Читать книгу Научные сценарии мировых катастроф - Валерий Чумаков - Страница 5

Конечно, углекислый газ – не единственный газ, с которым борется прогрессивное человечество. Кроме него есть еще такие «вредители», как сероводород, аммиак, метан, закись азота… И фреон, или, по-научному, хлорфторуглерод. Только последний обвиняется не столько в содействии потеплению (хотя и в этом тоже), сколько в другой надвигающейся катастрофе. Этому газу, до недавнего времени широко применявшемуся, вменяется в вину разрушение озоновой оболочки Земли.

Озоновый слой для нашей планеты – прекрасный скафандр, надежно защищающий ее от жесткого ультрафиолетового облучения, от солнечной радиации. Если бы не он, Солнце, подобно кварцевой лампе в операционной, уничтожило бы на Земле все микроорганизмы. Более сложные животные вынуждены были бы прятаться либо под землю, либо под воду. Растения, жизнь которых без почвенных бактерий невозможна, вымерли бы. Земные материки стали бы пустынны и стерильны, и лишь слабый ветерок летал бы над ними. Жизнь осталась бы лишь в глубинах океанов. Вот какое значение имеет для нас находящийся на высоте 25 километров тончайший (толщиной всего 4 миллиметра) слой трех-атомарного кислорода, называемого озоном. Сейчас считается, что он образовался примерно 800 миллионов – 1 миллиард лет назад, в период палеозоя. Только после его создания жизнь вылезла из океана на сушу и начала ее активно осваивать.

Впервые об озоновой дыре люди услышали в 1957 году, когда английские ученые замерили толщину озонового слоя над Антарктидой. Здесь она была почти в полтора раза меньше обычной. Потом такие «дыры» нашли и в других местах, но об этом чуть позже. В 1974 году американцы М. Молина и Ш. Роуленд предположили, что озоновый слой разрушает сам человек, выбрасывая в атмосферу фреон. За свою работу ученые получили в 1995 году Нобелевскую премию.

Фреон был создан в 1931 году. До того в охлаждающих установках использовался по большей части аммиак, газ крайне прихотливый и отнюдь не безопасный. Над созданием его достойного заменителя ученые бились несколько лет. В начале 1930-х годов американскому химику Томасу Мигдли-младшему удалось получить дихлордифторметан (CF₂Cl₂), которому позже дали название фреон-12. Вещество было нетоксичным, негорючим и не вызывало коррозию. А еще простым и дешевым в производстве. Все это способствовало тому, что вскоре фреон стал «газом столетия». Кроме заправки кондиционеров и холодильных агрегатов его использовали при производстве аэрозольных препаратов, для создания пенообразующих композиций, в синтетических моющих средствах, в строительстве, машиностроении, авиации.

После того как в середине 1970-х годов были опубликованы работы Молины и Роуленда, в мире началась настоящая паника. Потребительские организации призывали обывателей бойкотировать аэрозольные дезодоранты, зеленые начали осаду химкомбинатов, производивших «зловредный фреон», целые государства подписывали пакты о снижении применения на их территории фреоносодержащих веществ. В 1985 году была подписана Венская конвенция об охране озонового слоя, спустя два года ее усилили Монреальским протоколом об озоноразрушающих веществах. В 1990 году в отношении фреонов было введено полное торговое эмбарго. Отныне торговля им на межгосударственном уровне была полностью запрещена. Всемирные Монреальский и Киотский протоколы до мелочей предусматривали контроль за выработкой и выбросами этого «чуда XX века».

Кому же это было выгодно? Главным «выгодоприобретателем» всемирного отказа от фреона оказался основной его производитель – транснациональный гигант, мировой химический лидер, концерн «Дюпон». Именно по инициативе «Дюпона» и был организован Монреальский протокол. Странного тут ничего нет. Хотя за сотрудничество с нацистами «Дюпон» пострадал весьма сильно (в конце 1940-х концерн чуть было не прекратил свое существование), зато дело с охраной озонового слоя оказалось для него очень выгодным. К середине 1980-х годов компания уже разработала несколько заменителей фреона-12 (таких, как, например, фреон-134, который озон не портил), но они были дороже фреона в пять – семь раз. Оболгав фреон и добившись его запрета, компания добилась следующего: быстро обанкротила огромное количество мелких конкурентов, занимавшихся производством этого дешевого хладагента; наладила сбыт более дорогой и более прибыльной продукции; заставила весь мир менять холодильники и кондиционеры, утилизируя «фреоновые» и покупая «экологически чистые». К 2005 году только в США холодильников «наменяли» более чем на 220 миллиардов долларов. Соблюдая Монреальское соглашение, Россия не производит фреон с 1996 года. Мы теперь покупаем его заменители у «Дюпона».

В середине 1990-х годов нескольким тысячам американцев был задан следующий вопрос: «Согласились бы вы использовать для отопления своего жилья страшно токсичное, легковоспламеняющееся, крайне взрывоопасное, бесцветное, не обладающее выраженным запахом вещество?» Более 90 % опрошенных ответили категорическим отказом, хотя речь шла об обыкновенном природном газе (в России в бытовой газ добавляют специальные вонючие присадки, только с их помощью мы можем почувствовать «запах газа», которого на самом деле нет).

Фреон может разрушать озон, но… лишь в лабораторной пробирке, а в атмосфере они просто не могут встретиться. Фреон в четыре раза тяжелее воздуха, следовательно, сложно представить, чтобы, попав в атмосферу, он поднялся на высоту в три десятка километров, а не опустился бы, наоборот, в низины. И даже поднимаясь, он, по всем законам химии, сперва должен бы столкнуться с водородом, которого в воздухе достаточно, вступить с ним в реакцию и выпасть на землю в виде предельно сильно разбавленной (и потому совершенно безвредной) соляной кислоты.

Да и механизм образования дыры в соответствии с моделью Молины и Роуленда вызывает некоторое недоумение. Действительно, все вредные газы обычно скапливаются над местами выбросов, и только фреоны почему-то специально пролетают несколько тысяч километров, для того чтобы воевать с озоном в небе Антарктиды – именно в том месте планеты, где по определению не может быть никаких холодильников и кондиционеров ни с фреоном, ни без (по двум причинам: крайне низкой населенности и полной бесполезности этих предметов в условиях среднегодовой температуры ниже –40 °С). А вот над крупными городами, где из прохудившихся кондиционеров фреон вытекает (или вытекал?) постоянно, со слоем все нормально. Более того, в 2004 году «озоновые дыры», только меньших размеров, чем над Антарктидой, были найдены над Уралом и Сахалином, которые сегодня тоже огромным производством не блещут. И если с перемещением фреона к Южному полюсу экологи еще пытались что-то придумать (всякие воздушные течения, равномерные перемешивания и т. д.), то в этом случае они ничего придумать уже не могут. Нет у этого газа никаких стимулов для полета на Сахалин – ни климатических, ни геофизических.

Даже если предположить, что озоновая дыра растет из-за фреона, Россия должна была бы стараться не мешать этому процессу. В отличие от центральноамериканских и большинства европейских народов, страдающих от излишнего ультрафиолета, наш народ живет в условиях острого его дефицита. Именно поэтому мы ездим на юг загорать, иначе говоря – облучаться. Именно поэтому мы тратимся на солярии и кварцевые лампы. Нам бы его побольше – и народ был бы значительно здоровее. Ведь недостаток ультрафиолета так же вреден, как его переизбыток. Но мы подписываем соглашения, снижаем выбросы, сворачиваем производство, даже не прикинув вчерне: а нам это нужно?

В 1970-х годах США призывали не покупать советские реактивные самолеты, говоря, что их двигатели разрушают озоновый слой. Чуть позже они сами начали изготовлять такие же, заявив, что прежние расчеты были неверны. Научиться бы нам защищать свои интересы.

Сейчас, кстати, все больше ученых склоняются к «водородному» механизму образования озоновых дыр. Дело в том, что водород тоже неплохо борется с озоном. Над Антарктидой его концентрация выше, чем в других местах: там он выходит из недр Земли через тектонические разломы земной коры. Такие же разломы есть и на Урале, и на Сахалине. Но если это так, то таким процессам уже много миллионов лет, просто раньше мы их не замечали. А теперь заметили и сразу испугались. Хотя пугаться нечего. Многие ученые утверждают, что уничтожить озоновый слой вообще невозможно: пока в атмосфере есть свободный кислород, этот защитный слой по мере уничтожения будет моментально восстанавливаться. А не будет кислорода, тогда нам и озон не поможет.

Мнение эксперта

Из интервью Джонатану Молдаванову (журнал «Вестник», США)

Андрей Петрович Капица – профессор, член-корреспондент РАН, президент международной ассоциации «Экология человека».

В конце полярной зимы и в начале полярной весны количество озона над Антарктидой сокращается на десяток, два десятка, а то, бывает, и три десятка процентов, но потом, по мере наступления полярного лета, количество озона увеличивается и снова становится нормальным. То есть происходит колебательный процесс. В течение двух месяцев наблюдается утончение слоя, и в эти месяцы возрастает количество ультрафиолетового света, вредного для всего живого, потому что этот свет уничтожает бактериальную форму существования. Но связывать колебания толщины озонового слоя с увеличением заболеваний раком кожи (меланомой) абсолютно неправильно… Сезонные колебания имели место всегда. У атмосферы своя закономерная динамика. Говорят, число заболеваний меланомой возросло якобы из-за выбросов в атмосферу промышленных фреоновых газов, которые используются в холодильной промышленности, в кондиционерах, в аэрозольных баллончиках и разрушают озоновый слой, приводя к его истощению. Фреоны, однако, в гораздо больших количествах извергаются вулканами, чем человеком. Я показал это на примере камчатских вулканов и вулканов Индонезии, которые беспрерывно выбрасывают в атмосферу такие природные газы, как фреон-11, фреон-12, фреон-111. Озоновый слой реставрируется теми же солнечными лучами, которые его создали. Свет раскалывает молекулы кислорода (напомню, что озон – изотоп кислорода), и этот процесс все время поддерживает количество озона в атмосфере. Разумеется, есть причины (и причины вполне естественные, а не искусственные), способствующие утончению озонового слоя, но ничего необратимого не происходит, и главное здесь – динамика, периодические колебательные движения. Об этом убедительно говорят спутниковые наблюдения. Важно еще вот что: в тропических широтах озоновый слой всегда был значительно тоньше, чем в высоких широтах, а ведь мы знаем, что именно там зародилась жизнь.

Бывший президент Академии наук США Фредерик Зейтц обращал внимание на то, что все теории глобального потепления и озоновых дыр притянуты за уши и не отвечают действительности, что это – антинаучные теории. Письмо к правительству США с призывом отвергнуть соглашение, составленное в декабре 1997 года в Киото, подписали 17 тысяч американских ученых. Они согласны с Зейтцем и считают: соглашение и стоящие за ним тенденции – подлинная угроза человечеству и тяжелый удар по его будущему.