Читать книгу На крыльях миражей - Валерий Столыпин - Страница 4

Поздняя осень хозяйничала как на улице, так и в душе. Угрюмые холодные дни с нудной ледяной моросью, колючий промозглый ветер, голые ветви безжизненных дерев – всё заставляло зябнуть. Асфальт в бесформенных дырах от замороженных луж давил на нервы. Стремительно улетающие куда-то вдаль облака намекали на невозвратность. Смутно ноющая, невыразительная какая-то, сентиментально-плаксивая грусть, вгоняла в уныние, которое как ядро фурункула, невозможно выковырнуть.

Всё однажды кончается. Всё! Обиднее всего, что Светлана убеждена – это была любовь. Настоящая большая любовь. Вот именно – была. Тогда почему, почему любимый ушёл, громко хлопнув дверью?

Расстались они довольно давно: два месяца, десять дней и четырнадцать часов назад. Можно сказать, что с тех пор прошла целая вечность, наполненная немилосердными корчами души, наркотической ломкой в каждой клеточке безвольно размякшего тела. Душа безжизненна, возможно, уже мертва.

Сложно осознавать реальность, которую не принимаешь. До сих пор Светлана болезненно прощалась с иллюзиями, пыталась вымарать, затушевать в памяти всё, что связано с разрушенными отношениями, старалась окончательно расстаться с Димой и его неоднозначным образом, что удавалось не очень успешно.

Проекция мужчины, его облика, чувственных ощущений и эмоций, без которых жизнь стала невыносимо томительной, болезненно однообразной, точнее его предельно реалистичный прототип внутри головы, не давал покоя. Любимый в своём прежнем обличии приходил, когда вздумается, издевательски шутил, напрягал возбуждающими ласками, искушал, насмехался, дразнил.

Света сходила с ума от его, такого  родного, манящего запаха, который никак не выветривался из памяти. Стоило дотронуться до любого связанного с Димой предмета, бросить взгляд на пейзаж, где бродили вдвоём, обнимались, смеялись, как мгновенно включалась цепочка живых ассоциаций. В мозгу начинала безжалостно крутиться молотилка, перемалывающая мысли исключительно о нём. Света то и дело забывала, где находится, вступала в безумные диалоги с ним, с самим собой. Порой женщине казалось. Что она сходит с ума.

Почему, зачем, если он навсегда закрыл дверь души, оборвал связующую нить? Он есть, но его точно нет, и никогда больше не будет рядом.

Танцующая на промозглом ветру опавшая листва, которой можно было позавидовать (ей больше нет необходимости бороться, её путь завершён), выглядела вызывающе шикарно в ярком разнообразии красок. О чём она загадочно шуршит? Наверняка сплетничают о её неприкаянности, о том, что нельзя быть такой впечатлительной, такой глупой.

Разве её вина, что Дима ушёл именно тогда, когда с ним было особенно хорошо?

– Хватит, хватит, – пронзительно шептала Света, – я устала ждать, что ты передумаешь, вернёшься! Отпусти, дай возможность заснуть, разреши про тебя не думать.

Нужно было в самом начале, когда скворец в душе весну прославлял, нахлебаться романтических впечатлений досыта, пока горячо, влажно и сладко, пока дрожь в коленках и приятная невесомость в голове, да и разбежаться.

Что я имею в сухом остатке – учеба недоучена, работу бросила. Вся жизнь была перекроена под любовь. Так и не проявленные до логического завершения чувства словно завернули в грязную тряпочку и отправили в мусорный бак. Это жизнь, это будущее? Эх, все-таки не удержалась. Опять начала себя жалеть. Обещала же себе: не буду про него думать. Прогуляться что ли туда-сюда, просто так, чтобы устать вконец и отключиться? Развлечься.

Махну куда-нибудь на самый край Севера, где айсберги и белые медведи, а из мужиков – смотритель семидесяти лет от роду, тишина и ни одного напоминания о нём, о том, что отныне я в этом мире одна.

Как же ей было лихо!

Зашла в кафе, заказала горячего чая, но так и не притронулась к нему, потому, что прикоснувшись к чашке, почувствовала уютное тепло и размечталась. Его тепло: родное, манящее, влажное. Забылась, уселась в кресло, как дома, обняв колени руками, закрыла глаза и принялась вспоминать. Улыбку, движения, прикосновения, голос.

– Девушка, извините, это кафе – не вокзал. Вы спите почти час. Будете ещё что-нибудь заказывать?

Дима причинил душевные и физические страдания, нестерпимую боль – увесистая причина ненавидеть, а она любила. Теперь уже непонятно – его самого или память, в которую от избытка невостребованных чувств, от прилива сентиментальных эмоций вливались нескончаемые потоки творческой энергии, создавая трогательный романтический образ.

Был ли её любимый таким, кого она выдумала? Теперь сложно сказать.

Захотелось пойти туда, где много людей. В толпе легко затеряться, можно придумать наивную лирическую легенду, вообразить себя счастливой. Бесхитростное, но спасительное желание – согреться в иллюзорном сиянии хотя бы придуманной нежности. Ведь настоящие чувства даже придумывать не нужно, они такими и были: искренними, волнующими, глубокими.

Торговый центр походил на огромный аквариум. Дима не любил магазины, а Светлане нравилось наблюдать за покупателями, рассматривать и трогать тысячи нужных и ненужных товаров. Здесь можно ни о чём не думать, тем более о нём.

Яркие, озабоченные непонятно чем люди-рыбки сновали туда-сюда в искусственных лабиринтах экзотического пейзажа, не замечая никого, кроме себя. Это было движение, похожее на настоящую жизнь, но сегодня оно не успокаивало как обычно – раздражало. Сложно представить, но одиночество в толпе куда более осязаемое, неотвратимое и безжалостное, чем наедине с собой. В скоплении людей мысли принимают отчётливо негативный оттенок. Вот и слёзы навернулись.

Светлана зашла в отдел, где бойко торговали шёлковыми и кашемировыми Павлово-Посадскими платками (однажды, в самом начале отношений, когда ничего кроме любви не существовало, они здесь целовались), нашла уютный уголок, но и он был прозрачен.

Убежать из этого мира невозможно, даже отгородившись стеной. Успокаивало одно – её не замечали, как бы, не видели, а она могла наблюдать за всеми.

Создавалось впечатление, что никто никому не нужен. Оживлённая бессмысленная суета.

Неужели так живут все? Значит, она всё придумала и любовь – тоже лицемерный трюк, эгоизм, позволяющий получить больше, чем заслужил, даже больше, чем хочется! Относительно любви понятно, но равнодушны как оказалось, не все. Кое-кто увлечённо за ней наблюдал.

Света не замечала, что стоит, прислонившись к стеклянной перегородке аквариума, как человек, который кого-то ищет или ждёт, держась обеими ладонями за стекло, внимательно вглядываясь в толпу. Видно в напряжённом выражении лица, в неподвижно-застывшей позе, в чём-то ещё – был избыток информации, некий безмолвный посыл, вроде сигнала бедствия, а мужчина оказался не в меру любопытным, к  тому же восприимчивым к потоку эмоционального излучения и крайне впечатлительным.

Девушка не заметила, как он подошёл с обратной стороны стекла, как накрыл её ладони  своими руками, большими и сильными, как улыбнулся сочувственно и тихонько постучался взглядом.

Его глаза обладали удивительным магнетизмом. Светлана вздрогнула, стремительно отдёрнула руки, лицо выразило недоумение, испуг. На мгновение.

Удивительно, но так захотелось прикоснуться к зыбкой надежде ещё раз, просто дотронуться.

Несмотря на то, что стекло холодное, Светлана почувствовала прилив тепла.

Мужчина за перегородкой улыбнулся ещё раз, послал удивительно солнечный воздушный поцелуй, откланялся и пошёл своей дорогой.

Сердце девушки сжалось от предчувствия неизбежной потери. Мысли метались, рвались вырваться наружу. Другие мысли. Дмитрия, воспоминаний о нём, в них больше не было.