Читать книгу Морской ангел - Валерий Ковалев - Страница 3
Часть 1 Лихолетье
Глава 1. У Чистых прудов
Оглавление«10 октября 1932 года на Днепровской гидроэлектростанции состоялся торжественный митинг по поводу пуска первой очереди станции – пяти энергоблоков Днепровской гидроэлектростанции имени В. И. Ленина (на Днепре, у города Запорожья, ниже днепровских порогов)».
Выдержка из газеты «Правда».
В высоком небе над Солянкой[1] кувыркались голуби. А далеко внизу, задрав вверх русоволосую голову в тюбетейке, за ними восхищенно наблюдал мальчик. Ему было десять лет, звали Димом.
Потом, взблескивая на солнце, стая унеслась в сторону Москва-реки, а мальчик, подхватив стоявший рядом бидон, потащил его дальше. Углубившись в хитросплетенье переулков, миновал арку старинного пятиэтажного особняка с табличкой на фасаде «Лучников» и оказался в небольшом дворе, затененном старыми липами.
В дальнем его конце, под раскидистым вязом, сражались в домино несколько пенсионеров, а сбоку от арки компания пацанов играла в пристенок[2].
– О! Докторенок! – радостно завопил один, собиравшийся в очередной раз метнуть гривенник, а остальные с интересом уставились на Дима.
Все они были из соседнего Зарядья, с которым ребята Солянки традиционно враждовали, и встреча хорошего не сулила.
– Ну, я, – остановившись, нахмурился Дим. – Чего надо?
– Га-га-га, го-го-го! – дружно заржала вся компания, подталкивая друг друга локтями и переглядываясь.
– А давай стыкнемся[3], – сунув руки в карманы, подошел к нему самый рослый, в сбитой на затылок кепке и клешах, по кличке «Тарзан», вслед за чем ловко цыкнул слюной Диму под ноги.
Парень был года на два старше, шире в плечах и с косой челкой.
– Что, прям здесь? – прищурился Дим, покосившись на стариков (те увлеченно щелкали костяшками).
– Зачем же? – ухмыльнулся Тарзан, перехватив его взгляд. – Айда туда, – и кивнул на узкий проход рядом с аркой.
Пропустив Дима вперед, вся компания проследовала за ним, и ребята оказались у замшелого каменного сарая. Там было пусто, исключая прянувших в стороны двух кошек. Место, как говорят, располагало, и все остановились.
– Ну, докторенок, заказывай гроб, – шмыгнул носом Тарзан, после чего, втянув голову в плечи и сжав кулаки, принял бойцовскую стойку.
Дим молча поставил бидон у двери сарая, затем подошел к сопернику вплотную и сделал то же самое.
– Щас Тарзан ему даст, – утер соплю самый мелкий из пацанов, а остальные четверо окружили пару.
В следующий миг та закружилась в вихре ударов, и через минуту все кончилось. Тяжело дыша, Дим утирал ладонью разбитую губу, а Тарзан валялся на траве, раскинув руки.
– Как он его… – протянул кто-то из ребят, а остальные принялись поднимать вожака и приводить в чувство.
– Это называется апперкот, – просипел Дим. – Кто следующий?
Желающих больше не нашлось, но зарядьевцы обещали поквитаться, после чего высокие стороны расстались. «М-да, хорошее дело бокс», – размышлял Дим по дороге домой. Начиная с зимы, после уроков он регулярно посещал секцию бокса в спортивном обществе «Динамо».
Там, в числе еще нескольких десятков мальчишек, Дим качал мышцы, молотил «грушу», учился нападать и защищаться в спаррингах.
– С тебя, оголец[4], может выйти толк, – как-то сказал ему пожилой тренер. – Ты прямо создан для боя.
Войдя в гулкую прохладу подъезда, Дим поднялся по широкой, с чугунными перилами лестнице на четвертый этаж и нажал черную кнопку на двустворчатой высокой двери. За ней тихо звякнул запор, и левая половина отворилась.
– Димочка! – всплеснула руками возникшая на пороге старушка в пенсне. – Да ты никак опять дрался?
– Немного, – улыбнулся внук. – Вот керосин (в бидоне булькнуло), куда поставить?
– Отнеси в кладовку и сейчас же приведи себя в порядок, – покачала головою бабушка.
На звуки разговора из анфилады комнат появился высокий сухощавый старик с бородкой – это был Димкин дед – и хитро уставился на мальчишку.
– За что на этот раз, позвольте спросить? – поинтересовался он, подойдя ближе.
– За справедливость, деда, – последовал ответ, после чего старик сказал «ну-ну», а Дим, сняв ботинки, направился в сторону кухни.
Проживавшая в квартире семья была небольшой и заслуживала внимания.
Уже известный читателю дедушка по материнской линии Михаил Николаевич Вавилов происходил из дворян, до революции служил податным инспектором и читал математику в Варшавском университете. Теперь он занимал высокую должность в Наркомфине[5], но диктатуру пролетариата откровенно не одобрял и придерживался монархических убеждений.
За это бывшего надворного советника[6] периодически вызывали на Лубянку, и настоятельно рекомендовали поменять взгляды. А еще каждый раз интересовались, почему он не ушел за кордон с белыми? Как его брат – полковник Генерального штаба. В ответ Михаил Николаевич сокрушенно вздыхал и неизменно отвечал: «Я русский. И люблю Россию».
Карающий меч революции тогда еще разил не в полную силу (новая власть весьма нуждалась в специалистах из «чуждого класса»), и Вавилова с миром отпускали. Более того, в знак лояльности ему оставили неразграбленную просторную квартиру, а заодно царские ордена: Святослава и Святой Анны.
В отличие от деда, бабушка Александра Федоровна происходила из мещан. Она была опорой домашнего очага и верной подругой Михаила Николаевича. В голодные двадцатые она снесла в Торгсин[7] мужнины ордена, а заодно свои золотое кольцо с серьгами и брошь, чем спасла семью от неминуемой смерти.
Но самой интересной в семье была одна из их трех дочерей и мама Дима – Мария Михайловна. В юности она окончила медицинские курсы и сразу же добровольцем ушла на войну. Империалистическую. А в 1914-м на Румынском фронте молоденькая сестра милосердия стала кавалером Георгиевской медали «За храбрость» 4-й степени. Награду ей вручил лично Великий Князь Константин Николаевич. Над позициями своих войск князь увидел в небе обстреливаемый противником воздушный шар, откуда разведчики хладнокровно и точно корректировали огонь русской артиллерии. Каково же было удивление царственной особы, когда на месте приземления среди мужчин обнаружилась хрупкая девушка с медицинской сумкой. Барышня назвалась мадмуазель Вавиловой и пояснила, что упросила господ офицеров взять ее с собой на задание.
– Однако, – разгладил усы князь, любуюсь миловидной девицей. – Вы достойны награды.
В отличие от родителей, дяди и сестер, Маруся восприняла революцию всем сердцем и, вернувшись с одной войны, отправилась на вторую. Теперь уже Гражданскую. Ее она прошла с начала до конца, медработником в 1-й Конной, и знала самого командарма Буденного. Там же познакомилась со своим мужем, комэском[8] Дмитрием Вонлярским, после безвременной кончины которого перенесла всю свою нерастраченную любовь на единственного сына.
При всем этом, иногда его балуя, Мария Михайловна держала ребенка в строгости, закаляла по утрам холодной водой, а зимой обтирала снегом. У такой лихой мамы сын не мог вырасти трусом.
Спустя час дед с бабушкой и внук обедали в небольшом, обставленном старинной мебелью зале, а на них с висящих на стенах картин взирали предки. Вечером со службы вернулась мать (теперь она работала врачом в ведомственной поликлинике Внешторга) и сообщила радостную весть – через два дня они с Димом отправляются на море.
– Ура! – запрыгал по комнатам сын, а остальные принялась обсуждать поездку.
Расширяя кругозор чада и заботясь о его здоровье, уже третье лето Мария Михайловна подряжалась работать в черноморских санаториях врачом на договоре. Они уже побывали в Геленджике и Коктебеле, а теперь их ждал дом отдыха в Феодосии.
– Так, Феодосия, – притащив из дедушкиного кабинета толстый фолиант в кожаном переплете, открыл его на нужной странице Дим. – «Портовый и курортный город юга Малороссии на юго-восточном побережье Крыма. Основан греческими колонистами из Милета в VI веке до нашей эры».
– Вот это да! – взглянул на внимательно слушавших домочадцев и продолжил читать дальше. – «С 355 года входил в состав Боспорского царства и имел аланское название Ардабада, далее был захвачен хазарами, а потом перешел под контроль Византии.
В XII веке был колонизирован генуэзцами и назван Каффой, а в 1771 году взят русскими войсками и получил название Феодосия».
– Интересно, – захлопнул книгу Дим. – А про Каффу мне рассказывал дед Оверко.
Последний был дедом по отцовский линии, происходил из запорожских козаков и жил в хуторе над Днепром, куда в начальных классах мама дважды возила сына. Там, с его легкой руки, внук научился скакать на лошади, драть раков в ставке, а еще танцевать гопака под бубен.
В следующую субботу Дим, наряженный в матросский костюмчик и бескозырку, отправился с родительницей с Курского вокзала в сторону Крыма…
В Феодосию поезд прибыл в полдень. Прихватив чемодан с баулом, Марья Михайловна с сыном на извозчике с вокзала отправились в санаторий.
В прохладном холле санатория Мария Михайловна объяснила администратору кто она, та ответила, что предупреждена и сопроводила прибывших к коменданту.
– Как же, как же, ждем-с, – расшаркался комендант. – Московским специалистам мы всегда рады.
Чуть позже путешественники распаковывали вещи в предоставленном им служебном номере, а в открытое окно лился запах цветов и моря.
На следующее утро доктор Вонлярская приступила к своим обязанностям, а Дим, получив надлежащий инструктаж, после завтрака сразу же отправился к морю. Оставлять его одного мать не опасалась, для своих лет парень был достаточно самостоятельным, к тому же мог постоять за себя и отлично плавал.
Выйдя на набережную с дефилирующими по ней отдыхающими, Дим для начала выпил стакан газировки у толстой тетки, расположившейся со своей тележкой под полотняным тентом, а затем по тропинке сбежал вниз, к тянущемуся вдоль залива пляжу.
Сбросив сандалии, он вошел по колено в тихий шорох волн, после чего радостно заорал:
– Здравствуй, море!
– Мальчик, ну чего ты кричишь, как в лесу, – недовольно протянула загорающая неподалеку в шезлонге дама, а копающаяся рядом с ней в песке малышка в панамке звонко рассмеялась: «Здластвуй!»
– Извините, тетя, – выбрел на берег Дим и, прихватив сандалии, пошлепал по урезу воды вдоль пляжа.
Затем он узрел вдали что-то вроде причала и решил его исследовать.
Оставив позади людную часть пляжа, Дим приблизился к сооружению (оно было заброшенным и ветхим) и увидел под настилом у береговых свай группу мальчишек. Трое, мутузили одного, рыжего, а тот стойко оборонялся. Налицо была явная несправедливость, и Дим тут же ввязался в драку.
Самый активный получил от него в нос и с воем покатился по песку, второго рыжий ловко поддел «на кумпол», а третий кинулся бежать, резво мелькая пятками.
– Канайте отседова! – бросил мальчишка своим врагам, после чего сунул незнакомцу руку. – Жека.
– Дим, – протянул тот свою и кивнул на удалявшихся ребят. – Чего они к тебе прикопались?
– Эти шкеты[9] с Карантина, я с Форштада, – щупая заплывший глаз, ответил рыжий. – Традиция у нас такая: как только пересекаемся, сразу драка.
– Ха-ха-ха! – чуть присев, закатился смехом Дим, а Жека недоуменно на него уставился.
– Ты чего?
– Да понимаешь, – утерев выступившие на глазах слезы, ответил Дим. – У нас на Солянке тоже.
– А Солянка это где? – почесывая ногой ногу, вопросил Жека.
– В Москве, – последовал ответ. – Я вчера оттуда приехал.
И потекли незабываемые дни каникул.
Для начала Дим познакомил маму с новым приятелем (та отнеслась к этому с пониманием), а Жека провел с ним экскурс по «местам боевой славы». Таковыми явились остатки генуэзской крепости, которую мальчишки излазили сверху донизу, турецкая мечеть Муфтий-Джами, несколько древнеармянских церквей и, самое главное, место стоянки легендарного броненосца «Потемкин».
К сему присовокупился ряд удачных набегов на сады местных аборигенов за черешней, ловля черноморских бычков, ныряние со скал и купание на пляже.
Но все хорошее когда-нибудь кончается, пришли к завершению и каникулы.
Тихим августовским вечером, под треск цикад в пристанционных акациях семья Вонлярских убывала в Москву, «на зимние квартиры».
За окном проплывал неширокий перрон, на котором среди провожающих стоял Женька, а Дим махал ему из окна бескозыркой….
Новый учебный год начался с новой школы.
Гранит наук потомок запорожцев щелкал как орешки, но весьма любил побузить и был героем педсоветов.
Зато дворовое братство «докторенка» ценило. За верность товариществу, бойцовский нрав и независимость.
В результате два директора, ничтоже сумняшеся, поочередно от него отказались, а третий принял под свое крыло после долгих уговоров мамы и дедушки.
– Если вас, молодой человек, исключат и из этой, – попыхивая трубкой, заявил дед Михаил Николаевич внуку, когда 1 сентября последний собирался в «храм науки», – останется одно. Стать сапожником. Как Ванька Жуков.
Такая перспектива Дима не устраивала, и скрепя сердце он решил работать над собою. Тем более что все условия к тому были.
Страна ковала трудовые подвиги, Чкалов совершил свой знаменитый перелет Москва – Ванкувер, а молодое поколение массово занималось спортом.
И Дим стал совершенствоваться. Для начала сдал нормы «Ворошиловский стрелок», а потом стал прыгать с парашютом в ЦПКО имени Горького. Там имелось две вышки. С одной сигали столичные и приезжие смельчаки, а вторую использовала работавшая там секция. Росла и его страсть к морю.
В библиотеке дедушки любознательный внук прочел всего Станюковича, Конрада и Мариэтта, после чего у него возникла мысль стать морским офицером.
Однажды вечером, когда Дим возвращался домой после тренировки, он лицом к лицу столкнулся со своим старым знакомцем Тарзаном.
Тот был в форме лейтенанта-пограничника и с девушкой. – Здорово, докторенок! Ну, ты и вымахал, – протянул первым руку.
– Здорово, – пожал ее Дим, с интересом разглядывая Тарзана.
– Вот приехал в отпуск после училища, – сказал тот. – Ну а ты как? Куда думаешь после школы?
– Еще не определился, – пожал плечами Дим. А девушка капризно надула губки:
– Ну пойдем, Толя. В кино опоздаем.
– Успеем, – взглянул на часы лейтенант. – А тебе, Дим, скажу так. И продекламировал: – «Юноше, обдумывающему житье, решающему, делать жизнь с кого, скажу, не задумываясь – делай ее с товарища Дзержинского!» Помнишь, кто сказал?
– Помню. Маяковский.
Вслед за этим они распрощались, и пара растворилась в вечерних сумерках.
После этой встречи Дим еще больше укрепился в своей мысли, которой и поделился с родными.
– Офицерами были твой отец и дед, – сказал Михаил Николаевич. – Достойное решение.
Мама тоже его одобрила, а бабушка вздохнула. Ей не хотелось, чтобы внук был военным.
Летом 1940-го, получив «аттестат зрелости», Дим отправился поездом в Баку. Поступать в Каспийское высшее военно-морское училище.
Вступительные экзамены сдал успешно, после чего кандидат Вонлярский предстал перед мандатной комиссией.
– Почему у вас в аттестате тройка по дисциплине? – поинтересовался начальник училища, капитан первого ранга Сухиашвили.
– Драться любил, – коротко ответил Дим.
– Как драться?
– Разряд по боксу у меня.
– А удостоверение есть?
– Так точно! – уже не притворяясь паинькой, гаркнул Вонлярский и вытащил удостоверение.
Воцарившуюся после этого краткую паузу вновь нарушил начальник училища.
– Вы хотите быть моряком?
– Так точно!
– Вы им будете. Идите!
Так мечта Дима стала реальностью.
Все, что касалось флота, будущие командиры постигали без дураков. Дим и его сокурсники были уверенны: не сегодня-завтра начнется война, и готовились к этому очень серьезно. Парни изучали штурманскую, артиллерийскую, минную и другие дисциплины, боролись за живучесть на учебных циклах, стреляли на полигоне из винтовок по мишеням. Но молодость есть молодость. В увольнениях суровый флотский кураж уступал место безмятежности. Курсанты устраивали променаж по вечерним набережным Баку, ухаживали за девушками, дарили им цветы, посещали танцплощадки и местные духаны[10].
В духанах они любили подкрепляться истекающими соком горячими чебуреками, остужая их жар стаканом-другим холодного портвейна. А заодно постигали одну из флотских заповедей, при которой на вопрос «Что должен уметь каждый моряк?» следовал ответ: «По крайнем мере три вещи: правильно подойти к причалу, столу и девушке».
При всем этом ребятам страшно хотелось выглядеть бывалыми. Для чего муаровые, с золотом ленты бескозырок удлинялись «до кормы», форменки приталивались, а клеша, наоборот, уширялись до полуметра.
Кроме военно-морских дисциплин, особое значение в КВВМУ уделялось физической подготовке. Курсанты регулярно выходили в море на гребных ялах, бегали по утрам пятикилометровый кросс и занимались плаванием.
Спустя несколько месяцев Дмитрий Вонлярский стал заместителем командира взвода и старшиной первой статьи, что воспринял с энтузиазмом.
1
Солянка – одна из старых улиц Москвы.
2
Пристенок – детская игра в прошлом веке.
3
Стыкнуться (жарг.) – подраться.
4
Оголец – мальчик.
5
Наркомфин – Народный комиссариат финансов.
6
Надворный советник – чин в Российской империи.
7
Торгсин – Всесоюзное объединение по торговли с иностранцами.
8
Комэск – командир эскадрона в Красной Армии.
9
Шкет – уличный мальчишка.
10
Духан – харчевня на Востоке.