Читать книгу Мой (не)любимый дракон. Оковы для ари - Валерия Чернованова - Страница 9

– Вот так, почти готово. – Мабли закрепила эннен и бережно расправила вуаль, молочной дымкой окутавшую головной убор. Отошла на пару шагов, желая полюбоваться результатами своих стараний, и восхищенно выдохнула: – Ах, ваша лучезарность, мне кажется, после замужества вы стали еще краше!

– Давай лучше не будем о наболевшем, – мягко напомнила девушке.

Со вчерашнего дня моя теперь уже старшая камеристка пребывала на седьмом небе от счастья. Нет, жизнь в доме бургомистра ее вполне устраивала и хозяйка, по словам Мабли, попалась замечательная. Щедрая и совсем не требовательная. Но Мабли все равно скучала. По службе при дворе, по эсселин Сольвер (я не стала уточнять, по которой), по Снежку. Имя Леана в разговоре ни разу не прозвучало, но судя по тому, как они сегодня с утра шептались, едва друг к другу не прижимаясь, уверенные, что никто их не замечает, по юному пажу Мабли скучала в первую очередь. Единственное, что омрачало радужное настроение девушки, – это известие о смерти Блодейны и тревога за будущее Сольверов.

– А вдруг его великолепие решит их наказать?

– Пока что его бессердечие наказывает исключительно меня. – Приложила к груди сапфировое ожерелье со струящимися в ажурной оправе каменьями. Оно идеально подходило к платью из темно-синего бархата и колпаку с вуалькой. – Эррол Ритерх до сих пор знать не знает, что я не настоящая Фьярра, поэтому его вроде как не за что наказывать. Если верить старейшинам, это страшная государственная тайна.

– Но ничто не мешает Ледяному по-тихому разобраться с его светлостью, – весомо заявила девушка и ловко справилась с застежкой украшения. После чего потянулась к раскрытому ларцу, в котором хранились сапфировые сережки-грозди из того же комплекта.

Если честно, меня судьба Сольверов тоже тревожила. Не то чтобы я переживала за князя… Но к дочерям его (всем, кроме Фьярры) испытывала искреннюю симпатию. Надеюсь, Герхильду хватит ума и сострадания (впрочем, в последнем сомневаюсь) пощадить ни в чем не повинных алиан, нуждающихся в опеке отца.

Не прошло и часа, как я была готова к праздничному мероприятию, которое по традиции устраивалось в честь окончания затворничества ари. Будет пир, бесконечные тосты – за меня и ледяного диктатора, – а также песни, пляски и шумные пожелания долго царствовать, жить не тужить и как можно скорее подарить империи кронпринца, а тому много-много братиков и сестричек. Щекотливая при сложившихся обстоятельствах тема.

Придется полвечера торчать за пиршественным столом, улыбаться и делать вид, что все у нас с Герхильдом расчудесно. А вторую половину сидеть рядом с тальденом на троне и смотреть, как водят хороводы придворные.

Тоже притворяясь. Что я счастлива. Что я Фьярра. Продолжать играть навязанную роль. Теперь навязываемую мне Скальде и советом старейшин.

Последние с утра пораньше заявились всей своей братией. Дружно распяли меня взглядами, после чего принялись методично вдалбливать, что должна держать язык за зубами.

– Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы по Адальфиве пошли слухи о возможности перемещения душ между мирами. Представьте, что тогда начнется! – жестикулируя словно дирижер в оркестровой яме, озвучивал прописные истины мой горячо «любимый» старейшина Тригад. – Каждый второй, если не первый, маг пожелает попробовать, рискнуть, поставить на кон все, лишь бы приподнять завесу мирозданья. Нам не нужны волнения и нелепые смерти.

– Согласна. Поэтому я и не собиралась ничего никому рассказывать.

– Но наш долг все же предупредить вас, ваша лучезарность, – произнес советник с таким видом, словно не поверил ни единому моему слову.

– Что ж, вы выполнили свой долг и теперь с чистой совестью можете возвращаться к делам государства. Не смею больше задерживать и отнимать у вас, господа, бесценное время, – попрощалась максимально вежливо, намекая, что магам не стоит задерживаться.

Перед тем как уйти, старейшины поклонились. Но поклонились с таким видом, словно этим действием оказывали мне величайшее одолжение, а изображать тут реверансы и книксены по-хорошему следовало фальшивой императрице. В идеале – в ногах у магов валяться, бить себя в грудь и слезно заверять, как сильно раскаиваюсь.

Все как-то дружно позабыли, что режиссером и постановщиком всего случившегося выступала морканта, а я была подневольной актрисой. Куклой на шарнирах, которую при помощи шантажа дергали за ниточки.

От старейшин и узнала, что вечером состоится скромный сабантуйчик для придворных. Человек на сто – не больше. Меня настоятельно попросили выглядеть и вести себя надлежаще статусу лучезарности, после чего наконец удалились с высоко поднятыми головами.

Остаток дня провела за общением с фрейлинами и подготовкой к пиршеству. Ближе к вечеру «топ-модели» сменили наряды на более яркие, затканные экзотическими птицами и райскими цветами, богато расшитые серебром и жемчугом. Головные уборы, как и платья, тоже сверкали. Но ярче всего сияли глаза девушек. Для каждой это был первый бал при дворе императора. Первая возможность себя показать и на других посмотреть. Заценить благородных эрролов, не обремененных узами брака, и наметить для себя потенциальных кандидатов в избранники.

В сопровождении разряженной свиты я отправилась в Аметистовую залу, получившую такое название из-за старинных гобеленов, на которых были вытканы лавандовые поля под закатным небом, и витражей, в узорах которых преобладали сиреневые и фиолетовые оттенки.

Этот зал был меньше тронного, но ничуть не уступал ему в роскоши. Длинный стол расположился между двумя рядами колонн, подпиравших стрельчатые своды. Кованые люстры пламенели зажженными свечами, и над тяжелыми канделябрами пугливо трепетали язычки пламени, выхватывая из вечернего полумрака многочисленные яства, дразнящие своим видом и запахами.

Мое появление придворные встречали стоя. В тишине, нарушаемой редким шепотом. Я шла под аккомпанемент из стука собственных каблуков. Руки, сжимавшие ткань платья, дрожали и покрывались испариной. Весь вечер и добрую половину ночи провести бок о бок с Герхильдом и при этом оставаться пай-девочкой – испытание не для слабонервных. А у меня нервы в последнее время как раз таки очень… слабые. Особенно когда их начинает трепать мне Скальде.

К моему облегчению, очень быстро вниманием собравшихся завладели фрейлины. Дамы встречали императорский «шлейф» откровенно завистливыми взглядами. Мужчины – тоже откровенными. Но только без зависти. Я так и чувствовала, как по залу разливаются флюиды восхищения, восторга, вожделения. Каждому неженатому эрролу (да и женатым ловеласам) не терпелось поближе познакомиться с красавицами.

Тальден сидел в своей излюбленной позе – вальяжно развалившись в кресле с бокальчиком чего-то крепкого. В расстегнутом темном камзоле, открывавшем кипенно-белую рубашку. Герхильд мазнул по мне коротким взглядом, словно художник по холсту кисточкой провел. Но, видимо, чем-то этот «холст» ему не понравился, раз он оперативно переключился на обмазывание взглядами моих фрейлин.

И даже когда я опустилась рядом с тальденом в глубокое кресло, он продолжал бесцеремонно изучать рассевшихся по правую от меня руку прелестниц.

– Смотрите слюной не захлебнитесь, ваше великолепие, – почувствовав укол ревности, не то прошептала, не то прошипела, подавшись к благоверному.

Знаю, знаю, должна была совладать с собой, стиснуть зубы и смолчать. Но рядом со Скальде было сложно держать в узде эмоции, замуровывать в лед чувства.

– Не захлебнулся бы, если бы жена не глотала первое, что ей предложат, рискуя собственным здоровьем. Только чтобы со мной не встречаться.

Ой. Кажется, Хордис попался. И я вместе с ним.

Лихорадочно оглядела Аметистовую залу. Обнаружив среди застольщиков душку-мага, улыбающегося и пышущего здоровьем, облегченно выдохнула. А потом вдохнула, на свою голову и чуть не подавилась воздухом. Когда заметила взгляд, каким его бесцеремонность награждал нежную блондинку Эйвион.

Зачесались руки схватить первое попавшееся блюдо – да вон хотя бы жаркое из чего-то там в глиняном горшочке – и увенчать этим горшочком голову Герхильда. А глаза залепить кружочками моркови, чтобы перекрыть визуальный доступ к кудрявой болонке.

– Значит, вон она какая, месть за то, что не хочу становиться инкубатором для твоего наследника?

– Если под инкубатором подразумевается та, которая выносит моего ребенка, то ты в любом случае им станешь, – самоуверенно пообещали мне на ухо.

Я как раз смотрела на молочного поросенка с запеченным яблоком в пасти и мечтала заткнуть им рот его хамству. Яблоком. Но можно и поросенком, чего уж там.

Тальден подал знак, и придворные принялись звенеть кубками, дружно греметь столовыми приборами под звуки виол и лютен. Ужин начался бодро. Зазвучали тосты, полились вина, зал наполнился смехом и веселыми возгласами.

Веселились все, кроме будущей императрицы. Ну и Ледяного. Но он в принципе веселиться не умеет. А улыбался в последний раз – искренне, заразительно, – кажется, на нашем свидании в Рассветном королевстве. А потом были посещение Храма Весны и источник Юны. В который я, испугавшись, так и не заглянула. И вот теперь пожинала плоды своей трусости.

– Вы, кажется, из Тервильского княжества, эсселин?.. – закончив шептаться с седобородым магом, снова переключился на фрейлину Скальде.

Я подавилась вином и лишь неимоверным усилием подавила в себе желание плеснуть тем, что осталось, в Герхильда.

– Эйвион Алаур, ваше великолепие, – смущенно представилась девушка.

Тальден откинулся на спинку кресла, не прерывая зрительного контакта с моей подопечной. Которая и так постоянно краснела, по поводу и без. А от внимания Ледяного и вовсе приобрела свекольный оттенок. Потупилась смущенно, но не без кокетства. А после… томно улыбнулась своей тарелке.

Я же постаралась сосредоточиться на собственной посуде и даже, делая заинтересованный вид, стала прислушиваться к эрролу Корсену, который с жаром доказывал коллеге-старейшине, что состязания на Алом турнире уже давно пора разнообразить новыми необычными испытаниями. И непременно разрешить зрителям делать ставки. Мол, азарт только подогреет интерес к этому долгожданному мероприятию.

И пока я смотрела на затейника-мага, Скальде продолжал интересоваться детством, отрочеством и недавней юностью белокурой скромницы.

К сожалению, интерес его великолепия заметила не только я. Кашлянула, намекая, что пора закругляться, потому что на нас все пялятся. Ноль реакции.

– Издеваешься?

– О чем это ты? – прикинулся дурачком тальден.

Очень подходящая ему роль.

– На нас же все смотрят!

– Ты, Аня, – императрица. Привыкай к вниманию.

– Предлагаешь привыкнуть и к тому, что в моем присутствии будешь раздевать кого попало взглядом?! – прошептала одними губами, хоть очень хотелось выкрикнуть это в драконью физиономию. А потом поставить в своем выступлении большую и жирную точку – пощечину. Ну или две «точки». Хотя чего уж мелочиться, можно и целое «многоточие».

– Извини, увлекся, – отхлебнув вина, типа покаялся Герхильд и пообещал с усмешкой: – В твоем присутствии больше не буду.

Я честно пыталась проглотить обиду вместе с перепелкой под ягодным соусом. Перепелку с горем пополам проглотила, а вот обидой подавилась. И с улыбкой (уж какая получилась), чтобы со стороны смотрелось, будто о чем-то приятном воркую с благоверным, негромко проговорила:

– А если издеваться начну я? Беря пример с дорогого супруга. Смотри, чтобы потом не пришлось гадать на кофейной гуще, задаваясь вопросом, твой это ребенок или какого-нибудь из придворных.

Отблески пламени отразились в глазах дракона. Или в них заполыхало пламя его собственное. Бесовское такое.

Впрочем, долго раздумывать над этим не стала. Поднялась, прежде чем тальден не выдал очередную провокацию.

Придворные, замолкая, тоже встали.

– Это был чудесный вечер.

А также, надеюсь, единственный и неповторимый. В том смысле, что больше никогда не повторится.

– Но я в последнее время себя неважно чувствую, а потому вынуждена вас покинуть. Мне нужен отдых.

Взглядом велела фрейлинам выметаться из зала, чем явно обломала надежды эсселин Алаур на парочку танцев с драконогадом. Благо Герхильд не пытался меня удержать, иначе бы скандала точно было не миновать. Лишь бросил напоследок, приподнимая кубок:

– За здоровье ее лучезарности! Чтобы скорее… хм, поправилась. Нам… мне на радость.

Мысленно обрушив на голову тальдена гору посуды, а заодно и ночные горшки со всего замка, ушла от греха подальше.

* * *

Я все-таки отвоевала для себя кусочек свободы и личного пространства, в котором так нуждалась и которого с появлением в Ледяном Логе фрейлин у меня почти не осталось. Его великолепие великодушно (правда, не с первого раза) разрешил своей ари по утрам и вечерам выгуливать саму себя в парке. Вроде как выпускал любимую (или не очень) собачку порезвиться на лужайке.

По окрестностям замка я бродила одна. Ну или в компании Снежка. Иногда к нам присоединялась Мабли. Ее присутствие не было в тягость. Наоборот, приятно провести время с тем, кто знает тебя настоящей. Принимает такой, какая есть. Поддерживает и не перестает подбадривать.

– Драконы, они ведь звереют от обмана. И с этим уже ничего не поделаешь, – философски рассуждала девушка, сонно позевывая, рукой касаясь первых проклюнувшихся шелковистых листков. – Не забывайте, тальдены – не просто люди. В каждом сильно€ животное начало – их магическая суть, которая и восстает против лжи. Вспомните про древние ритуалы, что проводили первые тальдены и алианы по завету глав родов. Чтобы стать ближе друг к другу, быть едиными. Для драконов важно доверять своим половинам, с которыми они делятся самым ценным – родовой силой. В те времена даже незначительная ложь считалась предательством. Это заложено глубоко в их душах и сердцах. Вам и самой довелось на себе почувствовать, каково это – быть под воздействием чар. Легко ли было противиться любовной связи? Вот так и его великолепию сложно противостоять магии, что впитал с молоком матери. Поверьте, ваша лучезарность, он тоже страдает и переживает.

– Хреновые у вас ритуалы, – подытожила мрачно и, вздохнув, добавила: – Я все понимаю. Вот только не представляю, как достучаться до Скальде. Сколько будет продолжаться эта его борьба с завихрениями в голове и сколько еще раз, пока будет копаться в самом себе, успеет меня ранить? Мы ведь так даже ни разу нормально и не поговорили. Он просто меня к себе не подпускает!

И в сердце свое ледяное тоже не пускает.

В ответ Мабли не то вздохнула, не то зевнула, а скорее, все вместе. Было раннее утро. Придворные в этот час еще сны досматривали, а жаворонкам-старейшинам и слугам было некогда разгуливать по императорским паркам. Поэтому мы с Мабли наслаждались тишиной, нарушаемой лишь шелестом ветра, и красотами пробудившейся после долгой зимы природы. На деревьях уже вовсю набухали почки, которые кое-где успели раскрыться, радуя глаз малюсенькими листочками. Погода стояла прохладная, и тем не менее в воздухе упоительно пахло весной. И солнце, медленно плывя по небу, разгораясь, целовало в щеки первым робким теплом. Заставляло жмуриться и идти дальше, постепенно удаляясь от замка, отбивая всякое желание в него возвращаться.

Было странно видеть ледяные статуи на фоне зеленеющих кустарников. Но ари и не думали таять. Прекрасные и печальные, они все так же источали тоску и холод. Являлись безмолвным напоминанием о том, что императорский род по-прежнему проклят.

– Как подумаю, что вы могли стать одной из них…

Мабли поежилась, обхватила плечи руками, а шагнув вперед, что-то сдавленно пропищала.

Я проследила за ее взглядом и попятилась, не желая быть обнаруженной. Потянула назад и растерявшуюся служанку. Вместе мы укрылись за широким стволом дерева и замерли, почему-то даже перестав дышать.

Неподалеку возвышалась ледяная красавица, обласканная лучами неспособного растопить ее солнца. За покойной ари белела беседка из грубого камня, в которой коротала время Эйвион… в компании Герхильда.

Мабли сдавленно всхлипнула, расстроенная увиденным, а молодые листочки клонившегося к нам дерева посеребрило узорами инея. Сложно контролировать силу, когда в висках оглушительной пульсацией отдается одно-единственное желание – вот прямо сейчас пополнить императорскую коллекцию еще одним смазливеньким экспонатом.

Все эти дни я пыталась поговорить со Скальде. Увидеться с ним в надежде пробиться через броню из холода и отчуждения благоверного. И забрало ледяное приспустить, чтобы не смел под ним от меня прятаться. Но его великолепие то был страшно занят сверхважными делами и не мог уделить внимание совершенно неважной мне, то и вовсе уезжал из замка. А вот для эсселин Алаур время нашел. И даже маску холодной отрешенности ради нее с лица стащил.

Заныло сердце, зажатое в тисках ревности.

Это была та самая беседка, в которой Ледяной подарил мне цветок Арделии. Как сейчас помню его и меня – нас, сидящих друг к другу так близко. В тишине, которая не казалась неловкой. Которую не было желания нарушать. Наоборот, хотелось продлить ее и мгновения этой близости.

Беседка та же, а действующие лица поменялись. Эйвион улыбалась, кокетливо хлопая ресницами. Краснела (свекла недоделанная) и, томно закусывая губу, опускала взгляд. Не то в собственное декольте им ныряла, не то свои холеные ручки рассматривала.

Скальде стоял, облокотившись на каменные перила, и что-то рассказывал белобрысой мымре. Удивительно, как, корча из себя эталон галантности, куртку ей свою на плечики не накинул и не одарил цветочком волшебным. Страдает он и переживает – как же! Всем бы так страдать и переживать… А улыбка – это, наверное, гримаса отчаяния.

Ну да.

Бедный, бедный обманутый дракон.

Мать его.

– Подойдете к ним? – встревоженный голос Мабли немного притушил пламя ярости и заставил отчаянно быстро закрутиться в голове шестеренки мыслей.

Девушка выглядела расстроенной. Только что она наивно рассуждала о том, как сильно драконов ранит ложь. И вот этот сильно раненный дракон (раненный на оба полушария) преспокойно флиртует с другой. А та другая смотрит на него совершенно влюбленными глазами. По-собачьи так.

Никакой привязки не надо.

– Позже к нему подойду.

Когда рядом не будет Эйвион. А то ведь опять поругаемся, вместо того чтобы раз и навсегда расставить в наших отношениях все точки. И обязательно сделать это надо будет сегодня. Хочется того дракону драконскому или нет!