Читать книгу Источник - Валерий Мит - Страница 6

Витя слушал Игоря и не верил своим ушам. Он и не предполагал, что его двоюродный брат верит в Бога. В те далёкие годы, верующие люди были, но Виктору они представлялись старушками в головных платках – скромными, несчастными, одинокими пожилыми женщинами, прячущими от посторонних людей свой взгляд.

Ему стало даже немного неловко за друга. – В те времена так открыто говорить о религии, было не принято.

Витя слушал брата, не перебивал, но его неловкость только росла, а Игорь, между тем, продолжал:

– Аксён словно и не видел ничего. Просыпался в своей коморке, отгороженной от всех, и молился без остановки Богу, не выпуская найденный крест из рук.

Его пытались вразумить и вернуть к обычной жизни. Сначала жена, потом родственники, друзья. Но он никого будто бы и не слышал. Отвечал односложно, больше словами священного писания.

Можно было подумать, что он сошёл с ума, но в те времена люди были набожны, многие из односельчан Аксёна видели, при каких обстоятельствах он изменился и безумным его не считали. Они оставили его в покое, считая, что теперь он Божий человек.

– Так погоди, – не выдержал Витя, – так ты что, веришь в Бога?

– Да, – просто ответил Игорь. – Как после такого не поверить?

– Ладно…. А кто такой Аксён? – с вызовом спросил Виктор и тут же поймал в ответ презрительно-удивлённый взгляд.

– Как кто? Неужели ты не знаешь?

– Первый раз от тебя слышу это имя.

– Ну, ты брат даёшь! – Аксён, личность всем известная. – Он наш с тобой прапрадед. Твой – по отцовской линии, мой – по материнской.

Эта новость не очень обрадовала Виктора.

В тот момент он подумал, что быть потомком сумасшедшего не очень-то и приятно.

Лишь много позже, в зрелом возрасте, вспоминая давнюю историю Игоря, он осознал всю глубину и силу личности этого человека.

Осознал и захотел узнать о нём как можно больше.

Захотел проникнуть в его тайну, понять его.

Но, как всегда, любому пониманию должно было прийти время, а для любого действия должны были появиться возможности.

Для действий Виктора, они не появлялись достаточно долго – суета, дела и различные обстоятельства мешали ему сделать это. Лишь после того, как он остался один, да и то, не сразу…, но это всё было потом.

Пока же, два мальчика ясным июльским днём 1975 года, сидели на склоне оврага, рядом с источником и продолжали свой разговор.

– А что с ним стало дальше? – спросил Витя.

– Говорят, что ровно год всё происходило без изменений. Он так и жил затворником. Ел, спал, молился и всё будто бы во сне. Никого не замечал, ни на что не реагировал.

Через год, в тот же самый день, когда был найден крест, он будто бы очнулся. Вышел из своей каморки, нормально поговорил с женой – на обычном языке, без всяких церковных фраз. И совершенно здраво объявил, что должен уйти.

– Как уйти? – не удержался Витя. – Он что, её бросил?

– По сути, да. Бросил её и малолетних детей, объясняя это тем, что ему необходимо посетить Иерусалим и поклониться гробу Господню.

– Да…

– Вот именно, что да…, – продолжал Игорь. – Даже в те времена это решение не выглядело нормальным. Не говоря уже о затратах, связанных с таким походом, а денег у него, сам понимаешь, не было. Кроме того он совершенно осознанно бросал свою семью. Не знаю уж, что ему конкретно ответила наша прапрабабушка, но думаю, выдала по первое число. Женщины в нашей семье никогда за словом в карман не лезли. Скажут так, что хоть стой, хоть падай. Но Аксён, судя по всему, выстоял. Потому что в Иерусалим он пошёл. Мало того, все жители деревни скинулись на его дорогу, собрали и подати для святой церкви. Гарантировали помощь семье Аксёна, пока тот будет отсутствовать.

– И удивляться тут нечего…, – продолжал Игорь, видя округлившиеся Витины глаза. – Если разобраться, это только кажется удивительным, но иметь своего ходока от деревни было очень круто, особенно такого, как Аксён – Божьего человека.

– И как он сходил?

– Сходил нормально. О самом путешествии ничего неизвестно, но примерно год он отсутствовал, потом вернулся. Ещё год прожил в деревне, а затем ушёл опять, но уже по просьбе односельчан.

– Это как это?

– А так…! Все заметили, что пока Аксён ходил и урожай был выше и падёж скота прекратился, а пока он сидел дома, неприятности возвращались.

Так он и ходил всю жизнь.

Сходит, отнесёт подати, побудет немного дома и уйдёт опять.

Последний свой поход он совершил, когда ему было сто три года.

Вернувшись, сказал, что устал и больше ходить в Иерусалим не сможет.

Рассказывают, что пока он жил, а прожил он ещё три года, дожив до ста шести лет, никаких неприятностей в селе больше не было.

– Стабильно высокий урожай и поголовье скота неизменно растёт! – пошутил Витя стандартным лозунгом социализма.

– Ты зря смеёшься, так и было…!

– Не обижайся, я же просто так….

– Всё у тебя просто, – резко оборвал Игорь. – Он, между прочим, свою жизнь людям подарил, святой был человек, не говоря уже о том, что был нашим дедом.

– Извини Игорь!

– Передо мной не извиняйся, за Аксёна обидно…

Мальчишки надолго замолчали.

Потом пошли собирать в стадо разбредающихся коров.

Потом, видя, что Игорь по-прежнему сердится, Витя первый сделал шаг к примирению:

– Не сердись Игорь, извини! Расскажи, что было дальше.

Игорь помолчал ещё несколько минут и тихо ответил:

– Я, Витя, не сержусь, но ты должен понимать…, – он махнул рукой и замолчал ещё на минуту. Затем, видимо, преодолев себя продолжил:

– А рассказывать, в общем-то, и нечего. История закончилась. Разве что то, как он умер…

Игорь вопросительно посмотрел на друга. Витя утвердительно чуть кивнул головой.

– Ну, тогда слушай:

Нужно сказать, что наш далёкий предок был очень крепок и подвижен. Всю свою жизнь был в движении. Говорят, что он даже не ходил, а бегал лёгкой трусцой. Обычный ритм жизни ему не годился. Да и не был он обычным никогда, даже до этой истории с источником. С другой стороны, разве поручит Бог обычному человеку хоть что-то? – Конечно, нет. В лучшем случае посмотрит, улыбнётся и отвернётся от него.

С Аксёном всё было не так.

Бог его хранил.

Сам подумай, легко ли было в одиночку в прошлом веке носить подати в Иерусалим. Шансы добраться были не велики. Разбойники всех мастей так и кишели на дорогах, грабили всех подряд.

Он же был словно заговорённый. – Ходил, вернее, бегал, и не жаловался – десятки раз – чудо. Ещё и поэтому его очень уважали все односельчане. Некоторые и побаивались. Были и такие, кто завидовал – ещё бы, ведь он имел дружбу с самим Богом, но становиться ходоком, как и он, совершать паломничество в Иерусалим, разделить все тяготы такого перехода, никто из этих людей не спешил.

Было и ещё одно, за что его следовало уважать и то, что отличало его от других – он всегда улыбался. Улыбка не сходила с его лица, как бы не била его жизнь. – С тех самых пор, как он пришёл в себя после находки креста и первого паломничества в Иерусалим.

Словно что-то нашёл он там – в пути. Будто понял, что нет на свете ничего, из-за чего стоило бы плакать. Словно спалил священным огнём что-то в себе – то, что вызывает жалость и неуверенность, то, что заставляет быть слабым.

Спалил, и плакать стало не о чём.

Так и жил наш прапрадед Аксён, всеми почитаем и уважаем, но на некой дистанции, которую установил вовсе не он.

Жил и улыбался – улыбался всю жизнь.

Улыбался, я уверен, даже тогда, когда было невыносимо одиноко на далёкой чужбине.

Улыбался, как говорят, когда остался один и схоронил жену.

Бегал своей лёгкой трусцой в Иерусалим и обратно.

Бегал на речку, бегал к соседям по делам, бегал в лес.

Всё время бегом, улыбаясь – торопился жить, радуясь этой жизни, не желая видеть её грязь, мрак и неприятности, стараясь успеть в этой жизни, как можно больше.

Уже давно была похоронена жена, недавно похоронены его дети, его внуки давно перевалили за зрелый возраст, а ему всё было нипочём.

Ему шёл сто шестой год и, хотя он выглядел очень старым, подвижность свою не потерял. Перемещался всё также трусцой с неизменной улыбкой на губах.

Что это – старческий маразм или неведомое нам знание? – Почему он улыбался всегда? – Ведь не бывает так, что всё и всегда хорошо? Невозможно всегда и всему улыбаться, что за тайну унёс с собой наш дед? – Неизвестно….

В свой последний день Аксён проснулся как всегда рано. Помог своим внукам покормить скотину. На дорожках вдоль дома почистил снег. Даже зимой в деревне есть чем заняться.

У женщин на кухне закончились соль и специи, и кому-то следовало отправиться в сельпо. Вызвался Аксён, ему хоть и перевалило за сотню, но он не упускал ни одной возможности пробежаться трусцой.

Его пытались отговорить – всегда пытались, это был своеобразный ритуал:

– Куда ты старый, есть кто и помоложе. Твоё дело, вон, на завалинке сидеть, – говорила жена его старшего внука.

Он с этим не был согласен категорически и неизменно отвечал:

– Подумаешь сельпо, тоже мне расстояние. Сельпо не Иерусалим, полтора километра туда и столько же обратно, раз плюнуть. Дайте старику размять свои косточки.

Сказал, улыбнулся, понимая всё. Надел валенки, свой светлый полушубок, шапку ушанку и по протоптанной тропинке, по склону оврага, зимой так было короче, затрусил в центр села, где на сельской площади с южного её края, находился сельский магазин.

Отсутствовал он довольно долго. Все уже устали ждать, стали волноваться…. А потом пришёл сосед и сказал, что Аксёна больше не стало, а следом на дровнях, в сопровождении большинства жителей села, привезли и его самого…

Сосед рассказал:

– Иду я домой, вижу, метрах в ста впереди меня на тропе Аксён. Хотел было догнать, да за ним разве угонишься, всё бегом. Чуть позже опять взглянул вперёд, а его уже и след простыл, свернул куда, или добежал уже? – Да нет, думаю, добежать вряд ли мог бы успеть, далековато оставалось. Иду дальше. Тропинка пошла под уклон, потом чуть вверх, дальше опять чуть вниз. Знаете это место перед тем, как она выскакивает из оврага.

Там я его бедолагу и нашёл.

Лежит на спине рядом с тропой, не шевелится. Шапка ушанка отлетела в сторону. Глаза открыты и смотрят прямо в небо, а на губах улыбка.

Я кричу – Аксён, Аксён, да, куда уж там, не слышит – отдал богу душу, отмучился. И так мне тоскливо стало на душе, так муторно, словно потерял самого близкого человека на земле, а ведь мы с ним даже и не родственники.

Поплакал, конечно, а потом успокоился. Понял, что хорошо ему, не зря улыбается, к Богу попал, в царствие его небесное, а путь его был ох, как долог…

***

Виктор, поставил многоточие, отделяя от почти законченной книги то, что на его взгляд не требовало серьёзной правки, и отправил выделенный текст в печать. Это, по сути, было вступлением к его повествованию. То, что можно было считать полностью достоверным – его воспоминания из детства – диалог двух мальчишек, а фактически рассказ его двоюродного брата Игоря об их общем прапрадеде Аксёне. Рассказ о том, что в их семье было известно всем – то, что передавалось из уст в уста.

Дальнейшее содержание книги такой достоверностью похвастаться не могло. Многочисленные приключения Аксёна на пути в Иерусалим и обратно Виктор придумал сам. Были там его опасные встречи с лихими людьми – грабителями, с людьми иной веры, ненавидящими христиан. Были лишения и невзгоды Аксёна, голод и холод, которые он испытывал во время своих путешествий. Было и отчаяние, когда он сбивался с пути, и ему казалось, что выход найти не удастся. Он даже участвовал в небольшой войне местного значения, когда случайно забрёл в зону боевых действий. Встречались на его долгом пути и женщины, которые, впрочем, не могли завладеть его сердцем – ведь оно уже было отдано Аксёном раз и навсегда и принадлежало лишь его дорогой жене.

Много было различных событий в этой книге, добавляющих динамики и интриги, пробуждающих низменные и высокие чувства, заставляющих задуматься о самых важных вещах, способных привлечь многочисленных читателей, но это не являлось главным – оно могло быть таким, а могло быть и другим и не имело принципиального значения для Виктора. Главным в этой книге – её основой – катализатором всего повествования – началом, без которого остальное не имело никакого смысла, был только рассказ его брата, Игоря о чудесном источнике, найденном их прапрадедом, Аксёном. Именно это событие было ключевым, повлияло на Аксёна и многих других людей, оказавшихся рядом с ним, оставило светлую память о его далёком предке.

Повлияло оно и на Виктора.

Он прекрасно помнил, словно это было только вчера, как разговаривал тридцать лет назад, лёжа на откосе оврага с двоюродным братом, помнил дословно его рассказ. Чувствовал до сих пор вкус волшебной воды из источника Аксёна. Видел, стоило только закрыть глаза, каменную чашу, словно наполненную жидким хрусталём, сверкающим на солнце.

Для Виктора история Аксёна начиналась именно с этого момента.

Так же начиналась и его книга, но кое-что его беспокоило, он сомневался, правильно ли описал то, что тогда произошло, верно ли сумел передать эмоциональный фон важнейшего для него события.

Он распечатал начало своей будущей книги, собираясь обсудить то, что у него получилось со своим двоюродным братом, Игорем.