного самогона. Он наскоро наврал, что сбежал от немцев, которые расстреляли его отряд и долго плутал, пробираясь к своим. Теперь ему бы помыться и переодеться в гражданское, чтобы идти дальше. Наталья, так расположилась к Степану, что тут же выложила ему все, о чем он спросил. Немцы в их деревню не заходили, а расположились в райцентре. Держатся нагло, как хозяева, которые пришли надолго. В лесу вроде бы партизаны, те, что остались живы после боя с немцами, но это только догадки. Она подумала, что он, один из тех солдат, которые пробираются к своим. Степан рассказал ей про медведя, она удивилась, медведи в лесу есть, но случаев нападения на людей не было. Наталья предложила отдохнуть у нее, отсидеться, а там видно будет. Тем более надо поросенка зарезать, а ей не под силу. Если немцы придут, все равно заберут, а мясо спрятать можно.

Степану в который раз повезло. Хозяйка напарила его в бане, дала чистую рубаху и кальсоны, а также все, что осталось после мужа. Он впервые после долгого перерыва выспался на чистой постели рядом с хозяйкой.

На следующее утро, плотно позавтракав, пошли в лес за малиной, а заодно проверить медведя, может Степану со страху все померещилось.

Наталья в лесу знала каждую тропку, с детства ходила собирать ягоды, грибы, травы. Почти дошли до малинника, как вдруг прямо на них вышли трое здоровых мужиков. Наталья сразу притихла, их вид ничего хорошего не обещал. А Степан сразу догадался, уголовники. Они нахально скалясь, не скупясь на похабные выражения, обступили Наталью, предвкушая предстоящее развлечение. Степан, большую часть жизни, проведший в этой среде, не растерялся:

– Давно откинулись, братаны? – небрежно обратился он к мужикам.

Те, наконец, обратили внимание на Степана. Один из них подошел к нему:

– Кореш, что ли? Откуда? И баба твоя? —

Степан назвал имя Пахана, с которым дружил на воле. Оказалось, что в здание тюрьмы попал снаряд, кто посчитал это за освобождение, убежал. Беглые ЗЕКИ даже обрадовались встрече со Степаном, он произвел впечатление, что знает куда идти и что делать. Застолье у Натальи в избе лишь закрепили авторитет Степана.

Степан еще накануне спрятал свои сокровища так, что никто бы и не догадался, где они. Потому он надеялся в ближайшее время покинуть гостеприимный дом и его хозяйку.

Уголовники раздумывали: пробираться в тыл вместе со Степаном или переждать здесь, пока обстановка позволяет.

Немцев они уже встречали, прямо говорили, что сбежали из тюрьмы и те их отпускали, правда, издевались, смеясь над их видом, и говорили разные колкости. Тогда еще, само уверенные немцы не очень-то брали в плен наших, надеясь на скорую победу.

По просьбе Натальи мужики зарезали кабанчика. Пировали три дня, так, что Наталье пришлось занимать в деревне самогонку. Степан пил умеренно, зато охотно спаивал мужиков, чтобы незаметно уйти. Компания ему была не нужна, пусть веселятся, а когда опомнятся, он уже будет далеко.

Однако, в деревню неожиданно нагрянули немцы. В полупустой деревне людей было мало, а из мужиков, только старый дед, да дети.

Немцы обходили дома, а к избе Натальи подъехала крытая военная машина с красным крестом. Из неё вышли немцы, офицер и два солдата. Они зашли в избу и обомлели от увиданного. Стол ломился от разной еды. Наталья с трясущимися руками и бледным лицом стала их угощать, предлагая жаренную яичницу, сало, мясо. Мужики сразу протрезвели и вышли из-за стола.

Немцы с недоверием уставились на них, держась за кобуру, стали выяснять, кто они. А в сарае уже орудовали немецкие солдаты, разрезая на куски не совсем разделанную тушу кабанчика. Офицер позвал солдат и приказал отвести мужиков к старшему офицеру, который знал русский язык.

Для поддержания «нового порядка» на оккупированных территориях у германского командования не хватало своих солдат. И тогда на службу во вспомогательную, а затем и в специальную полицию стали принимать местных граждан.

Старший офицер хорошо говорил по-русски, было очевидно, что у него то ли русские корни, то ли хорошая школа разведки. Выяснив, кто они, он предложил им вступить в ряды службы порядка, то есть полицейского батальона. Он не очень доверял советским солдатам, танкистам, офицерам, поэтому не стал говорить о страшилках сталинских лагерей и НКВД. Он прекрасно знал сущность уголовников, которые шли на службу к немцам ради выживания или корысти, а не из-за других соображений. Это была самая надежная публика из всех, обиженных советских граждан.

Степан, первый сообразил, что надо соглашаться, а там, как выйдет. Остальные, глядя на него не раздумывая дали свое согласие. Офицер, довольный результатом, объяснил, что им нужно завтра явиться в комендатуру для прохождения организационной процедуры.

После этого их отпустили. Никто не ожидал такой развязки. Вернувшись к Наталье, Степан понял, что оставаться здесь дальше нельзя. Однако, подумав, что его могут не отпустить, решил сбежать тихо ночью. Допив оставшийся самогон, все вскоре уснули. Выждав удобный момент, Степан вышел на двор и рванул в сторону леса.

Несмотря на все приключения, Степан добрался до дома, как раз к концу войны. Осмотревшись, он убедился, что дом и общак в полной сохранности, после чего, он встретился с местными авторитетами и передал свои обязанности вновь назначенному «кассиру», ссылаясь на появившуюся настороженность к себе со стороны правоохранительных органов. Однако долгое время его никто не тревожил.

Пообжившись, он задумал построить новый дом, средства от старухи лишь увеличили его сбережения, хотя Степан и до войны был не нищим, а здесь вновь стал подыматься. Его жена с девчонкой тоже не голодала, хотя нигде и никогда не работала.

А Степан совсем забыл о Богдане, каторге и золотодобыче. Теперь его мучило другое. Панический страх, который овладел им.

Однажды вечером, возвращаясь из магазина, он открыл калитку и увидел около дома на скамейке незнакомую худенькую фигурку, то ли ребенка, то старухи. Подойдя ближе, он спросил: