Читать книгу Последний министр. Том 2 - Валерий Гуров - Страница 5

Год 1917, ночь с 14 на 15 января,

в квартире у Анны, Петроград.

Квартира Аннушки располагалась в совершенно другом конце Петрограда по сравнению с тем местом, на котором Александр Дмитриевич повстречал ее впервые. Министерство юстиции располагалась в одном из зданий на Исаакиевской площади, а в двух или трёх кварталах от Минюста на Большой морской улице, Протопопов, собственно, повстречал деда и внучку, ну и вступился за них перед теми тремя горе-солдатами. Сейчас же, следуя полученному от Аннушки адресу, пилить пришлось аж до перекрёстка Выборгского шоссе, и уже по прибытию туда рыскать среди столичной застройки на Малом Мичуринском переулке.

Пришлось изрядно помучиться, к тому же на улице в эту ночь шастало немало народа, и не всегда настроенного на положительный лад. Несколько раз Александр Дмитриевич был освистан и ещё несколько раз его окрикивали из толпы. С малым ростом и своей внешней щуплостью, министр становился объектом пристального внимания со стороны хорошо так подвыпивших горожан, для подавляющего числа которых волнения были лишь поводом хорошенечко загрузиться водкой. А когда водка еще и под запретом…

Слова порой выкрикивали весьма обидные, да и все эти освистывания мало кому придутся по душе, но Протопопов держал себя в руках, избегая открытых конфликтов с жителями Петрограда. Хотя пару раз у министра таки возникало желание поломать свистунам свистки. Останавливало то, что пар он выпустил накануне в зале, да и переломанных хлопцев потом девать куда-то придётся, а это значит вызывать полицию, терять время.

Нет и еще раз нет.

Настроение у министра все же было определённым – посидеть с Аннушкой, отвлечься… пообщаться по душам.

Ближе к одиннадцати часам вечера, Александр Дмитриевич наконец вышел к искомому дому по адресу, который ему продиктовала Анна накануне. Дом находился у черта на куличках – вокруг ни души – все, кто выперся на улицу ночью, находятся в центре Петрограда. Подойдя к дому ближе, министр огляделся. Первым делом увидел небольшую клумбу возле подъезда, где летом наверняка росли цветы, но зимой клумбу только лишь засыпало унылым сугробом.

Облом.

Поняв, что остался без цветов, Протопопов окинул взгляд здание. На втором этаже в одной из квартир в столь поздний час все ещё горел свет. В остальных окнах царила темень, и все соседи давно легли спать. Хоть Протопопов и не знал номера этой квартиры с включенным освещением, но сомнений у него не было – ему туда.

Зашёл в подъезд.

Поднялся на второй этаж.

Три раза тихонечко постучал в дверь.

Ненавязчиво так.

Как-то все-таки неудобно получалось, что в гости к женщине и с пустыми руками. Не порядок.

Впрочем, не было совершенно никакой гарантии, что Аннушка пустит его внутрь. Девушка она молодая и вполне может вручить документы прямо на пороге, посчитав прыть министра за должное и не оценив поступок. Тем более сама Анна говорила, что сегодня отъезжает из города – видать на ночной поезд билеты приобрела. Будет, конечно, неприятно обломаться и не получить женского общества, телепая несколько километров по ночному Петрограду (и надо признать неспокойному), но насильно мил не будешь. А цветов, увы и ах, в военное время достать сложно – прежнее «цветобесие», охватившее Россию до начала боевых действий, в военные годы сошло на нет, а многие садовники либо работу сменили, либо выехали за границу.

За дверью послышались отчетливые шаги.

Протопопов подобрался весь, выпрямился.

Вот что ему нравилось из наследства прежнего министра внутренних дел, так это армейская осанка, придававшая грацию и отточенная до блеска.

Дверь открылась и на пороге появилась Анна, такая же хрупкая и беззащитная, какой Протопопов увидел ее в первый раз.

Волосы тёмные.

Глаза глубокие и грустные.

И аккуратное лицо с пухлыми губками, от которых не хотелось отводить взгляд.

Сама невинность.

В свете падающего в прихожей света, Протопопов понял, что девчонка немногим старше, чем виделось при первом знакомстве. В уголках ее глаз были заметны мимические морщины. Да, морщинок совсем немного, вряд ли Анне было больше тридцати. Да и впечатление и красоту Анны они не портили нисколечко, только добавляли ее образу некоторого шарма.

Одета она была просто, но со вкусом, как будто бы по домашнему, ничуть не смущаясь присутствия рядом незнакомого мужчины. Протопопов полюбовавшись ею, решил сделать комплимент.

– Вы великолепно выглядите, мадмуазель!

Протопопов не припоминал – положено или нет целовать дамам руки по этикету на 1917 год или ещё там почему, но решил положить на все возможные запреты или кривотолки. Аккуратно взял руку Анны, которая кстати и не подумала сопротивляться и прильнул к ней губами. Жадно поцеловал, чувствуя лёгкий аромат ее парфюма.

В голове сразу всплыло название – «Букет Императрицы», видимо прежний Александр Дмитриевич был ещё тот дамский угодник, раз запоминал ароматы с такой легкостью.

– Проходите, Александр Дмитриевич.

– Саша, вы можете называть меня так.

Она смущенно улыбнулась и покрылась густой краской.

Протопопову подумалось, что подари он цветы, и Анна от смущения упала бы в обморок. Похоже, что не привычен ей был такой вот мужской напор.

Министр зашёл в квартиру, закрыл дверь за собой.

– Раздевайтесь, Александр Дмитриевич и проходите.

– Вы на поезд не опаздываете? – спросил Протопопов вежливости ради, хотя спрашивать не хотелось, ответ ведь можно всякий получить.

Скинул с себя пальто.

Анна в ответ на его вопрос покачала головой.

– Нет, я решила ещё ненадолго остаться в Петрограде, хотя этого город, если признаться мне не нравится. – честно сказала она и добавила. – После смерти дедушки образовались некоторые неотложные дела здесь, которые требуют моего присутствия, хочу я этого или нет.

– И сколько было вашему дедушке? – поинтересовался министр.

– Семьдесят седьмой год шёл.

– Царство небесное, – Александр Дмитриевич перекрестился, проходя в комнату.

Квартира у Анны была совсем небольшой и обставлена была скромно и без излишек, даже самых «необходимых». Если предположить, что здесь жил старый нотариус, то с деньгами у него была напряжёнка. Ну или старик был настолько прижимист, что все заработанное откладывал. Оставалось надеяться, что у Анны есть все права на то чтобы получить причитающееся ей наследство.

Посередине зала стоял старенький видавший виды диван с продавленными сидушками. Несколько стульев со спинками, книжный шкаф. Собственно стол.

Кстати диван в некоторых местах был пропален сигаретами, хотя накинув на него покрывало, Анна попыталась это скрыть, как и подобает бережной хозяйке.

Протопопов обратил внимание и на то, что под диваном стояла пепельница и несколько грязных кружек. Как будто Аннушка спрятала их на скорую руку. Ну, так-то понятно, не до уборки ей сейчас, когда на голову упало столько хлопот. А плечи у Анны хрупкие…

На столе ожидала скромная полянка, видимо собранная на скорую руку. Тарелка с нарезанными тонкими кусками сыра, открытая бутылка шампанского и два бокала, уже наполненных.

– Угощайтесь, а я пока схожу за векселями, – сказала Анна, приглашая своего гостя к столу.

Вышла, оставляя Протопопова одного в зале.

Министр присел за стул у стола, осмотрелся. Как бы так между прочим, расстегнул верхнюю пуговицу.

Жарко.

Обращало внимание, что комната хорошо прокурена – жёлтые разводы на стенах у потолка. Видать старик нотариус не доставал сигареты изо рта. Удивительно, что прожил почти до восьмидесяти лет. Ну или собирал у себя клуб любителей потабачить, которые только и занимались тем, что закуривали небольшую квартирку.

Протопопов хмыкнул, потянулся к бокалу понюхал по своей старой и уже известной привычке. Ну и вообще… мало ли? Потом на всякий случай переставил местами бокалы, паранойя она такая, так просто от нее не отвязаться.

Уже делая первый глоток игристого, обратил внимание, что поверх стола вместо скатерти застелена газета «Знамя труда» от 6 января этого года. Похоже, что старик симпатизировал левым эсерам. Или что у него в квартире делала эта газета. То, что газета может принадлежать внучке нотариуса, в голову даже не пришло. Казалось, что ей вся эта политическая возня совершенно ни к чему.

Анна вернулась через несколько минут, не дав министру заскучать. Робко улыбаясь, держа в руках пачку векселей, ради которых Протопопов, собственно, и явился к ней на квартиру.

Присела на стул по левую руку от Александра Дмитриевича. Теперь аромат ее духов слышался более отчетливо. Вексели она положила перед министром.

Протопопов улыбнулся ей в ответ.

Она взяла свой бокал.

Чокнулись.

Выпили.

Сидя, Анна перекинула нога на ногу и Протопопов скользнул взглядом по показавшейся кружевной повязке для чулок.

Сделал ещё один глоток шампанского следом.

Отвёл глаза, вернее заставил себя это сделать, потому что не хотел. И наткнулся тотчас на взгляд Анны, который как будто бы изменился. В нем будто бы зажегся огонёк, пришедший на смену былой скромности.

Ее глаза вроде как говорили с лёгкой насмешкой: нравится, Александр Дмитриевич?

Нравится.

Протопопов глотнул ещё шампанского, чтобы снять лёгкое напряжение.

– Вот, посмотрите. Об этих векселях я вам говорила во время нашего разговора по телефону.

Анна достала сигареты фабрики «Дукат», закурила сигарету через длинный мундштук. Легонько закашлялась от табачного дыма.

– Мне неудобно было вам об этом говорить, но я даже не знала, что с ними делать, когда дедушка умер. Если честно, я думала отправить их почтой, но потом поняла, что документы легко потеряются, – торопливо говорила она, продолжая курить. – Дедушка бы мне такого не простил, понимаете? Перед смертью он сказал, что вся правда должна быть известна.

Протопопов уже рассматривал векселя. Взял один из них, чтобы ознакомиться. Меж тем, говоря эти слова Аннушка коснулась его руки своей рукой и немножечко так сжала.

Ладонь горячая, и вообще от Анны исходит тепло.

Протопопов поднял свой взгляд. Теперь точно не показалось, Анна заигрывала с ним. Когда их глаза столкнулись, она улыбнулась кончиками губ и, как будто бы смущенно, отвела взгляд.

– Разберёмся, моя милая, вы ведь этого хотите, – заверил министр.

Векселей было пять. Каждый на внушительную сумму 100 000 рублей. По сути целое состояние. Завод конечно не построишь, но хватит купит себе авто, квартиру и ещё жить не тужить оставшиеся годы.

На векселе со стороны аверса было написано:

От сего двенадцатого Декабря тысяча девятьсот пятнадцатого года через двенадцать месяцев по сему нашему векселю повинны мы заплатить Макарову Вениамину Семёновичу серебром сто тысяч рублей, которые причитаются ему в качестве компенсации по страховому случаю.

Владелец страховой компании «Якорь»

Дмитрий Леонович Рубинштейн.

Ниже в уголку – подпись.

И расшифровка – Добровольский Н. А.

На реверсе, где отмечалась дата получения причитаемых средств и имя получателя – пусто.

Понятно.

Так то Макаров был мёртв и потому векселя попали в руки нотариуса.

Платёж, который должен был состояться в декабре 1916 не получен.

Фамилию Рубинштейна министр припоминал. И знал об этом человеке очень хорошо (сложно представить человека в Петрограде того времени, кто не знал о банкире). Это был крупнейший буржуй, имевший протекцию Григория Распутина и Александры Фёдоровны. В 1916 году Рубинштейну вменили госизмену за «спекулятивные операции с немецким капиталом». Обусловлено это было как раз продажей акций «Якоря» предпринимателю, связанному с Германией и спекуляциями с крестьянскими землями и хлебом. Буржуй в ходе сделки по «Якорю» выслал по почте за границу известные ему планы морских верфей и сахарных заводов, застрахованных в «Якоре». Ходили слухи, что все это клевета и истерия, а каку Рубинштейну подложил его давний конкурент Игнатий Порфирьевич Манус. Как бы то ни было, в конце прошлого года, накануне попадания нашего героя в 1917 год, Рубинштейна выпустили и он развязал информационную войну в том числе используя свой главный рупор – газету «Новое время».

Любопытно, что с этим весьма колоритным человеком был связан нынешний министр юстиции Добровольский. И тем более любопытно, что министром Николай Александрович стал через неделю после освобождения Протопопова из под стражи. А до того работал в Первом департаменте правительствующего Сената…

В общем ход мысли складывался крайне занимательно.

– Дедушка сразу понял, что с этими векселями что-то не так, – сказала Анна.

– Как понял?

– Смотрите.

Анна взяла один из векселей и показала подпись, поставленную помимо подписи Рубинштейна и Добровольского на одной из бумаг. И рядом расшифровка подписи сделанная корявым почерком: Симанович.

– Вам известно это имя? – спросил Протопопов.

– Нет, но быть может оно известно вам?

Александр Дмитриевич не ответил.

Да.

Имя ему было известно.

Симанович был никто иной, как секретарь Распутина. Тем более любопытно, что Григорий Ефимович был убит также накануне в декабре.

Анна улыбнулась как-то странно, когда Протопопов не ответил.

– Мой дедушка, как человек честный искал правду, Александр Дмитриевич.

– Зачем же он тогда понёс векселя Добровольскому? – удивился Протопопов.

Для Александра Дмитриевича казалось очевидным, что данные векселя могли иметь эффект неразорвавшейся бомбы.

– Потому как он не потерял веры в людей. И, конечно, такова была воля господина Макарова.

– Понятно.

Протопопов коснулся руки Анны, потом взял ее кисти в свои руки.

– Вы понимаете, что храня эти документы, вы подвергаете себя опасности, мадмуазель.

– Но вы ведь заберёте их у меня? – как будто бы случайно, бретелька сорочки Анны скользнула по ее плечику вниз.

– Заберу, – согласился он.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом Протопопов, все ещё держа руки Анны, потянулся через стол, к ее губам.

Вот так, вдруг совершенно потеряв голову. Анна потянулась у нему. Их губы сомкнулись в страстном поцелуе. Александр Дмитриевич понимал, что больше не в силах справляться с охватившим его наваждением. И решил, что не может больше ждать. Она ответила взаимностью.

Он поднял Анну, продолжая покрывать ее шею страстными поцелуями. Ее рука опустилась вниз, расстегнула его брюки и она начала ласкать министра. Его руки порвали на ней сорочку. Обнажилась грудь и он начал опускаться ниже со своими поцелуями, вдыхая аромат ее тела. Вторая рука легла ей между ног и Анна выгнулась всем телом, застонала и прикусила Протопопова за плечо.

– Возьми меня… – раздался шепот.

А потом он вошёл в неё.

Сначала плавно и медленно, а потом с каждым движением ускоряясь, присваивая себе ее тело, жестко.

Анна стонала, извивалась, все ещё удерживаясь на руках Александра Дмитриевича.

Протопопов глухо рычал.

Когда он кончил, то опустился на диван, Анна снова предложила выпить шампанское и на этот раз Протопопов позабыл об осторожности напрочь. И сделал несколько жадных глотков, не став нюхать напиток – хотя еще вопрос, помогли бы это.

Уже выпив он вдруг увидел на столе рядом с бутылкой шампанского следы порошка, маленькие белые кристаллики.

Анна, поднялась, села на стул, с каким-то невозмутимым и отрешённым видом закурила. Она не стала прикрываться и соски на ее грудях все ее торчали.

Протопопов вяло подумал, что кончил в неё и теперь с этим понадобится что-то делать уже в самое ближайшее время.

Потом министр почувствовал, что от выпитого шампанского его расслабляет неприлично сильно. То ли шампанское крепкое… головокружение усилилось. Он хотел спросить у неё – понравился ли ей секс. И даже думал, что через несколько минут они продолжат, но стало не хватать кислорода. Ощутимо так.

Докурив, Анна поднялась, дотронулась своих губ пальцами, а потом коснулась ими Александра Дмитриевича.

– Прости, мой милый, но так надо…

Протопопов не узнал ее лицо. Оно теперь было холодным и не выражающим совершено никаких эмоций.

А потом чувство кислородного голодания усилилось и его глаза потяжелев начали закрываться.

Слишком поздно пришло понимание, что девчонка отравила его, подсыпав в шампанское какую-то гадость.