Читать книгу Ружья и голод. Книга вторая: Дихотомия - Валерий Орловский - Страница 3

Пролог. «Avaritia»

Оглавление

Превосходительство сидел в своем мягком кресле с узкой спинкой и смотрел в камин. На его круглом красном лице играло торжество. План, который он так старательно вынашивал и доводил до совершенства уже три сотни лет, выполнялся четко по намеченному сценарию. Логрен исключил все лишние переменные из уравнения, получив постоянные величины. Калавий, Розалий, Храмовый Совет, мятежники и смутьяны – все они теперь не стояли на его пути – Пути Очищения, и можно было спокойно приступать к реализации последних этапов задуманного.

Покои Его Святейшества, как всегда, были набиты всевозможными книгами, свитками и старыми газетами. Отсветы огня и гуляющие по комнате тени заставляли корешки старых потрепанных изданий переливаться всевозможными темными полутонами. Свод давал четкие указания на то, что может и что никогда не должно храниться в библиотеке человека, ступившего на Истинный Путь. Но многие из этих указаний Логрен намеренно проигнорировал. Из всех пороков, что питают тьму в человеческих душах, Превосходительство мог обвинить себя только в алчности.

Не смотря на свою полноту и болезненный вид, Его Святейшество никогда не был алкоголиком или чревоугодником. Большую часть своей бессмертной жизни он провел в постоянной погоне за совершенством тела и духа, но необъяснимая генетическая аномалия постепенно разрушала его организм и психику изнутри. Логрен отнюдь не боялся смерти, но страх, что он не успеет пожать плоды своих многолетних трудов, сводил его с ума.

Со всех Обитаемых Земель в Обитель стекалось огромное количество ресурсов – пища, редкие материалы, сырье и, конечно же, деньги. Эпоха бумажной валюты давно ушла в прошлое, но золото, меха и драгоценные камни никогда не падали в цене. При всей строгости догматических учений Свода и фундаментальных принципов Истинного Пути, они не могли отменить неизбежного – пока существуют остатки человеческого общества, будет существовать и экономика. Но Превосходительство, как и прочих братьев Ордена, богатство не интересовало. Золото – лишь источник, с помощью которого можно поддерживать власть Обители, снаряжать в походы воинов, поддерживать их существование в гарнизонах за пределами Храмовых Земель, оплачивать разного рода «специфические» услуги и вести торговлю. Конечно же, храмовники могли просто брать свое силой, но постоянный страх и поборы поставят метрополию в шаткое положение, что неизбежно приведет к очередным неприятным волнениям, как это было в Альвии и Галфагии. Поэтому гораздо лучше заплатить торговцу, чем лишить его последнего источника существования – отчаяние всегда порождает в людях неожиданные метаморфозы.

Логрен презирал алчность. Он никогда не понимал, почему политики и бизнесмены канувшей в небытие цивилизации так извращенно желали денег, которые невозможно было потратить и за две жизни. Они могли пустить излишки своих богатств на благие цели, но необъяснимая жадность и безразличие ко всему, что не могло принести прибыль, в конечном счете и подвели мир к порогу чудовищной ядерной катастрофе.

Но было то, что Превосходительство, Его Святейшество Ордена храмовников, достойнейший из достойнейших не мог контролировать. Эта тяга поглощала его целиком, лишала страха перед преследованием за ересь и порой не позволяла здраво мыслить. Логрен алчно, ревностно и страстно собирал знания. За свою жизнь он сжег немало книг, но в них не было абсолютно никакого смысла, ценности или значимости для человека. Они были источником зла и невежества, слухов и заблуждений. Видя, как такие жалкие труды чернеют в пламени костра, Превосходительство не испытывал и толики жалости. Однако были и другие произведения, вызывающие восхищение и трепет в его сердце. Великие книги. Гениальные книги. Запрещенные книги…

Пока Лиллит была жива, эту слабость Логрен держал в строжайшей тайне и не мог себе позволить сохранить хоть что-то из того, что отправлялось в огонь. Но затем, когда его власть стала единоличной, он, со страстью скопидома, набивал свои покои всем, что представляло для него наивысший интерес. В этом бумажном беспорядке Превосходительство видел четкую систему, источник неиссякаемой истины и ключ к великим и загадочным тайнам. Если бы только он мог объяснить остальным, что Истинный Путь и его книги не исключают друг друга, но увы – это было невозможно. Логрен прекрасно понимал это противоречие в своей жизни – властитель Обители и хранитель выплеснутой на пожелтевшие страницы ереси.

Последние годы, однако, Его Святейшество преследовало вовсе не литературное любопытство. Он искал хоть что-то, что сможет решить его проблему. Что-нибудь, что ответит на вопрос, как изничтожить или обратить вспять этот генетический изъян. Но впервые в жизни ничего не находил. Эти ровно скрепленные изящными переплетами страницы казались совершенно бесполезными. Ни слова, ни предложения, ни строки с нужным наполнением. Ничего… Каждый день он брал книгу, не находил того, что было нужно, и с гневом бросал ее в огонь. И с каждым днем Его Святейшество все чаще испытывал отвращение к самому себе.

Иногда Превосходительство спускался в подземелья замка и пытал Хобла. Он испробовал с ним все – убеждения, мольбы, подкуп, боль, но ничто из этого не могло пронять дока. Единственный человек, который мог добиться признаний у любого, даже самого упертого пленника, месяц назад был сброшен с крепостного вала в Галфагесте и оставлен гнить в пустыне на потеху стервятникам.

Логрен был уверен, что Хобл знает некий секрет, некое средство, что способно замедлить процесс деградации гена Фокенау. Док сам случайно обронил такие слова, но убийство преподобных и капеллана превратило его в отступника. Этот предатель не знал того, что знает Его Святейшество, не видел будущего, что скоро неизбежно разверзнется над миром. Ордену сейчас, как никогда, нужна была Лиллит, но это случится только тогда, когда исполнится ее воля. А для ее исполнения Превосходительству нужно было довести до конца задуманное, упрямо следуя по Пути Очищения.

В дверь комнаты стеснительно постучали. Логрен с трудом оторвал взгляд от камина, посмотрел на часы и с удивлением обнаружил, что целых два часа в оцепенении наблюдал за игрой языков пламени в костре.

– Войдите, – голос Превосходительства осип от долгого молчания.

Дверь отворилась, и в покои ввалилась бесформенная фигура настоятельницы Клареты. Она вела за руку худую испуганную девушку. Ее жесткие коричневые волосы отличались редким рыжеватым отливом, а на треугольном лице сияли большие глаза цвета распустившейся фиалки.

– Спасибо, настоятельница, вы можете подождать снаружи, – торопливо сказал Его Святейшество и раздраженно указал на дверь.

Кларета изобразила удивленное лицо, но после того как преторий, появившийся в дверном проеме, многозначительно кашлянул, она отступила и исчезла в слабоосвещенном коридоре.

– Присядь, дорогая, прошу тебя, – мягко сказал Логрен и пригласил девушку в противоположный от себя стул.

Она неуверенно прошла сквозь лабиринт из нагромождений бумаги и, едва не запнувшись об очередную стопу книг, быстро опустилась на сидение. Превосходительство ни мог не заметить, как она хороша собой, однако любовными делами он перестал интересоваться уже очень давно. Чувства, что пробуждала в его сердце Лиллит, оставили свой отчетливый след, и прочие женщины были ему с тех пор безразличны.

– Ты знаешь, зачем я вызвал тебя в столь поздний час? – начал с вопроса Его Святейшество.

– Нет, Превосходительство, – робко ответила девушка. – Я сначала подумала, что настало мое время возлечь с одним из монахов и попытаться зачать дитя, но настоятельница сказала, что это вы потребовали аудиенции в Обители.

– Напомни, как тебя зовут? – Логрен, конечно же, знал ее имя, но всегда считал, что когда человек в начале беседы представляется, то чувствует себя немного увереннее.

– Марана, – стеснительно ответила она, – Мама зовет меня просто Мара.

– Ни к чему сокращать такое прекрасное имя, Марана, – возразил Превосходительство. – Всякое имя должно звучать полно и гордо. Когда-то оно было и у меня, но я теперь уже совсем другой человек.

Марана согласно кивнула. От жара камина по ее шее побежала блестящая струйка.

– Ты помнишь своего отца, Марана? – с интересом спросил Логрен.

– Совсем чуть-чуть, – в голосе девушки появился испуг. – Храмовникам редко разрешается навещать своих дочерей в Храме Матери.

– Это странно… – подозрительно сказал Превосходительство. – Мне передали совершенно другую информацию. Говорят, что ты была очень близка с Мораном, и каждый раз горячо ждала встречи с ним. Может быть, я ошибаюсь?

Марана явно была загнала в угол. Ее глаза бегали из стороны в сторону, и она с огромным усилием проглотила комок, появившийся в горле.

– Не бойся, дитя, – попытался успокоить ее Превосходительство. – Грехи наших родителей, по моему скромному мнению, не должны становиться тяжким грузом для их детей.

– Но его вина еще не доказана! – неожиданно огрызнулась девушка. – Он никогда бы не отступил от Истинного Пути!

Его Святейшество выставил ладонь вперед, призывая ее замолчать. Отныне он не носил свою старую маску степенной мудрости и наигранного дружелюбия. Сейчас он был полноправным властителем самой смертоносной армии на земле, и ему больше не нужно было изображать из себя другого человека.

– Успокойся сию же секунду, Марана, – холодно процедил Логрен. – Твои чувства не уместны, но вполне понятны. Однако, факты игнорировать нельзя – твоего отца не было среди выживших храмовников в Восточном Дозоре. Не занял он и почетного места среди павших – его тело не было найдено ни в воде, ни на берегу. Он уходил в компании четверых людей. Капеллан Калавий и трибун Белфард поддались ереси и стали предателями. Док Хобл также подозревается в измене Ордену, и сейчас ждет суда в заточении. Бомо, настоящее имя которого Элерод, пропал также, как и твой отец. Свидетели утверждают, что варвары уносили его с поля боя без сознания. Согласись, что эти люди могли оказать негативное влияние на твоего отца.

Его голос с каждым предложением нарастал, он звучал также, как в ту ночь, когда Его Святейшество приговорил к смерти Храмовый Совет в полном составе.

– Их обоих, скорее всего похитили, чтобы надругаться над их телами, – попыталась оправдаться Марана. – Люди, что живут в Пустошах, зверски лишили жизни Матерь и Дитя. Что для них стоит жизнь простого храмовника? К тому же, отец искренне ненавидел этого Белфарда, да и к капеллану не питал теплых чувств.

– Я тоже искренне на это надеюсь, дитя, – немного успокоившись сказал Превосходительство. – И все же… Зная, сколько братьев сошло с тропы Истинного Пути… Нельзя исключать такую вероятность. Скажи, если бы тебе стало известно, что Моран сознательно ушел вместе с варварами, отринув Свод и учения Матери, как бы ты к такому отнеслась?

Марана начала хватать ртом воздух, не зная, что ответить. Ее начала бить мелкая дрожь. Логрен встал, налил из прозрачного графина воды и протянул стакан девушке. Она сделала несколько больших глотков и глубоко вдохнула. Наконец, девушка собралась с мыслями и ответила:

– Мне было бы очень плохо. И больно. Но если выяснится, что мой отец действительно стал еретиком и предал Орден, я сделаю все, чтобы вернуть его назад в объятья Матери. А если он не послушает… Что ж, тогда я его возненавижу.

Его Святейшество удовлетворенно улыбнулся. Именно такого ответа он и ждал. Маране было страшно, но ее последние слова были сказаны не под принуждением, уверенно и искренне. Превосходительно подкинул к ее ногам мышеловку, которую девушка сама, в силу доверчивости и неопытности, добровольно захлопнула.

– Очень хорошо, – удовлетворенно сказал Логрен. – Для тебя. Но не совсем для твоего отца. Мои шпионы сообщили, что в столице варваров он появился без цепей, в компании трибуна Белфарда, и не был похож на человека, которого туда приволокли насильно. Боюсь, он нуждается в нашей с тобой помощи, пока еще не поздно…

Превосходительство явно манипулировал Мараной. Для тех, кто знает Логрена очень давно, последние слова прозвучали бы как пощечина и оскорбление явной ложью. Все в Обители знали, что люди отправлялись на костер и за менее опасные проступки, а преступление Морана не подлежало никакой апелляции. Однако девушка наивно округлила фиалковые глаза, полные страха и надежды. Она искренне поверила, что Логрен хочет помочь ее отцу. Марана отвернулась и незаметно вытерла накатившие слезы.

– Чего же вы от меня хотите? – сокрушенно спросила Марана.

Логрен вытянулся во весь рост. Казалось, его тучная фигура отодвинулась куда-то на задний план, и в комнате сейчас находился тот самый грозный и мускулистый воин, разивший варваров своей огромной секирой во времена походов Лиллит. Его глаза источали решимость, но вместе с тем в них было что-то безумное, фанатичное и пугающее.

– Я хочу, чтобы ты отправилась со мной в Восточные Пустоши, – с металлом в голосе ответил Его Святейшество. – Через неделю мы с тобой покинем Обитель с четырьмя новыми когортами, и отправимся в Галфагест на соединение с легионом. Владычеству варваров на востоке пришел конец. Мы завершим дело, начатое три столетия назад…

Ружья и голод. Книга вторая: Дихотомия

Подняться наверх