Читать книгу Коммунальная квартира - Валерий Шаин - Страница 2

Проснувшись рано поутру,

сынок червяк с вопросом

обратился к маме:

– Скажи мне, мама, почему

мы все живем

в навозной яме?

Ты посмотри, ведь есть такая красота,

фруктовые сады и земляничные поляны,

а мы не видим ни черта,

вокруг навоз и выгребные ямы.

Кого за это должен я винить?

Ведь знают все, и все прекрасно понимают.

Ну, что молчишь?

– А что тут говорить?

Ведь это Родина, а Родину, сынок, не выбирают…

Есть в голубой лагуне остров,

Не кривлю душой.

На нем вода, еда, как будто кстати.

Но есть изъян там небольшой:

Не виден остров тот на карте.

Какая мелочь, что тут говорить,

Живи себе и радуйся закату и рассвету.

«Но нет, – сказал сосед, – такому здесь не быть»!

И объявил сосед войну соседу.

Один был воин-скорпион,

Не мог ни пить, ни есть.

Ведь для него не писан был закон,

Он признавал лишь месть.

Другой не убегал, не прятался от страха,

Хотя он был и черепаха.

Но твердо знал одно,

Что некуда бежать:

И дом, и остров свой

он должен защищать.

И, как всегда,

Надежда есть одна,

И черепаха твердо знала,

Что наступят времена,

И станет ясно и ему,

Зачем вести столь непонятную

и долгую войну.

Но вот однажды

Изменился скорпион в лице.

Причина в том —

Вода стояла на крыльце.

И сколько б не кричал,

Не звал он на подмогу,

Весь дом его тихонько

Уходил под воду.

И пожалела

Скорпиона черепаха,

Забыв про унижения, как сны.

Закрыв глаза от боли и от страха,

Твердила лишь одно,

Что в горе все равны.

И вот желанный берег под ногами,

и снова как-то сильно захотелось жить,

и утираясь ядовитыми слезами,

решил сосед соседа отблагодарить.

Удар был нанесен совсем без правил,

Коварный, и с изюминкой в клише.

А сколько удовольствия доставил,

И сразу стало легче на душе.

Не ожидая благодарности такой,

С досады черепаха вдруг сказала:

«Вот сколько я живу, а наглости такой

Я в жизни больше не видала.

Как можно все забыть,

Не оценив добро?»

«А кто здесь

собирается платить?

Я скорпион!

Такой уж я г….»

Надумал старый Филин

на покой уйти.

Устал от дел лесных

на дереве сидеть.

– Кому могло такое

в голову прийти?

У нас прекрасно все! —

прервал его Медведь.

Филин. – Я вас собрал здесь,

звери, на совет:

избрать достойного

мы вожака должны,

чтоб мудрым был,

и не преклонных лет,

чтоб скромным был,

не бегал от жены.

Кролик. – Да не найдем

такого мы в лесу.

Мне с места не сойти,

я точно знаю:

чтоб просыпаться

дома поутру,

в своей постели?

Я не понимаю!..

Филин. – Ты б, Кролик, помолчал,

твой нрав известен всем.

Готов ты переспать с любой,

кто прыгает и скачет.

О доме больше думай,

совесть потерял совсем,

детей забыл,

жена все время плачет.

Кролик. – В демократическом

мы все живем лесу.

И есть закон:

плоди и размножай!

Я, ваша честь,

работу делаю свою,

и ты, пожалуйста,

мне рот не затыкай!

Лиса. – А я считаю,

Кролик наш герой.

Филин. – Ты что, Лиса,

смеешься, аль всерьез?

Без слез не взглянешь:

лысый и косой.

Лиса. – Зато решает

продовольственный вопрос.

Всегда в строю,

не требует наград,

работать он готов,

и даже сверхурочно.

Я думаю, что он

достойный кандидат,

и Волк со мной согласен.

Волк. – Это точно!

Кролик. – Прошу самоотвод.

Не справлюсь я один.

И я у зайцев здешних

не авторитет.

Филин. – Проблему эту

мы с волками тут обговорим.

Ты лучше пригласи их на банкет.

– Ну, что опять?

Кролик. – Еще один вопрос.

Вам всем смешно,

как будто вы все пьяны.

Я слышал, у волков

на зайцев нынче спрос.

И я подумал: тяжело

работать без охраны.

Что скажешь, Филин?

Не на зоне отбываю срок,

и шагу не шагну,

держа в руке мандат.

Филин. – Охранником пойдет,

ну, скажем, Серый Волк.

Кролик. – Что, Серый Волк?

Филин. – Не Волк, а уважаемый

в лесдуме депутат.

Филин. – Я думаю, вопросов

больше нет.

Тогда начнем и поактивней,

всем все ясно?

Кролик. – А секретаршу,

а машину, а бюджет?

Филин. – Что с голосами?

Медведь. – Как всегда, единогласно!

Филин. – Коль коллектив решил,

не буду возражать.

И думать ни к чему,

когда ты ночью спишь.

Решение совета

нужно уважать.

Все знают: кролик лучше,

чем полевая мышь.

Не болит голова у дятла.

Всем понятно,

а мне не понятно.

Может, этот дятел особенный,

заколдованный, разрисованный?

Может, просто стучит,

без причины,

извлекая не только личины?

Может, дятел чему-то обучен

и наукой пока не изучен?

Может, птице мозгов не дано,

а иначе свихнулся б давно.

Почему же стучит этот дятел?

Знать, кому-то большой он приятель.

И поэтому дятел стучит,

голова у него не болит.

Все стучит и стучит,

хоть ты плачь.

Вот такой этот дятел

стукач!

Решили овцы Волка наказать.

Суду предать они его решили.

И всех вокруг они оповестили,

Чтоб до суда не смог он в лес сбежать.

– Чем провинился перед вами Волк?

– Хотим ему мы преподать урок,

Чтоб было неповадно и ему,

Мы объявляем Серому войну!

За то, что ограничил нам свободу,

за то, что ест, и пьет не только воду,

за то, что бьет, и чаще по рогам.

За что такая привилегия волкам?

– Но он же Волк, и Волк в законе.

– А мы живем в неволе и в загоне.

Так жить нельзя, всему же есть предел,

терпеть устали этот беспредел.

Довольно говорить, не будет толку,

пора дать по зубам и Волку.

– Свободы захотели и права?

И теплые места в профкоме и месткоме?

Поотшибать за это вам рога,

чтоб знали, кто хозяин в доме!

Подумать только, кто бы говорил,

и о какой свободе идет речь?

Да за слова такие я б прибил…

А вы, меня, Волка, к суду привлечь?

Вы мне войну, и я пойду на сделку:

порву вас всех, как Тузик грелку…

– А Тузик наш, из дворовых собак.

Не ведомо ему ни боли и ни страха.

– А я не при дворе, и тоже не слабак,

и я как Тузик, только дикая Собака.

Неутешительный, для вас, скажу, прогноз,

забыли, овцы, у меня и зубы есть.

На предложение всегда найдется спрос.

Тем паче, Тузик тоже любит и поесть…

Зря чирикал воробей,

зря порхал и прыгал.

Он ведь знал, что кот-злодей

рядом с ним мурлыкал.

Но зазнался воробей,

а совет так нужен.

Не дремал зато злодей,

вспомнил вдруг про ужин.

Отчирикал воробей,

а ведь мог чирикать.

Если б слушал он друзей,

не пришлось бы хныкать.

Если б слушал, а не спал

на уроках в школе,

сейчас бы прыгал и порхал,

пел себе на воле.

Не дразни, покуда зря,

риск такой не нужен.

Так не стало воробья.

Но был вкусным ужин.

Решил медведь построить себе дом.

Кирпичный дом, с кирпичною трубой.

А рядом с домом – пруд, чтоб рыба в нем

была б набита черною икрой.

И чтоб у дома – сад, и пчелы, и цветы,

чтоб отдыхать и телом, и душой.

И чтоб вокруг, ну, скажем, ни души.

Достаточно одной такой души большой.

Построил дом медведь, построил, как мечтал.

И сад, и пруд, и пчелы, что в саду.

И никого вокруг медведь не повстречал,

но гадко на душе, не радостно ему.

А где-то там, ну, скажем, за прудом,

лесные жители живут и веселятся.

И им плевать, что у медведя дом.

И что медведь не хочет с ними знаться.

И мед не ест медведь, не ест он и икру.

И только лапу все медведь сосет.

А по ночам ревет и смотрит на луну.

Но и луна советов не дает.

Вот так впустую годы прожиты,

когда в душе большая жопа ты.

Пришел козел на скотный двор.

Не по своей пришел он воле.

Кого-то забодал на воле,

а суд присяжных вынес приговор.

– Таким козлам не место среди нас!

За что страдать должон честной народ?

Сегодня забодал он одного из нас,

а завтра он залезет в огород?

В колхоз его, на скотный двор!

Такой вердикт, таков наш приговор.

Не знал козел, в какой попал колхоз.

Забыл он все, чему его учили.

Такой расспрос козлу там учинили,

что медом показался и навоз.

– А что, козел, умеешь делать ты?

– Быть может, лаешь? – Может, ты поешь?

– А может, пашешь и не портишь борозды?

– А может, как корова, молоко даешь?

– А как насчет мышей?

Быть может, ты охотник?

– А может, у тебя

есть от природы дар?

– А может, ты печник,

а может, просто плотник?

А может, ты искусный кулинар?

– Ну, поделись, чтоб мы все знали.

Давно к нам городских не направляли.

– Не понял я, мои друзья-приятели,

к чему такой с пристрастием допрос.

Боитесь, что испорчу показатели?

Боитесь, опозорю ваш колхоз?

Скажу вам так, без лишних слов:

работа любит дураков.

А я козел столичный,

работать не привычный.

Сказать сказал,

а зря козел сказал.

Да лучше б промолчал,

целее б был.

Что было дальше с ним,

козел совсем забыл,

да и не помнит,

как сюда попал.

Вот так всегда,

когда козлишь,

не знаешь сам,

чего творишь.

Затянешь гайки туже,

так будет тебе хуже.

Не повезло козлу,

пришел не ко двору….

Об этом я, друзья,

и говорю…

– Скажи мне, Слон, —

Козел спросил Слона.

– Зазнался Колобок,

не знает, что творит.

Я слышал, Колобок

похож так на меня.

И так же, как и я

он блеет и козлит.

Обвел, как деток малых

вокруг пальца

и Зайца с Волком,

и Медведя тоже.

А рук-то нет

у этого засранца.

На что все это,

ты скажи, похоже?

Поет всем песню:

«Я такой крутой!»

Надулся, словно мяч,

«румяная матрешка».

Ты с ним знаком?

– Столкнулся раз-другой.

Да он не мяч, а так себе,

лепешка.

В деревне жил

Безродный пес-Барбос,

Не то что Пудель

Голубых кровей.

Зато исправно

по хозяйству службу нес,

А пудель был

Игрушка для людей.

И не беда, что этот пес дворняга.

Да, не красив,