Читать книгу Человек в безлюдной арке - Валерий Шарапов - Страница 3

Москва; июль 1945 года

– …Ничего не понимаю. Ты же старший группы.

– Ну.

– Почему он вызвал нас двоих, а не одного тебя?

Постукивая тростью по ступеням центральной лестницы, Иван Старцев тяжело поднимался на второй этаж Управления Московского уголовного розыска.

– Думаю, приглянулась ему твоя работа, – предположил Иван. – Ты в группе без году неделя, а погляди, сколько хороших идей по нашим оперативным мероприятиям подкинул…

Да, Александру Василькову определенно везло в разработке нашумевших уголовных преступлений. Хотя, по правде говоря, дело было не в везении. Во-первых, Сашке помогал немалый опыт фронтового разведчика и сопутствующие опасной профессии черты характера: внимательность, вдумчивость, способность к анализу, богатая фантазия. Во-вторых, у Василькова имелся тот самый пресловутый «свежий взгляд» человека, пришедшего в закрытую систему со стороны. В МУРе, безусловно, работали лучшие московские сыщики, но даже они порой привыкали к штампам в работе, и глаз попросту замыливался. В-третьих, Александр имел огромное желание освоить новую профессию. После неудачного дебюта в слесарном цеху номерного завода работа сотрудника уголовного розыска показалась ему нежданно свалившимся счастьем. Не хотелось Василькову его терять, потому он и старался поскорее влиться в коллектив сыщиков.

– Побаливает? – заметил он гримасу боли на лице друга.

– Со вчерашнего вечера тянет, – кивнул Иван. – Будто жилы в щиколотке укоротились…

Не торопясь, они дошагали до кабинета комиссара Урусова, вошли в приемную.

– Вас ждут, – кивнул добродушный и довольно бестолковый капитан Коростелев.

Старцев заглянул в кабинет:

– Разрешите?

– Да-да, – оторвался от чтения блокнота комиссар. – Проходите, присаживайтесь…

Сотрудники оперативно-разыскной группы сели напротив большого начальственного стола. Иван привычно пристроил тросточку между колен. Все три окна большого кабинета были открыты; залетавший с улицы душный воздух, оглаживая, колыхал складки тяжелых портьер.

– Я вот по какому поводу вас вызвал, товарищи. – Урусов листал страницы своего пухлого рабочего блокнота. Отыскав нужную, он разгладил ее и спросил: – Убийством в Щипковском переулке вы занимались?

– Так точно, – по-военному ответил Старцев. – Два дня назад передали документацию по делу группе подполковника Фурцева.

– Каковы общие впечатления о преступлении?

Вопрос показался странным. С чего бы комиссару третьего ранга интересоваться заурядным убийством? Подобных преступлений в послевоенной Москве совершалось много. Слишком много.

Переглянувшись с Александром, Иван ответил:

– Обычное дело – убийство с целью ограбления. Совершено немногочисленной группой от одного до трех человек. Засели в подворотне, дождались одинокого прохожего и напали. Один из бандитов нанес жертве удар ножом в шею. Сверху вниз.

Иван коротким энергичным движением наглядно показал направление.

– Мы с Александром Ивановичем уверены: от такого удара жертва погибла мгновенно. Далее бандиты обшарили карманы убитого и были таковы, – закончил Старцев.

– Какие-то особенности при осмотре отметили?

Васильков дольше всех изучал убитого, поэтому ответил сам:

– Убитый мужчина был одет очень скромно. Обувь, брюки, рубашка, пиджак – все старое, сильно поношенное. Сам мужчина небрит, под глазом следы старой гематомы. И еще довольно сильный запах.

– Алкоголь?

– Так точно.

– Преступники никаких следов не оставили? – уточнил комиссар.

– Ничего, кроме нескольких окурков в подворотне.

– Что же они предпочитают курить?

И снова настойчивость Урусова озадачила оперативников. «Какого черта? – недоумевал Старцев, вопросительно посматривая на Василькова. – Если у комиссара появились свежие сведения по этой банде, так не проще ли поделиться ими?..» Васильков тоже не понимал странного интереса комиссара.

– Курят они овальные сигареты Московской табачной фабрики № 1, – ответил Иван.

– «Дукат»?

– Так точно.

– Знать, не бедствуют, негодяи, – проворчал Урусов и, перевернув несколько страниц блокнота, наконец перешел к делу: – Не совсем обычным, товарищи, представляется мне это убийство в Щипковском переулке.

Оперативники удивленно смотрели на начальство.

– Видите ли, – продолжал комиссар, – Щипковский переулок – лишь один эпизод из четырех всплывших за последние три недели. Изучая отчеты руководителей оперативно-разыскных групп, я заметил некие схожие детали. Вот, ознакомьтесь с недостающими, так сказать, звеньями…

Он пододвинул к краю стола три картонные папки. Старцев с Васильковым взяли по одной и принялись читать…

* * *

Оперативно-разыскная группа майора Старцева по праву считалась в Московском уголовном розыске одной из лучших. Ее костяк сложился еще накануне войны, когда в ее составе числились матерые сыскари, а руководил ими ветеран МУРа майор Прохоров. Иван влился в группу осенью сорок третьего, закончив лечение после тяжелого ранения под Рыльском. Так сложилось, что всего через год – после ухода на повышение Прохорова – он остался едва ли не самым опытным сотрудником. Недолго думая, Урусов назначил Старцева старшим группы.

Роста Иван был небольшого, но ловкость и силу имел немалые. Чуть простоватый, но хваткий, понятливый, практичный. Этакий «деревенский парнишка с широкой костью». Примерно так подумал о нем Васильков, впервые повстречав на фронте. Однако родился и вырос «деревенский парнишка» в Москве. Сначала семья жила на юго-западе в небольшом рабочем поселке, потом переехала поближе к центру, благодаря чему Иван стал учиться в хорошей школе. Получив аттестат с неплохими оценками, он с первой попытки поступил в Подольское военное артиллерийское училище.

Войну Старцев встретил с двумя кубарями в петлицах, командуя огневым взводом. При обороне Москвы его батарея стояла насмерть, в одном из боев он получил тяжелое ранение. После госпиталя, в суете и неразберихе, его определили в пехотный полк. Он пытался вернуться в родную артиллерию, да где там: время было жесткое – куда назначили, там и служи. Иван никогда не отчаивался, не падал духом и уже через несколько месяцев за проявленную отвагу и находчивость был переведен в разведку. Там судьба и свела его с Александром Васильковым.

В 1943 году темной летней ночью разведгруппа возвращалась после выполнения задания в тылу противника. До своих окопов оставалось совсем ничего – ползком преодолеть минное поле. Вокруг шарили лучи немецких прожекторов, позади басовито огрызались пулеметы. За сотню метров до первой линии советских окопов пулей зацепило бойца; катаясь и скрипя зубами от боли, тот задел растяжку. Бахнул взрыв, осколком серьезно повредило ногу Старцеву, бросившемуся на помощь товарищу.

В госпитале врачи хотели ампутировать покалеченную ступню, но один из хирургов взялся собрать ее по кусочкам. И у него это получилось. Два месяца Иван провалялся на госпитальной койке, ежедневно разрабатывая ногу и надеясь вернуться в строй. Однако при выписке строгая комиссия его все-таки забраковала.

Имея несгибаемую натуру, комиссованный из армии Старцев не сдался – не запил, в сторожа или кочегары не подался. Когда поджившая нога позволила поменять костыли на тросточку, он надел отглаженную форму с орденами, с двумя золотыми нашивками за тяжелые ранения и отправился на прием к начальнику Московского уголовного розыска. Тогда, в 1943-м, эту должность занимал комиссар милиции третьего ранга Рудин – умница, интеллигент и просто золотой человек. Иван объяснил ему ситуацию. Тот внимательно изучил документы, пролистал партбилет, расспросил, в какой должности и в каком звании воевал, в каких участвовал операциях. Не позабыл спросить и про ранения. Затем вызвал начальника отдела кадров и передал Старцева в его распоряжение. Таким незамысловатым образом Иван и попал на Петровку, 38. В Уголовном розыске он быстро набрался опыта, дорос до руководителя оперативно-разыскной группы, получил майорские погоны.

У Сашки Василькова судьба сложилась иначе. Он командовал дивизионной разведкой до Победы: отправлял группы разведчиков в тыл врага, готовил молодежь на замену выбывших из строя, да и сам продолжал хаживать в поиск за «языками». Закончил войну Александр в Германии. Командование уговаривало его остаться, предлагало поехать на учебу в академию. Все-таки высшее образование, огромный боевой опыт, безупречная репутация, партбилет, награды. Но он отказался, желая поскорее вернуться к мирной жизни и к своей сугубо гражданской профессии геолога.

Приехав в Москву, Васильков уже через пару дней наведался в Московское государственное геологическое управление, из которого призывался в армию. Но, увы, сотрудники управления еще не вернулись из Семипалатинска, куда были эвакуированы в начале войны. Пришлось искать другую работу. В итоге он устроился слесарем на крупный номерной завод.

Вероятно, Александр до сих пор стоял бы у слесарного верстака, точил бы детали. Но в один из вечеров после тяжелой рабочей смены он решил заглянуть в шумный и прокуренный пивной павильон. Среди пьяного люда, в сизой табачной пелене, к величайшему своему удивлению, он увидел Ивана Старцева.

В тот же вечер Васильков узнал о его госпитальных злоключениях, о службе в МУРе. Тогда же получил от фронтового товарища предложение попробовать себя в уголовном розыске. И тогда же, не раздумывая, дал согласие…

* * *

Ознакомившись с документами из трех картонных папок, Старцев с Васильковым были вынуждены согласиться: почерк преступников один и тот же. Суть оперативной информации состояла в следующем: за последние три недели совершено в общей сложности четыре странных преступления. Некто выслеживает и убивает с целью ограбления мужчин в возрасте от двадцати пяти до тридцати шести лет. Преступления осуществляются одним и тем же человеком или немногочисленной бандой в составе двух-трех человек. Все убийства – словно под копирку: нападают сзади и бьют ножом в шею сверху вниз. Фамилии погибших: Зайцев, Дробыш, Велично, Винокуров. География преступлений ограничена Москвой и ближним Подмосковьем. Убитые были одиноки, проживали в разных районах.

При осмотре тел оперативники обратили внимание на неопрятный вид и отчетливый запах алкоголя. По документам до 1942 года все погибшие находились либо на фронте, либо в эвакуации. Зайцев, Дробыш и Величко имели инвалидность. Точнее – «белые билеты» с категорией «Д» (не годен, освобожден от призыва и воинской обязанности навсегда). Первый страдал частыми припадками эпилепсии. У второго после серьезного ранения одна нога была короче другой на несколько сантиметров. У третьего на правой руке отсутствовали три пальца. Винокуров избежал призыва, так как был высококлассным токарем и обзавелся «бронью». Это объясняло их нахождение в тылу во время войны.

– Значит, банда действует уже три недели, – задумчиво проговорил Старцев, покручивая вправо-влево зажатую меж коленок трость. – А мы-то полагали, что это – дело рук залетного.

– Судя по всему, промышляет кто-то из местных. И почерк преступлений, как вы верно подметили, один и тот же, и везде фигурируют окурки овальных сигарет Московской табачной фабрики № 1.

Урусов машинально достал из лежащей на столе пачки папиросу и, глядя в распахнутое окно, принялся ее разминать…

Иван с Александром молча наблюдали за ним, не решаясь прервать образовавшуюся паузу. Выглядел Урусов уставшим, невыспавшимся. Будучи неплохим профессионалом, прошедшим все ступени от заведующего делопроизводством Тюменского окружного уголовного розыска до начальника МУРа, он держал в памяти все громкие преступления и контролировал проводимую по ним оперативно-разыскную работу. Помимо этого он несколько раз в неделю ездил на совещания к начальнику Уголовного розыска Советского Союза комиссару милиции Овчинникову, к начальнику УНКВД Московской области комиссару госбезопасности Журавлеву, в Московский горком партии, в Моссовет, в центральные партийные и советские организации… Дел хватало. А вот времени на отдых, на восстановление сил и лечение – увы.

Очнулся Урусов лишь после того, как лопнула тонкая папиросная бумага и табак просыпался на зеленое сукно. Вытащив другую папиросу, комиссар закурил. Собирая просыпанный табак в пепельницу, поинтересовался:

– Чем сейчас занята ваша группа?

– Капитан Егоров и старший лейтенант Горшеня готовят к сдаче документы по делу банды Елисеева. Остальные по вашему приказу занимаются сортировкой документов прибывших в Москву граждан, – отчитался Старцев.

Борьба с преступностью в послевоенные месяцы была значительно осложнена массовой миграцией населения. Люди ехали в столицу и через нее со всех концов – возвращались репатрианты, демобилизованные из армии, из эвакуации. Сотрудники милиции, уголовного розыска и госбезопасности работали по четырнадцать часов в сутки, чтобы просеять этот поток и не пропустить замаскированных преступных элемен- тов.

– Тогда вот что, товарищи, – подвел итог комиссар. – Берите-ка в разработку эту новую банду. Изучите все материалы и представьте мне план по ее нейтрализации и уничтожению…