Читать книгу Две пьесы о любви. Век XVIII, Век XX - Валерий Георгиевич Анишкин - Страница 6

Сцена первая

Небольшая комнатка в квартире на Галерной. Простой стол со скатертью. На столе чернильный прибор, перья, подсвечник. Кровать у стены справа. Два стула у стола. Слева – дверь на выход. У двери, ближе к окну – табуретка с тазом и кувшин для умывания. На гвоздике висит чистое полотенце. На стене – часы-ходики. Окно с цветной занавеской. На полу – домотканая дорожка.

Я в л е н и е  п е р в о е.

П о з д н я к о в (один. Стоит у стола. Достает из папки бумаги, полученные от Трощинского. Перебирает. Чешет задумчиво затылок). Да это мне работы не на три часа. Как же я запамятовал, что у меня кроме еще бумаги остались.

За окном слышится цокот копыт и у дома смолкает. Раздаются голоса. Мужской голос что-то спрашивает, женский отвечает. Через короткое время раздается стук в дверь. Поздняков идет к двери и открывает. В комнату с достоинством входит мужчина.

Я в л е н и е в т о р о е.

П о з д н я к о в, родственник П о з д н я к ов а.

П о з д н я к о в (одновременно удивленно и радостно). Дядюшка?!

Родственник расставляет руки, показывая, что он не прочь обнять своего названного племянника. Обнимаются, целуются троекратно.

П о з д н я к о в. Дядюшка! Как же так? Мне, право, неловко. Да я сам хотел завтра бежать к вам. А вы ко мне. И не побрезговали посетить мое убогое жилище

Р о д с т в е н н и к (снисходительно) Ничего, ничего! Мы по-простому. Чай не чужой ты мне… А я тебя насилу нашел! Десять раз кучера спрашивать посылал… (Брезгливо оглядывает комнату) Однако живешь ты, братец, плохо.

П о з д н я к о в (смущаясь). А я, дядюшка, помыслил так, что не велика еще птица, чтобы в хоромах жить. Пошто траты лишние, пока бобылем живу… Спохватывается) Да что это я? Проходите, дядюшка, садитесь. Вот сюда, на стульчик. (Рукавом вытирает стул).

Р о д с т в е н н и к. Разумно. Весьма разумно. Оттого и мое благорасположение к тебе. Ну я так мыслю, что вскоре твоя бобылья жизнь кончится.

П о з д н я к о в. А я к вам, дядюшка, как к благодетелю моему завтра быть хотел и звать на свадьбу, коея состоится в пятницу. Венчание в полдень. Смею ли я надеяться на ваше присутствие?

Р о д с т в е н н и к. Надейся, Ваня. Буду. Всенепременно буду. И покуда я жив, будешь получать от меня рублей четыреста, а то и боле. Сам знаешь, прямых наследников у меня нету, а тебя люблю за то, что ты меня надул.

П о з д н я к о в (изумленно). Как так, дядюшка?

Р о д с т в е н н и к (сквозь смех) А так. Был ты совсем заморыш лупоглазый. Тебя, я полагал, не жалко будет на первом суку в лесу повесить, когда придешь в возраст. А вышло-то вон что!.. Делец, сенатский чиновник, секретарь вельможи, бумаги важные пишешь… Вон что на свете-то бывает!

П о з д н я к о в (протестуя). Вашими стараниями, дядюшка. С вашей помощью. Да кабы не вы… (Хватает руку родственника, целует).

Р о д с т в е н н и к (благодушно). Полно, полно, Ваня. Вижу, умеешь быть благодарным (чуть молчит, потом растроганно продолжает). Вот и я в деревенских крепостных мальчуганах находился, затрещины от господ получал, а там в солдаты за провинность попал. Думалось ли в дворяне и капитаны выйти?.. Все так на свете!.. А был у меня в Преображенском полку товарищ. Голова!.. Думали все, из него фельдмаршал выйдет, а он в винокуры попал, да прогорел и с горя пить начал. Так вот, благо, ты умница, мне и след тебе помогать. Лучше пойдешь по службе, и я больше денег буду давать. А коли бу дет на тебя начальство взирать нехорошо, не угодишь ему, тогда и на меня не рассчитывай. И запомни: смиренье – Богу угожденье. А еще говорят, гордым Бог противится, а смиренным дает благодать. Спесь, Ваня, – не ум.

П о з д н я к о в (с чувством) Уж я, дяденька, буду стараться.

Р о д с т в е н н и к. Вот и старайся… Ну ладно (встает). Пора мне. Я и заглянул к тебе на минутку, посмотреть, как живешь… (У дверей) А на свадьбу я приду, приду.

П о з д н я к о в. Сделайте одолжение, дяденька, окажите милость. (Провожает до двери, низко кланяется).

П о з д н я к о (возвращается к столу, садится). Ведь вот опять вроде чернильницы… Ничего подобного никогда со мной не бывало. Всегда знал, какая предстоит вечерняя работа. А тут вдруг проглядел… Да и что проглядел-то! Забыл, что целых восемь бумаг есть помимо Указа… (Весело). Все пустое! Перепишу все в три часа и или в четыре времени. (Старательно пишет, потом останавливается) … Вся сила в том, что внутри что-то горит, от- чего и руки действуют скорей и ловчей. Лишь бы вот только крючков да завитушек не давать руке делать. А еще того хуже, в какую бумагу не вписать бы имя Настеньки. (Снова пишет) … Ну вот и первый экземпляр готов (любу- ется). Вот как переписал. И никаких нет тебе крючочков, про которые говорил Дмитрий Прокофьевич. (Пишет) …А вот и вторая копия переписана. (Пишет) …Господи! Зачем же я третью копию-то снял? Совсем, стало быть ум за разум заходит. Ну что ж делать? Не беда! (Еще некоторое время пишет, посыпает песком бумаги). Все! Слава Богу! Все готовы! И даже без крючков. (Перекладывает бумаги). Так, черняки налево, чистые копии направо. Основное – соблюсти правило, чтобы порядок был. (Встает, пот гивается. Проходится несколько раз по комнате). Однако, как спать хочется. (Садится на кровать, начинает раздеваться. Глядит на стол и качает головой). Это все мое женихово состояние творит! Чистые бумаги не уложил в папку, и черняки не порвал. Негодно, Иван Петрович! Хоть и пустое дело, а все-таки делай так, как всегда делал. (Встает с кровати. Надев домашние туфли, идет к столу. Собирает чистые дела, кладет их в папку, тесемочки завязывает с трех сторон аккуратными бантиками. Кладет на стол, поп равляет перья, чернильницу. Берет черновые бумаги, рвет их пополам и бросает в картонный ящик, стоящий у окна. Снова идет к кровати, потягивается и собирается лечь. Берет свечу, чтобы задуть, но вдруг вскрикивает и бросается к столу. В панике). Помилуй Бог! (Трясущимися р ками развязывает папку, перебирает бумаги и бросается к ящику. Копается там, вытаскивает два куска разорванного пополам листа. В ужасе шепчет). Я по оплошности Императорский Указ разорвал вместе с черняками. (Обхватывает голову руками, стонет. Разорванные листы падают на пол). Все пропало! Теперь все! Теперь суд! Теперь исключение из службы. Вот она судьба! (Бросается на кровать… Проходит какое-то время. Света ет. Поздняков лежит неподвижно: то ли спит, то ли в забытьи… Вдруг реко садится на кровати. Опять обхватывает голову руками и стонет). Теперь только в Неву. Самое выходит простое дело, легко исполнить, потому как я плавать не умею… Взять лодку, выехать на середину Невы и головой вниз. Положительно все обойдется как следует, потому что я никоим образом на воде не удержусь и непременно утону. Тогда все и отлично! Рвал ли Указ, не рвал ли – все равно! (Вдруг до него словно доходит истинный смысл его решения). А жить-то? Ведь уж жить-то нельзя будет. Ведь коли я утону, так жизнь-то кончится… (Со слезами). Да что же делать?.. (Поднимает с пола разорванный пополам Указ и снова глядит на него) … И подпись императрицы пополам. Вона, на одной половине – «Ека», а на другой – «терина».

(Опускается в изнеможении на стул. Руки трясутся. Сидит в полной прострации).

Раздается стук в дверь.

(Поздняков не сразу понимает, что в дверь стучат. Стук повторяется, и он, пошатываясь, идет к двери, откидывает крючок, не спрашивая, кто там пришел. Поворачивается и как лунатик идет к кровати и садится).

П о з д н я к о в (удивленно) Как? Это ты? Как же ты насмелилась? Как же тебя маменька, Анна Павловна одну отпустила?

Н а с т е н ь к а. Я на извозчике. А маменьке сказала, что к портнихе поехала… Что-то мне, Иван Петрович, не по себе стало. Почивала плохо. На сердце неспокойно как-то. И все об вас думала. (Глядит на согнутого, едва живого жениха. С тревогой). И верно, вижу случилось что-то.

П о з д н я к о в. Ох, Настенька, Прости меня. Виноват я перед тобой. Все кончено. Под суд теперь меня. Со службы исключат. Жалованья не будет, а дядя, конечно, исключенному из службы не даст ничего. Кому я нужен буду бобыль и нищий? Нет, я этого не желаю.

Н а с т е н ь к а (растеряна. С беспокойством). Да что, что случилось-то, Иван Петрович?

П о з д н я к о в. Указ я порвал. Указ с подписью самой императрицы. Вот что я по нерадивости своей по оплошности сделал. Теперь все!

Н а с т е н ь к а (испуганно) Что же вы хотите делать?

Поздняков смотрит на нее пустым взглядом и ничего не говорит. Настенька по взгляду понимает, что жених задумал нехорошее и заливается слезами.

Н а с т е н ь к а (сквозь слезы). Иван Петрович, обещайте мне обождать сутки. Бог милостив, что-нибудь придумаем.

П о з д н я к о в (смотрит на часы на стене). Мне через час надо нести бумаги Дмитрию Прокофьевичу. Как же я буду ожидать?..

Н а с т е н ь к а Не идите… Скажитесь больным… Лягте в постель…

Поздняков мотает головой и ничего не отвечает.

Н а с т е н ь н ь к а (восторженно). Господь милостив! Я верю, что никакой беды не будет. Слышите? Никакой! Надо только помолится всем сердцем.

(Девушка вдруг обхватывает руками жениха, целует его и крестит).

П о з д н я к о в (задумчиво) Неужели же нельзя простить ненароком содеянное преступление?.. Изорви я царский указ в пьяном виде или по дикой злобе – понятно, мне в Сибире место. А эдак, по оплошности, по рассеянности…

Неужели простить нельзя? Ей-Богу, можно. (С надеждой смотрит на невесту).

Н а с т е н ь к а. Так может и простит!

П о з д н я к о в (качает головой) Нет, Дмитрий Прокофьевич не простит. Ни за что. Всякий раз, что бывали провинившиеся, он относился беспощадно строго. Дмитрий Прокофьевич начальник справедливый и добрый, а скольких людей погубил своей строгостью… С полгода назад старик подьячий потерял несколько бумаг. Так его тот час же исключили из службы. Бумаги нашлись через неделю у извозчика в санях, а старик все-таки не был принят обратно на службу. Он запил и с горя спился… (Некоторое время молчит).

Настенька с жалостью смотрит на жениха.

П о з д н я к о в (уверенно). Нет, от Дмитрия Прокофьевича не жди помилования!.. А царица сама простила бы… Да, простила бы. Верно… Да, да… Я же не виноват. Видит Бог, не виноват. Да, он видит. И она тоже увидит. Она… царица… Она тебе, Настенька, милостиво поклонилась и улыбнулась ласково… И мне она также может поклониться.

Н а с т е н ь к а (взволнованно) И мне тоже самое на ум пришло. Будто кто шепнул. Поехать в Царское Село, стать на дорожке, около обелиска, где всякое

утро проходит царица. И ей все сказать. Ей самой… И она простит. И Дмитрию Прокофьевичу прикажет простить вас.

По о з д н я к о в (воодушевленно). Ах, Настенька. Вот Бог нас надоумил. А ведь не побывай ты в Царском и не повидай царицу, то и нам на ум не пришло бы теперь сделать это… Как все просто… А ранее на ум не приходило… Побежал бы топиться… А надо в Царское.

Н а с т е н ь к а (взволнованная, с заплаканными глазами, хватает жениха за руки). Да, вам надо ехать в Царское Село. К дяде… Все ему сказать… А то прямо к той скамеечке, где я сидела. И царица простит! Вот ей-Богу! Я знаю… знаю. Всем своим сердцем знаю.

ЗАНАВЕС