Читать книгу 32 декабря. Повести и рассказы - Валерия Колесникова - Страница 6

Софи стала воздушной гимнасткой по воле случая. Ее воспитывала родная сестра матери мисс Элеонора – именно так уважительно называли её все артисты этого цирка. Мисс Элеонора работала здесь управляющей, она была пышногрудой привлекательной женщиной, и ее расположения искали многие, поскольку в любых, я подчеркиваю, в любых обстоятельствах ее слово было решающим. Девушка была вынуждена работать там, и даже крепкие материнские чувства мисс Элеоноры (она считала племянницу своей дочерью) не позволили Софии выбрать себе иное призвание. Управляющая мечтала, что из девушки получится выдающаяся артистка, но только надо пройти долгий и непростой путь.

– А все условия для своей дочери я обеспечу, – повторяла она частенько.

Я оказался в этой труппе после долгих скитаний случайно. Для себя я решил, что больше не вернусь в шапито, так бесчеловечно поступившим с моим другом. Да и в цирк вообще возвращаться желания не было: я осознал сиюминутность и бренность бытия, и это было весомым аргументом для того, чтобы искать какие-то новые смыслы. Но в то же время, как я не силился, не мог забыть того единственного представления, которое принесло мне успех, а людям, посетившим его, – неподдельную радость. После года раздумий, перемежавшихся с попыткой заработать деньги, я очутился в одном городке на одном невероятном представлении, после которого все изменилось.

Оказалось, слава о моем выступлении разнеслась далеко за пределы того глухого местечка, где прошло мое первое и пока единственное представление. Ходили слухи, о чем я узнал позднее, что в этот городок специально приезжали агенты из разных цирков страны, опрашивали всех – от местных жителей до уличных продавцов – с целью найти меня. Но после похорон клоуна я почти сразу покинул этот город, и найти меня вряд ли было возможно. На некоторое время я стал обычным посетителем цирков, хотя было одно обстоятельство, отличавшее меня от остальных ротозеев. Я был до такой степени болен цирком, что не мог думать ни о чем ином. Все заработанные средства я откладывал на возможные будущие представления, я мысленно придумывал номера и трюки, я искал реквизит. Мой разум все эти месяцы находился в споре с моей душой.

Так я стал странником, перебираясь из города в город исключительно для посещения цирковых представлений. В каждом из городов я подыскивал себе работу, чтобы не умереть с голоду и купить билет в цирк. Прошло несколько месяцев моей беспросветной жизни, для меня абсолютно потерявшей всякий смысл. Ночами мне снилась арена, мое выступление, которое почему-то заканчивалось провалом: воздушные шары сдувались или лопались, не успев спуститься к зрителям, а мой старый клоун, наблюдавший в первом ряду за происходящим, молча вставал и с видом разочарованного покидал зал. Этот сон повторялся в разных вариациях, но итог его был один – я провалил номер. Впрочем, меня тяготило не это обстоятельство, а молчаливый укор старого артиста. Просыпаясь, я трактовал этот сон так: где-то на небесах он смотрит на меня и сожалеет, что я не стал продолжать его дело, столь значимое для нас обоих. Вероятно, такая борьба с собственной сущностью велась бы еще долго, возможно, я бы и не решился выходить на арену вновь, если бы не очутился на том самом представлении, которое многое изменило в моей судьбе.

Это было в городе N. Артисты этого цирка славились по всему миру тем, что выполняли немыслимые, очень сложные трюки без страховки. С одной стороны, мне всегда импонировали люди, любившие рисковать, возможно, еще и потому, что я по жизни отличался осторожным нравом и старался все продумывать до мелочей. С другой, я понимал, что рисковать своей жизнью ради минуты зрительского восхищения – это какой-то абсурд, нездоровый азарт, вовлекающий в бездну. Так вот, меня притягивала к таким людям какая-то неведомая сила, впрочем, я не был в этом одинок. Артисты этого цирка собирали полные залы, их приглашали в разные страны, их представления были запланированы на год вперёд. Я не буду долго описывать их деятельность, ибо речь сейчас пойдет не об этом.

Прошло много лет, но я до сих пор кляну себя за то, что не ушел после этого злополучного представления. Предусмотрительность и воля покинули меня. Меня засосало в эту воронку, и выбраться уже было невозможно.

Итак, я очутился в первом ряду зрительного зала и с нетерпением ждал начала. Новая программа, которую с успехом прокатывала труппа этого цирка, носила название «Летающие гимнасты». Я слышал много отзывов об этом номере, читал восторженные рецензии критиков, слушал возмущенные отзывы обывателей, ибо трюк был на грани жизни и смерти, и не посмотреть на это зрелище было выше моих сил.

Несколько юных гимнасток и крепких гимнастов поднимались на специальном металлическом приспособлении под самый купол и проделывали без страховки такое, что, наверное, любой артист среднестатистического цирка не согласился бы совершать за огромные деньги. Над ареной на высоте около десяти метров был натянут металлический трос, на котором и совершались все эти безрассудные трюки. Гимнасты становились по краям троса, и их задачей было удерживать на плечах летающих див. Девушки поднимались друг за другом под небеса, выстраивались на плечи гимнастам, а затем и друг к другу, образуя пирамиду или лестницу, и поочередно спрыгивали на шатающийся трос, пытаясь удержать равновесие и при этом совершая разнообразные кульбиты. Не знаю, удалось ли мне описать всю абсурдность их действий, но этот номер длился так мучительно долго, что за это время не то что артисты, но и зрители могли бы сойти с ума. Смотря на это безумие, происходившее под куполом, я никак не мог взять в толк: почему эти юные барышни соглашались рисковать своими жизнями, почему импресарио этого цирка не боялся пойти под суд. На все эти вопросы мне ещё предстояло найти ответы. Добавлю лишь, что в этом цирке гибель артистов случалась частенько, но все суды после таких трагедий заканчивались ничем. С каждым артистом импресарио подписывал договор, где обговаривались все возможные риски, а потому претензий быть не могло.

Трагические случаи, как неудивительно, были еще одной причиной посещения этого цирка зрителями. Такие истории хоть и ранили кому-то душу, но многим казались завораживающими, и я сам несколько раз слышал, что люди шли в надежде увидеть что-то душераздирающее. Я никак не мог взять в толк: откуда в человеке возникает такая потребность? Почему нас притягивает чужое горе? Я объяснял себе это так, что маленькому человеку, духовно бедному, проживающему свою скудную и унылую жизнь, боящемуся расширить границы собственного кокона, никогда не надоест наблюдать и обсуждать жизнь и смерть другого человека, ибо своей у него попросту нет.

У меня на тот момент тоже не было собственной, поскольку я, как и говорил ранее, потерял смысл своего существования…

Среди юных артисток я обратил внимание на одну девушку. Мне показалось, что она была самой юной, очень хрупкой, как тростинка, и абсолютно беззащитной. В то же время в ней не было робости или страха, читаемого в глазах других артистов. Она выполняла трюки с серьезным выражением лица, была необычайно сосредоточена и невероятно красива. Я сумел разглядеть ее черты, когда перед началом представления она вместе с остальными гимнастами вышла на арену. Лицо ее было бледным и спокойным, но это была природная бледность, оттеняемая светло-русым цветом волос. Волосы ее были забраны в пучок, но сквозь него пробивались локоны, что придавало естественность ее облику. Но самое прекрасное – это были ее глаза, окаймленные длинными, скорее всего наклеенными ресницами. Глаза казались огромными, почти круглыми и занимали большую часть лица. Она напомнила мне одну фарфоровую куклу, которую я видел в небольшом магазине игрушек. Только кукла была неестественно хороша, а девушка представляла собой воплощение совершенства и гармонии.

Она стала верхним конусом пирамиды из человеческих тел. Сначала атлантического телосложения гимнаст, две ее напарницы и четвертой – она. Самая хрупкая и, наверное, самая смелая из них. Мое сердце заколотилось от отчаяния. Я неотрывно следил за их действиями и параллельно представлял себе, что могло бы случиться, если этот чудовищный трюк не удастся. Я видел несколько трагических цирковых представлений, но что будет так, как случилось в этот день, не мог и предположить. После нескольких разогревающих зрителей моментов затихла музыка и зазвучала барабанная дробь. Я понял, что гимнастки, стоящие сверху друг напротив друга, должны совершить какой-то кульбит в воздухе и приземлиться на трос, за ними – вторые, третьи, а затем и сами «атланты». Они образовывали шеренгу и словно порхающие бабочки опускались на стебель цветка. Так продолжалось трижды. Первые два раза трюк был выполнен безукоризненно, но в третий раз «атлант», держащий хрупкую пирамиду из живых существ, на вершине которой стояла заворожившая меня девушка, неожиданно покачнулся, следом за ним – она, уже взлетавшая в воздух и неудачно приземлившись только на одну пуанту, юная красавица стремительно полетела вниз. Я замешкался, но вовремя успел вскочить, благо что сидел в первом ряду, и пока очумевшие от случившегося ассистенты подбегали к арене, я практически на лету успел поймать ее: она рухнула прямо мне на руки с десятиметровой высоты, тем самым смягчив удар. Я с грохотом упал на арену. Зал ахнул. Мне слышалось, что раздавались какие-то крики, но я не очень сумел разобрать, кто и что кричал, все происходило как во сне…

Представление ненадолго приостановили. Врачи, работавшие в штате этого цирка, тут же осмотрели гимнастку, пошептались и унесли нас обоих на носилках. Взволнованный конферансье объявил зрителям, что все остались целы и почти невредимы, и представление будет продолжено. Так я познакомился с Софи.