Читать книгу Укрась поцелуями звезды из моих слез - Валерия Кёяма - Страница 2

С раннего детства Хати обзавелся интересной привычкой воображать себя героем какого-нибудь романа. Все, что с ним происходило на данный момент, все, что он в этот момент думал и чувствовал, мальчик видел словно бы на странницах книги. И пусть детство давно оставлено позади, что-то оставалось неизменным. Например, эта привычка и то, что его до сих пор называют мальчиком.

Надо сказать, и первое и второе частенько действовало ему на нервы.

Но сейчас он даже не замечал, как воображение рисовало перед ним некоего читателя, в чьи руки волей судьбы попала эта книга.

«Ха, ведь он обо мне ничего не знает, – усмехнувшись, подумал он, но решил, что творец его истории не обратит на эти слова внимания и они не попадут на страницы книги. – Клянусь доброй памятью моей матушки, никто не догадается, сколько мне лет!»

И, действительно, Хати выглядел гораздо младше своего возраста.

Скрывшееся за линией горизонта солнце, уже не рисовало на водной рыбице светлые насыщенные оттенки ярко-желтых и оранжевых лучей, словно бы, пропитавших собой воду. Из трех лун показалась только одна – одинокая. Две другие, играющие в бесконечные догонялки, пока были скрыты от глаз над куполом темно-синего небосвода, по которому прогуливалась прозрачная дымка.

Красиво, необычайно красиво.

«Должно быть, – подумал Хати, – гостям нашего мира будет чрезвычайно интересно с ним познакомиться. Взглянуть на него хотя бы по средствам этого романа. Ха! Который кто-то написал обо мне».

И он представил себе первые строчки, которые должны были начинать эту историю: «Беспечный Хати, направлявшийся этим вечером к своей тетушке, обладал невероятным талантам появляться в жизни людей всякий раз, когда его менее всего ждут и бесконечно слоняться по миру, когда в исключительно редком случае он бывал кому-то нужен».

И это правда, – решил он. – Пусть так и остается.

До Гриванты оставалось еще пару часов езды, а может и меньше. В поезде помимо белокурого мальчишки (прости Хати, но автор не может назвать тебя иначе) ехало еще пару человек. Они уже занимали свои места, когда он вошел на предыдущей станции в Миноре, где не заметил, как оставил почти неделю своей жизни, тогда как планировал задержаться всего лишь на ночь.

Первые три дня он без устали хлестал вино, коем его угощали его новые приятели. Хати был радужно принят в их компанию потому как с небрежной легкостью ловко привлекал к себе внимание дам. Охмелев он принимался громко читать стихи. Услышав его голос или завидев в окно, даже самые благочестивые заглядывали в кабак, чтобы поглазеть на пылкого юношу.

– Давай еще, еще! – кричали ему.

Он делал вид, что снимает шляпу, которой у него не было. И, надо сказать, делал это так правдоподобно, что можно было подумать будто на его голове в самом деле был убор. Но только невидимый.

– Хотите, чтобы я прочел еще чего-нибудь?

– Да! Да! Читай еще!

– Но для этого мне нужен еще стакан вина!

– Подайте ему! Я плачу!

– Плачу я!

– Духи с вами, господа! За счет заведения!

Ему выделили комнату на втором этаже, где жил сам хозяин кабака. К слову сказать, не самую лучшую, больше смахивающую на коморку для швабр и половых тряпок, в которой едва помещалась койка, а в ее изголовье почти под самым потолком находилось узкое окно, забрызганное в крапинку мушиным пометом. Как только в него начинали проходить первые лучи солнца, Хати притаскивали сюда и укладывали в постель, чтобы, проспавшись, вечером он вновь принимался привлекать в заведение прекрасную часть города.

Ему бесплатно давали табак и еду, наливали вино и хлопали, позволяя вдвойне насладиться своим чтением, в которое он забывшись уходил всей душой.

На третий вечер девушки буквально стояли в очереди. Еще прежде, чем Хати успели притащить в кабак, он уже был наполнен до последнего свободного столика, обещая хозяину просто грандиозный улов луидоров. Но именно в этот вечер Хати взбунтовался и заявил, что не намерен просто так обогащать чужой кошелек.

– Я хочу долю, – потребовал он. – Тридцать процентов. По-моему, справедливо.

Хозяин предложил ему выпить, а потом уже обсудить этот вопрос, но на этот раз юноша отказался от стакана.

– Подобные вопросы я привык решать на трезвую голову, – сказал он. – Либо мы с вами заключаем сделку, либо прощаемся навсегда. И еще: мне надоело каждый раз находить себя в этой затрепаной конуре. Извольте выделить мне приличную комнату.

После этих слов беспечного Хати, оказавшего не таким уж дураком, как о нем рассудили, выпнули за дверь, не забыв и про его невидимую шляпу, которую он также демонстративно поймал, как ее в него бросили.

– Ну и ладно! – крикнул он. – Будет вам известно, мое имя на языке духов означает вольный ветер! Это не вы меня выгнали, это я сам ушел!

Но без крыши над головой он оставался всего каких-то пару минут. Так как вместе с белокурым мальчишкой (прости, Хати) кабак покинули все дамы и тут же начали предлагать ему свою доброчестивую гостеприимность. Он не раздумывая принял приглашения первой девушки, поскольку та буквально с первых слов отрекомендовала ему свою обширную библиотеку, в которой, если она не ошибается, имелось несколько томов с поэмами.

«А будет вам известно, – невольно подчеркнул он. – Ваш добрый друг падок не только на вино, но и хорошее чтиво».

Так решилась его судьба на последующие три дня, где он как книжный червь провел в библиотеке молодой барышни, слишком красивой, чтобы не обратить внимания на ее привлекательность, но слишком очевидно влюбленной в него, чтобы посчитать ее интересной.

Родителям он был представлен ее однокурсником, приехавшим на пару с ней изучать светлую энергию (что было нынче в моде, но давалось не всем). А Хати, немало знавший об этом предмете, легко сошел за студента одного из сафантских школ.

В доме Малены ему не хватало только табака (поскольку у ее отца была на него аллергия и, потом, он изначально был подан хорошим мальчиком без вредных привычек, образу которого приходилось соответствовать). Вино пусть ему и не наливали, считая ребенком, Хати не составляло труда уговорить свою юную подругу украсть его из кладовой. Правда пил он немного, скорее по привычке, отдавая себя целиком и полностью книгам.

Точнее книге. Его привлекла одна: «Тысяча способ использования светлой энергии».

Однако и тут задержаться на долго ему было не суждено, как бы не привлекал его стеклянный потолок в библиотеки этой семьи, под которым было приятно засыпать словно под открытым небом и наблюдать за тем, как одна Луна тщетно пытается догнать другую, а третья безучастно наблюдает за ними, пересекаясь с каждый по очереди.

Тоска, зато как романтично.

На третий вечер Малена призналась ему в любви, попытавшись красноречиво изложить свои чувства, и все же признание ее звучало как-то чопорно и слишком математично. Не зная, как объясниться, она приводила в доводы дурацкие расчеты и формулы. После этого Хати окончательно убедился, что эта девушка неинтересная, хотя бесспорно умна и красива.

«Ну разве можно опошлять свои чувства какими-то символами?»

Решив не наживать себе лишних проблем и неприятностей, утром следующего дня он незаметно покинул дом Малены, прихватив с собой «Тысячу способ использования светлой энергии».

Кроме этой книги во всем мире не существовало имущества, которым бы он обладал.

И поэтому беспечный Хати, направлявшийся этим вечером к своей тетушке в родную Гриванту, ценил ее еще больше. Ведь как бы высокопарно это не прозвучало – данная книга, откровенно сворованная им, являла собой все, что у него было.

«Да, именно так. Пусть остается и это, – решил он».

И сейчас, будучи пассажиром поезда, несущегося прямо по воде (ну, почти) он вдруг осознал, что, возможно, держит в руках ответ на давно мучащий его вопрос – как.

Мысленно обозвав себя болваном, он начал изучать заглавия.

Старуха, сидевшая напротив него, одетая не по погоде в меховую накидку, такой же шарф и шляпу, из которой торчало высокое перо, достававшее до самого потолка поезда (и щекотавшее его) вздернула темные брови-радуги, накрашенные словно бы углем.

«Наверное, ведьма, – обозвал он ее про себя. – Из старообрядцев. В таком случае странно, что она пользуется технологиями Сафанта. Впрочем, плевать».

Когда Хати зашелестел странницами, старуха недовольно хмыкнула будто бы он позволил себе что-то непозволительное и даже дерзкое. Хати заметил это, посчитав скорее ее «хмыканье» дерзким и наглым, нежели то, что он просто читает книгу, и решил листать странницы еще громче, в добавок ко всему, причмокивая облизывать кончики пальцев.

«Не лучшая затея, учитывая, что эта старая женщина неслабо так смахивает на ведьму. А мама всегда говорила мне, что ведьм лучше не злить. Что-ж, сейчас и узнаем может ли она вызывать духов или просто нацепила на себя эти архаичные старушечьи отребья, чтобы запрещать людям заниматься обычными мирскими делами, просто хмыкая напротив них».

Поезд тем временем мчался по водной глади, без каких-либо рейсов или моста. Единственное, что не давало ему пойти ко дну – это две тоненькие полоски из мерцающего серебристого тумана, который не только держал его «на плаву», но и заменял двигатель или топливо. Поезд был приведен в движение исключительно с помощью светлой энергии (Хати даже не знал есть ли в нем машинист) , которую Сафант сумел подчинить себе около двух столетий назад. С тех пор многое изменилось, например, с помощью этого они каким-то образом научились контролировать приливы и отливы. Речь не идет о мелкой воде – раньше из-за наводнений на дно уходили целые города, оставляя нетронутыми лишь те, за которыми присматривали духи. Например, его родную Гриванту.

По крайней мере, многие в это верили.

Звезды и созвездия еще не показались на темном небосводе, рассказывая каждый свою историю, а из трех лун по-прежнему виднелась только одна, но свет ее уже синил бескрайний простор океана, который в этих краях именовался, немного немало, – Проклятым заливом, благодаря башне Творца, стоявшей близ одного из городов (куда Хати и направлялся).

«А вот почему башня Творца вдруг оказалась проклятой и обвешанной сотнями жутких историй остается загадкой. Ведь Творец – он не дух, а создатель. Его все любят и возносят хвалу, благодарят за вкусных ужин и крышу над головой. Тогда с какой стати его башню все боятся?»

Хати не знал, но был уверен, что ответ на этот вопрос существует, также как и на тот, каким образом они заставили «светлячков» делать такие невероятные вещи.

Старуха хмыкнула снова, кажется, с большим нажимом на свое горло. Хати только обильнее смазал слюной свои пальцы и поднял книгу так, чтобы она наверняка видела ее название. Будь она старообрядчицей, оно придется ей не по вкусу. Никто их них не принимал новую «магию», что ныне именовалась наукой и никому из знавших язык духов не нравилось, что эти ученые вытворяют со светлой энергией.

Кары не последовало и Хати продолжил изучать заглавия.

«Писали бы они еще на понятном языке! Эти многосложные научные термины требуют дополнительного пояснительного учебника! Интересно, насколько милашка Малена преуспела в изучении этого вопроса? Вот если бы она была нормальным собеседником, а не лепетала ему слащавые песни о любви, он бы о многом у нее спросил и, пожалуй, не покинул так скоропостижно. Эти девчонки… они просто невозможны. Неужели так трудно хоть одной не влюбиться в меня?»

И да, Хати был очень хорош собой. И, стоит отдать ему должное, – в нужное время виртуозно умел этим пользоваться.

«Нет, я, конечно, понимаю, что вы ученые мужи, непонятно для чего отрастившие себе длинные бороды, прекрасно разбираетесь в этих понятиях, но как вы собрались кого-то учить этой книгой, если люди даже не всегда понимают, что вы имеете ввиду? А ведь я не такой уж идиот, как, например, мой двоюродный брат Феб, считающий, что светлую энергию производят горные коровы, тайно живущие среди коз. Мама читала ему эти сказки перед сном, когда он был карапузом и этот недалеких паренек до сих пор искренне желает в это верить, хоть и не подает ввиду. Если спросить его о происхождении «светлячков» он не раздумывая ответит, что они снисходят к нам из космоса в определенных частях планеты, часто меняя свое местонахождение и могут появиться в любом месте и в любой момент. Вплоть до того, что найдут тебя в туалете за исключительно личным занятием. Но все это будет лишь заученные со школьной программы слова, что, в сущности, является единственным, что объясняют детям о природе этой материи. Какое невежество! Какое кощунство! Ведь достаточно только вдуматься, чтобы понять насколько она невероятна!»

Через некоторое время поезд остановился на одной из прибрежных станций и Хати задумался, что не может он быть неуправляемым, кто-то должен сидеть у руля и жать по тормозам, когда это нужно. На этой станции никто не зашел, никто и не вышел, но пока они стояли мимо них промчался другой – в несколько этажей, превосходящий этот в размерах и гораздо более длинный (со множеством сцеплений) ,с подсветкой, сделанной понятно из чего, и не останавливаясь повернул прямо у этой станции на девяносто градусов, то есть прочь от Проклятого залива.

Этот поезд поражал не только своим внешним видом, но и своей технологией. «Светлячки» выходили прямо из-под него, что позволяло ему в любой момент менять направление. По желанию он мог свернуть на сушу и беспрепятственно кататься по городам, въезжать на холмы и горы. Удивительно то, что такая технология (волшебство, не иначе!) позволяла совсем не оставлять после себя следов, даже трава не мялась, а хрупкие стебли цветков оставались в сохранности.

Такие поезда были не для простых людей, на них путешествовали одни богачи и Хати много раз давал себе обещание, что однажды окажется среди них, взойдёт на него, как равный этим людям, но пока он не заработал даже на то, чтобы покупать себе книги.

И это тоже нередко его злило. Он питал откровенную ненависть к людям высшего общества, злясь на них еще сильнее из-за того, что все они, в большинстве своем, понимают, как обратить для себя дары этого мира, которых по большому счету для всех имелось в достатке, а он нет! Он и большая часть шарика только и могли, что притаскивать «светлячков» в дом в качестве освещения.

«Да от них даже подкурить не представляется возможным, если ты олух, вроде меня! А эти, только взгляните, что создали!»

Многоэтажный поезд скрывался от глаз все дальше и дальше, как бы говоря Хати, что ему до него как от луны Люсоми до луны Маврит. Или как созвездию Кефарда до созвездия Катрины. То есть непостижимо далеко или вернее – невозможно.

– Проклятые буржуи… ненавижу… – прошептал он сквозь стиснутые зубы и старуха в очередной раз хмыкнула. Теперь в этом сквозило что-то умиленное и даже дружелюбное. Она так же как Хати провожала светящийся поезд взглядом.

Прошло еще пару минут и их поезд тронулся. Хати подумал, что может, за рулем никого все же и нет. Ведь управляй поездом человек, он бы вообще тут не останавливался. Пустая станция, без города – одна жалкая полоска островка или берега от старого города, давно ушедшего ко дну. Не удивительно, что не оказалось желающих выйти здесь. И едва ли для кого-то окажется секретом, что тут никто не живет.

Разве, что, духи.

Теперь настала очередь хмыкнуть Хати. На самом деле, он и сам не знал верит в них или нет. Иногда ему казалось, что да. Как не верить? Его мать верила и неспроста дала ему это имя. Многие верят, например его достопочтенная тетушка Габриэлла, на чье гостеприимство он теперь рассчитывал. Но иногда, в минуты вроде этой, наблюдая за тем, как далеко продвинулась наука (что духам даже не снилось) он считал их существование полной брихней. Верой для идиотов.

– Буржуи… – повторил он. – Ненавижу…

И принялся еще яростнее листать страницы книги. Старая женщина, сидевшая напротив и щекотавшая своим пером крышу поезда, больше не подавала никаких признаков недовольства или же Хати просто их не замечал. На какое-то время он вообще забыл, что рядом с ним ехала старуха, смахивающая на ведьму, забыл и о том, что представлял себя героем романа, что все, происходящее с ним, вроде как существует на странице некой книги, название которой придумать ему было не досуг и забыл, о мнимом читателе, ничего не знавшем о нем, в чьи руки волей судьбы попала эта книга.