Читать книгу Записки сахалинского таёжника. Фирсово – Чехов. Книга вторая - Валерий Маслов - Страница 8

***

Побежали дальше на юг. Дорога снова залезла наверх. Часа полтора пробежали по ужасной дороге. Много больших луж, на ручьях мостики разрушены вешними водами, для пешего хода нормально. Свежебитая, широкая дорога пошла круто в гору на запад. Дорога совершенно новая не езженная, значить, не далеко пробита, видать только начали и бросили.

Дальше на юг пошла широкая хорошая тропа. У начала тропы на двух столбах маячит большой щит, предупреждающего содержания. «Река Анна памятник природы, охраняется законом. Валка леса, сбор дикоросов, разбивка бивуаков – запрещена. Сахалинский облисполком». Примерно такого содержания текст на щите.

Из всех речек восточной стороны Сусунайского хребта только Анна не тронута. Видно в те года, когда шёл массовый сенокос леса, скажем лесокос. Правда, слова такого нет, а дело такое было! На реке Анне скорей всего стоял молоденький ельник. Наверное, в начале века погорела речка. Как только ельник подрос, Долинский ЦБЗ навострил на Анну лыжи, точней цепи бензопил навострил. Хотя зачем ЦБЗ пихта и елка. Целлулоиду варят из лиственницы. Кажется, ЦБЗ и бумагу изготовлял. Дорогу пробили, решили лес выкосить.

Общественность стала на защиту речки, как Тимохи рассказывали. С годами он поумнел, понял, что общественность здесь совершено не причем, советские власти плевали на всякую общественность. Речку отстоял охотник промысловик, который больше тридцати, лет промышлял на Анне. Сумел надавить на нужные рычаги. Скорей всего у охотника в Москве были люди знакомые в высоких рангах.

Парниша в этом году узнает, что ЦБЗ и бумагу делает. В данное время он не смог расшифровать аббревиатуру ЦБЗ, ума не хватало! Ясно дело, что целлулоидно-бумажный завод, помимо целлулоиды делает бумагу!

Прошли по тропе километра полтора, впереди устье реки Анны. Тропа пошла круто вниз, сразу брод. На правом берегу большой песчаный пятак, на южном крае, прямо у моря узкая гряда скал, огромных камней, которые торчат стоймя, как зубы, изрядно поврежденные кариесом, красивое место! Да уж, место может и красивое, но сравнение с кариесом, короче бес слов!

Допустим, восхищаясь красотой природы, часто говорят – ужасно красивое место или страшно красивое место, и не чего, нормально. Все понимают, что говорится, жуть о каком красивом месте! По сравнению с ужасно, с жутью, со страшно, кариес как то меркнет! Ведь он кариес, не так ужасен и страшён, как это красивое место!

На песке стоит две палатки. Туристы знали, что здесь будет стоять именно две палатки, а не три! Эти люди подтвердят, что Тимоха с Андрюхой здесь были. Ребята работают с Андрюхой в одной бригаде, плотники, короче, свидетели. Попили чайку.

Тимоха поработал мыльницей, на фотоаппарате ставишь всё на глаз, диафрагму, выдержку, резкость. Фотографии получатся средней паршивости, не когда не работал такой моделью. Долго на Анне не задерживались, рванули дальше. Плотникам, которые стоят на устье легче, они завтра к назначенному времени придут на Бахуру, оттуда уедут на машине.

По тропе бежали около трёх часов. Тропинка, бывшая дорога, ныряет в глубокие распадки. Уходит от моря, километра на полтора. Наконец вышли на речку покрупней Анны. Река Симау, по карте просто Сима. Поразило само устье реки. На прибойной полосе стоят две отдельные каменные горки, их можно скалами назвать. Между скал Симау впадает в море. Восточная сторона скал омывается морем. Мыс Симау тоже выделяется с береговой полосы, на то он и мыс! Каменная гряда южней устья уходит в море метров на пятьдесят. Добрались по камням до восточной точки, так, просто посмотреть. Глубоко здесь, вода темно-зеленого цвета с сильным бирюзовым оттенком. Иногда в толще воды мелькает большая рыба, размерами с горбушу. Вот бы её схарчить!

От Симау тропа снова ушла на запад, снова ушла от моря на приличное расстояние. Маханули один ну очень большой, глубокий распадок. Пора становится на ночь. Дошли до второго большого распадка, по которому бежит крупный ключ, его можно назвать, маленькой речкой. Сразу от тропы на восток, ключ полетел вниз сломя голову, грохоча на всю округу.

С западной стороны тропы, сверху бежит тихая, спокойная речушка. В полсотни метров вверх от тропы на правом берегу старое пепелище. Валяется сгнившая печка, остатки от керосиновой лампы, из золы торчит посуда, прочая утварь. Зимовье сгорело, зеленка не успела прикрыть пожарище. Пожарище старое, зелёнка здесь только полезла.

Расположились рядом с пепелищем. Кстати, вот так как идут два бешенных туриста или правильней будет два спортсмена, выгодно ходить. Ненужно разбивать, сворачивать не какие бивуаки. Голому одеться, только подпоясаться! Надо рыбки на уху надёргать, рыбку в речке видно. Быстренько соорудили удочки, преступили к рыбалки.

Выяснилось, что в ключе мелкой мальмы, что грязи. С одной ямы прямо с тропы надёргали на хорошую уху. Мальма темная, с брюшками окрашенными в ярко красный цвет. Уху варить не долго, кушали при свете костра. С сушняком здесь туго. На этой ночёвки Тимоха понял, что нельзя становится на ночь рядом с чем-то подобным. С разваленными или сгоревшими избушками. Что нельзя становиться на ночь на больших туристических стоянках, он с детства знал.

Причина одна общая, далеко ходить за дровами. Здесь изба может, лет двадцать стояла, весь сушняк вблизи выбран. На ночь забросили в костёр сырые корневища, вырванные с берега ручья, также с воды набрали дров. Место опасное, это не речка Браконьерка. По тропе больно много медвежьих визиток, всю тропу обгадили.

Ребята думали, что косолапые по лесу блудят в основном по ночам. Хотя Тимоха встречал медведей только днём. Во всех рассказах, медведь обычно ночью приходит к туристам. Чем дальше от Симау на юг, тем визитки стали попадаться чаще. Спали как убитые, грохочущий внизу ручей на сон не повлиял, медведи не беспокоили. Вымотались за прошедший день капитально. Ночка, а также и утро на много теплей предыдущего.

***

С утра пришлось понервничать, всё ждали, когда косолапый выскочит из-за дерева. И скажет, ну что попались! Медведь начнёт ребят ругать, мол, какого чёрта здесь шарахаетесь без нужного туристического снаряжения, без сгущенного молока! Пошли по участку тропы заросшей лопухом. Зелёнка в рост, та которая стоит, множество лопуха лежит, зеленка смята, растоптана, вымазана в чёрной грязи. Внизу слегка подсохшая грязь, вся в разнокалиберных медвежьих следах. Много махоньких, мелких отпечатков медвежьих лапок. Есть такие следы, что жуть берёт.

Короче, здесь медведь ходит размерами с музейный экспонат, который находится на втором этаже областного краеведческого музея. Чучел медведя в музеи больше положенного. Медведи не большие, скажем стандартные, как в цирке. На втором этаже музея, где стена имитирует морскую скалу, на которой ютятся чучела гагар. Под скалой лежит десяток котиков. По левую руку от скалы стоит огромное чучело бурого медведя, полтора метра в холке!

Андрюха своими кедами сорок третьего размера стал в подошву следа, как раз. Если закрыть полностью след, пальцы с отпечатками когтей. То, наверное, нужен пятьдесят пятый размер обуви. Здоровенный зверюга! Вот это ребята попали в медвежий рассадник. Впервые Тимоха встретил такое скопление медвежьих следов в одном месте. Группа медведей, банда косолапая здесь живёт. Тут точно пачка медведей.

Через четыре года парниша в этом районе наткнется на медвежью купалку. Именно на этом участке тропы будет то же самое. Любят косолапые данное место. Здесь, какой-то микроклимат, пока что негде больше нет высокого, полутораметрового, мощного лопуха, не успел ещё лопух вытянуться до таких размеров, даже в Тёплой долине лопух на много меньше.

Вскорости упали вниз на прибрежную полосу, тропа закончилась. Хоть нервишки успокоились, зато по песку стало тяжелей идти. Погода портится. Море не синие, каким было вчера с утра. Грязное, что горная речка с вешней водой. Хватит жары. На Сахалине в это время года обычно дожди льют.

К реке Жуковке подошли в десять часов утра. Они не знали название речки. Хотя семь лет назад Тимоха здесь был, даже костерок жёг, чаи гонял. Не был уверен, что эта речка именно Жуковка.

В полсотни метров от устья на правом берегу стоит автомобиль ГАЗ-66. В пойме поставлены две палатки, костер горит. Человек десять отдыхающих. Судя по особям, два выводка. Какая пошлость! Две супружеские пары с ребятишками. Туристы тоже так сначала подумали. Потом оказалось что два выводка человекообразных. Обыкновенные семейные и не семейные люди так не поступают. Как поступили по отношению к двум туристам взрослые особи человекообразных, при этом показав пример своим детям.

Два бешенных туриста подошли к костру, поздоровались. Узнали, как речка называется. Отдыхающие под вечер собираются ехать в город. Одна дама сказала, что могут их взять, машина большая, грузовик, всем места хватит. Тимоха с Андрюхой не против приглашения прокатится до города на ГАЗ-66. Чувствуется усталость, основной путь прошли.

Договорились, что в шестнадцать ноль-ноль их подберут на устье Вознесенки, на следующей речке. Зачем мешать людям, отдыхать? Близкое присутствие чужих людей сковывает, особенно детей. Ребята поступили, как положено воспитанным молодым людям, хотя за таковых они себя не считают, но в грязь лицом не упадут. Пусть люди отдыхают, как и отдыхали.

Довольные до неприличия, прошли четыре с половиной километра по сносной дороге. Добрались до речки Вознесенки, пошли знакомые места, для Тимохи, здесь он бывал не единожды. Для Андрюхи знакомые места начнутся с Долинки. Расположились на левом берегу. В полторы сотни метров от устья, начинается голая сопка. Речка в трёх метрах от начала склона. Спрятались от свежего северо-восточного ветра. На правом берегу терраса не плохая, в воду лезть не хочется, смысл? На машине речку форсируют.

Вчера была жара, сегодня холодно, пасмурно. Хоть бери, да надевай на себя спальные принадлежности. Сделали иначе, завели огонь. Пять часов ждать, не чего не бывает хуже как ждать и догонять. Попытались, было рыбачить, рыба объявила бойкот, не одной поклёвки.

Сварили вермишели, туда банку тушенки. Сдуру переборщили, получился полный пяти литровый котелок, полведра. Куда столько, медведям что ли? Коротали время, сидя у костра, временами предпринимая попытки всё-таки съесть вермишель. Самих макаронных изделий именуемых вермишелью не жалко. Банку тушенки жалко, говядина тушенная на дороге не валяется. Пол котелка пришлось в речку вывалить, пусть эта рыба подавится, а медведям шиш!

***

К четырём часам были готовы, как говорится, были начеку. Газ-66 появился неожиданно. Только услышали шум двигателя и вот он автомобиль показался, к речки пошел. Костер горел в метрах в тридцати западней брода, там неплохое укрытие от ветра. Ребята замахали руками, засвистели, грузовик остановился. Схватили рюкзаки, бегом к машине, дождались на конец-то. Оставалось каких-то пять метров, когда грузовик резко дав по газам сорвался с места. Резво переехал речку, на повышенных оборотах полез по песку на юг, на Долинку.

Два туриста встали как оплёванные. Почему как? В душу не только наплевали, но и нагадили по-крупному. Чем дальше идёшь по жизни, тем эта жизнь заставляет всё больше и больше убеждаться, что человек человеку не брат, а скорее волк. И не когда братом не был, это всё совковое, религиозное очковтирательство. Им так хотелось, до сих пор хочется, но такого не когда не было и не будет. В понятие, о вере в человеческое братство, особую роль играют эмоции. В данном случаи у ребят все люди волки.

Ехали бы они в кузове долбанного шестьдесят шестого, то были бы все люди братья. Это только эмоции каждого индивидуума. В реальности нет плохих и хороших людей. Все люди братья, такая же утопия как коммунизм. А вот все люди волки, собирающиеся в стаи по своим взглядам, убеждениям это не утопия. Натуральные волки, то есть звери в своих стаях редко рвут друг друга. Люди в своих стаях гораздо чаще рвут друг друга.

Как только не ругали человекообразных с их грузовиком. Матами горю не поможешь. Вся надежда на уже довольно уставшие ноги, надежда только на себя. Потеряли пять часов времени. Сидели, грелись у костра, убивали время. Уже бы дошли до пионерского лагеря Зарница. По Вознесенской тропе ребята пока что не ходили, естественно по сопкам путь короче. Кто пойдёт даже по знакомой тропе на ночь, глядя, не имея фонарика?

По дороге хоть какая-то будет надежда на попутку. Только что нагадил в душу целый коллектив, снова надеются на людей, на попутку. Хочется верить, что все люди братья, даже после такого сволочного поступка. Когда были бы все люди братья, жить было бы легко, от этой легкости, жизнь стала бы не интересной, приторной.

С матами, с проклятьями пошли следом за шестьдесят шестым. Долго грузовик глаза мозолил, пока не скрылся за мысом перед устьем Долинки. Просили все высшие силы, какие есть, чтоб они, силы эти перевернули вездеход, желательно на большой скорости. В кузове ребятишки, они не виноваты, не жалко детей? Не капельки, какие родители, такие дети вырастут. Да чтоб на ходу все четыре колеса отвалились.

Остановкой перед бродом, водитель шестьдесят шестого вдобавок ко всему, ещё поиздевался над туристами. Такие сволочные водители встречаются в городских автобусах. Автобус стоит на остановке ждёт бегущего человека не зависимо от возраста, от пола, будь то бабушка или мальчик маленький. В союзе все за автобусами бегают, потому что их мало, людей много.

Так вот, человеку остаётся до автобуса каких-то, два метра, водитель закрывает двери, с ухмылкой на лице трогает автобус с места. Лично Тимоха много раз был жертвой и свидетелем мерзкой ухмылки, на лице водителя автобуса. Почти каждый хоть раз в жизни попадал в аналогичную ситуацию.

От Вознесенки до Долинки семь километров месили песок, самый тяжелый участок пути на всём протяжении маршрута. Песок сыпучий, на прибойной полосе плохо держит, накат сильный, нет сил, бегать от волн морских. Попадаются участки с выброшенными водорослями, присыпанные песком, на этих подарках вязнешь чуть ли не по колено.

***

Доползли до речки Долинка. Пошли по раздолбанной дороге идущей по полям на запад. Больше не будут двигаться на юг, зато на север, в обратную сторону придётся сделать, минимум десяточку километров. На полях большая стая мелковатых крупнорогатых. У крупнорогатых, рога совсем не крупные.

Тимоха издалека определил, что молодняк пасется, тёлочки. Пропала последняя надежда, были бы коровы. Ну, и на коровах бы поехали, так что ли?! Молодняк, значит, не выдержит?! Парнишу бы выдержал, Андрюхе пришлось бы часто менять рогатых боливаров! До города, под ним пало бы всё стадо!

Нет, не так, они не собирались ехать, на коровах, кто бы им позволил. Если бы на тырловке пасли коров, транспорт бы чаще ходил. Вечером бы на посёлок Чапаево пошёл молоковоз. Когда пасутся телята, сюда могут неделями не приезжать.

В восемьдесят шестом году на совхозные стада никто не нападал, даже в мыслях такого не было. В начале девяностых начнется, телят будут вынуждены пасти вблизи посёлков. На Долинке, последний год пасут молодняк.

В восемь часов вечера два заморенных туриста, уже давно не бешенных. Сидели, курили на родной перевальской дороге. Можно сказать, вышли на финишную прямую, длинной в каких-то тридцать километров! Ерунда! Здесь теплей, от моря удалились почти на десять километров. Небольшой хребет перекрывает путь свежему ветру. Через три часа станет совершенно темно, им ещё пилить и пилить.

Ноги идти не хотят, что у старой телеги ржавые колёса. Встаёшь с перекура, тихонько трогаешься вперёд, постепенно увеличивая скорость. Только через сотню метров разгоняешься до относительно нормальной скорости. Пока что остался порох в пороховницах. За два часа преодолели двенадцать километров, лагерь Зарницу оставили позади.

Сидят товарищи соседи под мостом через крупный приток речки Очепухи, курят. Зачем под мост забрались? Дождик лупит, увеличивая обороты. Как говорится, было хорошо, стало ещё лучше. Вот теперь кажется, сломались. Впереди восемнадцать километров. Дальше ели поплелись, дождь сыграл как отрицательный психологический фактор, добил, сломал окончательно. Плюс темнеет, дорога в гору пошла, на перевал полезла.

К перевалу подходили, точней подбирались, подкрадывались, по приборам. Темень, как в первую ночь, не переставая сыплет сильный дождь. Андрюха в полушубке, Тимоха в шинели. Ко всем прочим удовольствиям, ночной дороги, падающей с неба воды, прибавилось еще одно удовольствие.

Натёрли между ног, трусы намокли вот и итог. Двигаются в раскорячку, задрав головы. Можно подумать, что их одолела жажда, хлебают дождевую воду. Просто наверху видно дорогу. Как это так? А вот так, видят просвет, держат курс по просвету, иначе не как.

Спускались с перевала как две старых черепахи с первой группой инвалидности, зато ни разу не упали. Они уже давно ни кого не ругают, сил на это не осталось. Если бы на пути попался, проклятый ГАЗ-66, силы бы сразу нашлись, не только на маты. Порвали бы всех, колёса бы перегрызли! Об упоминание одним соседом, о грузовике с мерзкими людьми, второй сосед в ответ начинает рычать, короче, озверели!

Если бы не пять часов без толку проведённые на Вознесенке в ожидание трижды проклятого грузовика. Их бы дождь не застал, успели бы по сухому пройти. Кто натирал между ног, знает какая мука идти, казалось бы, с пустяковой травмой. В три часа ночи сидели на постаменте памятника советским воинам, на площади Славы. Кажется, дошли, до дома полкилометра, как это много когда за спиной чуть ли не полторы сотни километров!

На следующий день, как и положено. К восьми утра вышли на работу. Андрюхе легчи, работа не ответственная. Он просто на рабочем месте засыпал с топором в руках. Парнише пришлось тяжелей. Не большая трёх минутная передышка в работе башенного крана, его вырубало. Свисты, крики, удары кувалдой по лапам крана были малоэффективны. Стропальщику раз пять пришлось залазить в скворечник, будить крановщика. Смену отработал благополучно, на стройплощадке не произошло несчастных случаев.

Тимоха доказал на деле, управился за два с половинной дня. Те, кто его унизили, обозвав хвастуном, были в шоке, они не хотели верить, у них не укладывалось в голове. Ведь они ходили в юности поданному маршруту, шли одиннадцать дней. Пришлось поверить. Фотографии на лицо и половина бригады плотников – свидетели.