Читать книгу Помнить иначе… Повесть - Валерий Мит - Страница 10

Сознание очень медленно возвращалось ко мне. Я понял, что лежу на спине на чём-то твёрдом. Лежу с закрытыми глазами и чувствую нестерпимый белый свет, который пробивается даже сквозь закрытые веки.

Я зажмурился сильнее, и глазам стало легче.

– Доктор, по-моему, он приходит в себя, – услышал я женский голос.

– Как не вовремя, – ответил мужчина. – Мы ещё не успели швы наложить.

– Владимир Михайлович, если вы меня слышите, – продолжил мужской голос, – глаза лучше не открывать, операционные светильники пока выключить не могу. Нужно потерпеть, я ещё не закончил. Сейчас будет немного больно, я должен зашить рассечённую бровь и наложить два шва на вашем лбу. Если будете лежать неподвижно, швы получатся аккуратные и, когда всё заживёт, почти не будут заметны.

Я всё слышал, но отвечать не хотелось. Как страус, который прячет голову в песок, я скрывался в своей бессознательности. Я не хотел возвращаться.

Почему?

Я пока не мог этого объяснить. Я был слаб, мне было трудно логически мыслить, но в то же самое время это понимание и не требовало никаких объяснений, их можно было подобрать позднее. Находясь в пограничном состоянии, я мог взглянуть на свою жизнь со стороны.

Я ужаснулся.

Реальность безобразно топорщилась во все стороны, и в ней я чувствовал себя полным ничтожеством.

Случай на парковке – жалкий эпизод, маленький фрагмент моего бестолкового движения по жизни. Это было закономерно, и этого не могло бы случиться, будь я другим, – я никогда не оказался бы в то время и на том месте…

Я лежал и не шевелился, мне казалось тогда, что достаточно так вот лежать, ничем не выдавая своего присутствия, и эта неприглядная реальность никогда не наступит.

– Лиза, – сказал мужской голос, – пристегни на всякий случай его руки и ноги и придержи его голову.

Голоса я слышал приглушённо, словно был от них очень далеко. Боль появилась, но была слабой, еле ощутимой, видимо, я ещё не до конца пришёл в себя.

Через некоторое время доктор, а мужской голос, скорее всего, принадлежал именно ему, сказал:

– Ну вот, швы наложены. У меня на этом пока всё, а вы, Лиза, поставьте ему бандаж на сломанный нос, после отвезите его в кабинет томографии, затем можете отправлять в палату. Там поставьте капельницу – витамины, укрепляющие. Будет жаловаться на боли, сделаете обезболивающий укол. Позже, когда он окончательно придёт в себя, дайте мне знать, я хочу осмотреть его ещё раз.

– Скоро всё будет хорошо, неделька – и будете как новенький, – добавил доктор и слегка похлопал меня по плечу.

Я лежал на спине, глаза были закрыты. Яркий свет по-прежнему не позволял мне их открыть, но если честно, я был этому даже рад. Там, за границей света, Лиза колдовала над моим лицом, а я лежал неподвижно, зажмурившись, оттягивая неизбежное настолько, насколько это было возможно.

***

Операционные светильники погасли.

– Всё, больной, можно открывать глаза, но головой резких движений старайтесь не делать, – сказала Лиза, закончив свои манипуляции.

Я с некоторой опаской приоткрыл глаза и попробовал оглядеться.

В тот же миг реальность ворвалась в моё сознание, заполнила его без остатка, и я, приходя в себя окончательно, снова стал частью её.

– Уф…, – с облегчением выдохнул я, думая: ну наконец-то очнулся, а то лезет в голову всякая ерунда.

В операционной был мягкий свет, стройная девушка в белоснежном халате внимательно вглядывалась мне в глаза.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она. – Голова не кружится?

– Пока лежу, вроде бы не кружится, только болит, – ответил я.

– Болит – это не страшно, значит, чувствительность сохранилась, и это уже хорошо. И тут ничего не поделаешь, придётся терпеть, удар-то ведь был нешуточный – с размаху головой о мраморный пол. Давайте сделаем вот что, – продолжала она, – сейчас я опущу операционный стол, на котором вы лежите, и вы с моей помощью попытаетесь сесть. При первых же признаках головокружения сразу сообщите мне.

– Давайте, – ответил я.

А сам подумал: как-то странно всё, не слишком ли много внимания моей персоне? Операционная при пустяковой царапине, сам доктор накладывал швы, теперь эта девушка-медсестра, трепетно заботящаяся о моём здоровье…

Я, честно говоря, врачей не любил, обращался к ним редко и в больницах не был очень давно. Считал, что компетентных врачей почти нет, а врачей, которые с таким вниманием относятся к пациентам, вообще не существует. Предполагал, что в больницах сейчас творится черт знает что, но, оглядевшись вокруг, готов был пересмотреть своё мнение.

Всё сверкало стерильной чистотой, множество каких-то современных аппаратов располагалось по периметру этой операционной, мягкий свет не беспокоил глаза, тишина хранила покой – настоящая образцовая клиника.

Про учтивость медсестры и доктора даже сказать было нечего – они не подлежали сомнению. Об их компетентности можно было догадываться.

Что ж, поглядим, что будет дальше, думал я.

***

Палата, в которой я оказался, была рассчитана на одного человека. Удобная широкая кровать, которую можно было трансформировать во всех направлениях. У кровати пульт с многочисленными кнопками. Большое окно во всю стену, занавешенное шторами светлых тонов. На стене висел большой плоский телевизор. На прикроватной тумбочке стояли живые цветы.

Всё в этой палате выглядело новым и дорогим, словно её только вчера отремонтировали и наполнили новыми вещами и оборудованием. Это была палата для богатых пациентов.

Я не был богат, и меня это несколько насторожило.

Лиза отказалась давать объяснения.

– Потерпите немного, Владимир Михайлович, – сказала она. – Скоро придёт Эдуард Львович – так звали моего лечащего врача – и всё вам расскажет. А сейчас посмотрите вот сюда, – добавила Лиза, показывая на пульт у кровати. – Эта кнопка – вызова медсестры, синяя кнопка – снизить температуру в комнате, красная, соответственно, повысить. Вот эти со стрелочками – приоткрыть, закрыть окно. Кнопки ниже красной линии регулируют положение кровати, но ими лучше самостоятельно не пользоваться, и мы в целях безопасности их отключили, оранжевые – открыть, закрыть шторы…

– Лиза, сжальтесь надо мной, – застонал я. – Вы же помните, у меня голова болит. Это мне сейчас всё равно не запомнить.

Она улыбнулась.

– Хорошо, Владимир Михайлович, в любом случае, если что-то понадобится, жмите кнопку вызова, и я сейчас же к вам приду. Вы у нас особый пациент. И я ваша персональная медсестра. Если вам пока больше ничего не требуется, не буду вас беспокоить. Как только будут готовы результаты томографии, к вам придёт Эдуард Львович. Ужин в 20.00, меню с вариантами выбора блюд на прикроватной тумбочке, там же буклет с описанием услуг нашей клиники. Ваш сотовый телефон в ней же на нижней полке. Эдуард Львович не хотел разрешать вам им пользоваться, но я его уговорила. Вам же наверняка необходимо позвонить жене или что-то срочное по работе…. Извините, совсем заболталась…. Вызывайте в любой момент.

И она вышла.

Я посмотрел на стену перед собой. Там над плазменной панелью телевизора, висели часы. Они показывали 18.49.

Невероятно, – думал я, – ещё нет и семи, а событий столько, что на несколько дней хватит. Этот день, как резиновый, тянулся и никак не мог закончиться.

На глаза попался телефон.

Звонить никому не хотелось.

Жена сегодня вернётся поздно, и до десяти вечера беспокоиться не будет, рассказывать ей о случившемся пока не было желания. Детей, тем более, будоражить незачем, со мной ничего серьёзного, а у них своя жизнь.

Работа, думал я, тендер, заказ Игоря, даже не знаю, как теперь после этого мы будем взаимодействовать. Себя в этой ситуации я винить не мог, но он может почувствовать себя виноватым. Возможно, это событие начнёт вызывать у него неловкость в моём присутствии – всё это случилось на его территории, а тот тип, скорее всего, работает на него. Можно, правда, ничего ему не говорить. Но как быть с понедельником? Я к нему не попаду, из больницы меня ещё не выпустят, да с такой внешностью и не стоит перед ним показываться. С другой стороны, думал я, всё это мелочи, можно передоговориться о встрече по телефону, можно передать ему подготовленные документы через кого-то ещё. Возможности есть, нужно только решить, как лучше. Нет ничего невозможного. Мне эта работа нужна, и я должен в любом случае её получить.

Я взял телефон и набрал номер своего начальника ПТО.

– Антон, привет, – сказал я. – Извини, что звоню поздно, рабочий день уже закончился, но дело не терпит отлагательств. Мне пришлось уехать, возможно, на неделю. Ты остаёшься в конторе за старшего. Особых дел сейчас нет, кроме работы, которую мы с тобой просчитывали. И здесь всё срочно. Нужно сделать две вещи: Первое и самое главное – откорректировать коммерческое предложение. Конечная цифра должна быть не более 540, где-нибудь 539 восемьсот с чем-нибудь, раскидай это пропорционально объёмам. Исправленное коммерческое предложение обязательно должно попасть на стол заказчика в понедельник.

И второе…, менее срочное, на это у нас есть вся следующая неделя – подготовить пакет документов для участия в тендере. На нашу почту от заказчика должно было прийти письмо с перечнем необходимой документации. Надеюсь, что к самому тендеру мне вернуться удастся. Ну как, справишься без меня?

На том конце провода повисло многозначительное молчание.

Естественно, Антон не в восторге от моего звонка, думал я, конечно же, в выходные у него были свои планы, которые из-за меня придётся подвинуть. И потом…, это я был владельцем конторы и по определению должен был работать днём и ночью в будни и выходные. Он же, являясь наёмным сотрудником, этого был не должен, с ним нужно было договариваться.

– Ну, так как, Антон? – повторил я свой вопрос.

– Володя… ты, что ли? Помехи на линии, ничего не слышу… – раздался голос в трубке.

Я задохнулся от злости, мгновенно переполнившей меня. Ещё немного, и я выдал бы всё, что думаю по этому поводу, но трубка снова ожила.

– Ладно, босс, пошутил, – сказал Антон. – Всё слышал, всё сделаю. Куда ты уезжаешь, не спрашиваю, не моего ума дело, вернёшься, захочешь – расскажешь, но твоя просьба разрушила все мои планы, и тебе это будет дорого стоить.

– Договорились, вернусь – обсудим, – сказал я хмуро. – И ещё, Антон, не шути так больше, у меня чуть мозг не взорвался, а ещё пара секунд – и твой бы взорвался тоже.

– Хорошо, Володя, не буду, – рассмеявшись, ответил он. – Отдыхай за нас обоих. Счастливого пути.

– Спасибо, – ответил я. – Если что – звони.

И отключил телефон.

Ну вот, думал я, одной проблемой меньше. Похоже, Антон решил, что я еду отдыхать. Разубеждать его не было ни сил, ни желания. Интересно, что он подумает, когда я вернусь с разбитым носом?

Остаётся ещё разговор с Игорем, думал я. Нашу встречу пока никто не отменял, но ему я буду звонить ближе к понедельнику, и это не самый горящий вопрос, а вот разговор с женой намного важнее, и здесь всё непросто.

Нужно будет объяснить моё отсутствие, а правду говорить совершенно не хочется. Как-то язык не поворачивается рассказывать всю эту историю про стоянку, потерю сознания, больницу…

Кроме того, она совершенно точно бросит всё, примчится сюда и будет сидеть со мной до утра. Для меня это совсем неплохо, но ей нужно завтра на работу, она не выспится, и ей будет тяжело, тем более что в этом нет никакой необходимости.

Вдобавок ко всему я почему-то чувствовал, что здесь, в больнице, мне лучше оставаться одному.

Странное и совершенно необъяснимое ощущение…

Ладно, решил я, конец раздумьям, звонить жене буду позже, а к тому времени что-нибудь придумается.

Я снова взглянул на часы, стрелки показывали 19.10.

Такое ощущение, что время почти остановилось, снова подумал я.

Вставать с кровати было пока нельзя. Капельница, которую поставила Лиза, опустела только наполовину. Я устроился поудобнее и, видимо, уснул.

***

Лёгкий стук в дверь заставил меня проснуться.

Открыв глаза, я не увидел рядом с кроватью капельницу, видимо, пока я спал, Лиза её убрала. Зато я увидел доктора, который вошёл в мою палату.

– Как мы себя чувствуем? – спросил Эдуард Львович.

– Голова немного болит, но в целом значительно лучше, даже нос почти не беспокоит, – ответил я.

– Лиза, она почти волшебница, – ответил он. – Одним прикосновением лечит, плюс очень хорошая мазь, не буду забивать вам голову сложным названием. А ведь у меня для вас, Владимир Михайлович, хорошие новости, – продолжил он. – Получил результаты томографии, и, представьте, никаких отклонений не обнаружил. Я очень опасался, что потеря сознания вызвана серьёзным сотрясением мозга, но, к счастью, это не так. Видимо, причиной были потеря крови, тоже, честно говоря, незначительная, общее переутомление и стресс от случившегося, это бывает.

Так что отлёживайтесь, на завтра-послезавтра я назначу вам укрепляющие ванны, лечебный массаж, у нас очень хорошие специалисты, даже экстрасенс в штате имеется, по желанию можно поправить энергетику, пациенты его хвалят. А дальше смотрите сами, будете готовы – в понедельник можно и выписаться. Как говорится, у нас хорошо, а дома лучше.

– И кстати, у вас сегодня в 20.30 посетитель, – добавил доктор. – Обычно мы не разрешаем посещений после 20.00. У пациентов ужин, многие после него хотят отдохнуть, но тут случай особый, Марии Ивановне мы отказать не можем, она наш ангел-хранитель, да и вы должны быть ей благодарны, это ведь она вас к нам привезла.

Доктор меня изрядно заинтриговал, посетитель – незнакомая мне женщина. Хотя такое имя я вроде бы недавно слышал, но нет, сразу не вспомнить…

– Отдыхайте, набирайтесь сил, – продолжил он. – Скоро ужин и у вас нет никаких ограничений в выборе блюд, можете выбирать, что вашей душе угодно, естественно в пределах нашего больничного меню, а здесь, как вы сами понимаете, питание диетическое.

– А скажите, доктор, Мария Ивановна… она имеет к этой клинике какое-то отношение? – спросил я его, пытаясь хоть что-то понять об этой женщине.

– Самое прямое, – ответил доктор. – Мария Ивановна, если разобраться, и есть эта клиника.

Увидев мой удивлённый взгляд, он тут же поправился.

– Я имею в виду, – сказал он, – что все эти прекрасные палаты, оборудование, да практически всё, что мы здесь имеем, – это только благодаря ей. Она не единственный учредитель клиники, есть и другие, но она всё равно здесь самая главная, главная по духу. С ней считаются все, с ней невозможно не считаться и, кроме того, она просто замечательный человек, но вы об этом наверняка знаете сами.

Ничего я не знал, мало того, я окончательно запутался. У меня никогда не было знакомых женщин-медиков. А владельцы клиник – это вообще не мой уровень.

Мне стало немножко не по себе.

– Так вот, – продолжал доктор, – Мария Ивановна лично попросила, чтобы мы сделали для вас всё возможное, и я надеюсь, что с вашей точки зрения всё именно так и выглядит. Не хотелось бы огорчать эту женщину.

– Всё замечательно, доктор, – ответил я, – упрекнуть вас не в чем, для меня такое прекрасное обслуживание, честно говоря, очень необычно. Говорю это искренне и без всякой иронии. Непонятно даже, чем я такое заслужил…

– Об этом вам лучше спросить Марию Ивановну, и извините меня, но мне пора, – сухо закончил он и вышел из моей палаты.

Мне показалось, что он слегка обиделся, но копаться в причинах этого мне не хотелось. Я таких причин не видел, а врачи, с их узкой специализацией, видимо, воспринимают всё по-своему.

***

Когда доктор вышел, часы на стене показывали 19.55.

Подошло время ужина. Как только эта мысль сформировалась в моей голове, я понял, что жутко проголодался.

Встав с кровати, я почувствовал некоторую слабость, пришлось снова ненадолго присесть.

Ничего удивительного, думал я, слишком уж длинным оказался этот день. Но как бы там ни было, мне хотелось сходить в больничную столовую самостоятельно, нельзя же постоянно лежать, так можно и по-настоящему заболеть. Но для начала нужно было выяснить, есть ли тут вообще столовая в привычном понимании этого слова. Может быть, в этой супер клинике еду готовили сугубо индивидуально для каждого пациента и подавали исключительно в постель?

Я вышел за дверь и сразу же наткнулся на удивлённый взгляд Лизы. Она сидела за маленьким столиком, на котором стояли лекарства и были разложены папки, похожие на медицинские карты.

– Вы куда? Владимир Михайлович, вам же нельзя выходить, – просительно сказала она.

– Не волнуйтесь, Лиза, – сказал я, – у меня совсем недавно был доктор, и он сказал, что я практически здоров. Некоторая слабость есть, но я потихонечку, вдоль стеночки. Чувствую, что пора начинать двигаться. Вы лучше, Лиза, расскажите, есть ли тут столовая и как до неё добраться. Очень уж есть хочется.

Лиза подробно объяснила всё. Столовая была расположена на втором этаже. Пациенты, которым было разрешено двигаться вне палаты, и которым не было назначено индивидуальное питание, могли её посещать.

– Но вы точно нормально себя чувствуете? Вы уверены, что вам не нужна помощь? – никак не могла успокоиться она. – Нет, я не имею права отпускать вас одного, я вас провожу.

Я не стал возражать, ведь это её работа. Как-никак персональная медсестра.

***

Столовая занимала половину второго этажа этого здания. Это не была столовая в привычном понимании. Не было ни окна раздачи, ни подносов, ни полок за стеклом, где были бы представлены варианты блюд.

Мы попали в огромный зал, в котором увидели столики под белоснежными скатертями, редко расставленные на начищенном до блеска паркете.

Мы с Лизой уселись за один из них.

Практически мгновенно рядом с нами материализовался официант и положил передо мной и Лизой меню.

– С вашего позволения, могу порекомендовать, – приглушённым голосом начал он, – очень хорошее овощное рагу со сложным соусом, к нему паровые котлетки или говядина, но говядина несколько пресновата. Салаты в большом ассортименте, на выбор, всё великолепно приготовлено, то же касается и десертов. Напитки на выбор – чай, кофе, минеральная вода, соки.

Мы сделали свой заказ.

В отдалении за такими же столиками сидели другие пациенты, неторопливо ели и вели тихую непринуждённую беседу.

Какая же это столовая? – думал я – это настоящий ресторан, причём не из дешёвых.

Сегодняшний день становился всё более и более насыщенным.