Читать книгу На берегу этой дикой реки, или Операция «Ликвидация» - Валерий Редькин - Страница 4

Зима в России – это сезон дождей в Конго. В декабре-январе они нередко приобретают характер природных катастроф. От оползней, разрушенных домов или упавших деревьев часто гибнут люди. В ночь на 9 декабря 2012 года в Киншасе прошёл сильнейший ливень с ураганным ветром, который нанёс не только городу немалый урон в виде упавших деревьев, подтопленных дорог, домов и пр., но и долетел до «Метрополя».

В ту ночь по разным причинам, связанным с этим стихийным бедствием, в городе погибло двенадцать человек. Такое бывает нечасто. События той ночи широко освещались в прессе ещё и потому, что городские ливневые стоки во время сезона дождей часто не справлялись с водяными потоками. И не потому, что дожди были сильными (хотя и это тоже), а потому, что муниципальные стоки, особенно в периферийной части города, были сильно засорены и требовали капитального ремонта. И такая проблема была актуальна повсюду в Киншасе.

Так вот, эти ливневые канализации в самой возвышенной части города – Ма Кампань, где находилась наша вторая вилла, купленная в своё время для персонала банка, были в весьма плачевном состоянии. Их должны были вот-вот начать ремонтировать или хотя бы прочистить. Но не успели…

Во время того памятного дождя стоки вышли «из берегов», и огромные потоки воды хлынули вниз на жилые дома простых людей и представительские виллы компаний и богатых бизнесменов, расположенные в этом районе.

Бетонную стену ограждения нашей виллы подмыло, и кусок её шириной тридцать метров и высотой три обрушился вниз. А там находилась маленькая деревушка. На крохотном пятачке в три-четыре сотки жило большое семейство, состоящее из трёх поколений. Детей в возрасте от года до 16 лет там было не меньше пятнадцати. Посчитать их всех было невозможно. Для последних двух недавно родившихся детей построили отдельный домик, который практически вплотную прилепили к нашему забору. Строительные нормы в Конго, конечно, есть, но они существуют только для того, чтобы «наезжать» на приезжих иностранных бизнесменов, но никак не для своих бедных сограждан. Наш забор ночью рухнул прямо на этот домик. Двое маленьких детей погибли…

Володя, сотрудник нашего представительства в Конго, который жил тогда на этой вилле вместе с женой и 9-летней дочкой, увидев утром страшную картину, был в шоке. По рекомендации нашего местного русскоговорящего помощника Сами он быстро собрал вещи и уехал оттуда на нашу другую виллу в центре города – Гомбе. И очень вовремя. Уже днём была попытка пробраться к нам на виллу. Наша охрана вызвала подмогу. После оперативных консультаций с Москвой разбираться с семьёй погибших детей решили направить нашего адвоката. Москва, не зная местной специфики и не особо вникая в проблему, не могла ничего другого посоветовать.

На мой взгляд, это было ошибкой, которая привела к серьёзной потере времени (ровно на год) и торможению всего процесса закрытия проекта, хотя в тот момент быстро найти правильное решение было, вероятно, непросто. Но в том-то и состоит роль местных помощников, чтобы в нужный момент дать правильный совет, а не просто переводить. Очевидно, что надо было самостоятельно с помощью того же Сами попробовать договориться с семьёй без привлечения адвоката.

Забор обрушился не только у нас. Обрушился он и у наших соседей справа и слева. У соседа слева, местного бизнесмена, стена также упала на деревенский домик внизу, и также погибло двое детей. Он самостоятельно без всяких адвокатов в течение трёх дней уладил все вопросы с семьёй и обошёлся, что называется, малой кровью. Соседа справа дома не было, его дом был вообще пустой. Представители хозяев приехали через день. Дом к этому времени был полностью разграблен. Саранча на поле оставляет больше. Мы вынуждены были оставить усиленную охрану нашей виллы, пока не построили временное ограждение.

Был момент, когда вопрос можно и нужно было уладить без дальнейших сложностей. Мы оплатили похороны детей, дали им нашу машину для организации траурных мероприятий, но дальше этого дело почему-то не пошло. Почему? Не пойму.

Узнав, что мы позвали для дальнейших переговоров адвоката, пострадавшая семья также привлекла адвоката, который тут же начал предъявлять нам претензии: «Плохо следили за собственными стоками, забор был в аварийном состоянии и пр.». Проглядывалась профессиональная хватка. Ясно было, что этот просто так уже не отстанет.

Первоначальная сумма претензий семьи в 10 тыс. долл, росла как на дрожжах. Через месяц она была уже 70 тыс., через три месяца – 140 тыс. Через полгода нам пришла расширенная претензия на сумму 2,5 млн долл., которая была направлена в суд первой инстанции. Подключились медицинские претензии. По словам их адвоката, матери погибших детей теперь требовалось длительное, в том числе психологическое, лечение в Европе. Прикладывались справки от каких-то врачей. Дело запахло многомесячным судебным разбирательством без всякой гарантии положительного результата.

Я разговаривал с несколькими знакомыми бизнесменами, уже долгое время живущими в Конго. Никто не советовал доводить дело до суда, но если уж дойдёт, то тут мнения разделились. По мнению одних, суд мы не проиграли бы, но это заняло бы много времени, вилла могла быть арестована в качестве обеспечения возможных требований потерпевшей стороны. Дальше можно будет спорить бесконечно в судах разных инстанций, выходить на международный уровень, и на это ушла бы куча времени и средств. По мнению других, суд можно было вполне проиграть, особенно принимая во внимание фигуру адвоката семьи. Это был, как оказалось, друг этой семьи, один из лучших адвокатов города, да к тому же харизматичная и скандальная личность, который не упускал любой возможности раздуть скандал из любого дела, особенно если ответчиком выступал «мунделе», то есть белый человек. Наш адвокат занял пассивно-выжидательную позицию. Видно было, что он даже побаивается своего оппонента.

Сразу после своего приезда в конце января я попытался встретиться с семьёй и хотя бы начать переговорный процесс. Но это уже оказалось не так просто. Адвокат семьи всячески препятствовал организации такой встречи. Наш же адвокат вёл себя как-то невнятно, было такое ощущение, что он толком не знал, что делать. Несколько раз мы с моим помощником спускались в эту деревню, пытаясь встретиться с отцом погибших детей, но он всякий раз уклонялся от встречи, а без него встречаться с другими членами семьи смысла не имело. Как-то раз, зайдя к ним и не встретив его на месте, мы пригласили его отца (деда погибших детей) зайти к нам и просто поговорить. Он согласился, но по дороге к нам на виллу (наш охранник и я шли вместе с ним) он неожиданно и на удивление шустро прыгнул куда-то в сторону в кусты, а потом исчез в лабиринтах деревенских домов. Только, называется, мы его и видели. Такого мы от него никак не ожидали!

В итоге решение вопроса с семьёй заняло у нас ровно год, а без этого с виллой ничего нельзя было сделать. Все покупатели в один голос заявляли, что в такой ситуации виллу никто не купит.

Ещё несколько раз нам с Сами пришлось спускаться в эту деревню, долго беседовать с её обитателями, бесконечно пить тёплую колу, от которой уже тошнило, покупать пиво. Детям я привёз из Москвы и подарил футбольный мяч и майки с именами известных футболистов. Итог был слабоват: истцы свои претензии снизили до одного миллиона долларов (!), и это при том, что я настаивал на десяти тысячах. Вот и торгуйтесь, называется! В этом вся Африка! Мои десять тысяч взялись из местных норм страховых выплат семьям погибших при крушении самолёта (кстати, сосед слева этой суммой и обошёлся). Их миллион взялся из самой сути характера конголезцев. Такой вот торг интересный. И так продолжалось почти год!

И всё же после долгих переговоров семья вернулась к сумме требований в сто сорок тысяч, но на них стояла насмерть. Чувствовалась «направляющая рука» адвоката.

Честно говоря, хотелось плюнуть на всё на это и идти в суд. Ведь это было стихийное бедствие! Мне казалось, что дело можно легко и относительно быстро (но всё равно минимум полгода) выиграть. Однако, попросив одного своего знакомого адвоката в частном порядке пробить ситуацию, я получил через несколько дней информацию, после которой изменил свое мнение о целесообразности идти в суд. А информация была следующая.

Во-первых, очень было похоже, что кто-то положил глаз на нашу виллу, пытаясь как раз и склонить нас к судебному процессу. Возможно, за этим стоял даже сам адвокат семьи. По мнению моего знакомого, этого ни в коем случае нельзя было допускать. Суд с большой вероятностью мы проиграем, наложат обеспечительный арест на виллу, а потом и заберут – что называется, к гадалке не ходи. С другой стороны, без решения вопроса с семьей виллу продать вообще практически невозможно. И что делать? Может, всё-таки попытаться её продать? Но даже если это удалось бы сделать до суда, например занизив цену, то сделку всё равно могли признать недействительной, а ещё хуже – наложить обеспечительный арест на нашу другую виллу в центре города в Гомбе, что вообще никак не входило в мои планы. Значит, остаётся только один вариант – договариваться. А как? Вот уж действительно – «на берегу этой дикой реки…»

Помимо всего этого, появилась ещё одна сложность в этом и без того непростом деле. Похоже, имел место сговор адвокатов – моего и адвоката семьи. В принципе, я уже подозревал, что эти двое синхронизируют свои усилия. Мой адвокат меня убеждал согласиться заплатить сто сорок тысяч и закрыть вопрос без суда: «Месье Валери, ну у вас же богатая компания! Поговорите с Москвой!» И чтобы меня подтолкнуть к этому, предупредил ещё о возможной переквалификации дела из «стихийного бедствия» в «непреднамеренное действие или бездействие, повлёкшее смерть двух и более…» с возможной конфискацией имущества. Что делать? Кто враг, кто друг? Что-то надо было придумать, чтобы переломить ситуацию. Пришла в голову одна неординарная идея. Надо было попробовать.

В очередной свой визит к семье (папаша, как обычно, уклонился от встречи) сообщаю его родственникам, что через две недели я уезжаю и что наш вопрос приедет решать другой человек, юрист. Убеждаю, что их требование ничего общего с реальной жизнью не имеет и что мы пойдём, если надо, в международный суд. У нас серьёзная компания. Так что если вы и получите какие-то деньги, то очень не скоро и гораздо меньше. Смотрю, вроде занервничали, но опять ничего не решили, и я ушёл. С МВСом я заранее обсудил ситуацию, получив согласие на лимит претензий в сорок тысяч. Если не согласятся на эти условия, то идти в суд. А что делать-то?

Через неделю опять приехал к ним «без адвокатов и галстуков». Папаша на этот раз был на месте. Редкий случай и хороший знак. Видно, ему передали информацию. Похоже, клюёт… Не вспугнуть бы… Напоминаю им, что уезжаю через несколько дней. Говорю, что мне в принципе всё равно, как будет развиваться ситуация с домом и его семьёй. Моим делом было закрыть банк. Банк закрыт, и я через несколько дней возвращаюсь в Москву. Докладываю руководству, что вопрос с семьёй решить невозможно из-за завышенных требований истца и что моя рекомендация – решать дело в суде. У нас, типа, железная позиция: природный форс-мажор, забитые муниципальные стоки, о чём есть подтверждение газетных статей и съёмка на мобильный телефон. Съёмки у нас, правда, не было, да и не могло быть, т. к., по словам охраны, уже в шесть часов утра приехали специальные службы и стоки расчистили, но кто ж про это знает. Главное – говорить уверенно. Предлагаю тридцать тысяч и деньги завтра. Смотрю, вроде заколебался папашка. Давайте, говорит, позовём адвоката. Я категорически против. Адвокаты, говорю, и так уже всё на целый год затянули. У них какие-то свои мысли по этому поводу. Пусть адвокаты уже в суде разговаривают, если хотят. Через год-полтора, говорю, может, и получите что-то, но точно меньше. Смотрю, начинает нервничать. Давайте, говорит, хотя бы пятьдесят тысяч. Я ему в ответ, что могу прямо сейчас позвонить шефу в Москву и поговорить ещё раз, хотя решение идти в суд уже принято. Соглашается. Мы заранее договорились с Сами разыграть небольшой спектакль, если дело пойдёт.

Звоню в Москву. Изображаю плохую связь, хотя это было лишним. Связь с Москвой и так всегда была отвратная. Звоню на самом деле своему брату в Москву. Об этом с ним тоже заранее договорились. Голос из Москвы должен быть слышен. На тот случай, если попросят включить громкую связь. Всё должно было выглядеть по-настоящему. Как в одном революционном фильме, ору на всю округу: «Алё! Барышня! Дайте Смольный! Плохо слышно! Алё!» Соединяют. Быстро обрисовываю ситуацию, озвучиваю предложение семьи в пятьдесят тысяч, «шеф» опять про тридцать, я «пытаюсь уговорить» его поднять цену вопроса. «Шеф», «поколебавшись, соглашается» на тридцать пять тысяч. Сами «переводит». Я поворачиваюсь и сообщаю: «Всё! Либо завтра тридцать пять тысяч и завтра же всё подписываем, либо послезавтра я улетаю. Через неделю приедет юрист из Москвы – и дружно идём в суд. Через год-два что-нибудь получите». Ещё недолго поколебавшись и пошептавшись с родственниками, папаша согласился на завтра.

Пот со лба… Звоню адвокату, прошу срочно подготовить соглашение о примирении сторон. На следующий день планируем подписание.

Подписание соглашения о примирении сторон на полторы страницы заняло пять часов. Сначала папаша и его адвокат опоздали на час, потом выяснилось, что соглашение не было до конца подготовлено. Затем в конторе адвоката выключился свет, и через пять минут наступила невыносимая духота. Поехали к нам на виллу печатать договор (хорошо, недалеко), потом снимали в банке деньги. Пока деньги снимали, исчез куда-то адвокат семьи. Сами пошёл его искать и тоже пропал. Телефоны ни у кого не отвечают. В общем, полная неразбериха! Когда свет в конторе включили, все опять собрались. Адвокат семьи внёс в договор какую-то заумную поправку, которую три раза не могли правильно напечатать. В итоге фразу переделали, но наглая «морда» адвоката была довольна. Я чуть не сорвался…

Всё. Подписали. Деньги передали. Вопрос закрыт. Виллу в Ма Кампани можно было продавать.

После этого я начал опасаться за конголезских детей. Их теперь начнут кидать под колёса машин белых бизнесменов, подкладывать под стены или заборы их домов, а потом их обрушивать. Придумают сто способов отъёма денег с помощью детей, как бы это кощунственно ни звучало.

Вскоре после получения денег отец семейства обратился к нам с предложением купить у него этот участок земли, который примыкал к нашему забору. Сам он, как я слышал, купил участок в три раза больше и построил на нём большой глиняный дом. Ну и дай бог! Но всё это случилось только через год после моего приезда. А пока…