Читать книгу Драма в кукольном доме - Валерия Вербинина - Страница 3

– Дачники, – со значением промолвил Георгий Алексеевич, подняв указательный палец, чтобы привлечь больше внимания к своим словам. – Я хорошо знаю окрестности Петербурга и положительно утверждаю: наша Сиверская – просто райский уголок. Но дачники все портят.

– Ну как же теперь быть без дачников? – протянула его супруга. Она говорила не вполне серьезно и в то же время не совсем шутливо, но Амалии отчего-то показалось, что Наталья Дмитриевна держится начеку и что за двусмысленностью ее тона скрывается еще что-то, чего она пока не желает обнаруживать.

– Их нашествие началось, как только построили железную дорогу, – не обращая внимания на слова жены, говорил хозяин дома. – Не поймите меня превратно, госпожа баронесса, я не противник прогресса. Но раньше мы жили, можно сказать, тесным кругом. Мы все знали о своих соседях, о почтмейстере и его семье, о местном уряднике… Привыкли, так сказать, к тишине и благолепию, потому что места у нас спокойные, не то что Гатчина или, к примеру, Царское Село. Но дачники спутали все карты, и самое главное, с каждым годом их становится все больше! И совершенно непонятно, кто в другой раз окажется твоим соседом. Хорошо, если человек приличный и уважаемый, а что, если совсем наоборот?

От Амалии не укрылась улыбка учителя Митрохина, который слушал разговор, но сам почти в нем не участвовал. Почувствовав на себе взгляд гостьи, Митрохин опустил глаза и согнал улыбку с лица.

– Говорят, дачи – дело весьма выгодное, – степенно промолвил он своим глуховатым отрывистым голосом.

– Еще бы! – воскликнула Наталья Дмитриевна. – Теперь уже не найти приличной дачи на лето меньше чем за тысячу. А если построить несколько дач и сдавать их внаем…

Слова ее, очевидно, затронули какую-то чувствительную струнку в Георгии Алексеевиче, потому что он решительно потряс головой.

– Послушай, Натали, но ведь не только деньги имеют значение в этом мире… Кончится тем, что стаи дачников понаедут из города, уничтожат всех окрестных зверей, съедят грибы и ягоды… и с чем тогда останемся мы?

– Ну вот, Жорж, тебе бы только стращать, – сказала хозяйка дома, улыбаясь. – Здесь столько лесов, что дачи до сих пор занимают только совсем небольшую часть.

– Весьма живописно, весьма, – непонятно к чему сообщил Митрохин. – И воздух великолепный.

– У нас есть река, – продолжала Наталья Дмитриевна с увлечением, – рыбы и всякой дичи видимо-невидимо, да и на ягоды с грибами никто еще не жаловался. Вокруг сплошные хвойные леса, которые тянутся на много верст. Местность гористая, непростая, попадаются и овраги, и непроходимые чащи. Как хочешь, но не представляю, как можно в таком лесу собрать все ягоды…

– От дачников можно ожидать чего угодно, – желчно перебил ее супруг. – Я настаиваю на том, что дачник – это современная разновидность хищника!

Он опрокинул рюмку водки и порозовел, как закатное облако. Судя по выражению лица его жены, только присутствие на обеде посторонних – особенно важной гостьи – удерживало Наталью Дмитриевну от того, чтобы закатить скандал; но она пересилила себя и со светской улыбкой повернулась к Амалии:

– Вы поедете в мае на коронацию, госпожа баронесса?

Гостья честно ответила, что не знает, потому что многое зависит от обстоятельств, но весьма возможно, что барону Корфу придется там присутствовать, а значит, она тоже поедет с ним в Москву. Коронацию Александра Третьего уже несколько раз откладывали, и Амалию не покидало ощущение, что, может быть, и в этот раз церемонию перенесут. На самом деле, конечно, она не хотела уезжать из Петербурга, где ее держало слишком многое. Даже пустячная поездка на станцию Сиверскую далась ей не без труда, и Амалия была уверена, что в будущем станет еще более тяжелой на подъем. Сейчас путешествия казались ей едва ли не напрасной тратой времени, сопряженной к тому же с множеством хлопот.

Нить разговора ослабела и начала рваться. Георгий Алексеевич забыл о дачниках и попытался налить себе контрабандой вторую рюмку водки, но вмешалась Наталья Дмитриевна и как-то очень ловко перехватила графин, пригвоздив мужа к стулу выразительным взглядом. Немного смущенный учитель не нашел ничего лучшего, как заговорить о погоде. Он вспомнил, что прошлая зима была почти бесснежная, с постоянными оттепелями, а нынешняя – напротив, суровая, и весна пока тоже стоит холодная.

– Мы до сих пор топим печи, – сказала Наталья Дмитриевна и повернулась к гостье: – Я распорядилась затопить во флигеле, как только узнала, что вы, госпожа баронесса, собираетесь провести у нас несколько дней.

Амалии понравилось, что на ней не пытались экономить дрова, и в то же время не понравилось, что хозяйка словно выпячивала свою щедрость и готовность ей услужить. Георгий Алексеевич тоскующими глазами посмотрел на графин, который Наталья Дмитриевна держала возле себя, вздохнул и, взяв чашку, стал с отвращением прихлебывать чай.

Подумав, о чем можно безбоязненно вести беседу, Амалия решила остановиться на детях Киреевых и заговорила о них. Наталья Дмитриевна тотчас оживилась и стала с увлечением рассказывать о старшем, Владимире, который учился в Петербургском университете, и младшем, Алексее, который состоял в гимназии на полупансионе. В гимназии он не только учился, но также обедал и готовил уроки, а вечером возвращался к родственникам, у которых его устроила Наталья Дмитриевна. На праздники и в выходные дни брат привозил его к родителям на Сиверскую, и вот завтра…

– А почему вы не хотите перебраться в Петербург? – спросила Амалия. – Поближе к детям и… и вообще…

Иван Николаевич поднял голову, и по выражению его лица она поняла, что допустила оплошность, хоть и понятия не имела, в чем та могла состоять. Наталья Дмитриевна сбивчиво заговорила о том, что жизнь в Петербурге требует больших средств, что дела расстроены, что имение требует ежедневного присутствия Киреевых, потому что управляющие – мошенники, за крестьянами нужен глаз да глаз, да еще Сергей Георгиевич донимает их своими капризами и постоянно требует денег.

– Кто такой Сергей Георгиевич? – машинально осведомилась Амалия.

– Мой старший сын, – сухо бросил хозяин дома.

Получается, что у Киреева имелся еще один сын, о котором гостья ничего не знала и о котором никто при ней даже не упоминал раньше. И тут ее осенило.

Фото за шкафом, молодая женщина с изможденным лицом – уж не первая ли это жена Георгия Алексеевича? Почему бы и нет, раз снимку было четверть века, а то и больше. В то время Киреев вполне мог жениться первым браком, а потом… потом его жена умерла. После нее остался сын, а Георгий Алексеевич женился снова. Логично? Логично. Но если фото первой жены остались в доме, пусть и за шкафом, то для изображений старшего сына даже не нашлось места.

– Не стоило мне о нем говорить, – промолвила Наталья Дмитриевна с сокрушенным видом. – Это ужасный человек. Мы всегда делали для него все, что могли, но взамен получали только чудовищное пренебрежение, и хорошо, если не прямые оскорбления. Не было такой истории, в которую он не впутался бы. Он имел все шансы закончить курс в университете первым, но взамен добился того, чтобы его исключили. Даже тогда мы смогли найти для него место, приносившее приличный доход, и что же? Опять история, опять его выгоняют с позором. – Она горько покачала головой: – Теперь он нигде не работает, живет с… Впрочем, простите, Амалия Константиновна, я совсем забыла, что для вас неинтересны все эти подробности…

– Он сейчас живет один, – неожиданно подал голос Иван Николаевич. – Я видел его несколько дней тому назад. Он говорил, что переехал на Васильевский остров, к прежней хозяйке.

– Вот как? – довольно неопределенно промолвил Георгий Алексеевич. – Что еще он вам говорил?

– Попросил взаймы хоть сколько-нибудь. Я дал ему рубль. – Учитель покраснел.

– Это очень благородно с вашей стороны, – пробормотала Наталья Дмитриевна. – Разумеется, деньги мы вам вернем, но все же… все же лучше было бы, если бы вы ничего ему не давали. Мы уже пытались ему помочь, много раз, но он все тратит на выпивку. Пропащий человек, совершенно пропащий! И ведь не обстоятельства его сделали таким, а он сам, своей волей…

– А что произошло с его матерью? – подала голос Амалия.

Все-таки она не смогла удержаться. Три пары глаз обратились на нее, и в двух она прочла удивление, но в третьих – женских – сквозило неудовольствие.

– Екатерина, моя первая жена, умерла после долгой болезни, – проговорил Георгий Алексеевич, насупившись. – Был холодный, но солнечный день, почти такой же, как сегодня. Сережу услали к родственникам. Приехал один доктор, потом другой, потом мне сказали, что все кончено. – Он тяжело дернул челюстью, его светлые глаза потемнели. – У Кати был черный кот, к которому она почему-то особенно привязалась. Он любил только ее, а меня не любил, шипел и выпускал когти. В день ее смерти он исчез. Я бегал везде, звал его, но так и не смог его найти.

– Представляешь, Жорж, госпожа баронесса уверяет, что видела сегодня черного кота, – сказала Наталья Дмитриевна с деланым смешком.

– Это невозможно, – проговорил Георгий Алексеевич после недолгого молчания. – Где вы его видели?

– В гостиной, – ответила Амалия, – незадолго до обеда.

– Нет, не может быть, – покачал головой хозяин дома. – У нас нет черного кота.

– Может быть, соседский? – предположил учитель, с любопытством поглядывая на Амалию.

– Если бы у них был черный кот, я бы знал. – Георгий Алексеевич вздохнул и почесал висок. – Забытый кот какого-нибудь дачника? Вы меня прямо заинтриговали, сударыня. А вы уверены, что это был именно черный кот?

Амалия ограничилась тем, что улыбнулась и пожала плечами. По правде говоря, она уже начала жалеть, что разговор вообще зашел о коте. Животное, которое попалось ей на глаза, несомненно, имело материальную природу; но она была не прочь вообразить, что кот явился из прошлого, вышел из фотографии, где его держала на руках умирающая молодая женщина.

– Жаль, что с нами сейчас нет моего дяди, он бы сказал по-французски что-нибудь вроде того, что даже необъяснимое должно иметь свое объяснение, – заключил Георгий Алексеевич. – Ужасно жаль, Иван Николаевич, что дядя все откладывает свой приезд и ставит вас в неловкое положение. С другой стороны, мы зато имели возможность оценить ваше общество…

Из последующего обмена репликами Амалия узнала, что Иван Николаевич надеется написать статью по материалам пушкинских писем, которые хранятся у князя, и что учитель также рассчитывает добиться публикации самих писем, которые могут обогатить биографию великого поэта рядом новых сведений.

– Дядя однажды показывал мне пачку писем, все в сохранившихся конвертах, – сказал Георгий Алексеевич, – но я был тогда молод и – что греха таить – глуп. Я даже не спросил у него, о чем он переписывался с Александром Сергеевичем. Потом, после всех своих несчастий, дядя замкнулся в себе и уже никого не подпускал к своим бумагам. Вы ему писали, и вам он тоже, судя по его ответам, ничего определенного не обещал, но вы надеетесь его уговорить. Я с самого начала предупреждал вас, что это дело нелегкое, но мне хочется, чтобы у вас все получилось. Пока дядя оттягивает свое возвращение в Россию, но как только он приедет, я дам вам знать, чтобы вы не ездили зря на Сиверскую.

Иван Николаевич покраснел и возразил, что ему вовсе не трудно навещать Киреевых, тем более что в редакции его снабдили бумагой на бесплатный проезд по железной дороге, и вообще он питает к Георгию Алексеевичу и Наталье Дмитриевне глубочайшее уважение.

– Даже если князь не снизойдет к моей просьбе, я рад уже тому, что познакомился с вами, – добавил Митрохин. – Если я могу что-то сделать для вас, располагайте мной как сочтете нужным.

Наталья Дмитриевна улыбнулась, Георгий Алексеевич казался польщенным, и только у Амалии слова учителя оставили осадок, причину которого она не стала от себя скрывать. Она не любила, когда люди унижались, а с ее точки зрения, Иван Николаевич именно унижался, и это было тем заметнее, что он не производил впечатления человека, который привык заискивать или угождать. Когда через несколько минут Митрохин спохватился, что ему пора на вокзал, потому что следующий поезд прибудет в Петербург поздно и неудобно для него, никто из хозяев не предложил уже знакомый Амалии экипаж, чтобы подвезти учителя. И хотя Наталья Дмитриевна совсем недавно уверяла, что рубль, занятый пасынком, они непременно вернут Ивану Николаевичу, о рубле больше никто не упоминал. Разумеется, все это были мелочи, и иной человек назвал бы их незначительными, но Амалия предпочла бы, чтобы рубль отдали и до станции (которая располагалась в нескольких верстах) учителя подвезли. По отношению к ней самой Киреевы были более чем предупредительны, и про себя гостья решила, что они относятся к ней лучше, чем к Митрохину, потому что рассчитывают при ее посредстве получить приглашение на коронацию, о которой недавно шла речь. Впрочем, после ухода Ивана Николаевича никто больше не упоминал о коронации, и разговор вращался вокруг самых общих тем. Обсуждали знакомых, Георгий Алексеевич рассказал несколько любопытных случаев, связанных с историей дома, Наталья Дмитриевна пожаловалась на то, что нынешняя мода вынуждает женщин быть расточительными, и как-то незаметно подошло время ужина, а после него хозяйка вместе с Амалией отправилась в отведенный для гостьи флигель.