Читать книгу Стихотворения - Валериан Бородаевский - Страница 58

Когда я пал так безнадежно низко,

Что взор Христа страшуся повстречать, –

Хочу рукой слабеющей достать

До ризы бедной нежного Франциска.

Так тленный глаз от солнечного диска

К его лучам спешит перебежать;

Когда – в разлуке – милой не обнять,

Так сладостна – любовная записка.

Друг нищих душ, о младший брат Христов,

Ты не забыл ни пташек, ни волков,

Скитаясь меж бездомных лаззарони;

И даже злую плоть, что распинал,

В предсмертный час улыбкой ты ласкал,

Соединив пронзенные ладони.

Как сладко грезить мне, что, вспенив море,

Я посещу туманный Альбион,

Где состязались мудро виг и тори,

И даже бури ведали закон!

Мечтать в ночи о важном разговоре

Вестминстерских часов, – услыша звон, –

И о гробнице в лавровом уборе,

Где имя гордое прочту: Мильтон.

А ниже: Бард, или еще: Свобода.

И ясен мир заморского народа,

И как приближен дальний этот край!

Бестрепетный, железный пуританин,

Я верую в твой возвращенный рай,

Где даже дух твой – вечный Англичанин.

На лоб твой геометра полагая

Венок из терний, – вещую печаль,

Смиряясь, умирил ты, Блэз Паскаль!

Пусть бездны зев грозит тебе, зияя, –

Пронзенная Десница всеблагая

Коснулась глаз твоих, и дальний Граль

Провидел ты и лобызал скрижаль,

Еще горящую огнем Синая.

А в час отдохновений и побед

Вручал тебе свой циркуль Архимед,

И дух живил предвечный Архитектор;

Склонясь к листу, ты числил и чертил,

Но под пером твоим малейший сектор

О таинстве распятий говорил.

Едва теснины дольние расторг

Твой жгучий глаз и в далях безымянных

Витал, – скажи, избранный от избранных,

Кто о тебе подъял последний торг?

Кто, охмелевший бездной Сведенборг,

Встречал тебя на скалах первозданных, –

Денница ли с изгибом уст желанных,

Сулящий в дар свой ледяной восторг?

Как отвечал ты Князю искушений,

Воздвигнутый горе, к иным кругам

В обители лазоревых видений?

Но голос твой, завещанный векам,

Звучит темно и глухо о святыне,

Как колокол, затопленный в пучине.

Спеша из края в край в раскрашенной карете,

Как кожу гибкий змей, меняя имена

И жесты важные, – Маэстро и жена,

Лоренца лживая, несутся к дальней мете.

Великий Кофта ли в пурпуровом берете,

Граф Феникс в бархате, – быть может, Сатана? –

Он сыплет золотом и зельями, – она

Глазами жгучими влечет в иные сети.

И золото всех стран за райский Пентагон

Рекой стекается и, нимбом окружен,

Ты – чудо сам себе, волшебник Калиостро!

Но, чу! рожок звенит… Толпа ливрейных слуг

Снует бездельная… И мчит тебя, сам–друг,

Карета шестерней, малеванная пестро.

Огромный Оноре! плечом циклопа

Покорно принял ты, как дар от муз,

Седых камней неизреченный груз,

Отторгнутых могуществом потопа.

Ты храм воздвиг, – но дряхлая Европа

Змеей бежит пророчественных уз:

Богам из глины молится француз

С позорным сладострастием холопа.

До наших дней непонятый чудак,

Как хороша твоих созданий свита:

Ведун Ламберт и томный Растиньяк,

И лик свирепый красного бандита!

Но слаще всех, возвышенный Бальзак,

Твой андрогин крылатый – Серафита.