Читать книгу Как я перестал плакать - Валерий Кагач - Страница 7

Когда мы переехали в Дрезден, я решительно сел на велосипед. Германия – это страна велосипедов. Большую часть года не холодно, снега очень мало, и ездить на велике комфортно круглый год. А сколько разных прибамбасов есть в Германии для повышения комфорта езды на велосипеде! Багажник сзади и спереди, фляга для питья, переключатели передач, чтобы ехать в гору было легче, защита на передней звёздочке от попадания в неё брюк, передний тормоз и задний фонарь для безопасной езды ночью, защита на заднем крыле, чтобы дама могла ездить на велике в длинном платье и оно не попадало в спицы, и так далее и тому подобное. Всего и не вспомню. От таких возможностей для апгрейда у меня кружилась голова. Мне было четырнадцать лет, я чувствовал себя самостоятельным, велик давал мне ощущение независимости. Я не зависел от школьного автобуса. Я не зависел от рейсового автобуса и папиного водителя. Я сам решал, куда мне ехать. Сначала я уезжал недалеко от дома, в основном вдоль реки Эльбы, которая была почти сразу за окном дома. Мы жили в красивом старинном особняке, занимая в нём целый этаж. У меня была не только своя комната, но и комната-мастерская, сразу за кухней, с окнами в сторону соседнего особняка и на реку. В этой мастерской я постоянно улучшал свой велик. Я облегчал его тем, что ставил лёгкие педали, и тут же утяжелял тем, что ставил вторую динамку (генератор электричества вместо батареек), чтобы светила не только передняя фара, но и (великая роскошь в те времена) задний фонарь. Правда, со второй динамкой педали было крутить очень трудно, и я её снял. У меня даже был переключатель на руле, как на мотоцикле, которым я мог включать всю энергию от динамки на переднюю фару или распределять её и на задний фонарь.

Мой папа был теперь большим автомобильным начальником в советских войсках в Германии, он знал об аккуратности немецких водителей и их культурном отношении к велосипедистам и разрешал мне ездить везде, кроме автострад.

Автострады в Германии были прекрасные, но машины там ездили быстро и велосипедистам там было появляться очень опасно. Но мне это было и не нужно. Обычных улиц и дорог Дрездена мне хватало. Главной моей целью была гора Радеберг, на которой стояла телевизионная вышка-антенна. Она была похожа на стебель спаржи. Но тогда я ещё никогда не видел спаржу и поэтому не знал, что башня на неё похожа. Дорога в сторону Радеберга начиналась прямо от нашего дома и называлась, естественно, Радебергерштрассе. А теперь выясняется, что на этой Радебергерштрассе тогда жил ещё молоденький офицер Путин.

Дорога шла круто вверх, и я довольно быстро устал крутить педали даже с помощью понижающей передачи, которая облегчала силу, нужную для кручения педалей. По середине улицы шла трамвайная линия, по которой ходили такие же чешские трамваи, что и в Одессе. И тут я сделал ужасную для Германии вещь, где все старательно соблюдают правила дорожного движения. Из последних сил я догнал трамвай, отправившийся от остановки, и схватился рукой за край закрывшейся двери. Теперь меня вверх тащил трамвай, и я мог отдышаться. Но радость и облегчение продолжались недолго. Уже на следующей остановке из передней двери выскочил разъярённый вагоновожатый и с немецкой руганью набросился на меня. Я страшно испугался, что он поймёт, что я русский и даже вызовет полицию. И я опозорю отца и Советскую Армию. А моя мама работает в школе, и все будут ей показывать на такого плохого ученика, и ей придётся за меня краснеть. Решение пришло сразу: ехать вверх, убегая от трамвая, я бы не смог, и я тут же начал объезжать его слева, чудом не попав под встречный трамвай! Меня спасло то, что он уже тормозил перед остановкой. Напугавшись своего велохулиганства, я развил домой вниз такую скорость, что уже минуты через две был дома.

С тех пор я всегда помню, КАК ОСТОРОЖНО НАДО ЕЗДИТЬ ВЕЛОСИПЕДИСТУ! Велосипедист похож на охотничью дичь. Все хотят его добыть: слева машина, спереди трамвай, справа яма, сзади грузовик, и каждый для незащищённого велосипедиста опасен или оторванной рукой, или поломанной ногой, или разбитой головой. Велик – прекрасная штука для парка или леса, но надо быть трижды осторожным, выезжая на дорогу.

Велик с тех пор со мной всю жизнь – мой главный отдых и удовольствие. И поэтому я и сейчас так люблю кататься в парке или вдоль моря на великах со своими чудесными детьми и так боюсь за них, когда они ездят по улицам с машинами.

* * *

Ещё через год мы переехали в гораздо меньший городок – Виттенберг. Мой папа стал ещё большим начальником, я стал ещё старше и ездил на велике ещё дальше. У меня появился из новой школы новый друг, который был почти настоящим профессиональным велосипедистом! С ним я ещё улучшил свой велик, главным образом облегчив от всего того, что я навешал на нём в Дрездене. Чем легче велосипед и тоньше шины, тем легче ехать и меньше тратишь сил. На свалке мы нашли настоящий гоночный рогатый велосипедный руль. Мы покрасили раму белым цветом и написали на ней PEUGEOT (ПЕЖО), как будто это настоящий ФИРМЕННЫЙ французский гоночный велосипед. Потому что велоспорт очень популярен во Франции, и считалось, что они делают лучшие велосипеды. Теперь я не только ездил через весь город вдоль и поперёк, но и решил съездить со своим другом в соседний городок Дессау, который был в тридцати километрах от дома. Он то парень тренированный… А я? Туда мы доехали легко, но, уже подъезжая к Дессау, я стал задумываться, как же я поеду назад. Мой товарищ при въезде в Дессау развернулся, крикнул, что отдыхать нет времени, и легко покатил назад…

Я тоже развернулся и поехал домой. Мой друг уехал далеко вперёд, не стал меня дожидаться, и в этот момент я стал сомневаться не только в том, как я вернусь назад, но и в его дружбе. Теперь дорога перестала приносить радость узнавания нового и превратилась в тяжёлую работу, которую я упорно хотел довести до конца, вспоминая папино наставление не останавливаться и не газовать, а равномерно и прямолинейно двигаться к цели. И то правда! Если бы я остановился отдыхать, то вряд ли снова мог бы вернуться к кручению педалей ещё тридцать километров назад. Последние километры я ехал почти в тумане, не узнавая знакомые улицы и дома. Я бросил свой прекрасный велик, слава Богу не поломавшийся в дороге, возле подъезда, поднялся на второй этаж домой и, сняв кроссовки, прямо в одежде лёг в ванную. Открыть воду и раздеться у меня уже не хватало сил. Так я и лежал в сухой ванной. Дыхание успокоилось, и вдруг я услышал негромкий гул. Что-то рядом гудело, но я никак не мог понять, что именно. И тут, прислушавшись к гулу и своим ощущениям, я понял, что это гудят мои ноги. В книгах я раньше встречал это образное выражение про усталость: «ноги гудят», но я думал, что это просто художественное преувеличение! А это оказалось правдой! Ноги гудели, и я понял, что между профессиональным спортом и физкультурой есть большая разница и мне велосипед нужен только для удовольствия, а не для стокилометровых рекордов! Следующая мысль была о том, что если я собрал из разных деталей, половина из которых была найдена на свалке, велосипед, то точно так же я смогу собрать и мопед! Я тут же нашёл в себе силы открыть воду в ванной и с энтузиазмом стал строить план по сборке мопеда.

В этой квартире мастерской у меня не было. Зато был подвал, который гораздо больше подходил под гараж для сборки мопеда. После тренировок на апгрейде велосипеда мне было не очень сложно взяться за мопед. Довольно быстро у меня появился донор со свалки, причём благодаря отцу. У него не было очень важного заднего колеса. Но были мотор, фара и сиденье. Каждый вечер после школы я приходил в подвал и полностью разбирал весь мопед, чтобы вычистить каждую деталь, болт или тросик. Мои товарищи по классу ходили вечером в кино. Или в спортзал. А я еле успевал сделать домашнее задание, потому что меня ждал подвал и сборка и покраска мопеда, всё больше и больше похожего на готовую к езде двухколёсную машину! Наконец-то мне через знакомого немецкого школьника Руди удалось достать заднее колесо для мопеда. Этот Руди, неуклюжий добродушный толстяк моего возраста, сын немецкой переводчицы на русский, очень хорошо говорил на русском и научил меня немного немецкому. Руди не очень дружил с немецкими школьниками. Они его опасались, потому что полагали, что он обладает какими-то высшими связями с русским начальством через мать-переводчицу. Но это было не так. Его связи с русским начальством были не через маму, а через меня, потому что я был сыном главного русского начальника в этом городке. Отца так и называли “Grosser Chef» (большой Шеф). Руди видел во мне желание учить немецкий, и это вызывало в нём уважение, потому что другие русские дети считали, что учить сложный немецкий не надо, так как это мы победили в войне немцев, и пусть немцы учат русский! Так мы с Руди и общались: при моих друзьях переходили на немецкий, и нас никто не понимал, а при его немецких одноклассниках переходили на русский, что страшно злило всех и веселило нас с Руди.

Название этой модели мопеда – SIMSON Star. Крылья и фара у него были бордовые, сиденье чёрное, а бензобак бежевый. На руле были даже жёлтые сигналы поворотов. В последний вечер я делал окончательную сборку очень долго, уже после полуночи я смог завести мопед в подвале. Чтобы не разбудить соседей грохотом, я быстро заглушил его и, усталый и счастливый, пошёл спать, отложив торжественный выезд и испытания на вечер следующего дня.

Придя на следующий день из школы, я спустился в подвал, не представляя, как я вытащу наверх тяжёлый мопед. Но это не понадобилось. Когда я открыл дверь в подвал и включил свет, я остолбенел. Мопед стоял на месте, но у него опять не было важнейшей детали – заднего колеса! Я так устал за полгода, разбирая и собирая мою двухколёсную мечту почти каждый вечер, что сейчас у меня не было сил даже на злость. И тем более у меня не было сил и возможностей снова искать это проклятое заднее колесо!

Теперь я вспомнил, что дверь в подвал не была закрыта на замок. Да об этом никто сильно не заботился, потому что в Германии воровства практически не было. Но кто-то же украл моё колесо! Я поднялся в квартиру, но пожаловаться было некому. Родители были на работе. Я достал заброшенный велосипед и поехал в спортзал, где меня наверняка ждали товарищи, потому что других развлечений в маленьком городке не было. Ну ещё немецкий кинотеатр…

Родители на мой рассказ отреагировали на удивление спокойно. Даже как-то не особенно выразили сочувствие. Посоветовали больше уделять времени подготовке к экзаменам и учёбе вообще. Потом отец посмотрел на меня долгим взглядом и спросил, не забыл ли я, как водить машину.

Нет, ответил я, не забыл. Тогда, сказал он, завтра после школы он возьмёт меня учиться ездить не по грязному полигону, а по настоящему немецкому автобану, где нельзя ездить со скоростью менее пятидесяти километров в час.

– Уррра! – закричал я. – Вот это настоящая езда!

И только через несколько лет почти случайно я узнал, что заднее колесо от мопеда снял мой отец, который вообще-то помогал мне в сборке. Сначала он не верил, что я смогу собрать мопед, но когда увидел мои успехи, он испугался, что я могу на этом мопеде разбиться или покалечиться. Потом мне мама рассказала, что у отца был младший брат, Лоций, который погиб на мотоцикле. И с тех пор для отца мотоцикл или мопед были табу. То есть запрещены в любом виде. Рассказывали, что мотоцикл его младшего брата висел в гараже на крюках, его протирали и мыли, накачивали колёса, он блестел как новый, но никогда, никогда не снимали с крюков и никто на нём больше не ездил.

Зато теперь отец, чувствуя свою вину передо мной, регулярно брал меня на всякие автоприключения и даже давал ездить на гражданской машине своего немецкого друга по автостраде со скоростью сто километров в час!

Как-то раз мы с папиным другом на его машине заехали на заправку на автобане. Машин было немного. Восточная часть Германии не отличалась богатством и большим количеством Мерседесов или БМВ. Вдруг на заправку подъехал странный мотоцикл, которых я в свои пятнадцать лет до этого не видел. Мотоциклист практически лежал на бензобаке. Заднее колесо было в два раза шире переднего. Вместо привычных тонких спиц на колёсах стояли литые диски. Тогда я еще не знал слово «спортбайк». Мотоциклист остановился возле заправочной колонки. На нём был обтягивающий кожаный гоночный костюм чёрного цвета с яркими белыми и зелёными вставками. Шлем был полностью закрытый, как у космонавта на Луне. Когда он его снял, оказалось, что под ним на голову одет плотный чёрный подшлемник.

Мы все – я, папа и его друг – смотрели на это явление из Западной Германии как на инопланетянина, я, наверное, даже рот открыл от удивления. До этого мотоциклы были в моей голове машинами низшего класса, неудобные, некомфортные и опасные в сравнении с обычными автомобилями. Этот спортбайк разрушил это представление за несколько секунд, как и маленькая перламутровая синяя игрушечная машинка, которую привёз из Америки отец моего товарища по двору, когда мне было пять лет.

Мотоциклист наполнил огромный бензобак и стал облачаться обратно в обтягивающую куртку, подшлемник и шлем. Он завёл спортбайк не ножной педалью, а от электростартёра! А потом случилось самое удивительное. Мотоциклист сел на короткое глубокое сиденье, почти лёг на золотистый бензобак, взялся за короткий руль и дал газ. Мотоцикл взвизгнул, оторвал переднее колесо от асфальта, потом выровнялся и за три секунды скрылся за горизонтом автобана, превратившись в точку.

Мы помолчали ещё секунд десять, и я заметил, что папин друг так и продолжал держать на весу шланг с бензином, забыв вставить его в наш бензобак.

– Это было как старт ракеты! – возбужденно воскликнул я.

– Sportfahrrad… – стараясь быть сдержанным, произнёс папин друг, что на немецком значило: «спортбайк». – Es kostet mehr als mein Auto, obwohl es nur zwei Rader hat.

Отец понял, что сказал его друг, но переводить мне не стал. Но я тоже понял: «Он стоит дороже, чем моя машина, хотя у него только два колеса».

Я стоял и смотрел в ту сторону, куда уехал, точнее, улетел Sportfahrrad с космонавтом за рулём. И пообещал себе, что обязательно, когда вырасту, если не стану космонавтом, то буду ездить на таком спортбайке, и для этого стану богатым. В этот момент я впервые почувствовал себя ВЗРОСЛЫМ, КОТОРЫЙ САМ МОЖЕТ ПЛАНИРОВАТЬ СВОЮ ЖИЗНЬ.