Читать книгу Ход колдуньи - Валентина Савенко - Страница 3

Хорошее настроение не могла испортить никакая поездка в духовозке. Я потолкалась с пассажирами, с ними же попрыгала на кочках. Водитель только руками разводил – энфилд попался крайне вредный и находил неровности даже там, где по всем законам физики наш транспорт должен был скользить колесами по сплошной наледи. А еще элементаль не хотел сидеть внутри стен духовозки, поэтому наружу постоянно высовывалась его голова с крайне ехидной и довольной мордой. Так мы и подкатили к моей остановке: вагончик, слегка напоминающий карету, где на месте оглобель торчала голова рыжего лиса, и хор ругающихся пассажиров, припавший к окнам.

Но к домику, где снимала мастерскую и комнату, я все равно летела точно на крыльях.

Получилось!

В холле двухэтажного здания, которым владела госпожа Бевис, меня ждала коробка с материалами и записка из лавки. Поступил крупный заказ, и требовалось срочно разобраться с заготовками.

Напевая, я поволокла коробку в мастерскую.

Жизнь определенно налаживалась.

Оставив ношу на углу большого массивного стола, занимавшего центр комнаты, я приоткрыла окно, чтобы проветрить. Бросила в камин полено.

Саламандра, огненный элементаль госпожи Бевис, которого я, по ее словам, избаловала как последнюю кошку, а не ящерицу, тут же радостно накинулась на перекус.

Пока она ужинала, я сбегала к себе, отмылась от даров стадиона, переоделась в домашнее шерстяное платье. Сунула в карман «подарок» отца. Мельком глянула в зеркало и оценила проклюнувшиеся на носу веснушки. В городе снег, а у меня уже весна. Мама бы точно заставила выводить, а мне нравились солнечные поцелуи. Нравилось быть настоящей, живой.

А мама пыталась создать из нас с сестрой улучшенные копии себя в молодости.

В молодости мамулю считали одной из самых красивых девушек страны. Пророчили замужество за родовитым лаерном. Но она выбрала вместо дворянина папу – состоятельного и известного куда больше, чем некоторые захудалые дворянские семьи.

Мы не были лаернами, но мама считала, что ее дети должны быть не хуже отпрысков дворян. Брату повезло. Родительница озадачила его лишь правилами поведения. Дальше Бернарда воспитывал отец. А нас с Ненси – мама.

Сестричка была в восторге от всех этих этикетов, правильных подборов платьев в зависимости от времени суток… Устранения мелких «дефектов» внешности, которых у нее не имелось, но мама их с удовольствием находила.

Мне же просто хотелось изучать заклинания, колдовать.

К тому же мы с братом пошли в отца: прямой нос, овальное лицо, голубые глаза. Нормальная, вполне симпатичная внешность, но, по мнению мамули, обычная. И такой внешности обязательно требовалась изюминка или корзина изюма из чудес косметической магии, чтобы стать распрекрасной.

Естественно, ни я, ни брат обрастать «изюмом» не хотели.

Наверное, поэтому я подумывала подкрасить синие пряди специально, когда то, что уже есть на моей голове, отрастет…

Вернувшись в мастерскую и первым делом пошарив по ящикам шкафов, я отыскала тонкие светло-коричневые перчатки, напоминающие обычный дамский аксессуар. Незаменимая вещь в работе любого мага прикладной или бытовой магии. Они защищали руки от неприятных сюрпризов, связанных с чужими заклинаниями.

Но прежде чем приступать к работе, надо узнать все подробности, касающиеся нашего семейного проклятия.

Отложив перчатки, я вытащила прозрачную пирамиду. Дотронувшись до вершины пальцем, активировала.

Над столом тут же появилось сосредоточенное лицо отца.

– …Точное время появления проклятия правды в нашей семье неизвестно, – сразу с места в карьер начал родитель. – Предположительно десять поколений назад оно появилось у дочери главы семьи, она была вторым ребенком. Возможно, проклятие было наложено обманутым клиентом. Кем именно – не удалось выяснить…

А дальше отец сухо перечислил тех, кому повезло стать ходячим артефактом правды для окружающих. И себя.

– …Не только окружающие начинают говорить правду, проклятие заставляет быть правдивым хозяина… – вещала запись.

Дальше шли подробные перечисления того, чем именно это может быть чревато. Скандалами, судами, разводами… С браком, к слову, тоже была загвоздка: сила проклятия росла, если владелица выходила замуж. Даже обручение могло усилить проклятие. Поэтому мечты о счастливой жизни с прекрасным принцем придется оставить…

Обидно! Не то чтобы у меня толпа принцев под окнами сидит… но какая девушка не мечтает влюбиться? Я мечтала. И вдруг…

Дальше в записи перечислялись методы, которые перепробовали, чтобы снять проклятие.

Отец не солгал, сказав, что все испробовано до меня. Но верить в то, что выхода нет, я категорически отказывалась. В конце концов, магия не стоит на месте. Раньше не получилось, теперь выйдет! Надо только добраться до лучшего проклятийника в Фридхольме. А если и он не поможет, наше королевство не единственное в мире…

Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, я сходила к себе в комнату, оставила пирамиду с записями на тумбочке, сунула в карман напоминающую прозрачный леденец линзу: утром свяжусь с деканатом, узнаю, когда отправляться в институт теневиков.

Обратно в мастерскую вошла с желанием творить. И вытворять.

А вытворять мне предстояло много. Без малого пятьдесят основ под согревающие кольца ждали меня в коробке.

Неудивительно, что я немного заработалась…

И тихие трели ледяных элементалей, крохотных, напоминающих ледяных синиц духов, стали полной неожиданностью.

– Только не стол! – Я вытянула руку, но пальцы лишь скользнули по краю бумажного треугольника, запорхнувшего в приоткрытое окно.

Зимние духи, доставив почту, улетели.

Письмо с размаха грохнулось на только что доделанные заготовки для артефактов.

Круглые основы, напоминающие кольца, бодро посыпались со стола, не успевшие закрепиться искры огненной магии засверкали в воздухе. А треугольник плотной бумаги все скользил по столешнице, грозя уничтожить мою работу подчистую. Скользил и счастливо шуршал.

В душе росло радостное желание найти того, кто его прислал, и… заставить переделывать заготовки для артефактов! Все пятьдесят штук!

И кто у нас счастливчик?

Схватив письмо, я сердито покосилась на россыпь заготовок под ногами. Сломав печать, на которой был выдавлен мой адрес и имя, развернула бумагу, пробежала глазами ровные строчки. Поморгала, потому что возникли сомнения в собственной адекватности.

Все же соревнование и полсотни заготовок, после такого и император на пороге почудится!

Не помогло.

В свитке был брачный договор! Мой брачный договор. Согласно ему, я была глубоко замужем. Уже сутки.

Ну да – замужем! Отец скорее выкупит мне целый квартал домиков, чем выдаст замуж. Так что мимо, господа шутники!

Я скомкала бумагу и ловко закинула в камин.

Саламандра, скользнув по тлеющим углям, сцапала добычу.

– Приятного аппетита! – улыбнулась я, наблюдая, как ящерка с видом дегустатора пробует край моего брачного договора.

Пока она изучала закуску, я собрала с пола заготовки, сложила их на краю стола, осторожно переместила уцелевшие в шкатулку.

Как раз ставила ее на полку, как в камине закашлялась саламандра, а мне на голову с ехидным шорохом спланировал договор. Свернутая трубкой бумага стукнула по макушке и свалилась в руку, выбив шкатулку. Та со скорбным звяканьем приземлилась на пол.

Я с ненавистью уставилась на свиток, совершенно не помятый и даже ни капли не подгоревший.

Поставив шкатулку на стол, я снова старательно смяла договор. Достала из ящика стола зажигательную палочку и щербатую тарелку, высыпала из нее запасные детали. Установила ее на столешнице, сунула туда бумажный комок и подожгла.

Брачный договор вспыхнул ярко. Но радовалась я недолго. Пламя с хлопком погасло, плюнув мне в лицо облачко копоти. А целая и невредимая бумага с громким шелестом начала разворачиваться и распрямляться!

Это война!

Выдвинув ящики стола, я вытащила запасы артефактов.

Свиток не горел ни синим, ни обычным пламенем, не намокал, не становился пеплом! Только комкался. Но удовольствия от этого было мало: вредный кусок бумаги тут же распрямлялся.

Неизвестная магия охраняла его целостность. Похоже, шутник хочет, чтобы я дочитала и насладилась? Наслажусь. А потом найду автора этого пасквиля и устрою ему день жизни без бытовых заклинаний. Восстановлю естественную среду, так сказать.

Усевшись в кресло, я приступила к чтению.

Заключали брачный договор по всем правилам конспирации и седой древности. Личности подписавших договор от моего и имени жениха скрывала магическая пленка. Убрать ее можно было одним способом: встретиться со счастливым новобрачным и сложить вместе два договора.

А вот мой жених, напротив, являлся личностью известной.

Лаерн Стейн Борг, наследник древнего рода. Рода, считавшегося мертвым и внезапно воскресшего в лице этого самого наследника. Появился он аккурат ко дню, когда собственность лаерна должна была отойти короне. Это все, что я запомнила про того, чье имя мелькало в новостных колонках газет, которые я ради любопытства просматривала через линзу. Интересно, а ему тоже прислали письмо? Или мне радоваться в одиночку?

С удовольствием смяв договор, я забросила его в камин. Саламандра опасливо покосилась на бумагу, а та развернулась и легла на угли, будто в насмешку демонстрируя мне текст.

Не стоит издеваться над бытовыми магами, даже очень усталыми. Особенно теми, у кого морозный ветерок игриво шевелит занавески на приоткрытом окне, работая вместо бодрящей микстуры!

Я вытащила из кармана, скрытого в корсаже платья, набор инструментов для изучения артефактов. Или набор домушника, как, морщась, его называл отец. Вынула тонкий стальной крючок, шагнула к камину и подцепила треклятую несгораемую бумажку.

Раздался мелодичный перезвон дверного колокольчика. Но тут же оборвался на трагическом звяке и закончился грохотом, словно кто-то распахнул дверь с ноги вместе с охранными чарами и замком.

– Что вы творите?! – тут же раздался возмущенный вопль домоправительницы. – По какому праву вы рушите наш дом?!

– По праву мужа, – отрезал ледяным тоном смутно знакомый мужской голос.

– Чьего?

– Явно не вашего.

Под сердитый вскрик госпожи Бевис дверь мастерской открылась. Громко стукнула о стену, криво повисла на петлях.

Я замерла от удивления, глядя на гостя. Русые волосы, стянутые в хвост, васильковые глаза, гибкая фигура, закутанная в плащ.

– Змей?

Представление команд я пропустила, потому что меня еще не доволокли до стадиона. Поэтому имени теневика не знала. Погодите… Он что, и есть тот внезапно обнаружившийся наследник?

– Заметаешь следы? – предположил Змей, оказавшийся лаерном Стейном Боргом, глядя на бумажку на крючке.

– Провожу опыт. – Грозные взгляды и зверский тон перестали действовать на меня лет с пятнадцати.

– Уничтожить не удастся, ты перестаралась с защитой. – Теневик оказался рядом, навис угрожающе. – И как? Нравлюсь?

– Не особо. Но быть твоей женой мне не нравится больше. – А еще мне не нравилось задирать голову, поэтому я обогнула супруга – тени побери шутника! – подошла к столу, сдвинула несчастные артефакты и положила бумагу и крючок.

Теневик повернулся следом. Пола пальто и штанина оказались в непозволительной близости от камина, а у саламандры после неудачного поедания брачного договора случилось отвратительное настроение.

Остановить ее можно было лишь одним способом. Я выдвинула ящик стола, цапнула артефакт для полива. Подобрав юбку, прыгнула к теневику. Тот насмешливо вздернул бровь, явно собираясь что-то сказать, но тут его пальто затрещало и вспыхнуло. Саламандра, радостно попискивая, понеслась вверх по ткани.

Я направила на нее артефакт, нажала камни на ободке. Вода тугой струей ударила прямо в теневика, как раз в этот момент сдернувшего пальто. Пальто улетело на пол, где его тут же начала жевать упрямая саламандра. В воздух поднялись облачка пара.

С артефакта в моей руке капало. С теневика текло.

– Прежде чем ты в дополнение к принуждению к браку обвинишь меня в собственном утоплении, скажи: договор с тобой? – торопливо выпалила я, пока он опять не озверел.

– Хочешь подтвердить свою вину? – процедил сквозь зубы Змей, стирая с лица капли воды.

– Хочу узнать имя того, кому испорчу все артефакты в доме, чтобы ему жилось легко и хорошо! И без магии!

Теневик неожиданно усмехнулся и кивнул на пол. Там саламандра возмущенно шипела на близнеца моей бумаги. От пальто не осталось ни клочка.

Я бросила артефакт на стол, наклонилась и цапнула договор супруга.

Тут в холле раздался протяжный рык.

– Что ты сделал с моей домоправительницей?

– Обездвижил.

– Тебе конец, – с сочувствием сообщила я.

Некоторые люди страшны в гневе. Так вот: моя милая домоправительница была очень страшна в гневе! Потому что обладала магией тлена, звериной силой и такой же логикой. Однажды к нам залез вор. Так через десять минут стража снимала его со шпиля колокольни, его одежда осыпалась лоскутами, а он сам заикался и молился.

Избежать гнева госпожи Бевис можно было двумя способами: собственно, или быстро убежать, или спрятаться. Вор понял это не сразу.

Я покосилась на Змея… Борга… Стейна. Нет, этот бегать не станет! Бегло осмотрела мастерскую. Рычание в гостиной усиливалось. Надо же, я раньше и не замечала, что тут так мало мест, пригодных для прятанья мужей!

Шкафов три, больших и основательных, но внутри полки. Узкие, на неубиваемых креплениях. Сама заказывала, чтобы выдержали артефакт любого веса. На них он не поместится.

Стол – не убежище, разве что мой супруг сможет отгородить нас им вместо двери? Но он не похож на атлета. Поэтому вряд ли.

Камин? Он в мастерской огромный, чтобы прожорливой саламандре всегда хватало пищи и простора. Но дымоход обычный.

Портьеры на покрытых морозными узорами окнах чисто символические, шириной с пару ладоней. Потому что больше ткани – больше вероятность устроить пожар. За окном заснеженные кусты жимолости. Но лучше колючки, чем домоправительница!

– Вылезай. – Я показала на приоткрытую створку.

Саламандра насмешливо зашипела из камина. Пока я размышляла, куда девать мужа, она забралась назад.

– Мне не настолько жарко. – Стейн насмешливо посмотрел на меня сверху вниз. Он был слишком близко, чтобы избежать брызг с его мокрых волос.

Отодвинувшись, я пожала плечами.

– Тогда тебе придется воевать с моей домоправительницей.

– Я не воюю с женщинами.

Вот это новость! А кто за мной по арене гонялся? И потом…

– Ну, пару минут назад ты на меня очень вдохновенно рычал, – напомнила я, не отказав себе в скромной женской радости: ехидстве.

– А что ты решила, получив договор?

– Что у кого-то отвратительное чувство юмора. – Я постучала пальцем по столешнице рядом с нашими договорами. – Давай уже посмотрим, кто решил испортить нам жизнь?

И тут в холле раздалось радостное рявканье. Потом топот.

Змей нахмурился.

Да, походка у моей домоправительницы в злом состоянии тяжела.

– Можешь забаррикадироваться столом, – снова предложила я, – но тогда ты будешь должен новый стол.

Стейн раздраженно поморщился и скрестил руки на груди, спокойно глядя на дверь.

Я с сожалением покосилась на заготовки. Жаль их. Сцапала договоры, свой и супруга.

Тяжелая поступь госпожи Бевис звучала все ближе. Секунда – и в мастерскую влетел вихрь из юбок, когтей и развевающейся бахромы от шали. Да, в таком состоянии моя домоправительница очень быстрая.

Госпожа Бевис сразу же накинулась на Стейна. А тот взял и… поймал рычащую даму. И, держа на вытянутых руках, удивленно констатировал очевидное:

– Берсерк.

– А ты что за бес?! – рыкнула ошарашенная домоправительница. Когти оставляли глубокие царапины на его руках, а магия тлена быстро превращали одежду в кучу лоскутов.

А он держал. Держал берсерка!

– Мой муж, – ответила я, озадаченно глядя на Змея.

Госпожа Бевис покосилась на меня и немного успокоилась. Когти исчезли, зверское выражение с лица тоже.

Стейн тут же поставил ее на пол.

Домоправительница поправила шаль, трагически вздохнула и протянула ее теневику. Как раз вовремя: его одежда окончательно дотлела, и он оказался в костюме первого человека, только с шалью вместо фигового листа.

Сложен он был отлично… прямо смотреть и смотреть… и его ничуть не портили царапины и… тонкие белые нити шрамов на руках и груди…

– Как муж? Откуда муж? – переспросила домоправительница.

– Да вот, завелся как-то сам, – хмыкнула я. – У вас тараканы, а у меня вот… муж.

Змей сверкнул глазами. Очевидно, это означало, что он не завелся, а если заведется, мне не поздоровится.

Госпожа Бевис выудила из складок юбки зеркальце, поправила волосы, нахмурилась, глядя на отражение, и пробормотала:

– Пойду-ка я отвара успокоительного заварю! Себе, литров шесть.

Едва она переступила порог мастерской, мы со Змеем, завернутым в шаль на манер полотенца, дружно придвинулись к столу.

Я приложила договоры друг к другу боком. Опустила пальцы на край своего, Стейн дотронулся до своего.

Пленка на месте имен наших доверенных лиц начала неторопливо таять. Словно лед под лучами солнца, она истончалась неравномерно. Части букв возникали в хаотичном порядке.

Теплое дыхание щекотно коснулось щеки, горячая рука – моего плеча. Крохотные волоски на шее встали дыбом, по спине заспешили суетливые мурашки. Не привыкла я, что рядом со мной стоят совершенно чужие индивиды в шали. Это не брат в полотенце, к которому ты заскочила сказать, что вместо завтрака надо готовиться к банкету у очередного делового партнера отца… Но все это меркло и бледнело перед треклятыми буквами, выползающими из-под пленки со скоростью разбитой параличом улитки!

– Чай! – В комнату вплыла, чинно шурша юбками, госпожа Бевис с подносом.

Платья в пол, еще и с дивизией подъюбников, носят только в далеком островном Дааране. Моя домоправительница как раз была оттуда. И выглядела в своих закрытых платьях и пышных юбках до подошв ботинок так, словно сбежала из проекции, как одевались сто лет назад.

Меня ее манера наряжаться совершенно не волновала. А она не пыталась переодеть меня в «приличное», принятое у нее на родине. Так и жили.

Наученная опытом (все, что валяется в мастерской, может не валяться, а лежать в художественном беспорядке), госпожа Бевис вначале высмотрела свободную часть стола, а потом поставила поднос.

– Это вам. – Она протянула Змею рубашку, потрепанные штаны, шинель и видавшие виды сапоги. Очевидно, ограбила комод, где лежали старые вещи для кухонных тряпок. – Любимые вещи моего мужа, – чинно сложив руки перед собой, смиренно сообщила она.

Да, любимые. Ее супруг любил в них пугало наряжать на их ферме. Два дырявых сапога и шинель, напоминающая решето и доставшаяся ему от деда-военного, не только ворон доводили до икоты, нежить заставляли обходить их огород стороной!

– Благодарю. – Змей тоже мог быть учтивым.

Госпожа Бевис неторопливо выплыла из мастерской. Судя по блеску глаз домоправительницы, месть за ловушку удалась на славу.

– Непростая у ее супруга была жизнь, – оценив прорехи на ткани и трещины на сапогах, усмехнулся теневик.

Госпожа Бевис услышала – из холла донеслось:

– Что вы! Жил он хорошо! Только экономный был очень. Да осветит солнце его загробный путь!

– Судя по всему, жизнь была хорошая не у господина Бевиса, а у мышей, – Змей дотронулся до дырок на шинели, – и моли.

– Очень хорошая, – согласилась я, изо всех сил стараясь не смеяться: жених примерял шинель. – На чердаке до сих пор такие экземпляры летают и бегают, что их никакие отпугивающие артефакты отпугнуть не могут. Того и гляди сыр из кухни прямо головкой укатят или шубу из шкафа унесут!

– И как они тебя до сих пор не утащили, мышка?

– А они на диете, полосатых не любят. Холл, штора, дверь шкафа, – перечислила я места для переодевания из шали в дары домоправительницы.

– Просто отвернись.

Мне несложно, но голый парень за спиной, не прикрытый ни домоправительницей, ни ее шалью, – это слишком даже для такого невыспавшегося и злого бытовика, как я!

– Чем штора не устраивает?

– Слишком далеко. – Стейн бросил вещи на край стола и взялся за узел на шали.

Я рывком отвернулась. Чудом сдержалась, чтобы не отпрыгнуть подальше. Спокойно, это всего лишь голый… муж.

Тихо хихикнув, я успокоилась. В его словах имелся здравый смысл: вдруг, если отойдем, договоры обратно все пленкой затянут? Но я все же незамужняя… то есть не видевшая… то есть видевшая за свои двадцать лет голого мужчину дважды: сейчас и когда соседка по столу в школе подпортила сделанный артефакт, и наш новый и до безобразия молодой преподаватель оказался под прикрытием сгустка магии и кактуса, сдернутого с подоконника! А тут…

А тут за спиной раздался треск.

Я подпрыгнула на месте и с беспокойством спросила:

– Договоры?

– Нет, это я.

– Старость? – не удержалась я от шпильки.

– Не буди во мне гиппогрифа, мышка. – И следом удивленное: – Какого демона?

– Опять ты?

– Нет, договоры. Я одет.

Повернувшись, я мельком глянула на местами разлезшийся и явно узкий теневику наряд и уставилась на листы. Имена наших «благодетелей», заключивших брак, не проявились! Вместо них над бумагой возникли огненные буквы с переливами серебра:

«Корона на ее голове сияла ярко, но потускнела. По левую руку от солнца сидит, забытая всеми».

– Загадка? – Змей насмешливо покосился на меня. – Все-таки подделка, да, моя хитрая мышка?

– Нет, мой упертый змей! – огрызнулась я. – Если и подделка, то не моя. Слушай, чего ты так упорно пытаешься сделать меня виноватой, а? Тебе, конечно, сложно поверить, но мне замуж нельзя, вот никак. И вообще, может, это ты сам нас обручил?

– И стишок сочинил, – ядовито подсказал теневик.

– А что? Кто знает, какие у тебя скрытые таланты? – Я еще раз прочитала странное послание, висящее перед носом.

Ну и кто ты, наш таинственный «благодетель»? В голове была только одна кандидатура, но она казалась слишком невероятной.

– Подлинность этих бумаг можно легко проверить. Прогуляемся в мэрию, мышка? – предложил теневик.

– С удовольствием, змейчик!

– Стейн.

– Мартина.

Пару минут спустя я маршировала по заледеневшей улице под руку с теневиком, одетым в побитую молью шинель и слегка потрескавшиеся сапоги. В витринах мелькало наше отражение: породистый лаерн в костюме оборванца и я, худощавая, бледнолицая гирька в меховой накидке с капюшоном.

В светлое здание мэрии вошли так же.

Теневик не стал откладывать проверку в долгий ящик: поймал первого попавшегося клерка, сунул ему под нос листы.

– Мы с невестой хотели бы удостовериться в правильности оформления документов.

Клерк, парень на пару лет старше меня, радостно повернулся в его руке, и, вися на собственной одежде, сложил ладони вместе. Тонкие браслеты на его запястьях, исписанные символами и пропитанные магией, соприкоснулись, и перед нами появилась голубая полупрозрачная книга.

– Лаерн Стейн Борг и госпожа Мартина Леннет, – подсказал теневик, отпуская его ворот.

Страницы книги зашевелились и замерли. Над ними появилась выдержка, крупные буквы голубого цвета были беспощадны:

«Лаерн Стейн Борг и госпожа Мартина Леннет… Брак заключен… Обряд номер… проведен согласно единому протоколу по заключению браков от 1222 года от правления…»

Вот черт!

Не подделка. И даже больше того, нас обручили по древнему обряду! Расторгнуть его можно только с личного разрешения императора. Имелся и еще один подвох: заключаешь брак, а через шесть месяцев ни одна мэрия вас не разведет. Не успел. Даже император не поможет.

Не так я представляла собственную свадьбу!

Цветы, гости… А тут злющий теневик и перепуганный клерк, который не мог удрать от нас лишь потому, что этикет общения с клиентами не позволял.

– Кто подписал договор? – тихо и весьма проникновенно выдохнул Стейн.

– Так вот-с! – пискнул клерк, ткнув пальцем в подписи под текстом.

В отличие от наших договоров, там все было написано предельно точно и ясно:

«Ее императорское величество лаерна Белинда Брабел».

Вот тебе и «Корона на ее голове сияла ярко, но потускнела. По левую руку от солнца сидит, забытая всеми».

Солнцем себя именует наш император. По правую руку от него сидит принцесса, по левую – его мать. И корона на ее голове как раз потускнела, потому что теперь «сияет» ее сын.

– Вдовствующая императрица? – пробормотала я, борясь с желанием потереть глаза.

Змей уверенно кивнул.

По слухам, матушка правителя – дама с чудинкой. То всех слуг разгонит, то годами из покоев не выходит. А вот желания поженить всех и вся у нее не наблюдалось – сын как ходил гордой поступью среди придворных дам, так и ходит. Радуя и их, и журналистов всех мастей. Романов у него больше, чем муравьев у разбитой банки варенья. Наследники? Имеются. Принцесса – признанный бастард. Так что в плане «кому отдать корону в случае кончины императора от любовной горячки» полный порядок. Вот она, наследница.

А тут вдруг нате вам!

Ну и зачем вдовствующая императрица решила обручить двух незнакомых ни ей, ни друг другу людей?

Или знакомых?