Читать книгу Привидения на цыпочках - Валерий Гусев - Страница 3

А в школу на следующий день пришел наш молодой участковый и попросил директора собрать всех нас в актовом зале. На профилактическую беседу.

За столом на сцене уселся весь педсостав во главе с директором. Сбоку примостился молодой участковый с бледным от волнения лицом. Мы долго ему аплодировали. Директор встал.

– Тишина в зале! – командирским голосом рявкнул он. – Полное внимание! – Повернулся к участковому: – Приступайте, товарищ лейтенант.

Товарищ лейтенант, преодолевая волнение, встал, подошел к самому краю сцены. Поздравил нас с началом учебного года и пожелал нам успехов в учебе.

Мы ему опять долго аплодировали. До очередного «Тишина в зале!».

А участковому наша реакция понравилась. Это были, наверное, первые аплодисменты в его жизни. Он окончательно справился с волнением и начал толково говорить о безжалостной статистике:

– Безжалостная статистика свидетельствует о том, что после летних каникул, к великому сожалению, в городе намечается рост дорожно-транспортных происшествий с участием детей и подростков. – Тут он вздохнул и заговорил уже нормальным языком: – За время каникул, которые вы проводили за чертой города, вы расслабились, потеряли бдительность, отвыкли от опасностей дорожного движения. – Затем опять пошла безжалостная статистика, уже в местном масштабе: – Дорожная обстановка в нашем районе очень сложная, движение транспорта крайне интенсивное и насыщенное. Два проспекта, автомагистраль в сторону аэропорта, несколько рынков, на которые все время идут потоки грузового автотранспорта. Что делать?

– Перекрыть интенсивные и насыщенные потоки автотранспорта! – радостно подсказал Никишов.

– Закрыть аэропорт! – добавил Сельянов и что-то проглотил.

– Заминировать рынок! – завопил Юраша Козлов.

Директор свирепо сверкнул очами. Участковый улыбнулся.

– Хорошо, – сказал он. – Я напишу рапорт начальству, а вы пока будьте внимательны на улицах города. Будьте дисциплинированны, соблюдайте правила дорожного движения, а также личной безопасности.

И дальше он очень толково рассказал нам об этих самых мерах.

– Все ясно?

Тут Алешка тоже не выдержал, чтобы не схулиганить. И отчеканил:

– Все ясно: трамвай стоящий обходи только спереди, но не сзади́! – Последнее слово для рифмы он произнес с ударением на «и».

Директор сверкнул очами. Участковый улыбнулся:

– А автобус?

– Стоящий автобус обходи только не спереди, а только сзади́! – не растерялся Алешка.

И тоже сорвал аплодисменты.

– Вопросы есть? – спросил товарищ лейтенант.

Погалдели немножко, похихикали. В общем-то, такие беседы для нас редкостью не были – каждый год в сентябре их проводили милиционеры нашего отделения.

– А у меня вопрос есть, – неожиданно сказал участковый. – Даже не вопрос, а просьба. В последнее время на соседней с вашей школой стройке происходят странные события. Иначе как вредительством их назвать нельзя. Вы все время рядом, вы все очень глазастые и наблюдательные граждане. Поэтому я вас прошу: если вдруг заметите что-нибудь необычное, заслуживающее внимания милиции, срочно сообщите мне или прямо дежурному по отделению. Договорились?

– Договорились! – заорали мы всем хором. Нам понравилось, что участковый не стал подозревать нас в этих вредных проделках, а обратился к нам за помощью. Хотя мы и сами ломали головы – кто так настойчиво борется со строительством?

А директор придвинулся к Бонифацию и что-то проговорил ему в ухо. Похоже: «Это называется – пустить козла в огород».

Участковый сообщил нам все свои телефоны и попрощался. Директор поблагодарил его и заверил, что он тоже теперь всегда будет обходить стоящий трамвай «только спереди, но не сзади́!»

– Правда, – добавил он с сожалением, – трамваев у нас в районе нет.

– Зато будет совместная фирма «Кис-кис» по производству чупов и чипов! – выкрикнул Никишов.

Директор открыл было рот, но почему-то вдруг наступил на горло собственной песне. И, честное слово, мне показалось, будто в глазах его неумолимо сверкнуло: «Этому не бывать!»

Да, какие-то странные дела происходят в нашем коллективе. И вокруг него тоже…

Теперь мы ходили в школу, как в цирк. Ареной была строительная площадка. Там все время что-то случалось. Представление такое. Загадочное и непонятное. Будто какой-то фокусник творил вредные чудеса.

Сегодня, например, мы вдруг услышали со стороны стройки приглушенные вопли и стуки. Продолжались они до одиннадцати часов. Пока не приехал прораб. Он обычно приезжал к этому времени – получал с утра указания застройщика. А рабочие копошились на стройке с девяти утра.

Но сегодня они почему-то не копошились на стройке. Вместо этого мы слышали крики и стуки.

– Можно выйти, Игорь Зиновьевич? – спросил Никишов. Ясно – на разведку.

– А что? – обиделся Бонифаций. – Тебя не волнует судьба Анны Карениной? Или очень надо?

– Волнует, но очень надо. – Никишов даже жалостно сморщился, показывая, как ему «очень надо». И выбежал из класса.

Я сидел у окна. Мне хорошо было видно, как Никишов выскочил на школьное крыльцо и, приложив ко лбу ладонь от солнца, что-то рассматривал на стройке.

Вернулся он сразу после звонка на перемену. И радостно сообщил:

– На стройке опять ЧП! Кто-то запер бригаду в вагончике. Они там бушуют, а выйти не могут!

– Вот радость-то, – ядовито заметил Игорь Зиновьевич. – Только низкие души счастливы чужой бедой.

– А я не радуюсь. Я удивляюсь. Какой-то Робин Гуд воюет за справедливость.

– Неуловимый мститель, – покивал Бонифаций.

– Вы его осуждаете? – притворно ахнул Серега. – Непримиримого?

– Естественно. Этим бедным людям на стройке надо работать. Зарабатывать на жизнь. У них семьи, которые надо кормить.

Никишов немного смутился. Но ненадолго. И пробормотал:

– На чужой беде свое счастье не построишь. Вы сами говорили.

– Никишов, ты выше меня на целую голову. Но эта голова…

– Договаривайте, Игорь Зиновьевич, я не обижусь, – вздохнул Никишов. И сделал плаксивое лицо. – Я уже привык.

В одиннадцать часов приехал прораб и выпустил пленников. И пошел к директору. Он скоро у нас тут ночевать будет. Или учиться. У нас многому можно научиться.

Директор и на этот раз отбил нападение. И еще более решительно, чем прежде.

– Первому, которого поймаю, – шумел и грозился прораб, – надеру уши! Второму надаю по…

Тут он запнулся (все-таки школа), а директор подсказал:

– По затылку.

– Пусть будет по затылку, – согласился прораб. – А третьего отведу в милицию.

– Послушайте, – Семен Михалыч постучал ладонью по столу, – у вас уже три охранника. Какие могут быть претензии? Требуйте с них. Они у вас бездельники. Они только курят и пьют пиво. И непристойно выражаются.

– Ваши ребята все время вертятся возле стройки.

– Прогоните.

– Как же! Их прогонишь. – И он здорово передразнил кого-то из ребят писклявым голосом: – «А нам участковый велел! Мы милиции помогаем!»

– Участковый действительно обращался к ним, подтверждаю.

– А я вас предупреждаю! – завопил прораб. – Сегодня мне пригрозили увольнением.

– Послушайте, – директор опять постучал по столу. – У вас навязчивая идея. Нашим стадионом пользовался весь микрорайон. Вокруг футбольного поля даже несколько стариков по утрам друг за другом бегали. Почему вы привязались к моим мальчишкам?

– По-вашему, это старички дурацкие записки с ошибками пишут и технику безошибочно из строя выводят, да?

– Не исключаю, – улыбнулся директор. – Они, вполне возможно, вспомнили свое пионерское детство. Когда их учили не отступать перед трудностями и бороться за справедливость.

– Справедливость… – Прораб не нашел слов и хлопнул дверью.

А наш Лешка в последнее время стал задумчив. Размышлял. Хмурился. Что-то бормотал странное. То впопад, то невпопад. Однажды я от него услышал: «Чужими руками змею не убьешь».

– Какую змею? – спросил я.

– Пословица такая, – объяснил Алешка. – Мудрая, восточная.

Но главное – куда-то время от времени он исчезал.

– Где бегал? – спросила его мама.

– Ветер догонял, – лаконично ответил Алешка. Тоже, наверное, мудрой пословицей. И «расшифровал» ей же: – Искать правду, что ветер догонять.

Мама испуганно потрогала его лоб и покачала головой.

– Мой руки и ложись спать.

– Конечно, – отвечал Алешка. – Грязные руки пачкают и лицо.

Опять пословица. И где он их набрался?

А однажды он вдруг отказался от обеда.

– Что с тобой? – тревожно спросила мама. – Ты не заболел? Доконают тебя эти шипящие.

– Я уже обедал. В гостях.

– В каких гостях? – удивилась мама.

– У узбекских таджиков.

Я хмыкнул: «Узбекские таджики!» Хорошо еще, что не индейские чукчи.

– Они меня своим пловом накормили! – Тут Алешка сильно оживился. – Мам, ты тоже здорово плов делаешь. Но неправильно.

– Вот еще! – Похоже, мама немного обиделась. – Я его по книге готовлю.

Тут Алешка заважничал.

– А ты кладешь в него фрукты и овощи? Барбарис и мушмулу? А чтобы плов был золотистым, в него добавляют шафран. Вот!

– Где же я тебе мушмулу с шафраном возьму? – расстроилась мама. – А, кстати, что это за звери?

– Ну… – Тут Алешка немного скис. – Мушмула это, мам, такая штука… Вроде этой… как ее… А шафран – это краска такая, желтая… Поняла?

Мама кивнула.

– А олифу не надо добавлять? – спросила она серьезно. – Или гуашь? А давай, Лень, я вам яичницу на масляной краске буду жарить. Для красоты. Она вся разноцветная будет. Радуга на сковородке.

– Ты у папы спроси, – вывернулся Алешка и тут же выдал: – А плов надо есть руками! Так вкуснее.

– Кишмиш посоветовал? – рассердилась наконец мама.

– Он не кишмиш. Его зовут Абдукарим Абдукадырович. Очень хороший человек. У него на родине двое детей. Черноглазые такие. Он мне их фотографии показывал. И он, мам, все время пословицами говорит. И никогда не ругается.

– Не научился еще, – сказала мама.

– Я тоже, – сказал Алешка. – И не собираюсь.

В общем, выяснилось, что Алешка сильно подружился со строителями и частенько навещает их вагончик, где с аппетитом кушает руками восточный плов с шафраном. И слушает восточные пословицы.

Честно говоря, я до сих пор подозревал, что акции протеста на стройке без Алешки не обходятся. Более того, когда протест принял более решительные формы (в виде губок в выхлопной трубе), Алешка решил разведать – кто этим занимается, чтобы и самому включиться в борьбу. И его дружба с «таджикскими узбеками» – просто расчетливая разведка. Чтобы начался новый этап протеста.

Но, смотрю, что-то в Алешкином отношении к стройке стало меняться. Хотя частенько я видел его за секретными разговорами с Никишовым.

Но дальнейшие события стали развиваться совершенно неожиданно…

Позже я узнал, что разведку Алешка в самом деле проводил. Но совсем другую и совсем с иной целью. Впрочем, все по порядку…

Является Алешка домой. Вежливый такой и послушный. Сразу видно, клянчить что-то у мамы начнет. Он всегда, когда что-нибудь надо выпросить, подлизывается к ней немного. А маме это нравится.

Но оказалось все не так опасно.

– Мам, можно я одного мальчика к нам позову? С приставкой поиграть.

– Конечно, – сказала мама. И тут же уточнила: – Ни в коем случае: у меня сегодня стирка.

– Не понял, – признался Алешка.

– Завтра позови. У меня завтра пироги.

Вот так мы и живем: сегодня – стирка, завтра – пироги.

– А что за мальчик? – спросила мама. – Твой друг?

Алешка как-то странно взглянул на нее. Если бы мама в этот момент была повнимательнее, она бы прочла в его взгляде: «Скорее нет, чем да». Или ей на ум пришла бы восточная поговорка: «Хлопок с огнем не дружат».

– А кто такой, Лех? – спросил я. – Я его знаю? Из нашей школы?

Лешка кивнул.

– Кошкин. Из третьего «А».

– Лёвик? – безмерно удивился я. – Ничего себе!

Алешка пожал плечами.

Этот Лёвик Кошкин – замечательная личность. Его отец работает в правительстве Москвы, важный чиновник. А Лёвик ведет себя так, будто не его отец, а он сам такой чиновник. Он, даже общаясь с учителями, об этом не забывает.

– Зря вы мне двойку поставили, – нудит Лёвик. – Вот мой папа… – Ну, и так далее.

Вообще – противный пацан. Хоть и похож на Карлсона. Толстенький, круглощекий лакомка. И очень любит что-нибудь натворить. Только чужими руками. Чтобы попало не ему, а другим. Он заводной такой. Взбулгачит весь класс, дым коромыслом, парты вверх ногами, на доске какую-нибудь пакость напишет. Их учитель прибежит, как на пожар, – в классе все буйствуют. Всех надо наказывать. Только Лёвик один сидит себе смирненько, пухлые ручки перед собой – весь из себя сплошная дисциплина. Только между пухлых щечек узкие хитрые глазки поблескивают.

Лёвика часто подвозят в школу на большой черной машине. И Лёвик важно выходит из нее и направляется к подъезду, как большой министр. С портфелем. И часто говорит:

– Надоела нам с папой ваша убогая школа. Меня скоро переведут в частную гимназию. Или в колледж.

Поскорей бы уж!

И вот Лешка вдруг задружился с ним. Ох, неспроста!

Когда на следующий день я пришел из школы, дома славно пахло пирогами. И Лёвик был уже тут.

Он ходил по нашей квартире, с любопытством все осматривал и с осуждением говорил:

– А это ваш телевизор? Зачем такой старый? У нас дома три или четыре телека. И домашний кинотеатр. А это ваш холодильник? Зачем такой маленький? У нас дома три холодильника, а нам все равно не хватает…

«Жрете много?» – прочел я в Алешкиных глазах немой вопрос. Но тут вмешалась мама и усадила нас пить чай с пирогами.

Лёвик уминал пирожки, как Карлсон плюшки.

– А у нас дома пирогов не бывает, – бубнил он с набитым ртом. – Мы всякую вкусноту в магазинах берем. В супермаркетах.

– Тебе не нравятся мои пироги? – огорчилась мама.

– Нравятся, – признался Лёвик. – Только они у вас очень маленькие. Вот один раз папа принес с работы торт. Знаете, какой? Он еле в дверь пролез!

– Твой папа? – невинно спросил Алешка.

– Торт! – гордо ответил Лёвик и впихнул в рот очередной пирожок. – Вы знаете, кто мой папа?

– Вся Москва знает, – сказал Алешка.

– А вашего папу? – спросил небрежно Лёвик. – Его знает вся Москва? Он кто?

– Полковник милиции! – сказала мама с гордостью.

– А мой папа говорит, что он главнее всех генералов! – Лёвик отдышался и встал. – Ну, я пошел.

– Что же так скоро? – притворно вздохнула мама.

– Пирожки кончились, – откровенно признался Лёвик. – Я завтра к вам приду.

– А мы пироги не каждый день едим, – намекнула мама.

– А я каждый день ходить к вам не буду.

Огорчил, подумал я. Сейчас зарыдаем.

– Мне его жалко, – сказала мама, когда за Лёвиком закрылась дверь.

– А мне – нет! – жестко сказал Алешка. И добавил по привычке загадочную пословицу: – По сыну судят об отце.

– Тогда… – Мама вопросительно на него взглянула своими красивыми глазами. – Тогда я тебя, Алексей, не понимаю.

– Так надо! – скупо обронил Алешка. – А папе хоть пирожки остались?

Позаботился о нашем бедном полковнике. Которого не знает вся Москва.

– Конечно! – засмеялась мама. – Мы люди предусмотрительные, хоть у нас всего один телевизор.

– Да и тот старый, – усмехнулся Алешка.

А когда за ужином мама положила папе пирожки на тарелку, он шутя возмутился:

– Что так мало? Кто их все поел?

– Лёва Кошкин! – объявил Алешка, хотя, по правде говоря, он от Лёвика в поедании пирожков не отставал.

– Кошкин? – Папа вопросительно поднял бровь. – Знакомая фамилия. – И улыбнулся. – Лев Кошкин – хорошее сочетание.

– Ну и что? – сказала мама. – У нас вахтер – Карп Собакин. И никто не удивляется.

– Лев Мышкин еще есть, – добавил я.

– Это который идиот? – спросил Алешка.

Слышал бы тебя наш Бонифаций!