Читать книгу Капризы и сюрпризы романтического воображения - Валерий Столыпин - Страница 6

– Как же я люблю тебя, Антошка! Теперь ещё больше

– Я тоже. Очень-очень-очень! Даже представить себе не мог, что можно такое чувствовать.

Так начался  очередной медовый месяц. Третий по счёту за последние полгода.

Объединяли их  теперь не только эмоции и чувства, но и нечто третье, незримо, но реально ощутимо присутствующее внутри Лизы.

Во всяком случае, несмотря на то, что оно только зародилось, это малюсенькое существо соскучиться и забыться девушке не даёт: перестраивает организм будущей матери под свою насущную потребность. Не всегда нежно и приятно. Чаще напоминает внезапными сердцебиениями, спазмами и выворачивающей наизнанку тошнотой.

Однако в перерывах, когда в отношениях между плодом и матерью наступает перемирие, очень громко и назойливо заявляет о себе любовь. Маленькая женщина мурчит и ластится, прижимаясь к своему мужчине чувствительно и нежно, вызывает прикосновениями прилив крови,  немыслимые эмоции и возбуждение.

Супруги, не сговариваясь, сливаются в единое целое.

Они соединяются в страстном поцелуе, немыслимо продолжительном и сладком.

Руки сами собой начинают путешествовать по периметру желанных контуров, напитываются мощнейшей  энергией прикосновений, вызывают опьянение и лихорадку, провоцируют исступлённый азарт более глубоких исследований, предпочтительно в запретных зонах.

Внешние прикосновения рождают импульс нырнуть под покровы одежды. И вот уже горячие ладони крадутся под кофточку, ощупывают дрожащими пальцами мягкую кожицу нежного животика, поднимаются всё выше, пока не встречают преграду, очерчивающую границу, за которой скрываются податливые, ожидающие ласки прекрасные девичьи грудки, налившиеся уже от избытка чувственности небывалой упругостью.

Несколько нелепых в страстной спешке движений и вожделённые холмики освобождаются от своих покровов, вываливаясь прохладными, но обжигающими комочками в ладони, пронизывают их разрядом немыслимой экзальтации, вызывая во всём теле чувственный восторг.

Это его, Антона,  женщина, целиком и полностью.

Даже абсолютно скрытые от посторонних глаз сферы подвластны его нескромным желаниям.

Влечение и похоть пронизывают его существо до самых кончиков пальцев, вызывая сильнейшую эрекцию, генерируют приступы любовной горячки.

Воздух вокруг супругов накрывает волна терпких тонизирующих запахов, дразнящих, требующих немедленного продолжения и реализации немыслимых фантазий, избыток которых клокочет в каждой клеточке тела, стучится взволнованным пульсом, отдающимся мощнейшими ощущениями внизу живота.

Антон нащупывает сладкие виноградинки восставших сосков, налившихся упругостью сверх меры, которые  стремятся проткнуть его внутреннюю вселенную до самой сердцевины.

Мужчина с головой залезает под кофточку, дрожа всем телом, которое насквозь пробивают электрические разряды. Кажется, что микровзрывы и щелчки не только ощутимы, но и слышны.

Сладковато-терпкий дух, исходящий от тела невесты ударяет в нос, сбивая дыхание.

Антон застывает, пытается успокоить дыхание, впитывает душой и телом  сладостные мгновения, острота которых ничуть не убывает со временем.

Остаться бы в живых после таких испытаний, думает он, испытывая нечто нереальное, но продолжает эротическое путешествие.

Ему становится смешно от своих глуповатых мыслей.

Лиза изгибается чувственно, сладострастно вздыхает.

Влажные губы юноши скользят по чувствительной ложбинке живота, вызывают в теле подружки трепетную дрожь.

Антон языком проникает в ямочку её пуповины. Лиза вздрагивает от избыточного возбуждения, прижимает к себе его голову, следующую всё выше по пути к желанной цели..

Парень  облизывает  поспевшие персики ланит, поглощает ароматные ягоды сосцов.

Оба уже на пределе. Они предвкушают последующее наслаждение, переживают его заранее, но пытаются продлить любовный танец.

Насытившись вдоволь сладостью нежнейшей кожи, Антон осторожно снимает с Лизы верхнюю одежду, укладывает на кровать.

У женщины закрыты глаза, расслабленна поза. Лишь подрагивающие веки и волны эмоциональной мимики выдают перезревшее желание, готовое взорваться.

Сильнейшее возбуждение и азарт выдают  спонтанные конвульсии то одной, то другой частички животика, такого притягательного и нежного, требовательно влекущего к себе, словно мощнейший магнит.

На уровне резинки трусиков вызывающе топорщится дорожка кучерявых волосков, обозначающих начало бесконечного пути в средоточие наслаждений.

Ещё немножко усилий, приятных и сладких, и дразнящая цель будет достигнута.

Девушка застыла в порочном нетерпении, готовая впустить в себя целиком и полностью. Молодое тело настойчиво и требовательно ожидает продолжения.

И оно последует.

Нужно лишь немного сосредоточиться и тогда…

Говорят, что в этот момент происходит гормональный взрыв. Возможно так, но ребята уверены, что это любовь.

Это она, ненасытная, играет эмоциями и чувствами, выдавая инстинктивные природные импульсы за собственные желания.

Но, какое им до этого дело. Влюблённые  рады стараться, независимо от природы восхитительных ощущений, день и ночь.

Только он и она, она и он. И пусть весь Мир подождёт.

Впрочем, окружающее к излияниям чувств настолько толерантно, что страстей и вожделений  попросту не замечает.

Для Большой Жизни частный случай незрим, он – лишь один из миллионов похожих событий и движений, не имеющих индивидуальной ценности.

Ну и пусть. Главное, что это предельно важно для самих ребят.

Много ли человеку надо? От богатства и изобилия такого счастья не случается. Только от безумства. От страсти обоюдной.

Влюблённые, несмотря на чувства, тоже скандалят, порой устают от слишком тесного общения. Тогда им хочется в тишине побыть в одиночестве. Это тоже нормально.

Но почти сразу  они понимают, что вместе тесно, а порознь невозможно.

На то она и половинка, что нет без неё целого. Есть только боль, тоска, пустота и печаль.  Этого добра в жизни и без того довольно. Зачем же их взращивать?

Влюблённые быстро мирятся.

 Чаще уступает Антон. Не потому, что не прав. Первый шаг легче сделать более сильному человеку в паре. Он мужчина  всё-таки, немного старше Лизы.

Женщина этим бессовестно пользуется. Тем более теперь, когда появилось для этого веское обстоятельство.

Лето пролетело незаметно. На днях свадьба, к которой всё готово.

Родители Антона, его братья, все уже приехали. Готовятся к событию.

Антону по такому случаю дали неделю отпуска.

Лиза успела  здорово измениться. Животик, конечно, совсем незаметен, даже платье для беременных не пришлось шить, но позвоночник стал похож на изгиб гусиной шеи. На её лице веснушек прибавилось. Потешных, чувственных.

Так и хочется Антону каждую в отдельности перецеловать.

Зато невесту тошнить перестало. Но, взамен или довеском появились капризы: хочу то, хочу это, то вдруг  фу, не хочу. Говорят, это нормально. Ну, не знаю.

Свадьбу сыграли. Не сказать, чтобы шумно, традиционно, со всеми местными обычаями.

После свадьбы сенокос подоспел. Антон потихоньку  эту науку освоил.

Часто с ночёвкой на покосе оставались . Траву лучше по росе валить, с раннего утра, а днём вздремнуть можно прямо в прокосе. Или под деревцем, на одеяле.

Погода стояла чудесная. Духмяный запах свежескошенной травы и подсыхающего разнотравья просто душу наизнанку выворачивал.

Кругом цветы: направо полевые, налево лесные. Ягоды наливаются, птицы поют, кузнечики стрекочут. Вечерами сверчки светятся синим холодным пламенем, как звёзды, а созвездий на небе, не сосчитать. Вёдро.

Благодать. Давно Антон так не отдыхал.

Ха, отдыхал… Какой там отдых: с четырех утра косят, потом завтрак, после сгребают кучи, носят их на жердях к скирдам, укладывают, утаптывают.

К вечеру ноги отваливаются,  руки совсем ничего не чувствуют. Но всё одно отдых выходит. Вот тебе и первый семейный отпуск. До свадьбы вольготнее было.

– Неужели теперь каждый год такой отдых будет, – думал Антон?

– Да если и такой. Зато жена под боком, скоро сынок родится. Хотя, кто сказал, что сынок? – Последнее время ему больше дочку захотелось. Умницу, красавицу.

Закроет Антон иногда глаза и видит: малюсенькая девочка в жёлтом расклешённом платьишке, лёгком-лёгком. Он её на руках держит, а она ручкой куда-то вдаль показывает. И Лиза их обнимает.

Воображением и фантазией природа юношу наделила щедро. Ему постоянно  сны цветные виделись . но, это по ночам. Юноша мог любые видения в любое время вызвать, даже во время работы.

Сидит, бывало, заполняет журнал учёта кормов или рационы кормления рассчитывает, а перед глазами она, Лизонька. До того иногда насмотрится, что приходится плоть успокаивать.

Девочка рядом  с ним стала на ментальных картинках появляться всё чаще. Всегда в жёлтом. Видит он дочурку уже подросшей. Маленькую, только родившуюся, совсем никак представить не получается.

Всё хорошо на покосе: природа, молока парного вдоволь, простокваша, овощи с грядки. Тёща блины да пироги каждый день на стол мечет. Обедать без ста граммов не садятся.

Вода, воздух, солнце…

Вот только с Лизой они теперь лишь плотоядно улыбаются да переглядываются.

Дом у тёщи мизерный: зал, запечный угол для хозяев да одна комнатка на всех на втором этаже, вот и всё. Уединиться в нём негде.

На покосе и вовсе каждую секунду под присмотром.

Антон уже чувственность свою мужскую разве что в узел не завязывает, а жёнушка ходит, как ни в чём не бывало, будто так и надо.

Он ей знаками и по-всякому намекает: встретиться, мол, нужно на нейтральной полосе, вопросы семейные порешать, нежностью обменяться.

Молчит, только ухмыляется да животик  чувственно оглаживает, вызывая у парня внизу живота томление и конвульсии.

И чего делать?

– Всё, – думает, – надо спасать положение, хоть даже самообслуживанием, сил больше моих нет.

Видно женщины и вправду всё чувствуют. Когда стало совсем невмоготу, Лиза подмигнула Антону с улыбкой, огладила грудь, провела чувственно руками по изгибам тела, закатила глазки, изобразила на лице сладострастие.

Явно флиртует.

В тот день в доме ночевали, потому, что топили баню, парились. Это на селе традиция, ритуал.

Приосанилась Лиза, ручкой Антона зовёт, прикладывая палец к губам, чтобы молчал, и направляется в сени.

От предвкушения мужчину  затрясло.

До чего же ему прислониться к желанному телу хочется.

Вот оно, родимое, в метре от него  уютной попкой виляет.

Как представил  Антон техническую и чувственную последовательность действий, заканчивающихся извержением вулкана, испариной покрылся, безнадёжно пытаясь унять колебательные движения неугомонной эрекции.

Воображение услужливо нарисовало объёмную цветную картинку, как  шаловливая ладонь проскользнула под её юбку.

Юноша напрягся в реальном физическом теле, пришедшем моментально в состояние готовности встретиться с любовью, но на автомате задумчиво следует за женой.

Его фантом тем временем продолжал исследовать запретные закрома, даже запах уловил, отчего голова Антона закружилась, а сознание поплыло.

Он чудом не впечатался в упругий зад жены, наяву притягивающий страстным магнетизмом. Как же сложно возбуждённому мужчине пребывать сразу в двух мирах.

Антон машинально огладил спелые полукружия милого зада, прижал жену к стенке, ощутил трепещущий корпус подруги и налитые тяжёлые груди, развернул к себе.

– Не спеши. Всё будет. Не хочу, чтобы кто-то видел. У нас такое не принято.

– Что именно? А откуда у них дети?

– На людях миловаться не принято.

Тем не менее, нетерпеливый Антон перецеловал глаза, веснушки жены, впился губами в ёё рот, пытаясь хотя бы языком ощутить блаженство проникновения.

Оглянулся назад. Вроде, никого.

– Да одни мы, одни! Не томи, милая. Видишь же, от страсти сгораю.

– Здесь у меня в дальнем углу сеновала, – прошептала Лиза, – место потайное, заветное. Я в нём в детстве пряталась, о любви и счастье мечтала. Золотое времечко было, часто о том вспоминаю. Там у меня гнездо сделано, я проверила, до сих пор сохранилось, никто его не трогает. Вот туда мы и спрячемся. Вижу, притомился ты без женской ласки. Я ведь понимаю, что мужику только внутри влажной тесноты небо в алмазах видится, а как вынырнет, так и счастье его заканчивается. Дороже тебя нет у меня никого на целом свете. Всё тебе одному отдам. Люблю, честное слово люблю. Может быть больше жизни. Пошли, сегодня твой день.

Залезли супруги в тот угол. Темно. Сено старое, трухлявое, пылью просыпается на голову, пахнет плесенью. Зато одеяло предусмотрительно постелено, всё не на сене колючем валяться.

Скинул Антон с себя дрожащими руками нижнюю часть одежды, платье у подружки задрал, трусики стягивает торопливо.

Таким родным запахом повеяло, голова кругом пошла. Затрясло, залихорадило парня.

Целует он Лизу свою, обнимает, гладит по  шелковистой коже. Возбуждение зашкаливает.

Любимая раздвинула волшебные белые бёдра…

Поздно, Антон  уже сам опростался, не успев донести страсть до мечты.

Стоило ли из-за этого в тёмный вонючий чулан залезать?

Повалился юноша на жену без сил. Ничего вроде не делал, а отдышаться не может. Расстроился, упал духом. Злой как чёрт.

– Извини, милый! Передержала я тебя. Не подумала. Другой раз такого не будет. Ты отдохни маленько, остынь, помечтай, я  всё как надо сама сделаю. Не расстраивайся, не обижайся. Время у нас есть. Сил молодых полно, желанием близости тоже не обижены. Лежи и молчи. А лучше и вовсе глаза закрой и обо мне мечтай.

Тут она так заиграла на его дудочке, что обо всё прочем  Антон мигом забыл, отдавшись очарованию мелодии, извлекаемой милой.

Тишина, звуков не слышно, но в голове и во всём теле музыка звучит. Волшебная, чувственная.

Заслушался Антон, шалея от непривычных ласк, отключился совсем.

В голове сверкают фейерверки цветных  вспышек, накатывает волнами шум прибоя. Дальше,  всё происходило, как в фантазиях и снах.

Почувствовал  вдруг Антон недюжинную, явно пригрезилось, силу в чреслах и многократно возросшее желание немедленно очутиться внутри милой, что произошло в ту же секунду.

Слышит только неприлично-прекрасные звуки –  хлюп, хлюп, хлюп. И мерное биение одного липкого тела о другое.

Очнулся парень от судорожных спазмов внизу живота и взрыва внутри влажной тесноты.

Трясло его не по-детски, словно после марафонской дистанции  с полной выкладкой.

Ощущения были необычно яркие, неведомые прежде.

Поплыл Антон, растворился в благодарности и нежности к жене.

Сердце стучит. Как бы  совсем не выскочило.

Жена сует ему в руки свои трусики,  –  вытрись. Ну как, полегчало? Ещё разок полечимся или хватит на этот раз? Теперь веришь, что люблю?

– И я тебя люблю! Ты у меня самая лучшая.

Подумал Антон секунду и решил не отказывать даме в продолжении банкета. Конечно, это он кокетничал. Накопилось у него за сенокос добра в закромах  – ешь, не хочу. Подружка для него всегда желанное лакомство. Аппетит у парня хороший. Может он сладкоежка?

Продолжили они светскую беседу на высшем уровне немедленно. Теперь-то им  торопиться некуда, можно всё с толком, с чувством, с расстановкой, чтобы ничего не упустить.

Лизались и ластились молодые часа полтора.

Кажется, всё обследовали, ничего не забыли.

Вылезли после окончания рандеву из убежища:  в головах от пыли и грязи можно рассаду высаживать, а ведь только из бани.

Уж они и вытряхивались, и дули, всё без толку. Пришлось в остывшую баню идти, головы мыть.

Разделись, начали мылиться. Не утерпели, глядя на соблазнительные упругие тела, опять слились в порочной страсти, опьянённые неутолённой до сих пор жаждой.

Домой явились раскрасневшиеся, счастьем светятся, словно блины со сковородки.

Тёща лыбится, будто свечку над нами держала. Ну и интуиция у этих баб.

Зато настроение у Антона сразу появилось.

– Сейчас бы на сенокос да косой помахать, – вдруг подумалось ему. – Может дрова поколоть? Что-то силушку девать некуда.

Отпуск пролетел быстро, заметить не успели.

Антон даже  привыкнуть успел к сенокосной жизни.

Каждый день томлёная молочная каша из русской печи, с разварочки, блины-оладьи, простокваши хоть ведро, налистовники. Это лепешки такие деревенские. От них парень просто чумеет. До чего хороша простая деревенская еда.

Щи, наваристые, картошка в ста видах, капуста квашеная, сметана.  Кормили на убой. Опять же по стаканчику водки в каждое застолье.

Дома так не поешь. Не хозяйка пока Лиза, хоть и выросла в большой семье. Ну да ладно, это дело поправимое. Научится.

Вот в плане любви почти весь отпуск просто диетический. Всё по выдаче:  сколько и когда дадут.

Чувствует Антон, что здорово недодали. Дефицит накопился.

 Требует этот голод утоления, причём немедленного. Ничем невозможно удержать возбуждённого и приумноженного сознанием желания.

Вот только доберётся парень до дома…

– Семья! Как же это всё-таки здорово!  – подумал Антон, когда автобус тронулся.

Лиза прислонилась к нему, прикрыла глаза.

Юноша погрузился в мир грёз. Два часа и они дома…