Читать книгу Семнадцать мгновений июня - Валентина Осколкова - Страница 3

Мгновение первое

Та история, о которой я хотел бы рассказать, началась на следующий день после моего приезда, в булочной. Самой обычной, притулившейся на углу номерного проезда и Советской улицы булочной, где хлеб первые полчаса пахнет так притягательно, что невозможно дойти до дома, не отгрызя горбушку.

Лизу я там заметил с порога и сразу понял – Москва. И дело было не в одежде, скорее уж в том, как она смотрела по сторонам, как нервно сжимала кошелёк с бисерным белым котёнком, как обращалась к продавщице, отвлекая ту от ежедневных кроссвордов. Другой ритм, другие манеры, другие отношения – одним словом, столица.

Моей гордостью всегда было то, что Энску я – свой. Не приезжий, а наоборот, загостившийся где-то и наконец вернувшийся «блудный сын».

В этот момент Лиза обернулась, почувствовав взгляд.

Она смотрелась моей ровесницей или чуть младше; короткая косичка, едва достающая кисточкой до середины лопаток – того цвета, который бабушка зовёт «рыжий в золото», моего цвета! – дополнялась внимательными серыми глазами, прямым строгим носом и настороженной, чуть мальчуковой улыбкой. Пожалуй, только жители крупных городов могут так улыбаться – обозначая вежливо-напряжённую улыбку лишь самым краешком губ.

Я прошёл мимо девчонки, звонко ссыпал горсть мелочи в тарелку у кассы и педантично уточнил у продавщицы:

– Хлеб свежий?

Вопрос был ритуальным. Продавщица подняла на меня голову и улыбнулась, узнавая.

– Утром завезли, – столь же ритуально отозвалась она. – Вернулся, значит? Что там тебе… Батон и бородинский в нарезку?

– В точку, – подтвердил я сразу всё, краем глаза следя за девочкой. Та пересчитывала сдачу, одновременно с этим пытаясь не выронить из рук кругляш «столичного», батон и три плюшки в пакете. Потом она шмыгнула носом, оглушительно чихнула, и из рук её просыпались сначала плюшки, потом кошелёк, а следом и батон коварно выскользнула из-под локтя.

Я отточенным движением закинул свой хлеб в капюшон жилетки и, осторожно наклонившись, помог девочке подобрать её покупки.

Сразу уточню: не имея и в мыслях ничего романтического.

– Спасибо, – наградила она меня вновь своей московской улыбкой. Голос у неё оказался хриплым, простуженным.

– Пжалста, – весело ухмыльнулся я по-местному, от уха до уха. – Ты бы пакет попросила, выронишь ещё.

– Спасибо, – повторила девочка, на сей раз строгим тоном, который, вероятно, должен был отпугнуть меня от его обладательницы, однако, подумав, она и впрямь обратилась с просьбой к продавщице.

В этот момент я мог бы уйти со спокойной душой, и нескоро, наверное, вновь услышал бы о Лизе, но меня остановило неясное ощущение, что что-то тут не так. Словно смутное чувство узнавания – самого себя, как это бывает, когда листаешь старый семейный фотоальбом… или когда вглядываешься в зеркало и пытаешься разыскать тонкую грань, отделяющую тебя от зазеркалья, а твой близнец столь же пытливо выглядывает оттуда.

Придержав девочке дверь, я сдался себе и полюбопытствовал, как её зовут и давно ли из Москвы. «Лиза», – представилась она, подстрекаемая любопытством, откуда я узнал про переезд. Я с глубокомысленным видом изрёк: «Интуиция», – и беседа завязалась.

На улице стоял обычный июньский день – крикливо-кипящий жизнью вдалеке, чирикающий на все птичьи голоса над головой, только-только начинающий пахнуть свежей клубникой. Улица Советская спускалась где-то впереди к реке, и оттуда налетал прохладный ветер, полный запаха мокрого песка, водорослей и, немного, бензина – от лодок и стоящих на берегу «дачных» машин.

Мы с Лизой болтали, словно были старинными приятелями, а может, и родственниками – этакими троюродными братом и сестрой, полдетства копающимися в одной песочнице.

Остановившись у парикмахерской, Лиза поправила на голове ободок, придерживающий отрастающую чёлку, и вдруг сказала:

– Слушай, а ты похож на меня.

Я внимательно вгляделся в наши отражения в витрине и подмигнул Лизиному:

– Не-а. Сначала косичку отрежь, а потом уже говори.

Стоит сказать, что тут я немного покривил душой, ведь пару лет назад сам носил хвостик – и прекрасно видел, что Лиза права.

В голову нет-нет – да и закрадывались достойные индийского кино сценарии про разлучённых в детстве близнецов… хотя нет, Лизка меня младше.

Ну хорошо, разлучёнными в детстве близнецами, значит, окажутся наши отцы. Или матери. Или дедушки. Или…

Одним словом – да. Похож.

Вы когда-нибудь представляли самого себя «противоположного пола»? Да-да, чувствуя себя психом – представляли, глядя в зеркало? С косичкой, придерживающим зачёсанную чёлку ободком, в клетчатой рубашке и пышной «балеринской» юбке…

Лиза рассеянно дёрнула себя за конец косички, опять чихнула и вдруг решительно, хрипло выдохнула:

– А спорим – и отрежу?

Я демонстративно усомнился. Лиза настаивала, задиристо хмуря брови, прям как это делал я. В ответ я только хмыкнул. Лиза вспыхнула, чихнула и смешным простуженным голосом заявила, что сделает это вот прямо сейчас.

– На что спорим? – вздохнул я, всё ещё не до конца ей веря.

– На… – Лиза задумалась и довольно заключила: – На желание!

Мы ударили по рукам, и Лиза, вручив мне пакет с хлебом, высморкалась, скомкала в руке бумажный носовой платок и решительно шагнула в парикмахерскую.

«Как постричь? Да вот чтобы в точности как у него, видите!.. Да, под мальчишку. Совсем под ма-а-апчхи… мальчишку! Нет-нет, не вот так, а во-он так», – донеслось вскоре до меня.

Ждать мне пришлось не так уж и долго – я только успел пролистать с телефона ленту московских друзей, оставить короткое «Скучаю((» под записью моей на тот момент девушки, оглядеться по сторонам и обгрызть белую горбушку. В этот момент меня подёргали за рукав, и я обернулся.

– О.

Немного подумав, я ещё похлопал глазами и глубокомысленно повторил:

– О-о…

– Ну как? – Лиза развернула меня лицом к витрине, и я почувствовал, что медленно схожу с ума. Из витринного зазеркалья на меня смотрел я сам в двух экземплярах. Второй экземпляр казался чуть помладше, у́же в плечах и самую капельку ниже…

А так – вылитый я.

«Младший» шмыгнул носом, подмигнул мне нахально и спросил:

– Ну что?

– Проспорил, – смирился я, поворачиваясь к Лизе и внимательно рассматривая своё второе отражение «вживую». С новой причёской и впрямь было непросто на первый взгляд узнать в ней девочку, а ведь подумаешь, какой мелочью казалась косичка. Немного поразмыслив, я всё-таки уточнил: – А родители тебя не убьют? За мальчуковость и всё такое?

Подобные проблемы взаимоотношений дочерей с родителями мне были неплохо известны по московским друзьям-подругам, но Лиза усмехнулась и аккуратно зачесала вихры ободком, сразу приобретая положенный девчачий вид:

– А что такого? Я давно грозилась!

– Могёшь, – оценил я, и мы, крайне довольные друг другом, звонко хлопнули ладонями, «давая пять», и пошли дальше по улице – куда глаза глядят и ноги несут.

Наша мифическая родственная связь сократилась примерно до «кузенов», солнце заливало улицу, и было нам обоим хорошо и просто вот так идти по городу. Лиза рассказывала о своей судьбе, о «побеге из мегаполиса» начитавшихся умных книжек родителей, оставшихся в Москве друзьях, о том, как простыла при переезде – продуло в машине. А ещё о надежде, что рано или поздно мама одумается и отговорит папу оседать здесь на ближайшие пару лет… Между делом выяснилось, что Лиза учится на класс младше меня, перешла в девятый, но реальная разница в возрасте была ровно полгода. Я родился в феврале, она – в августе, вплоть до того же числа и времени суток.

Ноги нас занесли к переулку, сворачивающему к Вокзальной площади, как гордо именовался пятачок у одноэтажного здания вокзала, куда прибывали электрички, междугородние и местные автобусы. Пройдя шагов двадцать, я почувствовал, как заныл заклеенный пластырем с утра большой палец на ноге, и принялся оглядываться по сторонам.

– Что ищешь? – поинтересовалась Лиза.

– Ногу вчера где-то здесь порезал о железяку.Выкинуть её подальше надо, пока кто из мелочи не наступил, как я.

Остановившись примерно в нужном месте, мы с Лизой начали внимательно обшаривать обочину и ближайшие кусты, сами ещё не зная в тот момент, что же найдём и как это скажется на всём нашем беспечном летнем отдыхе.

– Глянь! Что это? – удивлённо окликнула меня Лиза, и мы, столкнувшись головами, наклонились над весьма странной вещью.

Лизиной находкой оказался нож, крупный, даже на вид грозный, но неудобный – со слишком уж массивной рукоятью из зелёного рифлёного пластика. Потёртый, с выщербинкой у гарды и загадочным отверстием посередине рукояти.

– Ни-че-го себе-е… – протянула Лиза растерянно. – Что же это такое?

– Нож, – отозвался я в духе «Капитана Очевидность». Поднял находку и повертел в руках. – М-м, острый!

И засунул палец в рот. Надо мной висел какой-то злой рок – вновь я порезал большой палец на правой, только на сей раз – руке.

– Ничего себе, – повторила Лиза, восторженно шмыгая носом. – Это же наверняка холодное оружие! Откуда он здесь?

Я вспомнил вчерашний вечер, глухое звяканье упавшего предмета за спиной и предположил:

– Обронили?

– Наверное… Интересно, чьё это? – Лиза забрала у меня нож и принялась вертеть в руках. – Ой, глянь, а в рукоятке прям совсем дырка!

Рукоять ножа и впрямь оказалась полой. Я поковырялся там пальцем, посмотрел, но так ничего и не понял.

– Странно, как будто там устройство какое-то было… Надо в интернете глянуть.

Лиза быстро глянула на меня, и я еле сдержал улыбку: неужели она думала, что здесь дикари живут и интернетом пользоваться не умеют? Окончательно поражая Лизино воображение, я аккуратно положил нож на дорогу и сфотографировал его на телефон.

– Поиск по картинке нам в помощь!

– Ловко, – оценила Лиза и, по всей видимости, перетекла мыслью от интернета к дому: – Ой, мне же пора! Я возьму его с собой? – и, не дожидаясь моих возражений, добавила главный аргумент: – Ты мне желание проспорил!

Скрепя сердце, я согласился. Конечно, я и сам хотел поразглядывать нашу находку, но проспоренное желание обратно не повернёшь, делать нечего.

– Ты «ВКонтакте» кто? – развила Лиза бурную деятельность.

– Михаил Холин, – тут же отозвался я. – На фотографии я сам в детстве с бабушкиной сайгой. Ну, ружьё такое, знаешь?

– С ба-абушкиной?! – изумилась Лиза и хихикнула. Я тоже рассмеялся: бабуля у меня, несмотря на пироги и шитьё кукол, была совсем не классическая, а очень даже боевая. Кукол своих она, впрочем, тоже обряжала в костюмчики цвета хаки и лихие банданы. Ученики в школе, где она преподавала русский язык и литературу, её и её кукол обожали и побаивались.

А супы варил дед.

– В общем, найдёшь, не промахнёшься, – заключил я, но Лиза ждать до дома не захотела и тут же с телефона полезла искать.

– Эй, тут всегда сеть так тормозит, а?!

Я пожал плечами:

– Нет, у реки сигнал гораздо лу…

– О, нашла! Смотри, это ты?

Я мельком глянул на бликующий экран и кивнул:

– Похож… Так что пиши, там, если что. И посмотри, может, что ещё обнаружишь. А я пока по фотографии гляну.

– Давай! – Лиза улыбнулась, в который уже раз чихнула и отчаянно зашмыгала носом. – Слушай, а как отсюда на Советскую вернуться? А то карты сейчас точно не подгрузятся…

– Вон туда, – я махнул рукой в сторону, откуда мы пришли. – А я переулками срежу, мне так удобней.

Не было никакой заминки из тех, что случаются при прощании малознакомых людей. Нет, мы с Лизой помахали друг другу и разбежались каждый в свою сторону с уверенностью, что ещё не раз друг друга увидим. Хотя бы до тех пор, пока не разберёмся с нашей находкой.

Впрочем, в этом мы были совершенно правы. Наша история только начиналась.