Читать книгу Шева, которая хотела летать - Валерия Майская - Страница 3

Что остается после того, как исчезает кто-то злой?

Костлявый жадина внезапно узнает, что его смерть найдена случайным проходимцем в яйце, невесть откуда взявшийся домик падает на голову коварной ведьмы, трехголовое чудище побеждается храбрым рыцарем, и сказка заканчивается.

…То есть сказка, конечно, совсем не заканчивается, а всего лишь сменяется на другую. Играют новые актеры, сцену украшают свежие декорации. Но куда деваются старые? Кто наследует золото, над которым всю жизнь чах злодей? Кто обчищает башню ведьмы и что насчет мрачных планов, которые она только начала претворять в жизнь? Кто заботится о царевне, внезапно обретшей свободу?

И если судьба царевны более-менее понятна тем, кто хоть чуть-чуть разбирается в сказках, то насчет остального точного ответа не может дать никто. Большинство ученых сходятся во мнении, что ничто не исчезает навсегда. Если и настает время исчезнуть, то оно попросту принимает другую форму. То же самое произошло и с людьми.

Вернее, с тем, что они думали и переживали. Чувства и мысли, хотя бы по разу посетившие каждого из них, за всю человеческую историю набрались такой силы, что во время конца света испугались погибнуть вместе со своими хозяевами и спешно повылезали из их голов в поисках спасения.. Они были вынуждены искать новое пристанищи и нашли очень скоро, сменив человеческий разум на звериный.

Большинство зверей встали на задние лапы и обнаружили, что в их голове что-то поселилось. Нет, разумеется, мыслить им случалось и раньше, но мысли прошлых времен показались зверям в тот день не значительнее осенних мушек.

Как бы то ни было, а звери все-таки очень напоминали людей, о которых вспоминали как о существах безрассудных.

История началась в древнем лесу, бывшим одной из самых захолустных метрополий нового мира…

Лес был настолько древним, что еще застал живых людей. В нем, в дереве высокого старого дуба, живет Шева. Шева – маленькая кошечка, ей недавно исполнилось полгода. У нее светло-серая шерстка и полоски по всему телу.

Шева не похожа на своих родителей, потому что те ее не родили, а нашли в зарослях камыша.

Шева всегда это знала.

Кроме этого Шева знала много других вещей. Первым, что оказалось поблизости, как только она научилась читать, была энциклопедия насекомых. Сведения о размахе крыльев, ареале обитания и инкубационном периоде очередной моли завораживали котенка сильнее всякой сказки. Она выучила наизусть порядок иллюстраций и всегда знала, о каком жуке или гусенице пойдет речь на следующем развороте.

Шева любила не всех насекомых.

Чаще всего ей нравились те, которые умели летать. С них-то и начались события, сделавшие ее жизнь непохожей на жизнь всех остальных котят.

Вот здесь, на срубе большого тополя, ее школа. Сюда ходят не только котята, но и бельчата, лисята и многие другие. Их учат многим полезным вещам. В некоторых Шеве нет равных, хоть она и терпеть не может ходить в школу и сидеть на уроках.

Дома несколько этажей. На первом находится кухня, где папа и мама по очереди готовят еду. Тут же и ванная комната. Больше всего Шеве в ней нравится большая синяя ванна – в ней можно плавать и представлять, будто летишь. На втором этаже спальня мамы и папы, а на третьем – комната Шевы. Комната уютная, на полках у окна Шева хранит коллекцию светлячков, которых кормит каждый день. Папа говорит, что коллекции мертвых существ были только у людей и это еще раз доказывает, какими злыми они были. Из окна Шева любит смотреть на соседние Деревья и не любит – на школу, которую отсюда тоже видно.

В школе папе и маме сразу сказали, что Шева – очень одаренная. Ее талант был в том, что во всей школе не было никого, кто кусался бы лучше. Шева перекусала даже выводок волчат из Белой Пещеры, даже угрюмых ежат-близнецов с зубами-иголками. Она кусала неожиданно, метко и так крепко, что никто не хотел лишний раз мериться с ней силами. Сама она радовалась этому недолго, потому что скоро узнала, что не хочет кусаться.

– Может, тебе нравится царапаться? – тревожилась мама Анфиса.

– Нет, не нравится.

– Или быстро бегать? Я видел, как ты недавно обогнала лисёнка Титу, – говорил папа Барсик, отвлекаясь от книги.

– Нет, нет, нет! Мама, папа, больше всего на свете я хочу… стать мухой!

Мама и папа удивленно переглянулись. Мама от неожиданности прикусила лапку.

– Кем ты хочешь стать?

Папа поднялся из кресла и взял маму за плечи.

– Мухой!

Шева вскинула передние лапки и принялась бегать туда-сюда по кухне, заполняя её писком:

– Мухой, мухой, мухой! Хочу быть мухой!

После этого дня мама с папой начали думать, что с ней что-то не так. Как котенок может летать?

– Тебе придется кусаться и царапаться, когда станешь взрослой. У тебя большое будущее, – любил говорить папа, когда укладывал ее спать.

Шева будто не слышала и с нетерпением ждала своего совершеннолетия. Она была уверена, что именно в этот день у нее вырастут крылья, ведь в это же время они появляются у бабочек. Перед сном Шева любила размышлять о том, какие крылья у нее будут: нежно-белые, похожие на два больших лепестка розы? Или длинные и синие, как у стрекозы? Нет, наверное, они будут как у бабочки-адмирала – желтые, с темными прожилками! Скорее бы дожить до чудесного дня и увидеть.

Мама и папа ложились спать. Мама еще причесывалась у зеркала и говорила папе:

– До совершеннолетия она еще несколько раз передумает. Так происходит со всеми. Я не говорила, что хотела шкурку как у тигра?

– Да кто же внушил все это? Представь, как она расстроится на следующий день рождения!

– Шева еще до школы любила сидеть на окне и наблюдать за светлячками.

– Я знаю. Мы вместе их собирали по ночам.

– То по ночам. А как-то днем она увидела муху, она мне рассказала.

– Чем муха лучше светлячка?

В спальню вбежала Шева и запищала:

– Как чем? Она же летает днем и всех видит, она такая быстрая, так высоко поднимается к кроне дуба!

Папа встал с кровати и ловко подхватил ее на лапы.

– Кто это тут еще не спит и подслушивает чужие разговоры?

– Папа, мне просто страшно. Пускай мама почитает мне сказку.

– Какую сказку ты хочешь? Ох, кажется, я уже знаю!

Мама с папой донесли Шеву до комнаты. Папа положил ее в кроватку и чмокнул в пушистый лоб, а затем оставил их с мамой вдвоем.

Анфиса раскрыла книжку с картинками, на обложке которой красовался майский жук.

Засыпая, Шева прошептала:

– А вот бы учиться в другой школе летать… А не кусать ежей…

– Спи, маленькая мушка.

Мама выключила ночник и подоткнула ее одеяло. Тепло окутало Шеву, как пеленки младенца, и она провалилась в счастливый сон без сновидений.

Утром Шеву разбудили рано – надо было собираться в школу.

Мама одела Шеву в ее любимый костюм – пышную темно-синюю юбку в цветочек и такой же жилет.

– Зубки почищены?

– Почищены, – пробурчала она.

– Что это у нас нет настроения?

– Я не хочу ходить в школу.

– Ох, это я знаю, – мама сунула ей в лапу теплую коробку.

Шева открыла ее. Внутри был рис и мясные тефтели.

– Постарайся с кем-нибудь познакомиться. Тиф и Жав такие хорошие мальчишки.

– Они же волки, ма!

– Все равно ты у нас покусаешь любого волка, тебе их нечего бояться.

Шева любила тефтели.

Идти до школы было всего ничего. С тополя летели рыжие листья и хрустели под лапками, опадая на сырую от ночного дождя землю.. Погода была такой хорошей, что было особенно жаль портить себе настроение школой. Было из-за чего.

В школе Шеву считали угрюмой, ведь у нее всегда была рассерженная мордочка. Поэтому у нее совсем не было друзей. Никто не знал, что на самом деле она была другой – просто в школе слишком неуютно среди незнакомцев и припадочного звонка с перемены на урок. Котенка это расстраивало только на уроках, а дома о своем одиночестве она сразу забывала – там были мама с папой, книги, светлячки и мечта.

У Шевы была мечта, но мечте нравилось, чтобы думали ее только дома. Там Шеве казалось возможным что угодно – так высоко находилась ее комната и так напоминала своей синевой ванна вечернее небо над лесом.

В школе же мечта забивалась в самый дальний угол Шевиной души и не показывалась, пока вокруг сновали одноклассники и учителя. Первые старались задирать ее, и хоть кошечке и удалось сразу поставить их на место, а все-таки находиться среди них было тревожно и даже страшно. Вторые же мягко, но настойчиво намекали, что мечты – не то, что можно будет взять с собой во взрослую жизнь, поэтому стоит сосредоточиться на более важных для нее дисциплинах вроде кусания – тем более что у Шевы был к нему прирожденный талант.

Но сегодня занятия начались не только не со звонка на урок. Они начались с неожиданностей.

Красноцвет – строгая, но добрая серая ящерица – обратилась к классу:

– Ребята, сегодня у нас пополнение. Вашу новую одноклассницу зовут Пиона, постарайтесь с ней подружиться.

Тиф и Жав азартно заулыбались всеми своими клыками. Они были действительно хорошие мальчишки, но любили задирать других. Эта игра доставляла им столько веселья, что они не могли заметить при этом слезы зверят, которых при этом обижали.

Новенькая оказалась маленьким ежиком на вид мрачнее обыкновенного. Она носила коричневый клетчатый сарафан и маленький красный бантик на иголках. Кажется, Пиона нервничала: иголки на ее спине подымались и опускались, а личико было спрятано за ними, как за хоккейным шлемом, словно она была готова в следующий момент сжаться в клубок.

– Привет, Пиона! – закричали все хором.

– Пиона, присаживайся, пожалуйста, за вон ту парту. Там есть свободное место.

Шева смотрела, как Пиона маленькими шажками проходит мимо Тифа и Жава, белочки Лукреции и мышонка Йоля, лисенка Титу и зайки Теи, котят Тристана и Агафьи и направляется прямо к ее парте.

Шева любила сидеть одна и чувствовала себя странно, когда ей приходилось говорить с одноклассниками. Поэтому она сразу невзлюбила Пиону.

Пиона, похоже, тоже с удовольствием бы сидела одна.

Она шумно опустилась на стул и сразу же поспешила отодвинуться вместе с ним подальше от соседки.

Шева выгнула спинку настолько, насколько позволял модный жилет. Пиона это заметила и еще глубже зарылась в иголки.

– В этом году у нас много новеньких, поэтому вам нужно больше общаться друг с другом. И мне есть чем вас порадовать. Завтра у нас необычный день. Уроков не будет.

Класс взвыл от восторга.

– Вместо этого к завтра каждый из вас готовит небольшое выступление, которое покажет всем остальным его талант. Это может быть что угодно. Главное – не ждите больше всего возможности показать свой талант. Помните, что завтра вы в первую очередь узнаете чужие, и потом уж только показываете свои.

Тристан, черный котик с большими золотыми глазами, повернулся к Шеве и Пионе:

– Шева, ты же покажешь завтра, как умеешь перекусывать сталагмиты?

Она действительно умела это делать.

Руки людей оставили после себя много хорошего и плохого. Они сильно изменили природу. Одной из оставленных ими вещей была Фиолетовая Пещера, в которой росли особо крепкие сияющие сталагмиты, похожие на сосульки из драгоценностей – и Шева настолько хорошо кусалась, что перекусывала их пополам.

– С чего ты взял?

– Ну, ты уже показывала такое. Это было так здорово!

«Как можно на него обижаться?», – подумала Шева. «Простачок».

– Нет, у меня завтра будет… другой номер.

– Какой такой номер?

– Еще лучше сталагмитов.

– Это ты уже завираешься!

Тристан подмигнул Пионе, которая от любопытства чуть-чуть вытянулась из клубка. У нее была милая острая мордочка и глаза-пуговки. Шева аккуратно тронула ее лапкой, как обычно делают котята, знакомясь с окружающим миром. Пиона не спряталась.

– Слишком ты храбрая, – сказала ей Шева.

Пиона гордо улыбнулась и стала похожа на печеное яблочко, часто-часто покрытое морщинками.

Шева точно знала, какой номер покажет одноклассникам.

В ее комнате действительно находилась коллекция живых светлячков. Светлячки были разных-разных цветов: красного, оранжевого, желтого, зеленого, голубого, синего и розового. Она их очень любила и дала им имена, которые не знали даже мама и папа. Но главным светлячковым секретом было даже не это, а то, что Шева каждый вечер выпускала их полетать по комнате. Делалось это не просто так – однажды она открыла, что умеет ими управлять.

Для того чтобы это получилось, Шева делала следующее: сначала садилась на кровать и поджимала под себя задние лапки. Затем закрывала глаза и пыталась ни о чем не думать, что было очень сложно сделать – мыслей в ее голове было много и они почти никогда не хотели замолкать. Но если это все-таки удавалось, то цвета всех светлячков словно начинали стучаться в ее макушку: «Тук-тук, можно к вам войти?». Шевина макушка давно стала для них черным входом, она всегда разрешала им залезть внутрь. После этого освобожденные светлячки роились вокруг нее и никуда не хотели улетать, только если она не разрешала им этого сама. Шева думала о том, где хочет увидеть светлячка – и он летел точно в намеченное место. Но это тоже происходило не просто так. Шева чувствовала себя настоящим дирижером, потому что для управления даже одним светлячком приходилось петь.

Светлячковые песни были знакомы как будто всю жизнь; она никогда не задумывалась, откуда знает их слова. Знала она и то, что весь этот номер не срабатывал ни с какими другими насекомыми – в том числе и с мухами, что ее очень огорчало.

Завтра она возьмет с собой только одну банку. В ней сидит самый большой розовый светлячок. Одно дело – ломать каменные сосульки, даже красивые, а другое – управлять живым светлячком. Шева была уверена в успехе и предвкушала славу Укротительницы Светлячков. Тренировка затянулась до глубокой ночи.

Утром они пошли в школу вместе с мамой. По дороге им встретилась Пиону вместе со своим дедушкой – старым-старым ежом, который держался за трость с набалдашником в форме летучей мыши.

– Подумать только, я и не знала, что у Шевы новая одноклассница. Да еще и соседка! – обрадовалась мама.

– Это верно. Мы любим быть поближе к воде, хотя у нас в роду так не принято. Поэтому и поселились в Норе за вашим Дубом, – сказал дедушка Пионы.

– Разве там не тесно?

– Совсем нет, зато немного темно. Однако я свое время поработал на Прежнем Лугу изобретателем, придумал пару интересных штуковин… В том числе и кое-какие особенные светильники. Мы их прихватили с собой. Приходите в гости. Девочки наши подружатся. Все вместе посмотрим светильники и чаю попьем!

Дедушка у Пионы был добрый. Он все время сутулился от старости, что у ежей выглядит так, словно они никогда не разворачиваются из клубка. Шеве, правда, не понравились его слова насчет того, что они с Пионой подружатся. Она подумала, что после них дружить с Пионой ей хочется еще меньше.

Под ивовой аркой, где на улице стояла небольшая сцена, уже собрались все их одноклассники вместе с родителями. Едва звидев их, Шева сжала мамину лапу крепче и попыталась зарыться в пух на ее животе точно так же, как Пиона зарывалась в свои иголки.

– Мам, мне страшно.

– Не придумывай. Ты знаешь, что все они тебя любят. Вон как они хлопали, когда ты кусалась!

Шева не верила в то, что ее любят. Она вспомнила, как Тиф и Жав пытались дразнить ее за то, что у нее еще не выросли все зубки. Если бы она не показала, что важно не количество зубов, а их острота – просто так бы ее в покое не оставили.

Тут она подумала: «Интересно, а умеет ли кусаться Пиона? Жалко ее, если нет».

Мама Тифа и Жава раскрыла пасть в устрашающей улыбке, заметив их компанию.

– А-а, Анфиса и Шева! Здравствуйте, соседки. А что это у нас за прелесть?

Она наклонилась над Пионой. Пиона понюхала воздух своим острым носиком и сразу же свернулась в клубочек.

– Ну-ну. Не бойся меня, малышка. Как нас зовут?

– Это Пиона и ее дедушка, – отрезала Шева.

– Меня зовут Кондрат. Я живу в Норе за Старым Дубом. А вас?

– Меня зовут Камилла, мы с мальчишками и моим мужем живем в Белой Пещере. Если присмотритесь, то над водопадом, впадающим в озеро, сразу ее найдете. Оттуда открывается прекраснейший вид… Всё и вся как на ладони.

– А с нашего дуба тоже все видно, – пискнула Шева.

Мама неодобрительно зыркнула на нее. Камилла продолжила:

– Приятно видеть вас всех. Это мои сыновья Тиф и Жав.

Волчица вытолкнула вперед двух светло-серых волчат.

– А мы уже знакомы, – пропищал Жав.

– Здравствуйте, мальчики, – улыбнулась мама. – Тиф, как твоя лапка?

– Уже лучше! Шева еще не так хорошо кусается, ха-ха-ха!

Все, кроме Шевы и Пионы, рассмеялись.

– Думаю, нам уже пора подходить к сцене, – проговорил дедушка Кондрат. – Пиона, возьми у дедушки свою форму… Где тут можно присесть?

Пионе дали красную хлопковую сумочку. Шеве стало очень любопытно, как выглядит форма Пионы. В ее реквизите формы не было – она хотела пойти в своем любимом синем костюме, но мама запретила, сказав, что неприлично ходить два дня подряд в одном и том же. «Глупое правило!» – пищала Шева, пока мама одевала ее в темно-зеленое бархатное платье с белым воротничком. Это платье ей, впрочем, тоже нравилось. Вчера мама поинтересовалась, с чем Шева хочет выступать. Но та, конечно, не стала рассказывать – ей хотелось сделать маме приятный сюрприз и показать, как искусно она умеет командовать светлячками. Мама не стала возражать, так что банку с Виго, маленький коврик и скатерть со звездочками Шева приготовила сама.

Они вчетвером заняли места рядом с Леди Камиллой и волчатами.

Первым выступал мышонок Йоль. Он был одет в крошеное, как и он сам, кимоно, расшитое бледными листьями. У самой сцены его папа подал ему бархатный сверток. Йоль поднялся на сцену и вытащил оттуда флейту. Вдохнув полное кимоно воздуха, он заиграл. Мелодия была такой же простой и изящной, как и его наряд. Со скамеек не раздавалось ни звука. Из-за ветра казалось, что даже Тополь тянется своими исполинскими ветвями вниз к Йолю, чтобы листочками ловить его нежную музыку. Зрители начали раскачиваться туда-сюда на своих местах, словно маятники. Как только прозвучала последняя нота, тишина взорвалась аплодисментами.

Йоль слегка поклонился, покинул сцену и вернулся на свое место во второй ряд.

После Йоля выступали Тея и Лукреция. Они были лучшими подружками и старались все делать вместе. Вместе они подготовили танец. И кролик, и белочка надели одинаковые сарафаны до пола, исписанные купавками и маками. Их шаги были настолько частыми и мелкими, что всем казалось, что они не танцуют, а плывут по сцене.

После Тристана, глотавшего огонь, лисенок Титу показал акробатический номер вместе со своей мамой. Ее все знали как одну из самых известных артисток Гуттаперчевого Театра и поэтому завидовали Титу. В номере были гимнастические кольца, кегли для жонглирования и две трапеции. Тиф и Жав надели широкие шляпы с перьями и разыграли какой-то сложный драматический диалог, после которого несколько взрослых хлопали им стоя. Белая кошечка Агафья, считавшаяся самой красивой девочкой в классе, промяукала песню на древнем языке. Все номера были запоминающимися и очень красивыми. Но все они должны были померкнуть перед номером Шевы. Она специально захотела выступать последней, чтобы публика встретила ее как следует разогретой.

– Что сегодня покажет наша Шева? – спросила у всех и ни у кого госпожа Красноцвет. – Милая, мы очень надеемся, что ты снова покажешь нам зубы!

Публика рассмеялась от шутки госпожи Красноцвет, и Шева попыталась сделать вид, что ей тоже смешно.

– На самом деле нет…

Ящерица недоумевающе вскинула несуществующие брови.

– Ну, как бы там ни было, всем все равно очень интересно, что ты приготовила!

Жестом она попросила поддержать Шеву аплодисментами, как обычно поддерживают неудачливых жонглеров, случайно упустивших из лап помидоры.

Шева попросила, чтобы на сцену вынесли стол. Она накрыла его звездчатой скатертью и прилежно расправила ту так, что не осталось ни складки. С важным видом она водрузила наверх банку со светлячком и сняла с нее чехол. Теперь предстояло настроиться.

Шева села у самого края сцены на коврик, закрыла глаза и постаралась ни о чем не думать. Несколько секунд мысли роились в голове, словно стая беспокойных рыб, и не давали сконцентрироваться. К ним примешивалась нарастающая паника – если сейчас она не сделает то, что делала вчера весь вечер, ее ждет позор. От насмешек Тифа и Жава в таком случае не помогут даже ее острые зубки.

Наконец, это случилось.

Шева ощутила макушкой приятную пустоту, похожую на теплый солнечный ветер. Она несколько раз качнулась вперед-назад и ощутила знакомое прикосновение. Позволила розовому свету струиться сквозь ее голову, она открыла глаза.

Виго в нетерпении метался под стеклом. Шева подняла крышку. Светлячок взлетел. Все шло по плану, можно было начинать песню.

Мелодия вылетала мягкими вечерними облачками из ее рта, словно дым из паровоза. Все вокруг пропитывалось розовым свечением, исходящим от светлячка. Он внимал каждому ее приказу, каждому мановению ее лап. Она прорисовала им воздухе несколько знакомых букв – зрелище было масштабным и в сравнение с глотанием огня точно не шло. Шева чувствовала себя абсолютно счастливой, пока ее не вернули в реальность странные звуки.

Звуки смеха.

Сначала – просто сдавленные смешки. Шева видела, как даже взрослые прикрывают рты лапами, чтобы не рассмеяться. Ее одноклассники перешептывались и похихикивали меж собой. Кто-то из взрослых даже дал им подзатыльник.

Шева смутилась, но петь не перестала.

Смех стал громче.

Шева не сдавалась и пела дальше. Все шло как надо, светлячок её слушался. Она никак не могла понять, почему все смеются, почему никто не видит Виго и красивых световых фигур в воздухе, пока кто-то не закричал:

– Да она же просто кряхтит!

Тут уже никто не стал сдерживаться. Воздух разразился хохотом.

– Кряхтит так, словно у нее с челюстью проблемы! Ну что за ребенок!

– Другое дело малышка Агафья. Нет, ну как можно выходить на сцену с таким номером после настолько прекрасной песни?

Если бы не Шевина шерстка и платье, то все бы увидели, что от смущения она покраснела с нижних лапок до кончиков ушей.

– Кряхтит-кряхтит! Как цикада!

– А это точно котенок?

– Еще и какой-то коврик притащила. Такое нельзя показывать остальным детям.

– Куда родители глядят? За детьми-то присмотр нужен!

Она чувствовала, как ее глаза наполняются слезами. Шева ничего не могла с этим поделать, хотя понимала, что будет еще хуже, если она расплачется на глазах у всех. Уйти со сцены не получалось – лапки словно приросли к доскам. Взглядом она искала маму, но мама была в самом низу поля зрения, где у Шевы накопилось слишком много слез, чтобы что-то видеть.

– Уберите ее со сцены! Сейчас разрыдается!

– Еще остальным праздник портить…

Шева уже совсем ничего не видела. Слезам было больше некуда скапливаться, и они хлынули из глаз.

Кто-то теплый взял на руки и унес со сцены.