Читать книгу Дачный дневник. Первый снег - Валерий Дудаков - Страница 2

Кончилось и «бабье лето», и послебабское,

Берёзы листья гнут острым ножичком,

Зазубриной по сердцу, непрошено,

Вторгается жизнь залихватская.

Мне хеллоуины ваши не радостны,

То пугало чужое, не сытое,

Заполнят рот тягучею сладостью,

А быть мне горемычному битому.

И боль сверлит, что дело не сделано,

Отсрочил впопыхах горький пьяница,

И пляшут вкруг девицы дебелые,

И головами-тыквами пялятся.

Вот пруд блестит, как выдраен дочиста,

Вкруг жёлтый лист плетёт нитку тленную,

И кто-то пьяный с берега мочится

В водичку эту с века священную.

Не буду нашей верой бахвалиться,

Мол, коли православны, то правые,

Но кто на нашу Русь срамно пялится,

Того уж накажу, не побалую!

Что притомились, берёзы мои,

Что пригорюнились, к долу скукожились,

Кружево листьев, вчерашних, златых,

Дождями и ветрами смолото в крошево.

Торопит ночами октябрь седой,

К Раменке-речке кружа опереньем,

И будто чей голос, надсадный, больной,

Тихонько зальётся негромким пением.

И белые струны ваших стволов,

В пятнышках чёрных нот под сурдинку,

Тут же подхватят песню без слов,

Что ночью поют голоса-невидимки.

Пан ли древний, что сгинул-пропал,

Сбежал давненько в леса дремучие,

Или свихнувшийся псих-зубоскал,

Пробравшись сквозь проволоку колючую,

Вместе бы им дуэтом выть,

Один зачинает, другой растянет,

Другие подхватят, начнут голосить,

Сколько бездомных, и леших, и пьяниц.

Мелкую россыпь в картуз соберут,

Глядишь, и чуток наскребут на бутылку,

А похмелившись, себя понесут

К белым берёзам на чёрных могилках.

Фонари за окном сторожат уходящий рассвет,

Сквозь сплетение веток

мерцают в потёмках тревожно,

Подскажи осторожно, к вопросу,

что есть твой ответ,

Я так жду его долго,

терпенье сдержать невозможно.

В результате сомнений

и вычетов суммою ноль,

Здесь проста арифметика,

высшей и вовсе не надо,

Я смирился уже, по ночам неизбывная боль,

Заменила мне то,

что казалось извечной отрадой.

Жёсткий коврик, подушка косая,

огонь сигарет,

Фонари за окном,

что глазами следят за балконом,

Я как будто живу,

только вроде меня вовсе нет,

В этом ставшем чужим,

а когда-то так близким мне домом.

Затянулась так осень,

уж скоро морозом пахнёт,

Припорошится снегом

полянка с небритой травою,

Не уверен, надеюсь,

лишь только, что ты меня ждёшь,

Чтоб за руку вывести в зиму тропою прямою.

Жёлтая плеть берёзы,

Белой позёмкой снег,

Словно бредёт морозом

Лошадь из хмури в свет.

Упряжь везёт понуро,

В мороси не видна,

Чёлку чуть вскинет хмуро,

Близь никого, одна.

Вязнут копыта, зябко,

Тропку не угадать,

Кто бы сидел в запятках,

Лошадью управлять.

Наст только ночью сложен,

Не разберёшь пути,

Сколько кругом дорожек,

Верную бы найти.

Не саван белый – свадебный покров,

Переливается, мерцая отраженьем,

То неожиданное светлое творенье

Пришло внезапно в ночь из детских снов.

Раскрой глаза на мир, скорей в окно взгляни,

Ещё вчера под ветрами деревья гнулись,

Сегодня в инее блестят, остолбеней, замри!

Волшебной палочкой зима земли коснулась.

Грядёт декабрь – косматый снежный барс,

Не схож ни с кем, он баловень природы,

И медленною поступью

торжественно гордясь,

Проводит нас под менуэт к началу года.

Чуть светят фонари —

подспорье блеклых лун,

Их след протянут Раменки

долиной в вечность,

И каждый, годы сбросив, молод вновь и юн,

И, кажется, дорога вьётся в бесконечность.

Капелью на стекле растаял снег опять,

Что ж, поздняя бредёт, шатаясь, осень,

И близится пора зиму встречать,

А уж у этой снега мы попросим.

Сугробы пусть навалят, двери затворя,

Кусты укроют, спрячут в тёплых шубах,

И кольцами вновь задымится в темных трубах

Приветный дым прихода декабря.

А там, глядишь, грядёт и Новый год,

Так долгожданный, помните вы сами,

Полозьями по снегу скрипнут сани,

А в них чуть разгулявшийся народ.

И оживёт мохнатых елей тишь

От карканья лихой вороньей стаи,

И даже если в ночь слегка подтает,

То старый год уже не воротишь!

Стволы начистят белые одежды,

Берёзы, клёны, ели на парад,

И знаками таинственных наград

Блеснут снежинки новою надеждой.

Ты часто там поставишь точку,

Где я поставлю многоточие,

Не любишь, что решишь, отстрочить,

«Твои причуды, мол» и прочее…

Всё оценив во мне, развидев,

Склонна всё ж к преувеличениям,

Ложь и неправду ненавидя,

Не веришь ты моим сомнениям.

Они не следствия истерик,

Болезней часть моих таинственных,

Давно я перестал уж верить,

Что ход решений есть единственный.

Прийти они не могут мигом,

Закрались демонов в них происки,

Но не совру пред Светлым ликом:

Мой путь мучительный весь в поисках.

А что ищу – себя, наверно,

Давным-давно уж сжился с бедами,

Не на арене я ковёрный,

А лошадь, шоры что не ведает.

Ты негодуешь, коль пишу я о любви,

При всех перипетиях нашей жизни сложной,

«Писать», ты говоришь,

«тебе о ней нелепо, невозможно,

Абсурден результат, как всмятку сапоги».

Я исказил не раз, что жизнею живой

Сердца и души наши светом наполняло,

И часто много раз прощала ты: не знал он,

Что делает, то пьяный, то больной.

Мучительно дойдя до низа дна,

Себя до истощенья измочалив,

В притворство я играл без всяких правил

И получал за зло своё сполна.

Взрывая нашу жизнь, как динамит,

В безудержных и подлых развлеченьях,

Мне наяву иль в снах всё ж виделось виденье:

Кто нас венчал, тот нас соединит.

И обещал и каялся сто крат,

Теперь не дай мне Бог утратить веру,

Себя я потеряв, тебе лишь только верю,

Прости за всё, в чём горько виноват.

Валит снег лохматый,

Тропки замело,

Покормлю собаку,

Вычищу крыльцо.

Редкая возможность

В доме быть одним,

Кружит осторожно

В дальних трубах дым.

Осень позабыта,

Будто не была,

Замела сердито

Трав покров метла

Белых первоснежий,

Что снега гребут,

Белые одежды,

Время к декабрю.

В смятенье я. Давно здесь не был,

И дом как будто бы не мой,

Вот стены белые, но вроде не родной

И запах, и шуршанье прелых листьев,

И красных ягод смёрзшие кисти,

Я жил когда-то здесь, а может не жил.

Казалось бы, всё та ж герань на окнах,

Ветвей пересеченье за углом,

Я много раз и покидал сей дом,

И возвращался, званный и незваный,

Когда-то был ты близкий, долгожданный,

Порой встречал прохладным холодком.

Стук дятла по коре сосны продрогшей

От заморозков первых ноября,

Листва берёз, что, осерчавши, ропщут —

Им ветры вымели весь золотой покров,

И обнажились вновь в бесстыдной белизне

Стволы, хотя давно прошёл «Покров».

Но всё ж надеждой заглянула к нам удача,

Что раны старые возможно облегчит,

Хвостом сметает первый выпад снега

Игривая «щенячья» собачка,

Неправ, кто говорит, что время нас не лечит,

Целебнее оно бывает оберега.

И воздастся тебе по грехам,

А хотелось бы, чтоб по заслугам,

Обращаюсь в сомненье к стихам

Одержимый словесным недугом,

Неуверен хотя в этом сам.

Что они с давних пор для меня?

Упражнения в стихосложении,

Или исповедь? Стихотворенье

Может праздной забавою быть:

Покорить, обаять, удивить,

Бесполезным служить развлеченьем.

Я немало «поэтов» знавал,

Безнадёжно пустых острословов,

С их пленительно юным «уловом»,

Мотыльками порхающих муз,

Мне же в тягость сомнительный груз.

И совсем не к лицу состязанье

С возведёнными на пьедестал:

Я гордынею перестрадал,

И когда в иронической ссылке

Вдруг склоняюсь к признаниям пылким —

Это боле игра, чем притворство,

Ты в одном себе только потворствуй:

Так пиши, чтобы сердце скорбело,

Донеси, что давно наболело,

А оценят ли? Наше ли дело?

Так трудно жить, неправды сознавая,

Что грузом тёмным следуют за мной,

Вновь просыпаться с головой больной,

Куда идти, подчас совсем не зная.

Влечёт меня порой в какие дебри,

Так часто властен надо мной каприз,

А жизнь не ипподром, не скачки и не дерби,

Где ожидает столь желанный приз.

Среди сомнительных

и подлинных пророчеств,

Которым я последовать бы рад,

Одно лишь верно: тяга одиночеств

Теперь милее всяческих наград.

В себе забыться, затеряться в чаще,

Сказав: не торопись и не спеши,

Стихи писать, получше и почаще,

Они согреют холод мой души.

Заигрались что-то слишком

Зима-осень в кошки-мышки,

То накроет снегом лапы,

То крадётся мелкой сапой,

Ну а осень исподлобья

Даст теплу свои снадобья,

Выпал снег, да вдруг весь вышел,

Под листвой смеются мыши,

Осень свой отмерит срок,

Затаились и молчок —

Знай, зима, ты свой шесток.

Доверяя друзьям, отворяю я двери,

Приходите, владейте,

берите задаром богатства,

Отпишу я вам всё,

впрочем, пишется если, пиши,

Нет ценнее друзей

и содружества чистого братства.

Нам не к спеху делить,

всё равно будет всё пополам,

Пусть и радость и горе по-честному,

каждому ломоть,

И скажу откровенно я тайну сокрытую вам,

Если б не было дружбы,

взмолиться да с берега в омут.

Нам чужого не надо,

с улыбкой своё отдадим,

До последней копейки

расплатимся в сроки, и точка,

И недаром так тесно и честно сегодня сидим,

И мурлыкает кот,

под ногами свернувшись комочком.

А бокалы и прочее —

звон неуместный, пустой,

Сколько раз зарекались,

встречались, прощались, любились,

Коли кто нас обидит,

к тому навсегда ни ногой,

А вот другу отдай,

ведь не все же в сорочке родились.

Я сызмальства не верил мненьям,

Чужим всегда не доверял,

И в дебрях тягостных сомнений

Дорогой этой заплутал.

Не верил, пусть твердил нам кто-то,

Что человек – венец, кумир,

Рождён, как птица для полёта,

С высот взирая взором мир.

«Разверзни сомкнутые дали,

Стремись вперёд, не ведай страх», —

Но двусторонни все медали,

А низость стережёт в углах.

Где наказанье, где награда?

Порой никто не разберёт

И выскочит препон, преграда,

Как из коробки лысый чёрт.

Нашепчут, это путь твой тёрный,

Твой жизни покаянный крест,