Читать книгу «Страх – это победа ужаса» - Валерий Александрович Генералов - Страница 3

2 глава. Начало истории

Вскоре Таисия, со своей дочерью приехали в их маленький, уютный домик близ берега озера. Вокруг все затянулось немой и безмолвной тишиной, только сочились сквозь деревья слабые, лишенные сил лучи. Но тем не менее смягчали душу, а в особенности Таисину: она знать не знала, что бывает такое теплое счастье, греющее сильнее, чем лучи горящего солнца.

Но так ли оно было всегда? Нет. Таисия родилась в этом доме, на берегу озера, переливающегося всем спектром синего цвета. У Таисии не было родителей, кровных родственников, друзей, приятелей: она просто однажды родилась, как родился однажды наш мир. Родившись, также жила, как-то сама и училась, и интересовалась, как-то повзрослела и нашла дорогу в населенный пункт. И стала спасительницей маленькой девочке, по сути, такой же одинокой…

Уголок данной местности никогда не был в изобилии тепла, света, а, наоборот, вечная сырость, морось, серость, отчаяние и пустота. Ветер трепал природу, то свистел, то стонал сумасшедшими звуками.

Разные ходили тут и легенды, и истории: будто утонувший бог зазывает к себе пустотных существ, забирая пустоту, делая людей своими вечными странниками подводного мира. Мерцали фонарики, то уменьшающиеся, то приближающиеся, громыхнула вода. Плюх. Показался странник синий, как само озеро, глаза закрытые, но чувствуется наблюдение за живым, вода стекает с его лица, некоторые капли так и остались навечно проклятыми, что скатились с глаз, видевших смерть в образе утонувшего бога. Странник не может дышать воздухом, вдыхает воду, пропуская через легкие, давно застывшего сердца перестал слышен барабан биений, только слышно волны, бьющиеся, подходящие к берегу, уходящие обратно, забирая все, что оставила земля, да, и Таисия слышала стук биения сердца, что унесли волны – прислужники утонувшего бога.

Наступила глубокая, дремящая ночь, знавшая, что время ее настало… Она ходила и разбрызгивала лучи тьмы, сочась в каждый уголок души, спавших вещей, людей и всего живого, окружавшего ее. То нырнет в колыбель Лии, то просочится под веки к Таисии, то просто плавает по воздуху, наслаждаясь каждодневной победой.

– Спиии, дитя…– прошипел шепча ветр за стенами дома.

– С-спи– поддерживали деревья.

Через стекла, полные наседшей пыли, изливался серый свет, исходящий от луны, большей частью он застревал и уходил попросту в другое место, время.

«Что за звук, голос? Чей?»– спросонья подумала Таисия в своей комнате. Она услышала мерзкие скрипы, режущие слух и вызывающие крайне неприятно-непонятные ощущенья. То ли половица, то ли дверные петли – приходило на ум.

Таисия незамедлительно зашагала в комнату Лии у видела, что колыбель ее закачалась: слева направо, справа налево. Холод налетел резко и не предупреждающе, словно сама тьма закачала дитя света.

Лия видела перед собой маленькую, приятную, даже на вид добрую бабушку, которая пела ей колыбельную немых и качала колыбель без прикосновений.

Таисия не видела миг, а потом будто прозрела и увидела эту неожиданную гостью.

-В-вы кто вообще? Отошла от моей      дочери.

Старуха же повернулась ужасом – у Таисии кровь завернулась: всю доброту рукой сняло, перед ней буквально труп: остроконечное лицо, глаза бело-пустые, будто вдавленные в глазницы, смотрели в душу, пересматривая всю жизнь и ища…

– Страх, ты прав.

Оно было во всем черно и только кожа, обтягивающая кости и бело-бледные глаза кидали вызов в живые, полные любви глаза. Костлявые руки жаждали передавить тонкую глотку Таисии, старуха в один момент вытянула их, они стали двухметровые ниткой натянутые, а когти сердце рвали. Тень начала приближаться к Таисии и… пух… вся старуха рухнула пеплом на пол, оставляя только беспомощные песчинки зла.

Таисия, лишенная чувств, не потеряла самое главное – любовь к Лии, к которой побежала несмотря на всю немость тела. Лия лежала комочком счастья, грустная, но как только увидела мать, то ее глаза засверкали, освещая солнцем сердце Таисии и, мгновенная радость поползла по лицу девочки…

– Я тебя спасла, моя радость, девочка моя, это… что было? Не бывать больше такому…

Спасла, думала Таисия, не подозревая, кто на самом деле был спасителем.

3 глава

Куда исчезает прах человека? Душа, бесспорно, у призраков – это их внешность, но… прах души? Исчезает ли он вообще? Может мы вдыхаем этот прах, оставшийся от души, которая когда-то цвела улыбкой, верила в волшебство, а потом умерла и переметнулась на другую сторону?

Вдыхаем эти частицы, укрепляющиеся в нашей собственной душе, и просто-напросто прирастают, затмевая свою, не познавшую душу. Дышим и проживаем уже пройденные моменты, пройденные дороги, пройденные ссоры, поцелуи, улыбки.

-Тогда, друг мой, этим можно объяснить и дежавю: душа дает разуму сигнал прошлого, а разум передает все в подсознание и в конце концов мы видим место, время, ситуацию, которую уже видели во снах, в воображении, в чувственной деятельности.– сказал посторонний голос.

Прах души… Посмотрите на звезды и вы убедитесь, что душа, бессмертна… «Но ведь всему есть грани, всем пределам есть концы»– скажет кто-то.

-А что есть правда вообще?

-Правда– это каждая звезда на небе.

Тень старухи, превратившаяся в прах, можно сразу сказать: тварь мерзкая, но отчего мы делаем выводы? Гнев? Физиологические и психические изменения? Это только доводы…

Когда-то родилась, жила и умерла в своем доме девочка, женщина, бабушка. Питала она заботу и любовь ко всему миру, к каждому лепестку нежных роз, к каждой почке вишни. Она любила весь мир – а весь мир ее ненавидел. Что она, спрашивается, сделала? Часто подобные вопросы мелькали в голове. Боги к ней были немилостивы – она оказалась бесплодна. А дальше началось безумие: глубокая старость, не покидаемый дом, затхлый воздух, туманный разум тайного желания.

Внешность была та же, что и при первой нашей встречей: черное, длиной до пола, платье, перевязанное всем возможным тряпьем, черный платок из-под которого выглядывают тонкие пряди белых волос, под стать холодно-снежной кожи, белым глазам и костям.

Станет в углу комнаты, возле окна и стоит, смотрит и смотрит куда-то вдаль комнаты, утра так постоит, день, ночь настанет – на кровать ляжет, как покойник руки скрестит и опять стены глазами ест. Дом сам начал с ума сходить: сто лет прошло, проела дыры в стенах, сто первый год белые глаза пусто глядят, ну, рухнула стена, за ней потолок, под руинами и отдала душу, до сих пор непонятно кому. Подалась в призраки и там службу и закончила, растворясь.

Так стоит ли винить ее? Сами видите, мир предает людей, а обделенные люди предают людей, которых породил мир.

Смерть тела, смерть души, что дальше? А дальше перерождение души, ибо она перерождается, создавая новые качества, обжигающие разум, раздавая тепло, свет.

Дальше бесконечный свет. Дальше бесконечный огонь. Дальше конец испытаний души.

4 глава. Тишь и гладь

В мире наступила безмолвность: три часа ночи и только стрелки часов позволяли себе дерзость – тик-так, тик-так. Тишь и гладь, тишь и гладь. За окно глядь: золотой месяц на живот лег, будто падать решил, глядь – а в воде его двойник, только перевернутый и вечно колеблющийся массами ветра. Тишь и гладь… только звезды смеются, а в воде их отражение потухшее и грустное. Плывет все, и деревья развевают флаг свой зелено-карий, и животные общаются, шепчутся, переговариваются об алой заре, о наступлении утра. Даже ночь стала добрее, озорнее: прыг от луча под листок, а оттуда в дупло, оп… и прыгнула в сердце человеку, забыв всю самоличную власть.

Наступало утро… разливалась краска по небу кристаллами огня, чувствовался вкус свежий малинового куста, за озером стояло дерево одно, было оно таким ненужным в сравнении со всей местностью, простирающейся за сотню километров. Свет озарил сердце теплом, потихоньку грея мир.

Таисия открыла глаза, увидев чудный день! Лучи озаряли всю ее: попадали в глаза, игрались в ногах, даря чувство… успокоения и все, все казалось бредом, страшным сном, да и кто бы сказал обратное? Жила она с Лией, а та и говорить не умела, а силой мысли до Таисии девочка не смогла достучаться.

«Конечно, сон, что это я?»-говорила себе Таисия.

Бегом вскочив, надела халат и побежала к девочке, лежавшей там же. Комната ее, будто сильнее озарена светом, но Лия еще не встала, наслаждаясь сном…

Таисия смотрела на это чудо и думала с улыбкой на лице о том, что какой это необычный ребенок. Она смотрела на закрытые веки Лии и видела круговороты звезд, светящихся поверх кожи и перемещаясь, образуя что-то похожее на вселенную. Таисия умилялась: вселенная буквально плывет в глазах ее дочери, а какая сама она, Таисия, ничтожная вот с ней – маленькой, но с каждым днем растущей вселенной…

Лия росла быстро, как свет, как драконы, хранящие и накапливающие огонь в своем теле, потихоньку пытаясь изливать это тепло, образуя столп пламени, но у девочки было серьезное отличие: она родилась огнем, светом и просто-напросто, как солнце, отдавала свой свет, если хотела.

Быстро она росла… вот Лия уже и подросток, а Таисию уже встречают средние годы.

Лия была добрая, в то же время вспыльчивая и легкая на гнев, храбрая и ей была присуща боязливость, ласковая и отчужденная, любильная и холодная– все в ней перемешано в однородную массу, но вкусы различимы. Она связана с природой, а мир зависел от Лии, ведь она – второе солнце, светящее на Земле. Девочка в дневное время впитывала в себя солнечные лучи, в ночное – смотрела в глаза луне, боясь поцеловать ее, а то звезды неизвестно что подумают еще…

Ночью она, как и каждый свет спала. Лия спала странно, не понимая где реальность, а где сновидения.

Лежа, она закрывала веки, и чувствовала на себе миллионные взгляды. Я вижу эти глаза во тьме… но Лия пока что только их чувствовала.       Они смотрят на нее сумасшедшим голодом, красные и полопанные сосуды, зрачки сужены в кулак, блестя нездоровым блеском. Но это были мелкие твари, все что они могли – только смотреть и пытаться наводить паранойю. Девочка поднимала веки и – ничего, моментально уходили неприятные ощущения, оставляя за собой полную спокойную тьму. Они боялись света, которым была полна Лия.

Лия, выросшая в обществе Таисии, не знала больше никого. Они жили в глубоком уголке вселенной, забытой богами. Лии нравились здешние ландшафты природы, ее дары, она часто гуляла по ним одна, наслаждаясь всему вокруг, а все радовалось и улыбалось ей.

Таисия давала ей домашнее образование, так что девочка была вполне цивилизованная, умея и читать, и писать, и думать, и решать, действовать и говорить.

– Лия, пойди в дом, нагуляешься еще, у нас сегодня литература, – прервала описание Таисия, позвав девочку.

– Иду.– сказала она и побежала к дому.

Лия быстро забежала в дом, где ее уже ждала Таисия, приготовившаяся к занятиям с дочкой.

– Отдышись и садись, нужно уже начинать, итак по планам не успеваем.

– Сейчас, мама, подожди. Все, давай начинать.– сказала Лия.

Таисия пыталась развивать духовно Лию и делала упор на гуманитарные науки, ибо сама сомневалась в точных, ей не нравились цифры, степени, их суммы, разности… Таисии казалось это бесполезным делом, но дочку она пыталась приобщить и к этому, к своему неудовольствию. Лии же, напротив, нравились и буквы, и цифры, и события, и даты, ей нравилось прошлое государств, людей, всей земли.

Лия строила мировоззрение, постепенно становясь личностью, индивидуальностью. Только с чем она не соглашалась – так это с творчеством, с понятиями «гений», «талант». Девочка всем разумом знала, понимала, что это относительная и пропащая бредятина:

– Хватаются за нитку, чтобы как-то запомниться в истории, но как много людей запомнилось в истории своей страны, в истории всего мира, что с ними сейчас? Они мертвы, а творчество их тлеет, так как приходит новое творчество, новые гении, а старых выводят за дверь, их закрывают в пучине открытий и закрывают за ними дверь, их затмевают, а позже их выводят из истории, вытравливают из наших голов, наши головы забиваются собственными гениями, не хотя признавать других, но позже, если ты достиг пика этой вершины, то ты выходишь на эту же дорогу и ползет тот же процесс.

Пик творчества, пик популярности. Смерть. Тлен. Тлен тела, позже идет тлен страниц, перемыты все кости, обсуждают-осуждают, а позже: «А помнишь, а знаешь? N-ниев был, роман у него еще… как же, а, точно – N-ский N».И все, сначала есть, потом был, позже никто и не вспомнит, что и жалкая частица гения была. Так в чем же смысл всего этого?– закончила Лия.

Такие выходки «умственной революции» у Лии в последнее время часто случались, Таисия же после них пребывала в состоянии замороженного шока. Ну, а что сделаешь, Таисия была обывателем до появления девочки, обычным, в пустую тратя жизнь, обывателем, не зная и забыв всю ласку, любовь, все чувства, мысли. Винить ее мы не можем, ибо она исправилась, переродилась: стала думать, размышлять, любить и чувствовать, благодаря сверкающей светом Лии.

– Лия, откуда у тебя мысли такие? Понять не могу, я тебе такого никогда не говорила,– произнесла Таисия,– критик, мыслитель мой, дай поцелую, – поцеловав, она добавила,– ой, отняла все наше время, так, вот держи книгу, чтоб была прочитана, буду спрашивать, расскажешь мне сюжет.

И, Таисия ушла по делам: готовить, убирать, собирать, прибирать. А Лия ушла, куда только? Позже увидим, когда горизонт скроется над малиновым пеплом будущного заката.

5 глава

Тоска подкралась незаметно. Ночь закрывала веки, тьма сгущалась, врезаясь в теплые чувства, после прекрасного дня. Лия сидела, поджав под себя ноги, бессонница ее поймала, и девочка думала, думала и бац! Что-то перевернулось у нее в разуме, почувствовала страх, и побежала галопом в комнату родной души…

– Мама, ты не спишь? – сказала она.

– Нет, конечно, день же на дворе,– протирая глаза, сказала Таисия.

-Не надо, без шуток… я не знаю с чего начать, помнишь… я была тогда еще очень маленькая, как бы тебе сказать… Я не забыла, мама. Тот случай, когда ты спасла меня. Не смотри так на меня, я не знаю, почему это вообще помню. Ведь ты сама говорила, что мы всегда забываем свое детство. Мама, что это было? Эта тень, существо с черной тенью, чуть тогда не коснувшееся тебя?

– Лия, но… откуда? Как ты могла это запомнить? Ты тогда и пошевелиться толком не могла. Ты помнишь все? – Лия кивнула, – я не знаю, честно, я боюсь вспоминать об этом, я тогда чуть не потеряла тебя, – слезы потекли по щекам Таисии,– ты не до конца понимаешь, это не просто тень, это была женщина, старая, видимо очень больная, но в ней жизни не было. Я тогда себе сказала, что это был только сон, который никогда больше не следует вспоминать. Но если ты помнишь,– остановилась она, – она являлась тебе?

Таисия стояла, как вкопанная, побледнела и Лия так испугалась, что она упадет и, усадила мать и себя, продолжив:

-Уже какую неделю она мне снится, все в том же обличии, нет, ещё ужаснее, чем тогда, в ту ночь. Она связывает меня какими-то невидимыми цепями, я не могу пошевелиться. Тогда она подходит и говорит, что поможет мне и при этом, улыбаясь, но самое ужасное это то, что синие губы смеются, а глаза пожирают меня, эти… сумасшедшие глаза, ты должна понять меня. В ту ночь ты их видела тоже, при свете они белые: и зрачки, и белки, но когда блики света перестают падать, то они блестят кровавыми красками, но при мне они светятся, мама, я честно говорю, ее глаза светились не просто цветом, а чувством, я не до тех пор не знала такого чувства, это чувство злобной… удовлетворенности, она питалась мной, я видела, как мои лучи входили в неё, а я становилась бледнее и меньше… – остановилась Лия, чтобы вдохнуть хоть чуточку воздуха, а Таисии и вдыхать не надо было: она будто забыла, что значит воздух, жизнь. Она за эти мгновения состарилась… смотреть на нее было больно.

-Остановись, хватит, Лия, не надо, я не могу больше этого слушать… боги, неужели…

-Мамочка, нет, послушай меня, не перебивай, прошу. Вчера она опять явилась ко мне. Я пыталась прогнать ее, толкала, била, но она из камня будто сделана, сразу оттолкнула меня, я заплакала, а она мне и кинула: «Перестань рыдать, девка и слушай меня – со злобной улыбкой добавила она,– ты сильна, а я жила очень долго, твой свет убил меня, никто и никогда не смог бы, но ты… лакомый кусочек, которым я буду питаться, жаль пока только во снах. Ты знаешь, я лишилась плоти, а чтобы быть в этом мире, прикоснуться к тебе, забрать твою душу… Нет, не могу, ко всей моей жалости, но не радуйся, нет, мои приспешники рыщут в глубинах ада мою душу… жди меня в новом теле, я приду в этот мир, но уже не одна».

-Так. Она что живая ещё? Т-ты серьезно? Нет, не обманывай меня, доченька, посмотри на меня. Я себя не чувствую.

-Мама, она сказала, что ничто не поможет спастись мне, я обречена, она сказала, что найдёт меня везде: будь я в воде, то вода погубит, заберет меня, будь я в тепле – придет вечный холод, превращающий в лед и глыбы. Она сказала, что явится в этом мир и я не узнаю ее: « Я явлюсь в другой форме, сущности, ты не сможешь понять и узнать меня, ибо поменяются краски глаз, а тело станет молодое, буду слабая на вид и таить безразмерные силы. Но в любом случае узнаю тебя, твою душу в моем вековом голоде. Я стану любой частицей вселенной, но тебе не убежать, запомни и, засыпай, родная, светлая, душа…»

На следующий день. Стоп. А день ли прошел, минута или год? Не знаю, по ощущениям напряжения между Лией и Таисией, будто сто лет прошло. После рассказанной истории Лии, всё поникло: люди, природа, мир, все протухло и завяло. Они так напряженно сидели, словно пытаясь разгадать загадку смысла жизни, ее сущности, строения вселенной, но нет, проблема была хуже – рассудить, как жить дальше и, можно ли вообще жить. Молчание затягивало слова на каждом вздохе, оно не давало шанса. Лия с Таисией молчали, пытаясь безмолвно решить общее горе, но зачем поодиночке? Мать, скажи дочери успокаивающие слова, почему ты молчишь? Успокой ее. Дочь, подойти к матери, обними ее, она слабее и слабее с каждым минутой, освети ее лучом надежды, приласкай…