Читать книгу Интернациональный шпионаж и борьба с ним во время мировой войны - Вальтер Николаи - Страница 2

Предлагаемая вниманию читателя книга Николаи, несмотря на ее довольно крупные недостатки и пробелы, на ее вольные и невольные неточности, является весьма ценным вкладом в литературу по вопросам разведки. До сих пор служба разведки во время мировой войны не освещена ни в одной стране. Правда, в некоторых странах появились отдельные журнальные статьи, появилось также несколько брошюрок по вопросам разведки, но они в большинстве случаев не носят серьезного характера. Их авторы предпочитают заниматься пинкертоновщиной, описанием отдельных пикантных эпизодов из деятельности разведки. Виноваты в этом, конечно, не одни авторы этой литературы, а, главным образом, то обстоятельство, что, во-первых, тема сама по себе уж очень щекотлива, а во-вторых, бывшая Антанта считает нужным тщательно скрывать все то, что делалось ею в области разведки за время мировой войны, ибо как сотрудники, так и система, и приемы этой службы могут ей еще пригодиться в дальнейшем.

Германии как будто бы всего этого опасаться больше нечего, ибо вся ее организация разведки разгромлена, отчасти раскрыта. Казалось бы, поэтому, что Николаи будет действительно и до конца откровенен и приподнимет завесу над этой таинственной особой – разведкой. Это было бы крайне интересно и поучительно, ибо до сих пор все держались, да и теперь еще держатся того мнения, что единственной страной, в которой разведка была поставлена на должную высоту и делала чудеса, является Германия.

Но Николаи далеко не откровенен, не искренен и не объективен. Быть таковым ему, по-видимому, мешает не погасшая жажда реванша. Эта мысль красною нитью проходит через всю книгу. Некоторые места этой книги, где он, увлекшись пропагандой идеи реванша, удалился от темы, мы сочли нужным просто вычеркнуть, так как никакого интереса они не представляют. Николаи до неимоверных размеров раздувает и хвалит организацию и деятельность разведки Антанты, в частности царской России, и умышленно, до наивности, преуменьшает таковую у немцев.

Его книга, в отношении Германии, написана до того дипломатично и туманно, что, прочитав ее, вы так и не получите ясной картины организации, приемов и деятельности немецкой разведки. Лишь в некоторых местах при внимательном чтении можно уловить незаметные на первый взгляд противоречия. Так, например, Николаи все время твердит, что немецкая разведка была в ужасном загоне, никто до войны не обращал на нее внимания, ее разъедал ведомственный антагонизм, ей не давали средств, она не имела политического руководства и т. д. и т. д., и в то же самое время он несколько раз ясно и определенно подчеркивает, что все нужные немецкому командованию сведения разведка всегда давала исчерпывающе и заблаговременно. Спрашивается, что же еще нужно? Ведь это идеал каждой разведки – давать командованию нужные исчерпывающие сведения и вовремя.

Далее. Николаи пишет, что в мирное время немцы не имели в странах Антанты прочно заложенной и налаженной агентурной сети. Но несколькими строками ниже он заявляет, что агент немецкой разведки во время войны состоял комендантом одной крепости, хотя, правда, во время войны в нем заговорили «национальные чувства» и на предложение немцев сдать им крепость он ответил отказом.

В отношении России Николаи категорически утверждает, что немцы к началу войны в ней ничего серьезного не имели. Но это, конечно, неверно. Даже по данным слабенькой царской контрразведки, немцы в России еще задолго до войны имели хорошо и прочно заложенную агентурную сеть. Так, французская контрразведка установила в 1916 г., что германские страховые общества поддерживают тесную связь со страховыми обществами России. Эти последние, под благовидным предлогом перестраховки, совершенно открыто пересылали страховые бордеро в Германию. По этим бордеро немецкая разведка имела полную картину русской военной промышленности, военного судостроения и проч.

Во время войны русской контрразведкой было обнаружено довольно внушительное количество агентов немецкой разведки среди офицерства русской армии, до чина генерала включительно, напр., полковник Артур Штюрмер (повешен в начале 1916 г.), полковник или генерал Иванов; вообще до марта 1916 г. на одном лишь Юго-Западном фронте было обнаружено 87 австр. и немецких шпионов. Ясно, что в эту работу они были втянуты еще в мирное время.

Николаи отрицает виновность казненного русскими в качестве немецкого шпиона жандармского подполковника Мясоедова. Он склонен утверждать, что дело Мясоедова аналогично делу Дрейфуса во Франции, только с гораздо более трагичным финалом. Правда, дело это крайне темное и запутанное. Но, судя по тем материалам, которые появились в печати и которые имели целью доказать полную невиновность Мясоедова, получается, наоборот, впечатление, что он действительно имел связь с немецкой разведкой.

Николаи молчит также о роли немецкой разведки в разных великосветских и придворных салонах Петрограда. Но русская контрразведка имела определенные сведения о том, что эти салоны как в мирное время, так и во время войны, использовались немцами в целях разведки.

Он также ничего не говорит о роли в немецкой разведке того громадного количества немецких колонистов, состоящих в двойном подданстве, которыми были наводнены русские пограничные с Германией области и районы крепостей.

А задачи их и роль хорошо известны.

Николаи ничего не говорит также и о том, как его молодцы обрабатывали Распутина. И.В. Гессен по этому поводу передает следующее заявление А.Н. Хвостова, царского министра внутренних дел (от февраля 1916 г.).

«Я прежде не вмешивался в его (Распутина) поведение, но потом убедился, что он принадлежит к международной организации шпионажа, что его окружают лица, которые состоят у нас на учете и которые неизменно являются к нему, как только он вернется из Царского, и подробно у него все выспрашивают».

Если припомнить отношения Распутина с царским двором, то можно легко себе представить, какую ценность он представлял собой для немецкой разведки.

Так, мы имеем также неопровержимые данные о том, что сам Вильгельм II не только интересовался результатами своей разведки, не только давал ей руководящие указания и задания, но даже сам не брезговал заниматься разведкой в тех кругах, куда другим его разведчикам проникнуть было невозможно. Он «обрабатывал» монархов, президентов и придворные круги разных стран, и, нужно сказать, довольно успешно. Он, не стесняясь, пишет Николаю Романову, что президент Америки Рузвельт его «осведомил о том-то и том-то», что «мать императора (Николая) постоянно сообщает мне все» и т. д.

В августе 1905 г., во время посещения английским флотом германских вод, он отдает приказ своему флоту «неотступно следовать за британским и, когда тот встанет на якорь, остановиться вблизи, дать им (англичанам) обед, напоить их елико возможно и выведать у них, что нужно, а потом уйти». Об этом своем плане Вильгельм по секрету сообщает Романову.

Вильгельм почти в каждом письме сообщает Николаю Романову те или иные «агентурные новости». То они из «частного источника», то «из источника, заслуживающего полного доверия», то «от знакомого и преданного немца, посланного мною следить за Антантой», то газетные сведения, журнальную статью такого-то влиятельного лица и т. д. и т. д. Вильгельм под псевдонимом сам пишет статьи военно-политического характера в газетах с целью инспирации своих соседей. Он сам выбирает и посылает в другие страны своих представителей, дает характеристики нужным и ценным для него людям, устраивает их. Сам он назначает военных атташе в нужных ему странах и поддерживает с ними связь лично.

Больше того. Он так ловко изо дня в день «обрабатывает» Николая Романова, что тот по его указке назначает своими министрами, послами, военными атташе, губернаторами пограничных с Германией губерний и т. д. желательных для Вильгельма лиц. Последний открывает на границе с Россией госпитали, обставляет их безукоризненно во всех отношениях, завлекает туда под благовидным предлогом – лечения русско-подданных, – и его разведчики выведывают от них все, что им нужно. Для полезных ему русских офицеров и сановников он не жалеет орденов, денег, ласки и представляет их в глазах Николая Романова самыми преданными последнему подданными.

У Вильгельма любой разведчик может поучиться собиранию нужных сведений. Он подробно изучает людей, нащупывает их слабые стороны, на которых искусно играет. Так, например, по отношению к Николаю Романову он применяет следующий прием. Ему во время Русско-японской войны нужно было ослабить русские войска на немецкой границе и узнать, какими войсками Романов намерен усилить свою Дальневосточную армию. Прямо вопроса он не ставит, ибо это будет нескромно, и Николай может не дать прямого ответа. Поэтому он тянет последнего, что называется, за язык. Он пишет ему дипломатическое письмо, в котором указывает на количество дивизий на Дальнем Востоке у Японии и у России. Чтобы получить перевес над японцами, он предлагает Романову отправить на Дальний Восток еще столько-то дивизий. При этом Вильгельм ясно намекает, что дивизии эти нужно взять с немецкой границы. Понял ли Николай Романов заднюю мысль Вильгельма – не известно, но факт тот, что на Дальний Восток действительно были отправлены некоторые части с немецкой границы и притом так: из одного корпуса выхвачена артиллерия, из другого бригада пехоты, саперная команда и т. д. Этим боеспособности расположенных на германской границе корпусов был нанесен чувствительный ущерб.

Таким образом, цель Вильгельма была достигнута: русские войска на германской границе были ослаблены и пока что неопасны.

Вильгельму выгодно было поссорить Россию с Францией и Англией. Он тщательно подбирает факты и фактики, дает им свое освещение и со своими выводами преподносит их Николаю Романову. Когда же все это действует на Николая Романова недостаточно сильно, Вильгельм начинает систематически играть на его самых слабых струнках. Он ему пишет: Франция, мол, республика, Англия – либеральная монархия. Они хотят уничтожить монархию в России и Германии, поэтому дают у себя убежище революционерам последних. Следовательно, – никакой дружбы с этими странами, лишь Россия и Германия должны быть в дружбе и действовать сообща против Антанты. И эту своеобразную обработку Николая Романова Вильгельм продолжает в каждом своем письме.

Мы, конечно, далеки от того, чтобы утверждать, что все это делал и писал только лично сам Вильгельм, что все это плоды его мысли. Нет, за его спиной безусловно скрывалась и его устами говорила немецкая разведка (ген. Ведель) и дипломатия, – а Вильгельм являлся их послушным и довольно талантливым исполнителем.

Такого рода примеров можно привести довольно много, и вряд ли Николаи сможет их опровергнуть.

Ошибка немецкой разведки, повлекшая за собой в начале войны некоторое ее расстройство, заключалась в системе построения агентурной сети, а именно в том, что немцы базировались главным образом на своих соотечественниках и даже во сне не допускали возможности того, чтобы царское правительство уже в первые дни войны оказалось способным запрятать их почти поголовно по тюрьмам и в Сибири. Однако немцы быстро от этого удара оправились, связались с уцелевшими агентами, и работа пошла. Николаи об этом упорно молчит, не желая выдавать всем известного секрета построения немецких разведывательных организаций.

Николаи утверждает, что немцы не занимались активной (разрушительной и уничтожающей) разведкой. Он говорит, что немецкая разведка неоднократно получала самые серьезные предложения убить то или иное высокопоставленное лицо в стане противников, взорвать заводы, склады и т. д., но немцы якобы всегда от таких предложений отказывались. Но и это не соответствует действительности. Контрразведка Антанты располагает по этому поводу большим количеством данных. Правда состоит лишь в том, что не всегда немцам удавалось провести такого рода намерения в жизнь. Так, например, английского лорда Китченера немецкая разведка выследила и немецкая подводная лодка отправила его на тот свет, однако Николая Николаевича и Николая Романова, сколько террористы немецкой разведки за ними ни охотились, поймать не удалось. Людей же немецкая разведка для такого рода предприятий загубила довольно много.

А сколько военных заводов, складов, мостов, пароходов и т. д. пустила на воздух немецкая активная разведка в тылу своих противников, – об этом Николаи молчит, и не зря.

Николаи утверждает, что немецкая разведка крайне слабо вела агитацию и пропаганду в рядах своих противников. Но это тоже не соответствует действительности. Более организованную и реальную агитацию и пропаганду, чем немцы, за время войны вряд ли кто из воюющих вел. В этом отношении немцы были неподражаемыми мастерами. Напомним хотя бы «Русский Вестник» и массу разных прокламаций, листовок и карикатур, которыми немцы засыпали русские окопы, и т. д.

Как широко была поставлена у немцев агитация и пропаганда, видно из слов М. Эрцбергера о том, что уже в октябре 1914 г. в Германии насчитывалось «не менее 27 бюро или ведомств», занимавшихся немецкой пропагандой за пределами Германии. По словам Эрцбергера, каждое из этих бюро или ведомств занималось пропагандой на свой собственный страх и риск, без всякой объединяющей их идеи. Но постепенно все эти бюро были объединены в одно центральное бюро для пропагандистской работы за границей. Общая сумма расходов, затраченная за время войны немцами на пропаганду, неизвестна. Но заявление Эрцбергера о том, что лишь одно его бюро затратило на пропаганду 12 000 000 марок, указывает, что общая сумма расходов на пропаганду была громадной.

Немцы весьма искусно использовали для агитации и пропаганды каждый подходящий повод: недостаток вооружения, проигранное сражение, настроение солдат, национальные противоречия, состав правительств и т. д. и даже не брезговали организацией и поддержкой восстаний и «революционного» движения в стане врагов. Весьма пространно и подробно одно из таких предприятий описывает соотечественник Николаи капитан Карл Шпиндлер в книге «Таинственный корабль», везший оружие ирландским революционерам-националистам.

Николаи также обходит молчанием хорошо поставленную немцами еще в мирное время дезинформацию противника. Так, например, еще в 1908 г. немцы продали русской разведке «Записку о распределении германских вооруженных сил в случае войны». Записка эта, хотя по форме и стилю и не совсем удачно составленная, но с подлинными подписями тогдашнего начальника Большого Генерального штаба Мольтке и самого Вильгельма, была оценена русским Генеральным штабом, как самый подлинный, не вызывающий никаких сомнений документ. 2-й обер-квартирмейстер русского Ген. штаба ген. – майор Борисов писал тогда по поводу этой «липы»: «…Он очень интересен для нас. За подлинность его, по моему мнению, можно ручаться. Составлен он очень серьезно и с истинным воинским взглядом и воодушевлением, к сожалению, не принятым в наших сухих формальных распоряжениях…»

Но именно эта сторона документа и выдает, что он сфабрикован для продажи и введения в заблуждение противника. Русский Ген. штаб не потрудился сличить стиль и тон этого документа с имевшимися у него настоящими немецкими документами и попался на удочку. А разве это единственная «липа», подсунутая немцами своим противникам за большие деньги?

Во время войны немцы очень ловко проводили своих противников также и при помощи распространения ложных сведений посредством агентов-двойников, прессы и т. д. Об этом пишет даже Людендорф в своих «Воспоминаниях».

Все это необходимо иметь в виду при чтении книги Николаи, в противном случае о немецкой разведке и ее деятельности создается неверное представление.

Разведку царской России Николаи расписал так, что у читателя действительно может создаться впечатление о ее образцовой организации, постановке и работе. На самом же деле положение было совершенно иным.

Во-первых, утверждение, что русская военная разведка тратила в год от 13 до 25 миллионов рублей, явно не соответствует действительности,

До 1905 г. на секретные расходы военному министерству, исключая морское ведомство, отпускалось в год 113 650 руб., причем из этой суммы, начиная с 1885 г., выдавалось с «высочайшего соизволения», в полное и непосредственное распоряжение главнокомандующего Кавказским военным округом, для разведки в Турции и Персии – 56 890 руб., т. е. 50 % всей суммы. Остальная сумма (56 760 руб.) отпускалась в распоряжение главного управления Ген. штаба и распределялась следующим образом:

штабам военных округов – 51 000 руб.;

консулу в Бомбее – 1200 руб.;

на содержание военной голубятни в Дании – 3000 руб.;

на приобретение случайных сведений – 1560 руб.

Помимо этого официальные военные агенты получали средства на свое личное существование по другим статьям сметы военного министерства.

В 1913 г. секретная смета военного министерства по статье «на известное его императорскому величеству употребление» была утверждена в размере 1 947 850 руб.

Из этой суммы на разведку против Германии и Австрии расходовалось около 180 000 руб. Можно предположить, что приблизительно такая же сумма шла на расходы по контрразведке против этих стран.

Утверждение Николаи, что германская разведка до войны получала всего около 450 000 марок, не соответствует действительности, так как, несмотря на жалобы Николаи, в Германии все время существовал самый тесный контакт между военной разведкой и разведкой министерства иностранных дел, а последнее на секретные надобности получало в год около 1 500 000 марок.

Кроме того, нужно также учесть бесплатную эксплуатацию немецкой разведкой своих соотечественников за границей, особенно коммерсантов и фабрикантов, а также те суммы, которые получались от продаваемого другим разведкам дезинформационного материала.

О постановке и деятельности русской разведки Николаи великолепно знает по Русско-японской войне. Правда, после неудачного исхода этой войны в России забили тревогу по поводу из рук вон плохо поставленной разведывательной службы. Но в то время русские политические и военные круги также были заражены теперешней болезнью Николаи – стремлением к реваншу на Дальнем Востоке. Лишь с 1912 г. стремление это затихает, и главное внимание обращается в сторону запада – Германии и Австрии.

Свой рассказ о том, как работала русская разведка на западе, Николаи иллюстрирует весьма характерным для русской разведки примером – провала ею своего же ценного сотрудника в австрийском Ген. штабе. Немецкая разведка таких грубых ошибок не делала и так легкомысленно своих ценных сотрудников не губила.

Николаи указывает на то, что немцы нашли в приграничных пунктах русской разведки документы, свидетельствующие о том, что русские имели много ценных данных о Германии. Бесспорно, что кое-что русская разведка должна же была иметь: ведь люди работали, и деньги тратились. Но он умалчивает о том, сколько среди этих имевшихся у русских документов было сфабриковано немецкой разведкой. Самым показательным для слабой постановки и неорганизованности русской разведки накануне войны является следующий факт.

9 июля 1914 г. главное управление Ген. штаба категорически запретило военному атташе в Италии заниматься разведкой против Германии и Австро-Венгрии, 20 июля тот же Генеральный штаб посылает тому же военному агенту истеричное телеграфное предписание во что бы то ни стало до 25 июля установить, на какой фронт – на Западный или Восточный, – двинутся внутренние германские корпуса, причем за успешное выполнение этого поручения в срок была обещана награда в размере 25 000 руб. Военному агенту случайно удалось это приказание исполнить, но оно стоило 35 200 итальянских лир и 25 000 руб.

Спрашивается, допустима ли такая игра случайностями при хорошей организации и постановке разведки?

Можно категорически утверждать, что с началом военных действий и с отъездом военных агентов из Германии и Австрии русский Генеральный штаб очутился у разбитого корыта, т. е. без всяких сведений о противнике, без всякой агентурной сети. Отсутствовал также какой бы то ни было план работы разведки во время войны. Мы видим в первый период войны не организованную деятельность разведки, а какой-то хаос и неразбериху.

Глубокой зарубежной военной разведкой начинают заниматься все, кому не лень. Одно перечисление всех этих органов может привести в ужас:

1. Главное управление Генерального штаба;

2. Главное управление Морского Генерального штаба;

3. Ставка Верховного главнокомандующего;

4. Верховный начальник санитарной части принц Ольденбургский (по газам);

5. Штабы всех фронтов;

6. Штабы всех армий;

7. Штабы некоторых военных округов;

8. Штабы некоторых корпусов.

Все эти учреждения, каждое самостоятельно и независимо, направляли своих агентов в нейтральные страны и, в большинстве случаев, связывали их с русскими военными агентами – главными руководителями агентуры главного управления Ген. штаба. Связывали их не для того, чтобы последние руководили и координировали их деятельность, а просто как с легальным пунктом связи.

Этот хаос и неразбериха дошли до того, что XI армия насаждала свою сеть в Италии, Швейцарии, Швеции, Сев. Америке и Аргентине, а II армия – в Канаде.

При таком положении дела нет ничего удивительного в том, что немецкая контрразведка могла разоблачать целыми пачками агентов русской разведки. В первое время агенты разных организаций, нагнанные в нейтральные страны, как сельди в бочку, начали расшифровывать и проваливать друг друга. Потом постепенно все это улеглось и предоставленные сами себе агенты как бы объединились, начали, не без помощи молодцов из контрразведки Николаи, фабриковать разные вымышленные донесения и передавать их каждый своему учреждению. В Ставке главковерха создалось впечатление, что раз все донесения разных источников бьют в одну точку, – значит, они верны. Лишь после, при помощи сведений разведок Антанты, Ставка смекнула, в чем дело.

В конце 1915 г. в Париже при французском военном министерстве было создано «Междусоюзническое Бюро» (Bureau Interallie). Задачами этого бюро являлись: «Совместное изучение и выработка общих мер борьбы с неприятельским шпионажем, контрабандой и пропагандой, а также централизация всех сведений о противнике».

Представителем Ставки русского главковерха в этом Бюро был назначен молодой подполковник граф Игнатьев (брат которого состоял в то время военным агентом во Франции), бывший до этого руководителем агентуры штаба Юго-Западного фронта в Париже. Естественно, что к нему потянулись агенты всех вышеуказанных русских разведывательных органов, разбросанных по Швейцарии, Франции и Голландии. К концу 1916 г. Бюро объединяло уже 28 самостоятельных организаций. Но фактически граф Игнатьев в то время этими организациями руководил лишь отчасти, а главным образом являлся посредником между ними и их хозяевами на русской территории.

В начале 1916 г. Генеральный штаб понял, что с разведкой дело обстоит более чем плохо, и стал настаивать на том, чтобы подчинить себе всю глубокую зарубежную разведку. По этому вопросу он писал 18 января 1916 г. (№ 102) в Ставку главковерха: «В июле 1915 г. главное управление Ген. штаба получило от нашего военного агента в Копенгагене тревожные сведения о том, что находившаяся в этом городе группа агентов разведки бывшего штаба Северо-Западного фронта ведет себя настолько неосторожно, посещая увеселительные места и вращаясь в обществе подозрительных лиц, что обращает на себя внимание местных жителей».

Далее говорится о том, что, благодаря этому, немцы из 11 агентов переманили к себе на службу 9 человек, и в результате немцами в Варшаве обнаружено и казнено 8 агентов русской разведки. В заключении предлагается, в целях устранения этих и других ненормальностей, объединить всю агентуру в руках Ген. штаба.

Главковерх на это совершенно резонно ответил, что в принципе он, конечно, не возражает против такой централизации всей глубокой агентурной разведки в руках Ген. штаба, но последний должен доказать, что он способен справиться с этим делом. В пояснение этой пощечины Ген. штабу говорится, что «…в начале войны заграничная разведка в смысле освещения армиям положения противника совершенно себя не проявляла, и казалось, что ее совсем нет. Сведения о неприятеле, доставляемые военными агентами, ограничивались ничего не выражавшим перечислением поездов, проходивших через тот или иной пункт. Сведения военных агентов относительно сосредоточения в Буковине до 450 000 австрийцев принесли уже плоды. Нельзя назвать обстоятельной работой и настойчивые сведения о формировании в Германии армии в 275 полков. Подобные сведения, разумеется, убили в полевых штабах всякую веру в возможность получения от военных агентов сколько-нибудь верных сведений, и поэтому фронты вынуждены были посадить за границей в тылу неприятеля свою разведку».

* * *

Как бы в свое оправдание, Ген. штаб пишет в Ставку главковерха: «…К моменту начала войны, вследствие особо неблагоприятно сложившейся обстановки, может быть, и в связи с некоторыми дефектами в самой организации дела, заграничная разведка во враждебных нам странах фактически прекратила свое существование и военным агентам в нейтральных странах пришлось спешным порядком устраивать разведочную сеть из элементов, имевшихся под рукой…»

Переписка по вопросу о передаче всей глубокой агентурной разведки в Ген. штаб тянулась до июня 1917 г., когда, наконец, эта передача и состоялась. Ген. штаб получил в свое распоряжение приблизительно 40 самостоятельных разведывательных организаций, в каждой 5—15–26 человек, и около 450 отдельных агентов. Право самостоятельного ведения разведки было оставлено только за Кавказским фронтом.

При приеме агентуры Генеральный штаб старался учесть результаты и стоимость работы этой обширной разведывательной организации. Конечно, при царившем тогда в разведке хаосе, полностью этого намерения выполнить не удалось. Однако все же выяснилось кое-что довольно пикантное. Во-первых, было установлено, что в русскую агентуру довольно глубоко проникла немецкая контрразведка, которая выкачивала деньги за сфабрикованные управлением Николаи сведения. Например, среди сети военного атташе в Италии полковника Ген. штаба Энкеля (бывшего до конца 1924 г. начальником Генерального штаба Финляндии) была обнаружена целая организация, так называемая «Римская», состоявшая из бывших служащих международного общества спальных вагонов и одновременно находившихся на службе у Николаи, дававшая фабрикуемые последним сведения и поглотившая за 1,5 года около 2 000 000 итальянских лир.

Произведенное в августе 1917 г. обследование результатов работы к тому времени уже самого крупного разведывательного центра русских в Париже – Бюро гр. Игнатьева – дало следующую картину: за время с 1 мая по август 1917 г. им было послано в Россию всего 324 донесения, из них:

– ценных – 38,

– бесполезных – 87,

– несерьезных – 28,

– неверных – 154,

– запоздалых – 17.

В заключение комиссия, производившая обследование, пишет: «Столь ничтожный процент удовлетворительных сведений комиссия признает фактом, свидетельствующим о серьезных недочетах в организации и деятельности названного Бюро (гр. Игнатьева). Успех работ при существующей организации дела Бюро совершенно не отвечает ни задачам, возлагаемым на него, ни особо крупным суммам, отпускаемым на его содержание».

Полковник Кривенко, находившийся в составе русской военной миссии при французской главной квартире, по поводу работы Бюро Игнатьева писал 26 сентября 1917 г. в Ген. штаб: «…Считаю лишь нужным, ввиду серьезности вопроса, отметить, что разведывательный материал этого Бюро, посылаемый, между прочим, в главную французскую квартиру, остается там в нераспечатанных конвертах за бесполезностью…»

Не лучше обстояло дело и с остальными русскими разведывательными организациями.

Николаи пишет, что русская разведка занималась также организацией в Германии революционного движения, убийств, саботажа, взрывов и т. д. Николаи в данном вопросе по-своему прав; попытки такого рода действительно имели место, и кончались весьма печально… для русского же Генштаба. Вот наиболее крупные из такого ряда попыток.

В конце 1916 г. у переводчика Ставки главковерха капитана Брагина возник план об организации революционного движения в Германии. План этот был построен очень широко, вплоть до издания подпольных газет, листовок, агитации на заводах, создания типографий, коммерческих предприятий, банков и т. д. и т. д. На проведение этого плана в жизнь Брагин требовал всего только… 40 000 000 руб. в год. Проект, несмотря на всю его абсурдность, был всеми инстанциями принят, и Брагин должен был приступить к проведению его в жизнь. Но начальник Ген. штаба Аверьянов нашел сумму чересчур крупной и предложил Брагину кое-что сбавить. Тот наотрез отказался. Тем временем грянула Февральская революция, и проект Брагина таковым и остался.

После Февральской революции московский профессор Р.И. Вонгловский подал докладную записку командующему войсками Московского военного округа, в которой предлагал учредить специальный комитет по обработке в «революционном» духе австрийских и германских военнопленных и после обработки тем или иным путем сплавлять их на родину с поручением вести там революционную пропаганду. Докладная записка дошла до самого Керенского, получила его одобрение и на том и остановилась.

Наконец, третья авантюра – по «революционной» обработке Турции – была сделана штабом Одесского военного округа в 1916 г. Эта «революционная» обработка в своей программе имела: «избиение германского состава и преданных немцам младотурок, взрывы мостов, линий жел. дорог, туннелей, складов огнестрельных припасов, поджоги провиантских и вещевых складов, препятствование своевременному подвозу огнестрельных и продовольственных припасов и т. д.». В программе предусматривалась также соответствующая, ничего общего с революцией не имеющая, агитация среди разных племен, населяющих Турцию.

Выполнитель этого плана, некто Георгий Александрович Фарди, в конце 1916 г. донес штабу Одесского военного округа, что его организацией совершены убийства: фон-дер-Гольц-паши, Абдул-паши, фон-Мюнцнер-паши, Ахмед-Заде, Селим-бея; покушения на Энвер-пашу и на Сандерс-пашу; массовые убийства германо-турецких офицеров в Сивасе 15 июня и т. д. Фарди получил за это 86 900 руб. и впредь требовал в месяц 50 000 руб.

В штабе Одесского военного округа и в Ставке главковерха поверили этой явной лжи Фарди. Он никого не убил, ни на кого не покушался, никого не агитировал, а состоял на службе у Николаи, выкачивал от русской разведки народные деньги и выдавал немецкой контрразведке ее агентов. Но лишь 23 сентября 1917 г. Ставка главковерха узнала об этом от военного агента в Копенгагене Потоцкого.

Более успешно шла работа нынешнего президента одной из республик, появившихся в результате мировой войны. Во время войны этот теперешний президент состоял фактически вербовщиком агентов для русской разведки и руководил разложением армии одной из союзниц Германии. Много стоил он денег русской разведке, но зато и много вреда нанес противнику.

Для агитации Ставкой главковерха в Стокгольме и Румынии было создано под руководством известного польского журналиста, ныне сенатора, Владислава Рабского «пресс-бюро», под названием «Норд-зюд», но результаты его работы были столь ничтожны, а расходы столь велики, что уже в 1916 г. это учреждение было ликвидировано.

Правда, русская разведка имела несколько довольно солидных, как по своему общественному положению, так и по стоимости, агентов, но она не умела заставить их работать, не умела их использовать. Так, например, агентами русской разведки состояли: один из видных генералов теперешней Польши и один из бывших в 1923 г. министров той же Польши (в то время они оба состояли депутатами прусского сейма). Но оба они не давали ничего ценного.

Вот вкратце и в общих чертах картина работы русской глубокой зарубежной военной разведки во время войны. Вряд ли ее можно признать хотя бы удовлетворительной.

Сейчас несколько слов о русской тактической фронтовой разведке. Несмотря на горький опыт Русско-японской войны, русский Генеральный штаб по-прежнему верил, что с такой разведкой справится кавалерия. Но уже в начале 1915 г. наступило разочарование, а союзники подсказывали, что нужно вести разведку посредством агентов через линию фронта, заняться агентурным опросом пленных (среди пленных посадить своего агента для подслушивания их разговоров), подслушиванием телефонных переговоров противника и проч.

Этим делом занялись разведывательные отделения штабов фронтов, армий и, отчасти, корпусов. Но и здесь до конца существования царской армии положительных результатов добиться не удавалось. Главная беда заключалась в отсутствии людей, знающих и любящих это дело, и в общей организационной неразберихе. Например, при оставлении русскими войсками Львова там сошелся стык двух армий. Вербовщики разведывательных отделов этих армий перебивали друг у друга агентов, набивая и цену им, и конечно, развращая их. Такие явления имели место сплошь и рядом. Тратилась уйма денег и губилась масса людей, но результаты были самые мизерные, чтобы не сказать – равные нулю.

Лучше всего об этом говорят следующие цифры по V армии!

За время с 1/XI-1915 г. по 28/VIII-1916 г. было отправлено через фронт в тыл противника 137 агентов, вернулось со сведениями – 23 агента, причем 4 из них принесли важные сведения, 16 маловажные, остальные 3 агента-двойники (работали у немцев); 72 агента совсем не вернулись, 32 агента не прошли фронта. Как видим, результаты самые плачевные.

Немцы учли слабость русской разведки и в этой области и перетянули на свою сторону большинство агентов более ловким и жизненным подходом к ним. Лишь некоторые из таких агентов сознались в этом своим первым хозяевам – русским. Большинство же молчало и передавало немцам верные данные, а русским – данные, сфабрикованные немецкой контрразведкой.

Русская военная контрразведка большой опасности для немецкой разведки представлять не могла, ибо она была сравнительно молода (создана лишь в 1911 г.; до того военной контрразведкой занималось министерство внутренних дел в лице департамента полиции и жандармских управлений), без опыта и навыков, не имела кадров подготовленного личного состава, вследствие чего, несмотря на антагонизм между Генеральным штабом и министерством внутренних дел, она старалась выезжать на жандармских офицерах. Последние же ударялись в сторону политического сыска и придерживались знакомых им приемов провокаций и наружного наблюдения. О военной разведке они имели в большинстве случаев слабое представление и применяли в борьбе с разведкой приемы охранки, оказавшиеся совершенно непригодными для этой цели.

До чего низок был уровень работников военной контрразведки царского Генерального штаба, показывает следующий рассказанный С.М. Устиновым в его «Записках начальника контрразведки» факт:

«Из Килии я приехал в Измаил, где во главе контрразведки уже стоял переведенный из Сулина капитан П. По сведениям агентуры, действительно через Дунай под видом беженцев из завоеванных немцами местностей в Измаил просачивалась масса шпионов и агитаторов. Воинские части задерживали в камышах Дуная всех без разбора и приводили к нему целыми партиями в 30–40 человек. Как разобрать в этой толпе, кто из них действительно беженец, кто шпион, – мне казалось совершенно невозможным. Но капитан П. был убежден, что нет ничего легче этого. “Шпиона по роже видать”, – уверял он меня. Рожа, конечно, рожей. Но какой-то агент, бывший пристав в Измаиле, разжалованный (февральской) революцией, убедил его, что германцы своим шпионам для беспрепятственного их возвращения через фронт ставят на заднице особые клейма, которые он якобы сам видел у некоторых сознавшихся шпионов. Капитан П. поверил этой чепухе и потому смотрел не только рожу, но и задницу, отыскивая на ней эту своеобразную визу».

В русской контрразведке было немало людей, подобных этому капитану П. Сведение личных счетов, выдумывание и раздувание дел с целью выслуживания в глазах начальства, добывания орденов, чинов и получения побольше денег на расходы – вот в большинстве случаев главные побудительные импульсы работников царской контрразведки.

Понятно, что такая контрразведка была не очень-то опасной для разведки противника, и он ее мог водить безнаказанно за нос. В этом отношении немцы были неподражаемыми мастерами.

Такова в общих чертах картина организации, построения и работы русской военной разведки до и во время мировой войны. Более основательно и подробно осветить этот вопрос в кратком предисловии невозможно; для этого нужен специальный труд, гораздо более объемистый, чем труд Николаи. По тем же соображениям нам пришлось обойти молчанием вопрос о постановке разведки Антанты, а также не пришлось более подробно остановиться на разведке Германии и союзников.

По тем же причинам мы не имели возможности в настоящий момент выявить и указать на все сознательные или несознательные извращения Николаи фактов и их тенденциозное и одностороннее освещение. Нам пришлось остановиться лишь на более крупных из них.

Все же, несмотря на все указанные выше дефекты, труд Николаи заслуживает того, чтобы с ним ознакомились не только работники разведки, но и командный и политический состав Рабоче-Крестьянской Красной Армии. В этом труде много весьма поучительных фактов и примеров из деятельности разведки или «тайной силы», как ее называет Николаи. Правда, как сказано выше, некоторые из них неточны, или даже неверны, но установить истину довольно легко, хотя бы по мемуарам и воспоминаниям о войне, которых за последние годы появилось довольно большое количество.

К.К. Звонарев.

Москва, март 1925 г.