Читать книгу Духовное наследие - Варсонофий Оптинский Преподобный - Страница 7

Вера. Одна есть общая вера – православная, то есть правые догматы о Боге и Его творениях, мысленных и чувственных, как по благодати Божией приняла Святая Соборная Церковь, и другая вера – видения, то есть познания, которая отнюдь не противится родившей ее, но еще более ее утверждает. Первую мы получаем от Божественного Крещения по благодати Христовой, а не от дел, то есть соблюдения заповедей и терпения искушений; вторая же, то есть великая вера видения, рождается в нас после [внутреннего] делания, и об этой именно вере, то есть вере видения, сказал Господь: аще бысте имели веру яко зерно горушно (Лк. 17:6) (Преп. Петр Дамаскин. Творения. М., 1993. Кн. 2. С. 6).

Видение. В отеческих писаниях различается деяние и видение. Деяние – исполнение заповедей, а видение – созерцание умом таинств, не подлежащих чувствам. Искать его отнюдь не должно, дабы вместо истины не подпасть прелести (Жизнеописание монахини Магдалины. СПб., 1878. С. 16).

* * *

Возмездие[11] безмолвия и прочих деланий в нынешнем веке есть видение (созерцание) существующего, то есть творения Бога и откровение таинств в Божественных Писаниях, а в Будущем Веке – ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, Яже уготова Бог любящим Его (1 Кор. 2:9). (Там же. С. 33.)

* * *

Со мной в корпусе, в соседней келии рядом, живет послушник Федор, родом из Вологодской губернии, Тотемского уезда, из посада Васчи [?], лет двадцати с небольшим. Весьма набожный, простосердечный, общительный и ласковый ко всей братии. Кажется, его все любят, каждому он старается услужить. Вот что он мне рассказал: «Недалеко от нашего посада есть село Липки. В этом селе был священник, человек еще не старый, лет тридцати пяти, родственник наш. Однажды он был со своей женой на свадьбе у одного посадского; разговорились между прочим о приражениях вражеских, то есть о привидениях. Священник начал отрицать существование бесов, говоря, что он их не видал, что это все выдумка. Нужно заметить, что священник отличался трезвенной жизнью и если позволял когда выпить немного, то единственно сладкой водки, то есть наливки, или виноградного вина.

После пира, выходя из комнаты на крыльцо, он вдруг, обращаясь к жене, которая шла за ним, сказал: «Посмотри! Вон он[12] стоит, да какой высокий, выше крыши сарая!» – и с этими словами сошел с ума. В таком положении он находится несколько лет. По наружности спокоен и иногда рассуждает правильно, даже хозяйством заправляет, но в церковь не ходит никогда. Когда его спрашивают и говорят: «Батюшка! Вы бы в церковь сходили!» – он отвечает: «Я и вам бы не советовал ходить». Так наказывается иногда грех неверия.

* * *

Проживающий в нашем скиту на покое игумен отец Феодосий[13] рассказывал мне, что, когда он лет двадцать тому назад жил на монастырской даче Оптиной пустыни, во время совершения им молитвы Иисусовой он внезапно услыхал хор чудных голосов, поющий «Побеждаются естества уставы…». Подобного пения он никогда не слыхал в своей жизни, столь оно было сладостно, что, казалось, душа его отрешилась от тела. Это было ночью. Пение неслось как бы с неба.

Он же рассказывал, что также во время совершения молитвы Иисусовой он внезапно увидел ночью несколько усопших оптинских старцев, и в том числе отца Климента (Зедергольма)[14]. Пели они «Достойно есть». Пение было весьма усладительное, и он сам присоединился к поющим. По окончании пения отец Климент подходит к нему, кладет ему руки на плечи и говорит: «Высоко берешь!» – и затем все исчезло. Когда отец Феодосий рассказал об этом видении отцу Амвросию, старец сказал: «Да! Этот сон замечательный!». Но почему он назвал видение сие сном, отец Феодосий спросить не решился.

* * *

Он же, отец Феодосий, рассказывал о видении, бывшем одному из скитских иноков-старцев, имени которого не назвал. Стоит сей инок-старец на правиле (в сборной калии) и видит, что, вместо обычной лампады, пред иконами зажжено множество мелких свечей, копейки по 3, а между ними шесть свечей больших, копеек по 15 и 20. Он никому об этом видении не сказал, а только открыл отцу Амвросию. Последний объяснил, что мелкие свечи знаменуют скитян, которые будут жить в скиту после него, а крупные свечи знаменуют также скитян, но более совершенных по жизни, каких будет не более шести. Видение было во время вечернего правила.

От себя замечу, что во время переноса тела усопшего отца Анатолия (начальника скита) из церкви Марии Египетской в Казанский собор 28 января 1894 года одна из монахинь шамординских, придя в исступление, кричала: «Шесть монахов в скиту сняли батюшку с креста!» Нет ли здесь некой таинственной связи?

* * *

Сегодня, 15 августа 1896 года, отец Димитрий-слепец рассказывал мне нечто дивное. Лет двадцать тому назад, когда он жил на даче, как-то пришлось ему остаться там одному. Это было накануне «Владимирской»[15], то есть 22 июня. Вышел он часов в 12 ночи на крыльцо своей калии и вдруг слышит множество голосов: «Волшебница идет!» Видит, что из-за ближнего леса выходит в небе темное облако и в нем как бы лодка, а над нею как бы цветы. В лодке, на корме, стоит человек.

Облако с лодкою медленно шло по небу и скрылось за лесом. Видение продолжалось с полчаса. Старцу об этом он не объяснял. Сказывал только бывшему казначею отцу Савве и больше никому. Значения видения не понимает.

* * *

В нашем скиту живет года три монах Софроний. Будучи на Афоне, он принял схиму, но, чтобы быть признанным постриженным в схиму, по прибытии в российские монастыри необходимы разные формальности и переписка, поэтому отец Софроний остается тайным схимонахом, считаясь простым монахом, ибо уже был пострижен в нашем скиту прежде сего. Вот что он мне рассказывал. Недалеко от монастыря святого Пантелеймона на Афоне есть отведенный участок земли, на котором находятся отдельные калии, называемые калибы[16]. В такой калибе жил и он, отец Софроний, а недалеко от него – другой монах. Последний приходит к нему и рассказывает, что видел бесов. «Иду, – говорит он, – сегодня в Бусик (а приходилось идти по месту пустынному) и вижу – идут бесы. Их было до сотни, и вид их был совершенно такой, как изображают у нас на картинах, то есть в виде козлов. Шли стадом. Старший бес шел с палкой, как бы пастух». Когда он (монах), догонял их, они рысью бежали вперед и, пробежав некоторое расстояние, опять шли шагом, а потом исчезли.

«Спрашиваю его, – говорит отец Софроний, – что же, ты не боялся их, не нападал ли на тебя ужас?». «Нет, – говорит, – никакого страха не чувствовал: бесы шли молча, только пастух их иногда злобно смотрел на меня, когда оглядывался».

Тот же монах рассказывал отцу Софронию, что, идя однажды в монастырь, он встретил знакомого монаха из Пантелеимонова монастыря. Пошли вместе и разговорились дорогой. Но когда они расстались, мнимый монах, отошедши, пустил в него огромным камнем; и он едва успел посторониться, иначе камень раздробил бы его на мелкие куски. По приходе в монастырь, где жил тот монах, он встретил его там, и оказалось, что монах никуда из монастыря не уходил.

Тот же монах рассказывал отцу Софронию, что к нему в калибу зашла днем монахиня, которая приказала ему передать начальнику ближайшего скита, чтобы он упокоил ее. «А иначе, – пригрозила она, – скажи ему, что будет плохо от меня». На вопрос, кто она, та ответила: «Та, которая ухаживала за вами». Замечательно, что вошла она, произнеся отчетливо Иисусову молитву, поклонилась на святые иконы и приложилась к ним. Одета была просто. Ни страха, ни радости особенной при ней монах не чувствовал. По уходе она начала подниматься на воздух и, постепенно удаляясь все выше и выше, исчезла. Когда монах объяснил об этом видении начальнику скита, последний счел это за прелесть вражию.