Читать книгу Избранное-1. Итого: из разных книг за четверть века - Валерий Павлович Королюк - Страница 47

Вот столетней уже давности наказ главного героя нашего очерка: «будущий историк, описывая эту «блестящую» страничку из жизни Владивостока, должен будет так начать эту главу: «В этот смутный и длинный период междуцарствия, когда город управлялся тремя лже-регентами, носившими название «членов управы», положение Владивостока было весьма критическое… за неимением головы ему не на чем было подвязать и галстука…»

Но мы, учтя наказ, все ж начнем по-другому: нет ничего нового в мире, и потому давайте-ка припомним сейчас, как господин Панов владивостокским городским головой стал.

Случилось это в марте 1903 г., после почти двухгодичного «безголовья».

1.

«Господа гласные погрязли по-уши в партийных интересах. В Думе – больше партий, чем гласных»

Викт. Лидин (В. А. Панов)

А в апреле-мае года предыдущего, 1902-го, во Владивостоке прошли очередные выборы гласных Думы, членов городской Управы и нового городского головы.

Оппозиционная в то время газета «Владивосток», возглавляемая председателем думской ревизионной комиссии Н. М. Ремезовым, дала им такую оценку: «выбраны почти все старые, а если и попали новые, так из своих же. Сверх всякого чаяния, в разрез программе, наперекор режиссеру, роль городского головы перешла не ему, а совершенно новому для Владивостока лицу – полковнику Неверову».

Алексей Павлович Неверов, военный инженер, главный инженер-строитель владивостокского порта, член правления Владивостокского местного Управления Российского Общества Красного Креста и член распорядительного Комитета Общества изучения Амурского края, отнюдь не был таким уж «совершенно новым для Владивостока лицом» – новым он оказался, скорее, для политического расклада сил, имевшегося тогда в городе.

Гласные Думы поделены были как бы на две противоборствующие «партии». С одной стороны – казавшийся вечным и бессменным городничий Федоров, «ухозяйствовавшаяся» под ним городская Управа, фактически руководимая (с известной прибылью в собственный карман) членом Управы по хозяйственной части господином Филипченко да поддерживавшие их самые зажиточные (а потому – более привилегированные) «избиратели». С другой – жаждавшие изменить городскую жизнь к лучшему «свежие силы», среди которых особенно выделялись публицисты Матвеев, Ремезов и Панов.

Вот как оценивала сословно-купеческое управление Владивостоком пановская газета «Дальний Восток»: «Муниципальное дело… находится теперь всецело в руках узкой группы лиц – представителей домовладения и торговли, – людей, совсем не интересующихся насущными потребностями населения и отстаивающих в Думе только свои групповые интересы… причем предприниматель обогащается, конечно, за счет того же городского населения… если вы не имеете дома, оцененного в известную сумму, то… гласным вам не быть. Вершителем городских судеб является, таким образом, довольно ограниченный кружок, большинству которого, быть может, совершенно нет никакого дела до общественных интересов… Хозяевами города является торгово-промышленная „взаимно-кредитная“ партия, которая, имея преобладающее число избирательных голосов, легко проводит всех своих кандидатов, изгоняя, насколько возможно, всякую новую интеллигентную струю…».

Н. П. Матвеев (писавший под псевдонимом Н. Амурский) уточнял: «Выражение „думские партии“ совершенно темное… это миф. Есть управа, есть гласные, безмолвно соглашающиеся с нею, и есть гласные, которые считают невозможным безмолвно соглашаться с управою и решаются обсуждать вопросы, предлагаемые управою, изучать их и, иногда, не соглашаются с ее решением. Где же тут партии? Это положительно ни на чем не основанный жупел».

Вторил ему и Н. В. Ремезов: «„Оппозиция“ стремится прежде всего к тому, чтобы городское хозяйство приняло приличный вид, чтобы каждый желающий урвать что-нибудь у города не мог этого сделать и т. д. Добьется ли она таким стремлением одобрения общественного мнения? Ведь, с точки зрения некоторых, общественное мнение, как раз, имеют право выражать только те, против которых и борется „оппозиция“. Ведь многие признают только мнения людей с мошной или с чинами, или, даже, солидных рвачей… „Оппозиция“ ищет не победы над врагами, которыми она никого не признает, а только желает иметь в городских делах и свое суждение, на что она имеет, конечно, неотъемлемое право и желает, чтобы городское хозяйство шло правильно, экономно, разумно и управлялось честно. Да и управлялось Думой, а не управой или „кому не лень“, как это идет теперь».

А «Восточный Вестник» (последний из трех печатных органов, имевшихся тогда в городе), высказывал (в статье «Городская рознь») прямо противоположную точку зрения, обнаруживая «признаки полного раздора между городскими избирателями, то есть с одной стороны многочисленной группой интеллигентов, а с другой наличием избирателей, комплектуемых из местных, по преимуществу мелких, обывателей… полное несходство задач и требований первых – с жизненно-культурными идеалами последних… коренное различие жизненных интересов, искусно раздуваемое на почве прихода-расхода городских средств несколькими полуинтеллигентами гласными, находящими свой собственный и, по всем вероятиям, личный интерес в создаваемом глубоком разномыслии между думскими партиями», которое «с каждым годом становится все глубже и глубже».

2.

«Не томи себя ты Думой…

Больше спи и меньше думай»

«Памятка» городскому голове, 1903 г.

Нужно отметить, что первым городским головой Владивостока стал еще в конце 1875 г. отставной подпоручик флота Михаил Кузьмич Федоров, с 1873 г. исполнявший должность городского старосты. С тех самых пор, в продолжение почти четверти века, именно он сохранял за собой эту должность (с перерывом: на 1885—91 гг. избирали И. И. Маковского), дослужившись до чина статского советника и успев порядком поднадоесть обеим «городским партиям». Скорее всего, именно поэтому и возникла-то вся выборная коллизия 1902—03 гг. Впрочем, и ему самому, видать, тоже в тягость стало уже управление все разраставшимся городом. Во всяком случае, последние годы г-н Федоров был весьма редким гостем в Думе.

Еще в декабре 1899-го он, проигнорировав остальных гласных, испросил себе у губернатора «для излечения» полугодовой отпуск с сохранением денежного содержания и отправился в Санкт-Петербург, а с апреля 1901-го по самый день увольнения в отставку вообще избегал появляться на заседаниях думцев из-за «вторичной болезни» (как подметил кто-то из гласных, болезнь его была скорее политическая)…

О переизбрании головы тогда жалели очень немногие, ведь и сам Федоров, перечисляя свои заслуги перед Владивостоком на этом посту, смог припомнить только две: возврат в собственность города береговой полосы под базаром (отданной прежде – с его же собственной санкции – Министерству путей сообщения) да освобождение городской казны от необходимости уплаты квартирного довольствия для господ офицеров гарнизона. Как было подмечено на одном из думских заседаний, «ведь надо же было г. Федорову прослужить городу 24 года и на протяжении этих долгих лет ровно ничего для города не сделать!». Даже благожелательно настроенный к молчаливой Управе (и люто ненавидевший голосистую Думу) «Восточный Вестник», и тот не преминул отметить, что «должность городского головы принижена гласными и обезличена многолетней инертностью лица, занимавшего ее в последние годы… поэтому-то никто из уважающих себя лиц и не соглашается добровольно предать себя на четырехлетнее позорище этой разномыслящей толпы, именуемой городской думой…».

К сожалению, в скором времени после своего избрания, утром 7 января 1903 г., А. П. Неверов «после тяжкой болезни» ушел из жизни, – до самой смерти так и не будучи утвержденным в должности городского головы (из-за волокиты с согласованием сего факта по различным министерствам) и даже так и не вступив в новую должность. Злые языки поговаривали, что свою лепту внес в это и В. А. Панов, «клеймивший» Алексея Павловича в своем «Дальнем Востоке» за какой-то мусор во дворе дома (и потому заявлявший уверенность, что новый глава не сможет очистить от грязи и город)…

Уже через две недели после скромных похорон Неверова, 23 января, городская Дума (в составе 35 гласных) проводит «вторичные и окончательные» выборы. В присутствии четырех десятков «публики» на пост градоначальника из 21 предложенного кандидата проходят двое: обитавший тогда в Хабаровске окружной инспектор училищ Приамурского края и почетный мировой судья, действительный статский советник Василий Петрович Маргаритов (получил 19 голосов «за», 16 «против») и так же отсутствовавший на заседании военный инженер, штаб-офицер крепостного инженерного управления (и один из 4-х директоров местного общества любителей охоты) полковник Иван Алексеевич Ющенков (18 «за», 17 «против») – с тем расчетом, что ежели хоть один из них «примет избрание, то город будет с хорошей головой».

Голосование проводилось до позднего вечера, «в воздухе пахло… черняками (черными шарами, т.е. голосами „против“ – авт.), кандидатурами и… самолюбием, вся мозговая деятельность гласных была сконцентрирована на „курульном“ кресле» (к слову, отсутствовавший на этих выборах Федоров получил всего 9 голосов «за» при 26 «против»).

Голосовали аж три раза, т.к. неясна была позиция победившего в 1-й очереди Маргаритова, на предварительный запрос о согласии баллотироваться ответившего двусмысленной телеграммой: «Благодарю за внимание, боюсь, что не оправдаю доверия». По этому поводу высказался гласный Ремезов: «при данном составе городского управления между пальцами у города проходит почти такая же сумма, как и весь его годовой бюджет; между тем, при хорошем управлении эта сумма удваивала бы доход города, потому лучше просидеть здесь хоть целую неделю, чтобы выбрать вполне достойного голову».

В тот же день телеграммами известили обоих избранных, и уже 25 января Маргаритов отказывается от предложенной чести, а к 28 января получен и отказ Ющенкова (кстати, на выборах была озвучена такая вот оценка поста градоначальника, сделанная ранее «дельцом» Маковским: «…если бы мне дали 20 тысяч, я бы не пошел в головы, потому что меня станут бить по карману в моих коммерческих делах»).

Городовое положение Российской Империи вековой давности (в отличие от Конституции Российской Федерации образца 1993 г.) предусматривало в таких случаях назначение городского головы генерал-губернатором.

3.

«Ах, город, город безголовый,

Шантан в нем есть, но нет… голов!»

Додо, 1903 г.

В связи с этим 30 января в доме военного губернатора было созвано (по инициативе исполнявшего обязанности губернатора действительного статского советника Смирнова) «особое совещание из городских представителей и именитых граждан города для решения вопроса, кого назначить на пост городского головы».

В конце концов, после долгих споров остановились на двух кандидатурах – замещавшего тогда градоначальника коллежского асессора Константина Фроловича Ильницкого (зубного врача, санитарного попечителя и, к тому же, члена правления местного Общества Красного Креста) и директора городского общественного банка отставного подполковника Казимира Александровича Высоцкого (по совместительству – председателя правления Владивостокского потребительского общества, председателя вольного пожарного общества и начальника городской пожарной дружины), которых и решено было предложить на усмотрение администрации области. Последняя, впрочем, отнюдь не жаждала лишний раз соваться в городские дела и брать на себя обязанности Думы (со всей вытекающей из них ответственностью)…

4 февраля «Дальний Восток» сообщил читателям, что «вопрос с городским головой принимает нормальное течение… от В. П. Маргаритова получена телеграмма о согласии принять должность, если со стороны его начальства не встретится препятствий. По этому поводу им посланы телеграммы в министерство народного просвещения и Приамурскому генерал-губернатору. Вопрос выяснится через неделю». Ровно через неделю «вопрос выяснился», и 11 февраля потенциальный голова вновь отказывается от предлагавшейся ему должности.

Еще через пять дней во «Владивостоке» появляется такая заметка: «Городское безголовье заставляет думать многие головы. Областное по городским делам Присутствие выдумало бывшие выборы не утверждать, оно нашло, что один гласный участвовал в выборах не по закону, не имея на то права (если не ошибаемся, г. Суханов, исполняющий обязанности вице-губернатора), и потому решило произвести новые выборы, сиречь – пусть Дума выбирает себе голову сама. Высоцкого все-таки назначать администрация очевидно не склонна, а жаль. Нам нужен именно такой энергичный и дельный человек, как г. Высоцкий.» Там же описывается и дикая ситуация, сложившаяся в городе – уже сатирически:

А 18 февраля «Дальний Восток» вдруг ошарашивает город новым объявлением, в жирной рамке:

«В пятницу, 21 сего февраля,

в пять часов по полудни, назначено

ЭКСТРЕННОЕ ЗАСЕДАНИЕ

Владивостокской Городской Думы, для выбора

Городского Головы.»

Через день, т.е. накануне экстренного заседания, 13 гласных собираются вечером в отдельном кабинете ресторана Кишеля и пытаются выработать единую линию поведения, остальные же все это время «кучкуются» по двое-трое…

В пятницу 21 февраля в городе (как всегда – неожиданно) выпал большой снег. И в тот же день в шесть часов вечера Дума собралась на экстренное заседание. В повестке – только один вопрос: выборы главы города, с полным (по требованию администрации) соблюдением буквы закона.

Это собрание могло бы послужить основой для увлекательнейшего романа – по своей лихо закрученной интриге и кипению страстей, «…но мы Истории не пишем» и потому попробуем изложить всю фабулу как можно короче и суше.

4.

«Городская управа объявляет, что ловля собак

в городе началась… Все собаки без знаков, или с знаками прошлого года, будут считаться бродячими. Ценные собаки с соответствующими знаками, если будут бродить по улицам города, так-же будут считаться за бродячих»

Газета «Дальний Восток», 20 февраля 1903 г.

«Исполняющий обязанности главы краевого центра…

подписал постановление «Об организации борьбы

с безнадзорными животными на территории

г. Владивостока»… Этим же постановлением милиции предписано создать оперативные группы снайперов по отстрелу бродячих животных. Эти бригады будут работать исключительно по ночам»

Газета «Владивосток», 15 января 1999 г.

На заседании присутствовало необычайно много гласных, даже те, кто вообще никогда не посещал подобные мероприятия (присяжный поверенный Баженов, например) – 36 человек, обычно их больше двух десятков не набиралось.

Вначале сдали записки с предложениями, кого бы каждый из гласных хотел видеть главой города. Таковыми оказалась почти половина собрания, наибольшее число голосов набрали Высоцкий (14), Польский (13), Суворов (13) и Панов (10), остальным досталось по одному-два голоса.

Попавшие в список Панов, Ремезов и Баженов баллотироваться сразу же отказались. Решено было остановиться на первых трех. После чего и начала развиваться подготовленная (по-видимому) заранее интрига: «прокатив» первых двух (Высоцкий… 16 «за» и 20 «против», Польский 17 «за» и 18 «против»), перешли было к третьему, но… тут вышел конфуз. Третий по списку, г-н Суворов, как оказалось, «из залы скрылся и кто-то из публики заявил, что он от баллотировки отказывается». Четверо гласных даже поведали всем, что, когда провалили аптекаря Польского, Суворов радостно заявил им: «Ну, банк сорван, теперь мне здесь делать нечего!»

После долгих и жарких споров-дебатов выясняется, что накануне заседания кто-то очень плотно «поработал» с голосующими (уж не в том ли самом ресторане Кишеля?), в результате чего собрание, прежде почти договорившееся выбрать Высоцкого, было умело «перенастроено» на кандидатуру богатого подрядчика и заводчика, купца 1-й гильдии и члена попечительного о тюрьмах комитета Михаила Ивановича Суворова. А тот, покинув зал, получается, подложил всем свинью: «когда была выставлена кандидатура Суворова, некоторые решили поддержать его, в результате – мы снова остаемся без головы… такой поступок называется недобросовестным… Суворову нужно было только сорвать выборы!».

Необходимо заметить, что М. И. Суворову этот пост прочили и раньше, еще на первых выборах (по предложению члена Управы В. Е. Филипченко), но тогда он от него наотрез отказался. Представьте радость некоторых думцев, когда перед самыми вторыми выборами их обнадеживают тем, что теперь-то уж Суворов согласен («полагали, что этот крупный подрядчик пожертвует некоторой долей своих интересов в пользу города») … Чувства же думцев после того, как стало понятно «подлое предательство», можно передать лишь одним словом – фрустрация.

Некоторые особо горячие головы предлагали даже тотчас изгнать г-на Суворова из числа гласных Думы. Всеобщий ажиотаж был таким, что и тихо молчавшие до сей поры – возроптали. За «изменника» осторожно вступился лишь… гласный Панов (возможно, дальнейший ход городских событий способен объяснить это): «Как же можно баллотировать поступок гласного Суворова, если так поступить он имел полнейшее право».

Полагаю, нет ничего удивительного в том, что Панов был тут же поддержан председателем собрания Ильницким, членом Управы Филипченко и гласными Баженовым и Кузнецовым (прежде в работе Думы не замеченными).

Так что изгонять никого не стали, даже в протокол сие не внесли. Пробаллотировали еще двоих, следующих по списку (Суханова и Цорна), но обоим достались в основном черные шары. Тогда поступает отчаянное предложение: баллотировать вообще всех подряд – Баженова, Панова, Михайловского, Ремезова. Однако те вновь заявляют самоотводы.

При этом редактор газеты «Дальний Восток» В. Панов, прекрасно понимая, что больше 10 белых шаров из 35 возможных ему на выборах не получить, да к тому же «у него до сих пор не кончена тяжба с городом по поводу захваченной городской земли (размером почти с целую улицу, прилегающую к собственному зданию его паровой типо-литографии! – авт.) и поэтому избранным он быть не мог», ответствует кратко: «Решительно отказываюсь!».

Редактор же газеты «Владивосток» Н. Ремезов оказывается более многословным: ««Я не прочь послужить городу, и для работы этой у меня еще хватит и сил, и энергии, но наше городское хозяйство находится в особых условиях, с которыми я хорошо знаком, и нахожу возможным служить только тогда, когда уберут старую управу; и самое здание необходимо дезинфектировать (Усиленный звонок председательствующего. Всеобщий хохот). Но на мое предложение, конечно, собрание не согласится, а потому я отказываюсь!»

Гл. Цимерман находит, что такое мнение об управе – исключительно мнение одного гл. Ремезова и его нужно занести в протокол.

Гл. Матвеев: «Тогда придется внести в протокол мнение всего города!»

Гл. Ющенков: «Управа – есть выбранные люди из тех же гласных, теми же гласными. Оскорбляя управу, гл. Ремезов оскорбил и нас, гласных…«».

Словом, к консенсусу и на этот раз прийти не удалось.

Ну, и что же в итоге? А очень многое: Управа (под предводительством Филипченко) может продолжать править до тех самых пор, когда, наконец, будет подготовлена удобная толстосумам кандидатура…

К протоколу этого судьбоносного вечера были приложены «особое мнение» гласного В. Ф. Михайловского («Если такие беспорядки будут продолжаться, то группа дельцов, поставившая себе задачей не допускать во главу городского самоуправления свежих сил, могущих нарушить установившийся порядок, т.е. выгодное для них положение, достигнет своего…» и т.д.) и «особое мнение» гласного Н. П. Матвеева («В настоящее время самые насущные городские интересы находятся в забвении, и в городском хозяйстве наблюдается большое расстройство. Как участвовавший в многочисленных городских ревизионных и других комиссиях, я, в подтверждение высказанного, могу привести массу фактов. На упреки, направлявшиеся к управе, слышался всегда один и тот же ответ, что „нет головы“, почему и происходит все это расстройство…» и т.п.).

Вполне очевидно: в том, чтобы такое положение дел тянулось как можно дольше, более всех других участников событий заинтересовано было наше доблестное городское чиновничество (в лице руководства Управы).

5.

«На пост городского головы нужен

«капрал», много себе позволяющий

и ничего другим не разрешающий»

Викт. Лидин (В. А. Панов)

Через пару недель предгрозового затишья, словно предчувствуя неожидаемое, газета «Владивосток» пытается робко напомнить читателю о «безголовье»: «Если уже суждено городу иметь головою чиновника, назначенного правительством, то в данном случае был бы более других подходящим советник областного правления С. А. Херсонский. Он, во-первых, городские дела знает лучше других, во-вторых, человек совершенно нейтральный, в-третьих, если он не особенно кричит о своей деловитости, то все-таки человек с характером. „Старое“ при нем едва ли бы уцелело – его это „старое“ достаточно не любит».

Но время прекраснодушных мечтаний закончилось, и никаких компромиссных предложений никто больше не слушает, а «старое» все держит в руках.

Несмотря на протест некоторых гласных, последнее заседание Думы по выборам городского головы Областным по городским делам Присутствием 1 марта все-таки признается законно состоявшимся, и администрация, в силу предоставленной ей власти, делает представление о выборе нового градоначальника из трех кандидатур: Суханова, Высоцкого и Панова.

Но вот что любопытно – газета «Дальний Восток», поначалу покритиковывавшая иногда городскую Управу, в определенный момент, резко изменив свой курс, проникается вдруг самой искренней доброжелательностью к «управленцам»… Впрочем, ничего удивительного в том, конечно, нет, ведь хозяин ее – В. А. Панов, о внезапном взлете которого к вершинам городской власти мы и ведем рассказ.

С 6 марта в этой газете (прежде интересовавшейся в основном делами железной дороги, молодой владивостокской Биржи да Русско-Китайского банка) начинают вдруг обильно появляться заметки, посвященные насущным делам Управы. Это позволяет предположить, что 4 или 5 марта у Виктора Ананьевича состоялся продуктивный диалог с администрацией, закончившийся полным взаимным согласием и прочной уверенностью нашего героя в весьма скором изменении его судьбы…

10 марта в Амурском заливе взломало лед и стало уносить его в открытое море, в связи с чем проезд по льду в этом месте против города был прекращен. В тот же день почтовым поездом из Никольска-Уссурийского вернулся во Владивосток исполняющий дела военного губернатора Приморской области пограничный комиссар Южно-Уссурийского края действительный статский советник Е. Т. Смирнов (новый губернатор и наказной атаман Уссурийского казачьего войска генерал-майор А. М. Колюбакин, назначенный вместо генерал-лейтенанта Н. М. Чичагова, тогда еще в город не прибыл). И в тот же день приказом и. д. губернатора «отставной капитан корпуса флотских штурманов Виктор Ананьевич Панов, с согласия г. министра внутренних дел, на основании 119 ст. гор. пол., изд. 1892 года, допускается к исполнению обязанности Владивостокского городского головы».

А «более других подходящий советник областного правления С. А. Херсонский», последний протеже Ремезова на пост градоначальника, 11 марта назначается председателем «комиссии, производящей ревизию хозяйственной стороны Владивостокской Городской Управы» за минувшие месяцы «безголовья».

Кстати, номер «Дальнего Востока», в котором опубликован приказ и.д. губернатора – последний из подписанных лично В. А. Пановым, в дальнейшем он и публикуется-то лишь под псевдонимами, либо вообще без подписи, печатно препираясь с Думой да изредка радуя горожан своими надеждами: «Нам частно телеграфируют из Петербурга… Товарищ министра финансов Романов сказал на Амурском обеде: „Приказано все сделать для Владивостока; очень скоро положение изменится“».

Положение, конечно, изменилось, однако мира и спокойствия городу и это не принесло, ибо с первых же дней своего руководства Владивостоком новый «голова попал в скверную историю: не успели его еще утвердить, как он уже совершил превышение власти…».

Дело в том, что перед своим назначением на пост городского головы «предприниматель» (как сказали бы теперь) и секретарь биржевого комитета В. А. Панов изрядно задолжал недавно образованному частному Русско-Китайскому банку (в здании которого, к слову, временно располагалась и Биржа). А финансовое доверие и поддержку надо оправдывать… Потому, наверное, первое, что он делает (на пару с членом Управы по хозяйственной части г-ном Филипченко) – переводит 14 марта (т.е. уже через три дня после приказа и.д. военного губернатора и на другой день после получения обнадеживающей телеграммы с Амурского обеда) всю казну города (204 604 руб. 33 коп.) «на хранение» из специально существующего для этой цели городского общественного банка в… местное отделение банка Русско-Китайского, под 4,5% годовых… И через месяц, 16 апреля, в Думе опять дискутируется большой скандал – «по вопросу о хранении управой городских денег и денежных документов».

Кроме того, при новом градоначальнике сразу двинулась в рост численность аппарата Управы, которому, к тому ж, было изрядно прибавлено жалованье.

Да и себя Виктор Ананьевич не забыл: с подачи господ представителей Владивостока в Областном по городским делам Присутствии В. А. Панова и В. Е. Филипченко (что время-то с людьми делает? – даже не верится, что именно этот Владимир Евгеньевич всего лишь десяток лет назад клеймил во «Владивостоке» именно этого Виктора Ананьевича вкупе с его новой газетой такими словами: «С появлением в нашем городе «Дальнего Востока» положительно нельзя выступить с гласным обсуждением какого-либо вопроса, не рискуя быть облаянным чуть не площадными словами. Это имеет вид, будто газета эта хочет установить монополию своего слова и запугать нерешительных высказывать свое мнение. Это какое-то литературное бандитство, имеющее целью вселять к себе страх…») вместо положенного Думой годового содержания головы в 5000 руб., установлено Присутствием новое, увеличенное аж на 20% – 6000 руб.!

Имел г-н Панов и дополнительный доход с вверенного его заботам хозяйства, продолжая получать 3000 руб. годовых за неприспособленные для учебы детей (однако сдаваемые городу под классные комнаты женской прогимназии) помещения бывшей типографии «Дальнего Востока»… Были упреки новому градоначальнику и более мелкие – по ведению собраний Думы, например: «Вы говорите сколько угодно, когда угодно и о чем угодно, а гласный, начавший говорить, Вами прерывается… логика той же управы: кто палку взял, тот и капрал, хотя бы у города целую улицу украл!». Однако до прямых обвинений в волюнтаризме и самодурстве, кажется, не доходило.

Суть же всех этих извечных трений между исполнительной и законодательной ветвями власти (как в начале прошлого века, так и в начале века следующего) вполне описывается такой вот старинной сценкой:

«Вы, милые мои управленцы, хотите такого положения:

Думское заседание. Секретарь читает доклад.

– Господа, – обращается председатель к гласным, – не желает ли кто-нибудь сказать что-нибудь?

– Чево там говорить! Согласны! Отлично! Молодцы, молодцы, управа прекрасно обмозговала дело. Что нам там судить! Вам лучше знать и т. д.

…Ни «личностей» не будет, ни «партийности» – будет тишь да гладь да Божья благодать!

Если будет от этого польза для города, – мы можем посидеть, помолчать. Это даже в наших личных выгодах – не портятся отношения. Только я боюсь, что и молчанье наше будет принято тоже за «личности» и «партийность», как за них принимается всякое несогласие с управою.

А с другой стороны, думаю, обленитесь вы, друзья, окончательно, – что греха таить, и будете меж собой заниматься одними словопрениями и умозрениями».

СПРАВКА: «Панов Виктор Ананьевич (8.8.1854 – 8.11.1922), капитан Корпуса Флотских Штурманов, начальник Владивостокского берегового телеграфа, редактор газеты „Дальний Восток“. Из Санкт-Петербургских мещан. 4.9.70 поступил в Штурманское училище, окончил 31.3.74 с производством в кондукторы КФШ. В 1874 плавал в Белом море. 23.11 переведен на Черноморский Флот. В 1875 производителем работ участвовал в съемке северного берега Черного моря. 30.8 произведен в прапорщики КФШ. 20.12 переведен в Сибирскую флотилию. 10.6.76 прибыл во Владивосток. В 1876—77 старшим штурманом на клипере „Абрек“ плавал по портам Восточного океана и в составе отряда контр-адмирала О. П. Пузино с 10.12.76 по 4.5.77 посетил Сан-Франциско. 27.6 вернулся во Владивосток. 7.11 находился на шхуне „Алеут“, потерпевшей крушение в бухте Сетанай на острове Хоккайдо. В апреле 1878 пассажиром на шхуне „Ермак“ вернулся из Японии во Владивосток. С 24.4 по 23.8 был помощником распорядителя работ при постановке мин и проводке судов через минные заграждения. В 1879—84 старшим штурманским офицером клипера „Абрек“ плавал в морях ДВ и Тихом океане. Затем плавал вахтенным начальником на канонерской лодке „Нерпа“ во внутренних водах. 1.1.81 произведен в подпоручики. 18.8.84 списан на береговой телеграф. 13.4.86 произведен в поручики. 8.5 назначен заведывающим поверкою астрономических и навигационных инструментов и корректурой морских карт Владивостокского порта. 30.6.87 назначен исполняющим дела Директора маяков и лоции Восточного океана. С 28.2.90 начальник Владивостокского берегового телеграфа. 1.4 произведен в штабс-капитаны. В 1890, 1892 по несколько месяцев исполнял дела Директора маяков и лоции Восточного океана. 12.7.93 уволен в отставку по домашним обстоятельствам капитаном КФШ. Награжден орденами: Святого Станислава 3-й степени (1884) и Святой Анны 3-й степени (1888). В 1892—1922 являлся редактором газеты „Дальний Восток“. Состоял заведывающим Владивостокскими Александровскими мореходными классами (1890-?), городским головой Владивостока (1903—1905), мировым судьей (1906—1912). Действительный член Общества изучения Амурского края (не позже 1899 – не ранее 1917), секретарь Распорядительного комитета ОИАК (11.3.1890-?). Умер и похоронен во Владивостоке.»4

Отдавая должное авторитетности справочника, следует сделать ряд поправок и уточнений: «вероисповедания православного, образования среднего отставной капитан» и «потомственный почетный гражданин» Панов окончил не «Штурманское училище», а Техническое училище Морского ведомства в Кронштадте; «в составе отряда контр-адмирала О. П. Пузино» он состоял личным переводчиком адмирала; в 1881 г. был командиром коммерческого парохода «Великий князь Константин», а «назначен заведывающим поверкою астрономических и навигационных инструментов и корректурой морских карт Владивостокского порта» не 8.5, а 08.03.1886 г.

«Полный послужной список» Панова от 30 мая 1901 г. сообщает о нем, что Виктор Ананьевич получал в год 900 руб. денежного «содержания, при квартире натурой» и имел участок земли с двумя домами. С 23.03 до 12.07.1893 он находился «в бессрочном отпуске по Морскому ведомству до отставки… но продолжал непрерывную службу Заведывающего Мореходными классами не пользуясь этим отпуском. В отставке по Морскому ведомству с 12 июля 1893, но службы Заведывающего Мореходными классами не покидал и оставлен в оной непрерывно с 28 ноября 1890 года», когда приказом Военного Губернатора Приморской области №161 «с разрешения Морского Начальства» назначен их штатным Заведывающим. Александровскими классами Панов продолжал руководить вплоть до их закрытия в 1902 г., после чего стал членом Попечительского комитета новообразованного Училища Дальнего Плавания и членом городской комиссии по народному образованию.

Кроме того, в 80-90-х гг. XIX в. он был секретарем Владивостокского Благотворительного Общества, курировавшего две элементарные школы и богадельню, в 1885 г. – соредактором единственной тогда городской газеты «Владивосток», секретарем владивостокского Биржевого комитета, в 1902 г. – членом Попечительного Совета городской женской полугимназии, действительным членом Совета Общества вспомоществования недостаточным студентам Восточного института. Дружил с первым директором этого института А. М. Позднеевым, с профессорами П. П. Шмидтом, Е. Г. Спальвиным и Г. В. Подставиным, с известными дальневосточными «дельцами» Ю. И. Бринером и А. В. Даттаном. В газете «Дальний Восток» он являлся не только редактором, но и главным ее хозяином (издателем), хотя официально в этом качестве числилась его супруга, для чего даже завел собственную паровую типо-литографию на Прудовой улице, прихватив для этого самовольно солидный участок городской земли.

Был гласным городской Думы в 1898—1910 гг. и вошел в историю выборных процессов во Владивостоке тем, что 10 марта 1903 г. стал первым назначенным (а не избранным) городским головой (причем сам же и отказался от этой должности 3 ноября 1905 г., после знаменитого «владивостокского погрома»), а также тем, что впервые в России добился отмены результатов думских выборов (по его жалобе Сенат 06.06.1911 г. издал на этот счет специальный Указ).

В 1906—1913 гг. Панов был одним из 34-х определенных «высочайшим приказом по Министерству Юстиции» приморских почетных мировых судей, а вернее – одним из 46 «почетных мировых судей округа Владивостокского Окружного Суда», до 01.07.1912 г. В августе 1914 г. он даже, как «человек вредный для общественного спокойствия», по решению коменданта крепости Владивосток, на время выселен из города.

Был дважды женат. Первая жена (с 14.01.1879 г.), дочь коллежского регистратора Никольского Александра Михайловна, умерла 07.09.1887 г. От второй жены (с 24.01.1888 г.), дочери надворного советника Веденского Евгении Алексеевны, имел 8 детей – 6 дочерей и 2 сыновей: Елизавету (род. 10 марта 1889 г.), Николая (род. 1 января 1891 г.), Валентину (род. 22 июля 1892 г.), Евгению (род. 17 февраля 1896 г.), Наталию (род. 24 июля 1897 г.), Виктора (род. 26 февраля 1900 г.). В годы Гражданской войны оба его сына пошли добровольцами к атаману Семенову и погибли за «белое дело».

25 октября 1922 г., когда части НРА ДВР входили во Владивосток, В. А. Панов слег с инфарктом миокарда и через две недели скончался от крупозной пневмонии. 10 ноября он был погребен на городском Покровском кладбище.