Читать книгу Времена оттепели прошли - Валерий Плотников - Страница 2

Родился я 20 октября 1943 года в Барнауле, в эвакуации. Мой отец был директором завода, который тогда перебазировали на Алтай. Он был из городской номенклатуры не самого высокого ранга, но имел доступ ко всем этим американским ленд-лизовским поставкам, а ведь далеко не все могли получать их.

Когда мне было два года, мы уже жили в Петербурге, и мне взяли няню, девочку лет пятнадцати-шестнадцати, которая приехала из-под Новгорода.

Кстати, сразу хочу отметить, что я не люблю и никогда не любил слово «Ленинград» и всегда боролся против него. Я всегда отдавал предпочтение Петербургу – в отличие от многих своих друзей и товарищей, к сожалению, рассеявшихся по всему миру. Безусловно, бывают разные обстоятельства, и можно уехать куда-то, причем очень даже далеко, но я никогда не забываю свой родной город, не забываю, что́ он мне дал. Да и не только мне, а очень многим.

А Петербург – это для меня вопрос принципиальный. Я точно знаю, что как вы корабль назовете, так он и поплывет. И что только блокада Ленинграда возможна, а блокада Санкт-Петербурга невозможна – это же абсурд.

И слово «Питер» мне не нравится. Лучше говорить «город на Неве». Потому что «Питер» – это говорит Александр Невзоров. А «город на Неве» – это такое своеобразное политкорректное умолчание.

Сейчас я человек уже немолодой, живу давно, и главное – помню все очень хорошо. Практически всю жизнь я прожил на Невском проспекте и отлично помню, как по нему ходил трамвай. Сегодня все удивляются: «Как? Неужели по Невскому ходил трамвай?!» В этом и заключается разница поколений, возраста и памяти. Да, на Невском были трамвайные рельсы, и когда умер Джугашвили, их как раз снимали.

Вспоминается масса замечательных моментов, связанных с Невским. Мы жили в доме № 54, на углу проспекта 25-го Октября и переулка Пролеткульта. Кто сегодня знает, что это за улицы? А между тем это пересечение нынешних Невского и Малой Садовой. Как сейчас вижу роскошную четверку лошадей с султанами, похоронную процессию, катафалки. Я был тогда еще совсем маленьким, но меня поразили кони в упряжи – крупные, мощные битюги: как они пережили блокаду? Еще помню, как к самому Дому Зингера на Екатерининском канале каждый день приезжал киоск, запряженный пони или осликом, продававший билеты в цирк. Тогда даже простая покупка билетов превращалась в праздник.

И столько было этих неповторимых городских штрихов, столько деталей старого Петербурга!

Конечно, какие-то забавные ситуации и сейчас бывают. Например, перед бывшим подъездом дома № 54, в котором наша семья жила еще до 1917 года, стоит памятник неизвестному фотографу. Это не «отец российского фоторепортажа» Карл Булла, это именно неизвестный фотограф, и те три-четыре человека, которые еще помнят мою квартиру на Невском, иногда в шутку спрашивают, сколько я заплатил за подобный «промоушен». Нет, такое мне не по карману. Кстати, то, что потрясающий Булла был моим соседом, я выяснил уже после ВГИКа, когда всерьез начал заниматься фотографией.

Не так давно один из моих товарищей по цеху нелестно отозвался обо мне, охарактеризовав как пришельца, который сделал себе имя в Москве, а теперь приехал в Петербург на пенсию, почивать на лаврах. В действительности это не так. Я всю жизнь был прописан здесь, в родном городе, и всегда подчеркивал принадлежность Петербургу. А вот многие не просто уехали из города, но даже и не вспоминают о нем.

Да, я не люблю слово «Ленинград», эту «воровскую кличку». А падение моего бесконечно любимого города началось еще в 1914 году, когда он отказался от своего святого покровителя, убрав из названия «Санкт» и став просто Петроградом. Экскурсоводы рассказывают, что город назван в честь Петра Первого, но ведь это неверно! Он получил имя в честь Святого Петра, небесного покровителя царя-основателя.

Все запутано, переврано. Приезжаешь в Москву – стоит бюст архитектора Тона. Написано: «Тон Константин Андреевич. Автор здания Ленинградского вокзала». А в Санкт-Петербурге на стене мемориальная доска с надписью: «Автору проекта здания Московского вокзала, построенного в 1851 году». Но ведь архитектор Тон умер в 1881 году, и он был строителем Николаевского вокзала, не Московского! И уж точно не Ленинградского! Что у людей в головах? Беспамятная страна…