Читать книгу Ад в раю, рай в аду. Искушаемые скобцы. Рассказы - Валерий Павлович Евстигнеев - Страница 14

Если кто-то ведёт себя так, как вас не устраивает, стоит ли терпеть? Может, есть смысл поискать кого-то другого?

Он был человеком со страстями. В нём сидела какая-то одержимость, может быть, поэтому она его и полюбила. По крайней мере, он не был похож на других, и это привлекало её. Заветной мечтой было – окончить институт и завести ребёнка, но пока об этом и речи быть не могло.

Они снимали квартиру на краю большого города. Приходилось тратить полтора часа, чтобы добраться до центра. В съёмной квартире не было телевизора, но они не скучали. Когда были вместе – занимались любовью, потом тут же в постели игрли в шашки. Когда это надоедало – сорились и даже дрались. Но быстро мирились и опять занимались любовью. Беда была в том, что он не мог найти работу, точнее он её не искал – не хватало силы воли. Но и денег тоже не хватало. Они жили на деньги родителей. Это происходило, потому что он не знал, кем бы он хотел работать. Задумываясь об этом, приходил к решению, что, пожалуй, никем.

В таком состоянии он пребывал потому, что приехал из маленького курортного городка, где жил с мамой и от нечего делать подрабатывал спасателем на пляже, где и познакомился с будущей женой. А теперь вокруг чужой, огромный, холодный город. И лишь в этих четырёх стенах съёмной квартиры он чувствовал себя защищённым.

Просыпаясь поздно утром, он долго лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок. Елозил ногами под одеялом, накрывался с головой и не испытывал ни каких желаний ходить по незнакомым улицам в поисках работы. Молодая жена уже сбегала в магазин, приготовила завтрак. Теперь она подкрадётся к нему тихонечко и нырнёт с головой к нему под одеяло. Оба замлеют от удовольствия. Она от запаха тёплого заспанного тела, он от прохлады её рук и щёк. Растормошённый он наконец-то вставал, потягивался и, набросив халат, шёл на кухню. Перекусив и запив крепким чаем, возвращался в комнату, закуривал. Посмотрев в окно, возвращался к кровати, ложился на спину и, глубоко затягиваясь, опять смотрел в потолок. Когда состояние блаженства отпускало, он давал себе слово, завтра пойти на поиск работы. Но наступало утро и всё повторялось. Жена не подгоняла, она была молода и ещё не дожила до возраста, когда женщина начинает брюзжать.

В те дни, когда жена уходила в институт, он бродил по комнате, включал старый кассетный магнитофон, пел вместе с ним, дурачился, кривлялся у зеркала, читал. Иногда шёл в ближайший кинотеатр – была зима. Жена возвращалась, когда на улице было уже темно. Она была пугливой девочкой и это его забавляло. Он обожал пугать её. Когда она звонила в дверь, он часто звонки игнорировал. Когда она открывала дверь своим ключом, в прихожей не горел свет. Она боясь войти, стояла у открытой двери и кричала в темноту: «Милый, ты дома?» А он, заранее убрав, из прихожей своё пальто, залезал под кровать или в шкаф. Затаившись, ждал, когда она войдёт в комнату, включит свет. И когда она проходила мимо кровати, хватал её за ногу. Она, испугано вскрикнув, садилась на пол и начинала нервно смеяться от испуга. Он тоже смеялся, но от радости.

Каждый раз он придумывал что-нибудь новое. Например, посадит красное пятно на рубаху, возьмёт кухонный нож, ляжет посреди комнаты, положит нож рядом, примет нелепую позу и ждёт. Жена войдёт, включит свет, замрёт от ужаса, потом броситься к нему – «Что с тобой. «А он захохочет – весело ему. Или ночью встанет потихоньку, прокрадётся на кухню, не включая свет, загремит посудой, чтобы она проснулась. Луна в окно светит, тишина кругом. Она спросит: «Ты чего там?», а он молчит. Жутко ей становиться, встать боится, натягивает на себя одеяло и дрожит. А он возьмёт маленький топорик, сделает страшное лицо, руки расставит, глаза закатит и медленно к кровати приближается, пока она не расплачется со страху. Так шутки вошли у него в привычку, можно сказать стали манией. Так же вошло в привычку, поздними вечерами рассказывать страшные истории, которые сам придумывал – получалось у него здорово. Бывало, начнет рассказывать о вампирах или покойников, входит в экстаз, и уже сам дрожит от страха. Залезут оба под одеяло и вздрагивают от каждого шороха. Кажется им, что в комнате они уже не одни. И не дай Бог любую часть тела из-под одеяла высунуть – страшно.

Наступало утро и ночные ужасы казались смешными и нелепыми. Он же, опять оставаясь один, только и думал, чтобы придумать новенького к приходу жены. И если ничего не приходило в голову, места себе не находил-злился. Иногда молодые ругались и тогда в самый разгар ссоры, он падал на пол и начинал эмитировать эпилептический припадок. Это получалось у него так страшно и естественно, что она никак не могла поверить, что муж притворяется.

Время шло денег на жизнь не хватало. Ей приходилось занимать, а он так и не нашёл работу, думая только о том, как бы придумать новую страшилку для любимой. И вот, в один прекрасный день, оставшись один, он вдруг почувствовал острую скуку. Такая тоска напала, что он вместо пения завыл. Потом покружился по комнате, попробовал экспромтом сочинить похабные стихи – сел на пол и понял, что он пустой-пустой, как барабан. Никаких интересных мыслей в голову не приходило. А главное он уже ничего не может придумать, чтобы напугать её. Ходя из угла в угол, он перебирал всё, что было им придумано раньше, чтобы напугать её. И тут эврика – Надо сделать своё чучело и повесить его. Она войдёт, включит свет. А он повесился – класс. Главное, чтобы чучело выглядело натурально. И он как одержимый взялся за дело. В проёме двери на кухню он вбил крюк из бельевой верёвки петлю. Время оставалось мало, на улице начало темнеть. Он взял пальто, брюки – набил их тряпьём. Прикрутил тонкой проволокой туфли к брюкам. Взяв кастрюлю, он надел на неё шапку, прикрутил к пальто, обвязал шарфом. Принёс табурет. Чучело висело, но ничего общего с человеком у него не было. Он был ужасно огорчён – ничего не получалось. Психанул, сорвал чучело и стал яростно пинать его ногами, Время истекало, сейчас она должна прийти. Рушиться такая затея! Сквозь тишину комнаты ему послышались шаги на лестничной клетке – это она, ну нет! Быстро, как в лихорадке он вскочил на табурет, совершенно не осознано всунул голову в петлю – ох, и испугается же она! В входной двери повернулся ключ, и он оттолкнул от себя табурет.