Читать книгу Ассистент убийцы - Валерий Шарапов - Страница 5

Боевой офицер, кавалер двух орденов, дошедший до Берлина, начальник псковской милиции полковник Корнев считался начальником суровым и властным. В управлении, которым он руководил с августа сорок пятого, Степана Ефимовича побаивались, но уважали за принципиальность и самоотверженное служение делу.

Однако, несмотря на все свое героическое прошлое и репутацию жесткого человека, Степан Ефимович испытывал легкое волнение всякий раз, когда вызывал в свой кабинет Зверева. Тому были самые объективные причины.

Этот его подчиненный, которого в управлении все за глаза называли Зверем, то и дело всячески дерзил ему и демонстрировал на людях их панибратские отношения. Специально он это делал или нет, Корнев не знал. Несмотря на то что сейчас полковник и капитан стояли на разных ступеньках карьерной лестницы, последний по-прежнему продолжал общаться со своим другом Степкой немного свысока, подтрунивал и глумился над ним, то и дело демонстрировал собственную проницательность.

Зверев делал это еще и потому, что, несмотря на свою репутацию разгильдяя и злостного нарушителя внутреннего распорядка, в управлении он по праву считался лучшим опером. Самые сложные и запутанные дела Степан Ефимович, как правило, поручал именно ему, и этот раздолбай Пашка всегда докапывался до истины. Так что Корнев до сих пор в душе немного побаивался своего друга детства в первую очередь потому, что никак не мог найти на него управу. Но и обойтись без Зверя полковнику тоже не удавалось.

Они с Пашкой воспитывались в одном и том же детском доме. Позже оба окончили Томскую школу милиции, где их дружба окончательно окрепла. Потом парни работали в одном районном отделе милиции и раскрыли вместе несколько довольно запутанных дел.

Судьба развела двух дружков-детдомовцев, и виной тому стала начавшаяся война. После ее окончания они снова встретились, так как оба попали служить сюда, в управление милиции Псковской области.

Вот только карьера у них шла по-разному. Корнев со своим аскетическим характером и строгими нравами быстро дослужился до высоких должностей и вскоре возглавил управление. Зверев же из-за своего безудержного разгильдяйства долгое время пребывал в низших чинах. Однако несколько последних дел, успешно раскрытых Павлом Васильевичем, дали основание Корневу повысить своего товарища до должности начальника оперативного отдела.

Зверев вошел в кабинет и уселся на свой любимый кожаный диван с подлокотниками из красного дерева. Корнев ожидал, что его подчиненный, как это обычно бывало, тут же достанет курево и самым наглым образом потребует пепельницу. Степан Ефимович уже заготовил для Зверева несколько назидательных фраз по поводу недопустимости столь вольного поведения в кабинете начальника.

Однако на этот раз Зверев не выказал желания закурить и довольно резко спросил:

– Чего вызывал? Ты же знаешь, у меня дел выше кадыка – три кражи, разбой и бытовуха с огнестрелом! Говори быстрей, да я работать пойду.

Корнев немало удивился такому развитию событий. Зверев, который редко проявлял подобное стремление к исполнению своих служебных обязанностей, сегодня, очевидно, встал не с той ноги.

«Это как же понимать?» – подумал Степан Ефимович и даже на мгновение потерял дар речи.

У него запершило в горле. Он закашлялся, поспешно налил из графина стакан воды и выпил его одним махом.

Зверев, глядя на это, ухмыльнулся и проговорил:

– Если бы я не знал, что начальник у нас малопьющий, то предположил бы, что ты вчера перебрал.

Корнев выдохнул, пропустил мимо ушей эту очевидную бестактность, придал голосу максимальную жесткость и распорядился:

– Все свои заморочки передашь Шувалову. У нас появилось по-настоящему серьезное дело!

«Сейчас снова начнет бузить», – предвидя негодование собеседника, подумал Корнев.

Однако Зверев и в этот момент немало его удивил.

– И что, что серьезное дело? – спросил Павел Васильевич довольно сдержанно.

«Что-то он слабо сегодня трепыхается. Уж не заболел ли? Ага, я все понял! Выходные, которые наш Пашенька Зверь так долго ждал, прошли довольно скудно. Очередная краля не пришла или не приласкала».

Другие варианты Степан Ефимович уже и не рассматривал, даже не предполагая, как он прав.

– Убийство! Дело взято на контроль прокуратурой, – сказал полковник. – Сам Антипов только что звонил мне, просил сделать все, чтобы это преступление было раскрыто в кратчайшие сроки. Одним словом, с этого момента ты работаешь только по новому делу.

– Кого убили?

– Погиб известный врач! Он застрелен в собственном квартире, похищена картина!

– Что за картина? – оживился Зверев.

– Какого-то французского художника. Да, вспомнил. Даниэля Шапиро.

Зверев покачал головой и проговорил:

– Он никакой не француз, этот твой Шапиро, а наш псковский еврей. Его настоящее имя – Даня Шапировский. В двадцать седьмом году он сбежал из нашей страны в Париж и уже там прославился, а имя свое на французский манер переиначил.

Корнева поразила такая осведомленность.

– Когда это ты успел столько про этого Шапиро узнать? Читал о нем? – полюбопытствовал он.

– Больно мне нужно о нем читать. Я и знать-то про него не знал до прошлого дня. Вчера же Костин с дежурной группой к Сычеву выезжал на кражу этой самой картины. Ну и я там вроде как случайно побывал. А этого доктора, значит, уже укокошить кто-то успел. Жалко мужика. Нормальный такой старикан, а вот жена у него та еще фурия.

Корнев дернулся, строго поглядел на Зверева и заявил:

– Пашка, ты меня не путай! При чем здесь какой-то Сычев? Убит Завадский, главврач межрайонной больницы, один из первых людей города. Его труп только два часа назад обнаружен.

Зверев нахмурился и спросил:

– То есть не вчера?

– Да говорю же, сегодня, буквально два часа назад жена Завадского вернулась с дачи и обнаружила труп мужа. Она сообщила, что из дома похищена картина этого твоего Шапиро. Там уже новая группа работает. Мне об этом только что доложили, а уже куча звонков! Сначала из горкома беспокоили, а потом из главка. Говорю же, этот Завадский был довольно важной персоной. Так что бросай все свои дела и немедленно приступай к расследованию его убийства!

Зверев нахмурился, подошел к столу, схватил трубку телефона, набрал номер дежурного и зычно прокричал:

– Алло, Лысенко? Зверев у аппарата! Ты по какому убийству недавно Корневу докладывал? Что? Ну да. Про врача. Где, говоришь, это приключилось? Понял, на Южной. А как фамилия этого врача? Точно Завадский? Не Сычев? Хорошенькое дело, а с картиной что? Так. Стало быть, жена Завадского два часа назад обнаружила дома труп мужа и вызвала милицию, еще сказала, что у них картина припала. Ладно, теперь вроде разобрались. Бывай, старлей, не кашляй!

Когда Зверев повесил трубку, Корнев тут же спросил:

– Ну и что ты там понял?

На этот раз Зверев все-таки влез в верхний ящик рабочего стола начальника, вынул оттуда хрустальную пепельницу, достал из кармана папиросы, закурил и произнес:

– Ясно мне, что за эти выходные некая особа проникла в квартиру бывшего заведующего неврологического отделения межрайонной больницы Сычева и украла у него картину Шапиро. Спустя какое-то время, по всей видимости, та же самая особа влезла в квартиру доктора Завадского, который занимал должность главного врача все той же межрайонной больницы. Данная персона застрелила Завадского и украла у него работу Шапиро. Только это была уже другая картина!

Корнев, морщась, посмотрел на папиросу, дымящуюся в зубах Зверева, и осведомился:

– Что будешь делать?

– Докурю и поеду к Завадскому! Нужно разобраться на месте. Дела Шувалову позже передам.

Внутренне ликуя оттого, что старый приятель не особо сопротивлялся и принялся за дело, Корнев заметил:

– Давай уж, Паша, не подкачай. Сам понимаешь, Завадский – руководитель районной больницы. Я говорил, что мне сейчас уже несколько звонков сверху поступило, а ведь это только начало! Так что вникай, копай и найди мне убийцу хоть из-под земли. Ну и, конечно, ищи пропавшие картины. Непременно нужно узнать, кто же их украл.

Зверев сделал несколько затяжек, погасил окурок в пепельнице и с едкой ухмылкой заявил:

– А я и сейчас это знаю!

Корнев дернулся, вдавился в кресло спиной и спросил:

– Так кто же?

Зверев многозначительно подмигнул начальнику, поднялся, двинулся к выходу из кабинета и обронил:

– Ласка.

– Погоди! Какая еще ласка? – рявкнул полковник, но дверь за оперативником уже захлопнулась. – Ну и сволочь же ты, Зверев!

Продолжая возмущаться, Корнев набрал номер оперативного отдела и приказал срочно отыскать Костина в надежде получить у него хоть какие-то объяснения.