Читать книгу Женщина во тьме - Ванесса Сэвидж - Страница 9

Сара

За домом кто-то следит. Когда мы приехали, а за нами прибыл фургон с вещами, у дома уже выстроилась целая шеренга. Несколько зевак подошли ближе и в полном молчании наблюдали, как Патрик вставил в замочную скважину ключ. Никто не поздоровался, никто не сказал доброго слова – просто смотрели, как выгружают мебель.

За окнами без штор, у всех на виду, я чувствовала себя очень неуютно, и с каждой минутой неловкость только нарастала. Не думаю, что дети заметили этих людей. Патрик тоже. Когда я ему их показала, он лишь засмеялся.

– Ну да, мы теперь знамениты. Не обращай внимания на этих вурдалаков.

– Кажется, они чего-то ждут.

Муж поставил на пол коробку и тоже подошел к окну.

– Возможно.

– Чего же?

– Нас. Завтра появимся в утренних новостях, – улыбнулся Патрик. – Ждут еще одну семью, которую погубит дом-убийца.

От слов Патрика меня бросило в дрожь.

К вечеру начался дождь, потемнело, и зеваки разошлись. Все, кроме одного. При дневном свете я изо всех сил старалась не смотреть на них. Патрик пошел с детьми разведать, где добыть еды, я осталась в доме одна. Каждый раз, когда прохожу мимо окна, меня можно увидеть с улицы. Неожиданно вспоминаю о частном детективе. Если он искал Джо, почему интересовался Патриком и его родителями?

* * *

Пытаюсь заставить себя начать распаковывать вещи. Уже темно. На стенах пятна. Видимо, там была кровь. В одной из комнат наверху скрипит пол.

Я дрожу. Миа уверяет, что здесь холодно. За домом-убийцей – теперь это мой дом – снаружи кто-то наблюдает. Сердце колотится, бросаю взгляд из-под челки – за окном никого. Выхожу из комнаты. А вдруг тот человек сейчас ищет открытое окно, проверяет, заперты ли двери?

Из передней доносится резкий стук – и я, чтобы не закричать, обеими руками зажимаю себе рот. С ужасом, не отрывая взгляда от ручки входной двери, пячусь назад. Вдруг Патрик, уходя, оставил ее открытой?

Сердце выскакивает из груди. Как глупо! В этом проклятом приморском городке всего семь вечера, и кто же в такое время ломится в чужой дом? Возвращаюсь в кухню поставить чай, по дороге щелкаю выключателями – везде зажигаю свет. Подхожу к раковине, чтобы наполнить чайник, и, увидев в окне чье-то лицо, вскрикиваю от ужаса.

Роняю чайник – вода льется прямо на ноги, отступаю на шаг и уже готова пуститься наутек. Пока пячусь от окна, как раньше от входной двери, лицо пропадает. Наконец я все понимаю и, прижимая руки к груди, давлюсь нервным смехом. Вот дура – это же мое отражение. Чуть не получила инфаркт из-за собственной физиономии.

Только начинаю успокаиваться, как раздается скрип. Приоткрывшуюся на дюйм входную дверь держит только цепочка. Стремглав бросаюсь в прихожую, захлопываю дверь, пытаясь трясущимися руками задвинуть защелку.

– Сара, что случилось? – слышу из-за двери голос Патрика.

Это не призрак, не таинственный наблюдатель. Сердце никак не успокоится. Снимаю цепочку, открываю дверь и впускаю мужа.

– Что с тобой? Что происходит? – спрашивает он и берет мои ладони в свои.

– Там кто-то был. Кто-то наблюдает за домом. Стучали в дверь и…

– Пытались войти?

Отрицательно качаю головой.

– Не думаю. Смотрели с той стороны дороги.

Патрик отпускает меня.

– С той стороны? Может, дом их вовсе не интересует.

– Интересует. Я видела – смотрели сюда, а потом я услышала шум за дверью, у самой двери. И кто-то стучал.

Чувствую, что перехожу на крик, вот-вот начнется истерика.

Патрик снова хватает меня за руки и сжимает их так сильно, что я морщусь от боли.

– Сара, успокойся! Слушай меня, смотри мне в глаза.

Делаю несколько судорожных вдохов. За спиной Патрика все еще шатается на ветру открытая дверь.

– Успокойся, ты пугаешь детей, – говорит муж.

Он сверлит меня взглядом.

Мое внимание переключается на сына и дочь. Джо, ссутулившись, прислонился к стене и потирает запястья. На Миа совсем нет лица. Представляю, как выгляжу в глазах детей. Они пошли купить рыбы с картошкой, вернулись – а мать на пустом месте сходит с ума.

– Простите, я увидела кого-то за окном и переволновалась. Теперь все в порядке, честное слово, – стараюсь говорить как можно спокойнее, но голос не слушается, дрожит.

– Пойду посмотрю, – бросает Патрик.

Потираю запястья – точь-в-точь как Джо. Интересно, от какой боли пытается избавиться он?

Иду к двери. Вижу Патрика. Он переходит улицу и пропадает в темноте. Если через несколько минут не вернется, пойду следом. Выхожу, отсчитывая секунды. Воображение одну за другой подсовывает страшные картины: вот муж в поглотившей его кромешной тьме борется с соглядатаем, и тот сбрасывает Патрика в море; вот Патрик убивает незнакомца, а вот незнакомец тащит на берег бездыханное тело Патрика.

Пройдя полдороги, натыкаюсь на мужа. Он – волосы покрыты мелкими каплями дождя – возвращается к дому.

– Там никого нет.

Тогда почему Патрика так долго не было? Двадцать секунд перейти на другую сторону дороги, двадцать секунд обратно.

– Ты уверена, что тебе не привиделось? – спрашивает он.

Качаю головой.

– Там кто-то был.

– А ты пила сегодня таблетки?

Под пристальным взглядом Патрика утвердительно киваю.

Уже у самого порога натыкаюсь на какой-то предмет. Это раковина – большая раковина, в которой, если приставить ее к уху, можно услышать шум моря. На здешнем побережье таких экзотических блестящих раковин не найти. Поднимаю находку, подношу к уху, но волшебный звук раковины полностью перекрывается морским прибоем. У меня в детстве была такая – ее привез отец, когда был дома в последний раз. Отец уверял меня, что внутри раковины спрятан миниатюрный волшебный океан и только мне дано услышать плеск его волн. В призрачной надежде увидеть образ человека (когда-то я называла его папой), пропавшего в одной из своих бесчисленных экспедиций, опять смотрю на море.

* * *

– Мама, что случилось?

Оборачиваюсь. Миа хмурится, тянет ко рту прядь волос. После клиники дочь все время следит за мной, при этом она и волнуется, и злится.

– Ничего. Просто в новом доме пошаливают нервишки, все хорошо.

– Откуда это? – спрашивает Миа, глядя на раковину.

Протягиваю находку девочке, она берет ракушку, немедленно прикладывает к уху и расплывается в улыбке.

– Слышишь? – спрашиваю я.

Миа подходит ближе, прислоняется ко мне. Совсем взрослая, почти с меня ростом, она все-таки еще остается моей маленькой девочкой. Глажу ее по голове, целую в макушку. Как же долго она не давала себя обнять!

– Ничего не слышу, только море. Из-за него не смогу здесь спать. Ненавижу этот шум, – бормочет она, уткнувшись мне в плечо.

– Тссс, – шепчу, проверяя, закрыта ли дверь. – Это же только первый день. Все образуется, нужно время. Нам здесь будет хорошо. Если мы обживем этот дом, превратим его из… Ну, ты знаешь, для папы это очень важно.

Миа замирает на мгновение и резко отстраняется. Моей маленькой девочки как не бывало. Она швыряет находку на диван, а раковина падает на пол, со стуком, от которого я вздрагиваю, несколько раз подпрыгивает и останавливается у моих ног.

– Почему мы все должны врать? Что за запреты? Неужели нельзя сказать отцу, что мы думаем на самом деле?

С этими словами, хлопнув дверью, Миа убегает к себе. Слышу, как, постучавшись, в ее комнате скрывается Джо. Он сможет успокоить сестру гораздо быстрее, чем я. И в самом деле: вскоре до меня доносится веселая музыка и смех Миа.

Иду на этот звук, поднимаюсь по ступенькам, заглядываю в комнату дочери. Раскрасневшаяся, она лежит на постели с телефоном в руках и хохочет. Джо пытается забрать свой мобильник, а Миа, чтобы брат его не достал, вскакивает на кровать, тянет вверх руку и подпрыгивает.

Когда я вхожу, оба умолкают. Как бы я хотела остаться за дверью, тайно насладиться этой минутой и только потом лезть со своими объятиями. Но я вошла и все разрушила.

– Над чем вы так весело смеетесь? – говорю, натягивая улыбку.

– Ни над чем. – Выключая телефон, Миа возвращает его брату и плюхается обратно в постель. – Просто фейсбучные приколы.

– Видео с кошками, – отвечает Джо.

Неизвестно почему дочь снова заливается смехом и, чтобы унять его, зарывается лицом в одеяло.

– Мам, извини, – вздыхает Джо, – она просто дурочка. Тебе что-то нужно?

– Да нет, зашла спросить, не хотите ли перекусить.

Джо отрицательно качает головой, а дочь меня будто вовсе не замечает. Стою в нерешительности, тут раздается звонок – пришел Патрик. Иду вниз и слышу, как за спиной захлопывается дверь в комнату Миа.

Возвращаюсь в гостиную, выглядываю в окно. Сзади подходит Патрик. От неожиданности я подпрыгиваю, потому что приняла отражение Патрика за того, кто следит за домом. Муж, вытерев руки, швыряет полотенце на журнальный столик.

– Наводил порядок на кухне. Ты оставила ее в таком виде…

Господи, забыла про чайник. Когда мы сели есть, я накрыла лужу тряпкой, а потом забыла.

– Прости, – говорю, кусая губу, – а вдруг за нами следил тот же человек, что расспрашивал о твоей семье и о Джо?

– Нет, этого не может быть.

– Патрик, давай сейчас же все расскажем Джо. Тогда мы перестанем бояться, что кто-то другой сделает это за нас.

Муж трясет головой.

– Никому не позволю принимать решение за меня.

– Но…

А я? Есть ли право голоса у меня? Кэролайн считает, что именно я скрываю правду от сына. Но разве не я всегда поднимала этот вопрос, а Патрик каждый раз отвечал, что время еще не настало?

– Все, хватит, – говорит муж и, наклонившись, целует меня холодными губами.

Он обнимает меня. Чувствую, как колется его свитер. От прикосновения ледяной руки, скользнувшей под блузку, открываю глаза и вижу, что Патрик смотрит мимо меня, в окно, куда-то вдаль.

Пытаюсь расслабиться, Патрик все гладит меня, поднимает футболку выше, а я думаю только о том, что сверху нас увидят дети. Его руки уже подбираются к груди, я останавливаю их, прижимая ладонями.

– Только не здесь, не перед окном.

– Что, тебе уже надоели приключения?

Издевка ранит, как ядовитое жало. Отворачиваюсь.

Похоже, он не собирается отступать, и я вот-вот окажусь раздетой прямо перед незанавешенным окном. Наконец Патрик оставляет в покое футболку и, зарывшись лицом мне в волосы, сжимает объятия.

– Сара, ты должна привыкнуть к этому дому, полюбить его и не впадать в истерику, если тебе что-то кажется. Потерпи немного. Мы будем здесь счастливы, ты увидишь.

– Я этого представить не могу.

– Какая тебе разница, кто глазеет на наш дом? Все это не имеет значения. Твоя бурная реакция расстраивает детей. Они беспокоятся о тебе, хотят, чтобы ты была здесь такой же счастливой, как и я.

От ветра скрипят окна, хлопает какая-то дверь. От непонятно откуда взявшегося холодного дуновения мои руки покрываются гусиной кожей.

Патрик вздыхает.

– Это не дом-убийца, не пристанище монстров и призраков, или как там, черт возьми, его называют. Это просто семейный очаг, наш семейный очаг. И он ни в чем не виноват. Все из-за Яна, он просто сошел с ума. Дом тут ни при чем.

– Ян? Человек, который убил здесь ту семью?

Патрик отводит взгляд.

– Да, Ян Хупер. Разве я тебе не говорил? Он был немного старше, но я знал его.

– Знал, когда еще учился в школе? Когда жил в этом доме?

Патрик отвечает не сразу:

– Да, еще когда учился.

* * *

Смотрю на раковину в руках и думаю: поймешь ли, вспомнишь ли, что она означает? Хотелось бы заполнить ее своим шепотом и, снова оказавшись в доме, отыскав все тайники, оставить где-нибудь, чтобы ты ее нашел. Конечно, подбросить ракушку на крыльцо не так изящно, но и крик – не шепот. Однако поднимаешь ее не ты, а твоя женщина, и, прячась в темноте, я не могу сдержать смех.