Читать книгу Юность длиною в сто лет. Читаем про себя. Моледежь в литературе XX-XXI вв. - Валерий Бондаренко - Страница 17

«Был В. Катаев (молодой писатель). Цинизм нынешних молодых людей прямо невероятен. Говорил: «За сто тысяч убью кого угодно. Я хочу хорошо есть, хочу иметь хорошую шляпу, отличные ботинки…» (Иван Бунин, «Окаянные дни», запись начала 20-х).

С годами Катаев стал одним из крупнейших и вроде бы преданнейших советскому официозу писателей. Но где-то с середины 60-х он ломает свой стиль, предпочтя писать, как память велит. А память велела не забывать тех страшных дней на исходе гражданской войны, когда он оказался белым офицером, участвовал в белогвардейском заговоре, попал в подвалы Одесской ЧК, и лишь чистая случайность спасла его от расстрела. Повесть «Уже написан Вертер» (1979 г.) – об этом. Ее герои – художник-любитель Дима, участник заговора, и его жена Инга, агент ЧК, предавшая его, а после сама расстрелянная. Погибнет и тот, кто казнит ее. А вот Дима выживет, эмигрирует, но и он умрет в больничке ГУЛАГа уже после Великой Отечественной войны.

Рассказчик здесь, в отличие от героев, знает все наперед и искусно тасует эпизоды, создавая атмосферу эпохи и заражая жаждой жизни нас – жизни, которой в любой миг можешь лишиться.

Автор явно вступает в спор с героями фадеевского «Разгрома»: люди «новой России» бесчеловечны, аморальны, трусливы. Но прекрасные люди прежней России беспомощны перед ними. И значит, да – все-таки всеми движет «судьба»! Но в 1979 году она уже подкапывалась и под затянувшийся «советский эксперимент».

Цитаты

«Пространство сновидения, в котором он находится, имело структуру спирали, так что, отдаляясь, он приближался, а приближаясь, отдалялся от цели. Улитка пространства».

«Четверо голых один за другим входили в гараж, и, когда входила женщина, можно было заметить, что у нее широкий таз и коротковатые ноги, а в облике четвертого, в его силуэте, действительно что-то сохатое. Они были необъяснимо покорны, как все входившие в гараж».

«Как прекрасен, свободен и необъятен был мир, который у него отнимут».

«Стрелка весов колебалась, как жизнь, и маленькие клейменные гирьки мал мала меньше стояли как дети, возле весов, наблюдая за действиями Кейлиса и восхищаясь, как безошибочно точно он оперирует с продуктами, отпущенными революцией для своих граждан…»

«Наверно, вы не дрогнете, сметая человека. Что ж, мученики догмата, вы тоже – жертвы века» (Б. Пастернак).