Читать книгу Во славу Бориса и Глеба (сборник) - Валерий Кириогло - Страница 3

Как я могу Тебя славить, Спаситель?

Ибо я так малодушен и слеп.

Руки простри Ты ко мне, Избавитель,

И укрепи, дав духовности хлеб.

Облако грусти, как тьму, прогони,

Гордость развей, Святым Духом коснись.

Любящий Бог, мою жизнь измени.

О! Мой Спаситель! Меня Ты прости!

Истории своей страны коснусь

И дней, ушедших вдаль, увижу след,

Когда Владимир князь крестил всю Русь —

Во имя светлой жизни и побед.

Своих сынов, Бориса с Глебом, тоже

Крестил и к истине привил им вкус,

Он верил в то, что им Господь поможет,

И к вере истинной привёл сынов Иисус.

Я мысли вам открыть не постыжусь,

Они мои, у вас другие, может,

Откройся Богу изначально, Русь,

То меньше было б войн, а в семьях строже.

Не стали б братья братьев убивать,

Менять на деньги совесть и любовь,

О власти меньше стали б горевать,

И ложь не находила трон средь слов.

Вот Святополк – Владимира сынок, —

Хоть и приёмный сын, одна кровинка,

Всё ж ради власти хитрый Святополк

Убил Бориса с Глебом без запинки.

А ведь и он кричал о вере в Бога,

Да, видимо, в него она росла,

Словно пшеницы семя у дороги,

Оно росло – пшеница не взошла.

Крещению Руси немало лет,

Но Святополков можно видеть снова,

Хотя стоит он, в мантию одет,

Да вот нельзя услышать жизни слово.

Когда вражда среди родных за власть,

Он их благословляет в бой, как в рай,

И словно ад, пылает в ком-то страсть,

Хоть призывает Бог: «Не убивай!»

Святого же Бориса если взять,

Он на защиту родины вёл рать.

И печенеги ускакали прочь,

Борис народ смог защитить, помочь.

А окаянный Святополк в тот час

Бориса грязью поливал в народе,

Желая в Киеве иметь ту власть,

Которая равна была б свободе.

Борис, имея отчую дружину,

Без разговора мог бы Киев взять,

Да не хотел пролить крови невинной

Людей, которых заставляют воевать.

Борис своей дружине приказал

Уйти подальше с поля брани,

Смиренно смерти ждал, не убежал,

К Иисусу протянув святые длани.

В глазах его не виден был испуг,

Впоследствии и Глеб смерть принял смело,

Убить лишь тело можно, а не дух,

Жизнь коротка, но остаётся дело!

Бывает время – тяжко как-то жить,

Душа болит, и видится всё мерзко,

И, кажется, друзья хотят забыть,

Когда как воздух вдруг нужна поддержка.

Вот глубже вникнешь, так найдёшь ответ:

Как нам осилить путь, ведущий к жизни?

Вот Преподобный Лонгин нёс всем свет,

Давал надежду и врагам и ближним.

В лесу, у речки Вычегды, он Храм

Народу выстроил, где жил Христос для встречи,

И помогал гореть во тьме свечам,

Чтоб освещали путь для жизни вечной.

И было люду дорого то место,

Оно так свято и дома пригожи,

К тому же их святым крестом окрестит

Сам Преподобный Лонгин – Светлый, Божий.

Лилось из Церкви Божье песнопенье:

Христос, Сын Божий прославлялся в нём.

Вначале место звали то деревней,

С неё Коряжма город здесь расцвёл.

О, Преподобный Лонгин, тебе слава!

За то, что Храм Коряжемский воздвиг.

И жители Коряжмы чтут по праву

Геройский подвиг твой, что ты подвиг.

Я на поляне средь густого леса

Душистую траву примял спиной.

Ромашка в этом царстве, как принцесса,

С укором мне качала головой.

Смотрю, любуясь, в небо голубое,

Прекрасное, как тихий сладкий сон.

Лицо ласкает солнце золотое,

Во всём живёт Божественный закон.

Забились в танце голубь и голубка,

То разлетаясь, то слетаясь вновь.

С земли мне нежно машет незабудка,

Приветствуя их первую любовь.

О, люди! Почему мы так жестоки?

Для нас чужая жизнь – как грош на кон.

Всё время ищем мудрости истоки

И не блюдём хранящий нас закон.

Друг мой, упрямством себя не губи,

Сук, на котором сидишь, не руби.

Чтобы Господь тебе жизни прибавил,

Мать и отца почитай и люби:

Пятую заповедь Бог нам оставил.

Корень – Господь, а родители – ствол,

Жизнь свою каждый из них приобрёл,

В сущности всем также в жизни обязан.

Божий закон исполняя теперь,

Детям своим, оставляя пример,

Старостью горькой не будешь наказан.

Просто она не окажется в тягость,

Ветвь от тебя принесёт всем плоды,

Люди познают великую радость,

Как от лечебной хрустальной воды.

Как хрусталик капелька росы

Радужные краски отливает

Сердце от Божественной красы

Звонким стуком радость возвещает.

Шёлк травы щекочет пальцы ног,

Слухом на кукушку натыкаюсь.

Нам всем вечность предлагает Бог,

Не кукуй, в услугах не нуждаюсь.

Прикоснусь к фиалке я перстом,

Вот оно – величие создания,

И на миг забудется о том,

Как земля устала от страдания.

Вдруг в душе почувствую покой,

Он Святым блаженством разольётся.

Прикоснётся к сердцу Дух Святой,

И молитва к Богу вознесётся.

Рыдает мать у изголовья сына,

И рвёт ей сердце боль невыносимо,

Рисует память дорогие лица

Её детей, которые любимы.

Да жаль не та истории страница:

Один сын мёртв, другой – его убийца.

Схоронит одного, другой уйдёт…

Зачем ей нужен был запретный плод?

Хотела Ева Богом стать?

Уйти от бога?

Итог один: лишь тернии в дороге!

Тяжёлым камнем горе давит грудь,

О, если бы ей жизнь назад вернуть!

Но Бог правдив: что сеешь, то и жнёшь,

Назад уж время жизни не вернёшь.

Нам говорили: «Бог не существует»,

Годами изгоняя Дух Любви,

В итоге – беспредел в стране бушует,

Пытаясь утопить любовь в крови.

Шагают по земле довольно грозно

Коварство, ложь и ненависть к другим.

Очистим же сердца пока не поздно,

Проявим зло к порокам лишь своим.

Взгляни вокруг: как короток наш век,

Жизнь – словно лист, летящий с древа вниз,

А что же будет после, человек,

Когда в глазах погаснет твоя жизнь.

Когда Бог призовёт на высший суд,

Он справедливый и нелицемерен,

А вдруг, там, в книге жизни не найдут

Тебя за то, что не был Богу верен?

Пусть станешь ты криклив, а может, тих,

Но будешь каяться, что ты грешил когда-то,

Что вечность променял на краткий миг —

Такая за неверие расплата.

Вновь беда склоняет голову,

Не могу её поднять,

Ох, как в детстве было здорово

К маме с болью прибежать.

И она, меня лаская

Своей нежною рукой,

Говорила, наставляя:

«Ты не бойся, я с тобой».

Уходили годы в прошлое,

Оставляя в жизни след,

И уже проблемы взрослые

Застилают взору свет,

Но не надо ждать мне случая,

Чтоб к Творцу прийти с бедой:

В час любой меня, не мучая,

Даст Он, выслушав, покой.

Как земля, беда вращается,

Тьму приносит за собой.

Даже солнце закрывается,

Чёрной тучкою порой.

Всё же я Христу признателен:

Он придёт, лишь позови,

Что есть в жизни замечательней

Всепрощающей любви?

Слюну метая, словно яд, от злости,

Переходя от шёпота на крик,

Есть те, кто моет ближним кости,

Тем горе, кто попал на их язык

Споткнулся кто-то – они очень рады,

Смакуя, о нём будут говорить,

И рады за падение в награду

Процентов девяносто сочинить.

Витает суд людской среди народа,

Раздутый, словно мыльный шар.

Кружится он, красуясь на свободе,

В нём море синее бушует и пожар.

И станет вместо света вдруг темнее,

И бьётся правда, словно птица у окна.

В чужом глазу всегда сучок виднее,

А вот в своём не видно и бревна.

Иисус страдал, когда кричали:

«Распни, Пилат, Его, распни!»

Сквозь слёзы горечи, печали

Смотрел Спаситель в наши дни.

Есть в протестантстве фарисеи —

Начитанны, и слово – мёд!

Кричат повсюду о спасении,

Да сердце – словно зимний лёд.

Он, как и тот, Христа распявший,

Всё также причиняет боль,

Стоит вампир, Творца продавший,

Толкует людям про любовь.

У них «любовь» – искать причины,

Кто как одет, куда ходил,

А если кто уйдёт с общины —

Твердят, что дьявол победил.

Вам горько каяться придётся

За гордость, зависть, лживый лик,

И в день, когда Иисус вернётся,

То смолкнет лживый ваш язык.

С терновника венец колючий

Воздвигнут на чело Христа.

Безжалостно избит, измучен,

От жажды запеклись уста.

И солнце, чудное творенье,

Усиливает в теле боль,

Душа скорбит до помраченья,

И всё ж в глазах горит любовь.

Он сам себя отдал на муки,

Грех мира давит всё сильней,

Словно в огне пылают руки,

Которыми лечил людей.

Которые кормили хлебом,

Благословляли, жизнь дарили,

Которым нужен гимн хвалебный,

А их, смеясь, к кресту прибили.

Распят, и не вздохнуть уж глубже,

И тело ранами горит,

Марии – матери – всё хуже,

А Бог – Отец – пока молчит.

Он так же, как Иисус, страдает,

А может даже и сильней,

И всё ж Христу не помогает:

Ждёт покаянья от людей.

Ждёт милости от них, жестоких,

Величия любви – плодов,

Но нет в сердцах, к добру далёких,

Намёка даже на любовь.

Толпа подобна хищной рыси,

Которой хочется крови,

А фарисеи вновь по-лисьи

Кричат: «Спаси себя, спаси!»

И вдруг покрылось солнце тьмою,

Надвое рвётся в храме ткань.

Да и Иисус сник головою,

Исполнив смертью Божий план.

«Христос воскрес», – сегодня слышим,

За нас Он, грешных, кровь пролил.

Так будем помнить, пока дышим,

Что Он нам вечность подарил!

К ногам осени ветер бросил

Всё нажитое красным летом.

Почему же ты плачешь, осень,

И от слёз нет в лице просвета?

Ты смогла победить соседа,

Что же радости нет следа?

Или в радостном слове «победа»

Есть и горькое слово «беда»?

Тем, кто к славе имеет слабость

И на всё готов ради побед:

Не всегда есть в победе радость,

Как не всякое слово – свет.

Царь Давид нашёл в ней огорчение

И поделать не мог ничего,

А Иисусово поражение

Обернулось победой Его!

Из пыли горела, как огонь,

Роза, вдохновлявшая народы,

А шагавший по дороге конь

Растоптал величие природы.

Лепестки, как кровь, среди дороги

Показать нелепость всю хотят:

Бросили шедевр Творца под ноги,

А могли бы этим обладать.

Как она могла украсить вечер,

Сладостный свой запах источать…

Да смотри-ка, брошена на ветер,

Свой короткий век в пыли кончать.

Ох! Как тяжело нам в мире этом!

Как сорняк Безбожие взошло,

Душит тех, кто служит людям светом,

И разносит, умножая зло.

Ложатся мысли на листе,

В стихах пишу я о Христе.

О жизни, данной мне Творцом,

Смогу ли выразить словцом?

Нельзя и словом передать,

Как у креста страдала мать,

Когда Он, молча, как овца,

Сносил все муки до конца.

О! Как понять Иисуса боль,

Его щадящую любовь?

Когда у ног и на глазах

Застыла мать Его в слезах.

И как за сына Бог-Отец

Смолчал, и не сказал: «Конец!»

Не уничтожив всех людей,

Видать, любовь была сильней.

Его любовь видна везде:

В восходе солнца и в дожде,

В тени деревьев жарким летом

И в небе голубого цвета.

В цветах домашних, полевых,

Сиянье ярких звёзд ночных,

В прекрасном пенье соловья

И в нежном шёпоте ручья…

Прости, Господь, мне не суметь

Твою любовь в словах воспеть.

Ужасен зной бывает на Востоке,

Ещё опасней ненависть на лицах,

Иисус Христос распят людьми жестоко,

Как будто Он отъявленный убийца.

К греху всегда имея нетерпение,

Он грешнику свою любовь являл,

И к бунту никого не подстрекал,

Желая дать творению спасение.

Как солнышко весной, своей любовью грея,

Желал характер Бога показать,

А люди, как отпетого злодея,

Распятием решили наказать.

Любви, коль рядом гордость, не ужиться,

Вот потому не всем дано смириться,

С креста один разбойник без конца

Ругал ни в чём невинного Творца.

Второго то кощунство поражало

И, стоя перед бездной на краю,

Он прошептал Спасителю устало:

«Ты помяни меня, Господь, в раю».

И на мольбу Спаситель отозвался,

Вновь миру показав любовь Свою,

Сказав тому, кто всеми презирался:

«Со Мною ныне будешь ты в раю».

Свободу!

– Лозунг очень модный.

К нему стремятся, мир круша,

Но невозможно стать свободным,

Когда в плену греха душа.

Один свободен и на нарах,

Подобен дух его огню,

Другому – отдых на Канарах

Как будто клетка соловью.

Нам Божий сын пример оставил:

На жизнь он совесть не менял.

Когда Пилат на крест отправил,

Свободен был, хоть умирал.

Когда Творца душа болела,

Сумел Он смертью смерть попрать.

Пусть на кресте распяли тело —

Дух не сумели заковать.

На голове венец колючий,

А на лице страдальца кровь,

За то, что жизни желал лучшей,

И чтоб народ нёс в мир любовь.

Его вампиры истязали,

И кровью крест Он окропил,

А из толпы в лицо плевали

За то, что правду говорил…

И как преступника, злодея,

Распяли на кресте Творца,

И умер Он, в любви сияя,

Познав все муки до конца.

Прости людей своих, Спаситель,

Твою любовь нельзя распять.

Дай сил Великий наш Учитель,

Чтобы её не растоптать.

Пыль кружится, словно карусель,

Солнце, степь и путник, мучим жаждой,

Он огонь как мог в душе терпел,

Шаг за шагом, боль неся отважно.

Сохнут, как трава, слова в устах,

И летят колючие проклятия.

И вдруг взор нащупал на столбах

Барабан колодца у распятия.

На кресте, как небо голубом,

Под палящим солнцем Бог страдает,

А у ног, на срубе, серебром

На цепи ведро водой играет.

Путник не шагал, уже бежал

Из последних сил к воде манящей,

Задыхаясь, пил, он не знал,

Что в ней смерть под солнышком искрящим.

И вода как будто бы чиста,

Но прошило смертью тело вдруг.

Вскрикнул и упал он у креста,

И во взгляде огонёк потух.

Нет, не совершенна жизнь земная:

Прежде чем пить воду, осмотрись,

Так как не всегда вода – живая

Так не всюду у распятья жизнь.

В день последний хмурой осени

Манной с неба снег упал,

Как года брюнетку проседью,

Землю мило украшал.

На её больное тело

Он ложился словно мазь,

А вот сырость то и дело

Превращала радость в грязь.

Грязь для тела, как заноза —

Мимо слухов не пройти,

Как и снегу без мороза

Белизну не обрести.

Точно так же вот без Бога

Радость в мире не найти.

По расквашенной дороге

Без Иисуса не пройти.

Человек, не зазнавайся,

Что посеешь, то пожнёшь,

Без Христа, как ни старайся,

Красотой мир не спасёшь.

Взор Пушкина летит куда-то вдаль,

Взволновано гляжу в глаза поэта,

Застыла в них огромная печаль:

Заметно это даже на портрете.

И я, взглянув на всё в Господнем свете,

От Господа вдруг получил ответ:

«Ты знай, что в грешном мире быть поэтом

Довольно трудно – должен нести свет».

Всё ж не простит Господь поэту слабость,

Призвав его мир грешный обличать:

Он должен воспевать не только радость,

Про горе он обязан рассказать.

А если он продаст за деньги душу,

Или за должность станет льстить властям,

Бог на поэта гнев вдвойне обрушит:

Нельзя служить обоим господам.

Ромашка белая притягивает ближе,

Краснеет, как влюблённый мак пред ней,

Благодарю тебя, Творец, что вижу

Неповторимую красу любви твоей.

Люблю я хлеба свежее дыхание,

Ловлю лесов бодрящий аромат,

Благодарю Тебя, мой Бог, за обоняние,

И осязанию, Творец, я также рад.

Бежит ручей и как дитя смеётся,

И шепчет тополь, словно старый друг,

И пенье жаворонка в сердце отзовётся,

Благодарю Тебя, Господь, что я не глух.

Спасибо, что хожу, пишу, читаю,

И за надежду в самый трудный час,

И радуюсь тому, что прославляю

Спасителя, страдавшего за нас.

Колючий ветер застилает

Могильный холм сухой травой,

Давясь слезой, над ним рыдает

Вдова, прижавшись головой.

Недоговаривая слоги

В словах, летящих из груди,

В своей молитве просит Бога:

«На час хоть мужа возврати».

А ветер, даже и не силясь,

Венок искусственный трепал,

И вот пришёл ответ от Бога,

И голос внутренний сказал:

«Теперь ты просишь только час.

А сколько времени в обиде

Молчанье было среди вас?

Друг друга не хотели видеть.

Уж поздно каяться сейчас,

Жизнь как кино не повторить,

Она даётся только раз,

Умейте каждый миг ценить».

От храмов златоглавых пронесётся

Колоколов хрустальная мелодия,

И в сердце, словно эхо, отзовётся

Во славу в честь Кирилла и Мефодия.

Весна коснулась зеленью Балкан,

Прекрасной песней окрыляя снова,

Заслуга в этом сыновей славян,

Создателей алфавита и слова.

Первоучители – родник живой, духовный

Славянской речью, красящей уста.

Оставили народу клад огромный,

Распространив учение Христа.

А прочитав Священное Писание,

Мы познаём, как мудрость глубока,

И вместе с ней пришло к нам понимание,

Что жизнь и смерть во власти языка.

Пусть белизной цветёт, в саду играя,

Преодолев холодных зим невзгоды,

Славянской речи ветвь живая,

Привитая Кириллом и Мефодием.

Утро обрело румянец чудный,

Солнце поднималось от земли.

Я шагал весёлый и бездумный,

А минуты жизни быстро шли.

Находил попутчиков в дороге,

Были очень разные они,

Кто-то отрицал, как небыль, Бога,

Кто-то видел Божие огни.

С теми, кто не знал Творца и чёрта,

Мне, казалось, было веселей.

Боль в ногах, хождением потёртых,

Я не выносил на суд людей.

На одном из перекрёстков жизни,

Когда солнце гнало тело в тень,

Ощутил себя больным и лишним,

И душа желала перемен.

Так хотелось ей любви и счастья,

Даже сладкой грусти иногда.

Только грубый бич греховной власти

Оставляет след свой навсегда.

Пусть сейчас попутчики иные —

Вера в Бога лечит и хранит.

Только жаль мне годы молодые:

Их уже никто не возвратит.

В огне заката догорает лес,

Но ночи не страшусь теперь я, к счастью.

Христос воскрес!

Воистину воскрес!

И вера не подвластна смертной власти.

Жемчужность звёзд в бездонности небес,

Загадка их влечёт меня, как прежде.

Христос воскрес!

Воистину воскрес!

И сердца стук растит в душе надежду.

Взошла заря, и ночи мрак исчез,

Раскрылась солнцу красочность цветов.

Христос воскрес!

Воистину воскрес!

Так велика была Его любовь.

Бог показал нам чудо из чудес,

Закону не подвластно и мышленью,

Христос воскрес!

Воистину воскрес!

Нам показав дорогу ко спасенью.

Вечер был, и ночь, и день,

Райский сад, запретный плод,

А под деревом, как тень

Искуситель-змей живёт.

Ему зреть невыносимо,

Холодеет в теле кровь,

Когда Ева идёт мимо,

А в глазах горит любовь.

Как она мила, красива,

Ни сказать, ни описать.

Вот, Адама вдруг игриво

Начинает целовать.

А ещё всего труднее

Ему слышать: «С нами Бог».

И шипит он: «Я умнее,

Я бы дать свободу мог.

Разве можно жить законом?

Нет свободы, где закон!

Смех звучит порою стоном,

Богу надо бить поклон.

Разве можно быть счастливым,

Когда слышишь лишь запрет?

И не может быть правдивым

Постоянно слово «нет».

Так, под тенью древа лёжа,

Размышлял закона враг,

И решил он Еве тоже

Показать: с законом – крах.

А потом Адам холёный

По следам придёт за ней.

Жизнь творят, по сути, жёны,

Хотя помнят лишь мужей.

Любит женщина ушами.

И змей сладко ей запел:

«Запрещать, возможно ль даме,

Чтобы дух любви звенел?

Ты умна, открой же глазки,

Пред тобой запретный плод,

Бог рассказывал вам сказки:

Мол, кто съест его, умрёт.

Если хочешь стать богиней,

Обойди закона грань.

Плод запретный сладкий ныне,

Так вкуси – богиней стань!»

И она вкусила томно,

Ах! Как сладок был запрет:

Счастье стало вдруг огромным,

Всё забыла в тот момент.

Дала съесть Адаму тоже,

Беззаконие творя,

Но проходит все, похоже,

Как закат или заря.

В душах праздных жутко стало,

Мир огромный стал у края,

Сердце в пятки вдруг упало.

И Бог выгнал их из рая.

А теперь метели свищут,

Зной бьёт тело, холода,

От добра – добра не ищут,

Надо помнить нам всегда.

Тем, кто жизнь вокруг не ценит,

Благодать – как трын-трава.

Кто характер свой изменит,

Коль греховна голова?

Людям дал Господь Писание,

Чтоб творению помочь,

Но коль нет с ним послушания,

День становится, как ночь.

Вера нам даёт отраду,

Помогает выбрать путь,

Плюс к тому ещё в награду

Открываем жизни суть.

Об одном таком примере

Я хочу поведать вам:

Почему нельзя без веры

Дать рождение делам.

Правда, вер бывает много,

Выбор есть, как средь дорог.

Кто-то верит, что нет Бога,

Кто-то в то, что жизнь дал Бог.

Вячеслав, деревни житель,

Верил, жизнь будет иначе,

Если сменит он обитель,

Будет вольным и богаче.

Только бы уехать в город,

Но не ехал, лил за ворот,

Выпьет – и живёт мечтой,

Как покинет дом родной!

Часто вдаль бежим за счастьем,

Хоть оно внутри у нас,

Душу Славы грызли страсти,

Жил, как будто напоказ.

В места лучшие, как правило,

Верим, ждём удачи старт,

Но лишь жизнь нас только славила,

Вспомним Гефсиманский сад:

Разве он Иисусом правил?

Сад для этого был мал,

Сам Иисус его прославил,

И весь мир о нём узнал.

Будь то город иль деревня —

В нём живут и тьма, и свет,

Кто-то ждёт от нас смиренья,

Кто-то бунта в тот момент.

Вот бы цену знать мечтам,

Их не ждать, поддавшись лени.

Жизнь нам платит по делам,

Отыщи иголку в сене.

Чудный дом стоял у леса

С райским садом у крыльца.

А вот Славик служил бесу,

И не слушался отца.

Не любил работать в поле,

Часто врал, что он больной,

Хоть любил покушать вволю,

И гульнуть, словно шальной.

Видно, зря когда-то мама

Его Славой нарекла:

Он не в меру был упрямым,

Гордость больно сердце жгла.

Была мама нежной, кроткой,

Для него словно маяк,

Только жизнь была, короткой,

Съел её, беднягу, рак.

Да и Славик, сказать надо,

Мало с ней пред смертью был.

А она была так рада,

Когда сын к ней приходил.

Только он не очень часто

Маме время уделял,

Над собой он был не властен,

Пил с друзьями и гулял.

В общем, был в плену пороков,

Хоть и плену рад он был,

Но пришлось бывать и в шоке,

Когда маму схоронил.

Кроме мамы, что не стало,

Жил ещё отец и брат.

Между ними пробежала

Тень, которой был не рад.

Как-то раз уже под вечер,

Когда ужин шёл к концу,

Пищу он, смакуя с речью,

Начал говорить отцу:

«Надоело мне, отец,

Возле дома грязь месить,

Стал я взрослым, наконец,

И хочу чуть лучше жить!

А для этого, отец,

Несмотря, что я юнец,

Дай мне несколько овец,

Их продав – уеду в город».

С грустью в голосе отец

Отвечал: «Пусть будет так,

Деньги дам вместо овец,

Подсобрал вам кое-как,

Так хотел тебя и брата

Здесь в деревне оженить.

Мечтал в старости когда-то

Видеть вас и с вами жить».

Так покинув отчий дом

И места свои родные,

Славик, мысля о своём,

Уезжал в края другие.

Поезд Славу мчал на Север,

Города сменяли сёла,

В руках карты, словно веер,

Он довольный и весёлый.

И мечтами наслаждаясь,

Показать себя пытаясь,

Развалился, словно барин,

Потихонечку зевая,

Тут и молвил один парень:

«Может, в денежку сыграем?»

Сразу все преобразились

И полезли за деньгами.

Мысли Славика двоились:

«Пусть деньгами сорят сами!

Разве я слепой как крот,

Мои деньги им магнит,

А ведь деньги любят счёт,

И копейка рубль хранит.

Нет, пожалуй, неудобно,

Тут ребята то, что надо,

Если вспомнить всё подробно,

То они мне очень рады.

На кону стоят копейки,

Станут думать, что я скряга».

Сняв ботинки, из-под стельки

Вынул деньги он – бедняга.

Выиграл два раза Слава,

От везения в ударе,

Помутился разум здравый

И решил сыграть на «сваре».

Рассмотрев свои три карты —

Две «десятки» и к ним «покер» —

Обо всём забыл в азарте,

Он от счастья чуть не помер.

В нём жила большая вера,

Что все деньги возьмёт он,

Победила жадность меру,

Готов ставить всё на кон.

Будет сам он балом править,

Даже жизнь готов поставить

Веря в то, что победит,

Как вулкан душа кипит.

А когда в игре остался

С парнем, слыша денег звон,

Добродушно улыбался

И поставил всё на кон.

Вот когда хвалиться стали,

Свет померк в его глазах:

Перед ним «три лба» лежали,

Парень кон взял на тузах.

Понял Слава, что попался

Словно рыбка на крючок,

На котором оказался

Ядовитый паучок.

Жизнь казалась чёрной тучей,

Клял судьбу свою до слёз,

Он мечтал о доле лучшей,

Но стал домом лес дремучий,

Позабытый леспромхоз.

Всё ж пришло душе прозрение,

Понял Славик, как был слеп,

Ему стало откровением,

Как бывает, вкусен хлеб.

Стал ценить уют домашний,

Часто вспоминал свой дом.

Он не мыслил так, как раньше,