Читать книгу Записки куклы. Рассказ для маленьких девочек - Варвара Андреевская - Страница 4

Когда розыгрыш остальным игрушкам кончился, Маня – так звали мою новую госпожу – бережно завернула меня в большой лист газетной бумаги и понесла домой.

– Луиза Карловна, хотите посмотреть, какую чудную куклу я выиграла? – обратилась она к гувернантке, которая встретила ее в прихожей.

– Покажите.

Маня поспешила развернуть бумагу.

– Ах, какая славная кукла! – заметила гувернантка, разглядывая меня со всех сторон. – Знаете, говоря откровенно, я еще никогда ничего подобного не видывала.

Маня самодовольно улыбнулась.

– Сегодня ты ляжешь спать здесь, на диване, – сказала она мне, – а со временем мы устроим для тебя кроватку.

И затем довольно небрежно бросила меня на диван, который стоял в детской и на котором мне предстояло провести целую ночь, без подушек, без одеяла, да еще вдобавок затянутой в парадное платье. О сне, конечно, не было помину; я лежала с открытыми глазами, не переставая думать о моей милой, дорогой Нате, о недавней жизни с нею и о том, как предстоит теперь коротать дни у Мани.

Таким образом время протянулось до самого рассвета; но вот, наконец, старинные часы, висевшее на стене в столовой, пробили восемь. В доме началось оживление: сначала поднялась прислуга, потом господа, Манечка встала последней.

– Вы сегодня что-то заспались, – ласково упрекнула ее няня, – вставайте скорее, через полчаса придет учительница музыки.

Маня поспешно соскочила с кровати.

«Подойдет ли она ко мне, поцелует ли, скажет ли какое-нибудь ласковое слово, как, бывало, делывала Ната?» – подумала я, стараясь взглянуть на Маню умоляющими глазами и напомнить о себе.

Но Маня не сделала ни первого, ни второго, ни третьего: ей некогда было возиться со мною, она едва успела надеть платье, как горничная доложила о приходе учительницы музыки.

Начался урок.

До моего слуха долетали звуки знакомых детских пьесок, тех самых, которые играла Ната, сажая меня тут же в комнате для того чтобы затем, когда учительница удалялась, водить мои ручки по клавишам и заставлять играть вместе с нею, толкуя все то, что ей самой толковала учительница.

Маня этого не сделала; я продолжала лежать на прежнем месте до тех пор, пока, наконец, она, уже часа два спустя после завтрака, вздумала подойти ко мне.

– Дай-ка я тебя переодену, – сказала девочка, – жаль таскать такое превосходное платье. И, сняв с меня изящный костюм, хотела отворить комод, чтобы вынуть оттуда мой будничный капотик, как ее зачем-то позвала мама.

Я снова была отброшена в сторону и по всей вероятности совершенно забыта, потому что прошло очень много времени, а Маня все не возвращалась.

Няня между тем принялась за уборку комнаты.

Взглянув на меня, она только головой покачала.

– Натерпишься ты, сердечная, много у нашей барышни, – проговорила добрая женщина, и переложив меня на стул, стала сметать пыль с дивана и с лежавшего на нем моего парадного платья.

Слова няни оправдались: в доме Манечки мне пришлось порядочно натерпеться горя.

Маня обо мне нисколько не заботилась, я надоела ей очень скоро, точно так же, как и остальные игрушки. Сначала она еще хотя изредка занималась мною, одевала, причесывала, но потом перестала даже спрашивать, где я, что со мною. Я продолжала лежать около шкафа, без платья, в одном белье; волосы мои спутались, лицо, шея, руки покрылись пылью, а на глазах даже завелась паутина, через которую я почти ничего не могла видеть.

Сколько времени пришлось мне жить такою печальною жизнью – не знаю, помню только, что в общем было очень скучно.

– А где та кукла, которую ты выиграла в лотерею у Наты, помнишь? – спросила однажды Маню ее мать.

Маня опустила глаза и сконфузилась.

Мама повторила вопрос.

– Я сама не знаю, где она… – тихо отозвалась девочка.

Мама укоризненно покачала головою и, войдя в детскую, принялась меня разыскивать.

– Разве можно так относиться к вещам, – заметила она, наконец увидев меня лежащею около шкафа, – такая превосходная кукла, и посмотри, на что она сделалась похожа? Если ты не хочешь играть с нею и обращаться как следует, то я сегодня же подарю ее Параше, дочери нашего дворника; Параша добрая девочка, она будет беречь Милочку, любить и лелеять.

– Нет, мама, – возразила Манечка, – мне жаль отдавать такую дорогую куклу Параше.

– Тогда надо уметь обращаться с нею, изволь сию минуту привести ее в приличный вид, тем более что сегодня, после обеда, приедут твои кузины, которые, наверное, пожелают ее видеть.

Слова эти были сказаны так строго, что Маня не смела возражать.

Нагнувшись к полу, она подняла меня за рукав рубашки двумя пальчиками, держа далеко от себя, чтобы не запылиться, положила на стул, сняла со стены полотенце и начала колотить меня им по голове, по лицу, по всему туловищу, – пыль летела столбом.

Это продолжалось довольно долго. Маня колотила меня так сильно, что иногда даже чувствовалась боль, но я не смущалась, потому что мне очень было бы неприятно показаться гостям в виде замарашки.

– Противная кукла, сколько с тобою хлопот! – с досадою вскричала девочка, когда мать ее вышла из комнаты, и мы остались одни.

Ната никогда не говорила со мною таким тоном, а потому слова Манечки показались мне очень обидными.

– Ну же, поворачивайся, – продолжала она, напяливая на меня платье, и так высоко подняла мою руку, что она даже хрустнула и подломилась около того места, где начинается плечо.

Я, конечно, почувствовала страшную боль, но так как куклы ни плакать, ни кричать не могут, то волей-неволей казалась спокойной.

Что же касается Мани, то она, должно быть, струхнула: личико ее покрылось бледностью, несколько минут она стояла молча, в нерешимости переминалась с ноги на ногу, затем, словно что-то сообразив, схватила меня и чуть не бегом бросилась в соседнюю комнату, где работала портниха.

– Анна Игнатьевна, – обратилась она к ней, – помогите! С моей куклой случилось несчастье: я стала одевать ей платье и по неосторожности сломала руку, – нельзя ли как зашить?

Портниха внимательно осмотрела мою руку, сказала, что опасности нет, и обещала сейчас же все исправить.

Маня успокоилась. С этого дня она уже обращалась со мною осторожнее, хотя все-таки особой любви не выказывала и при каждом удобном случае или говорила какую-нибудь колкость, или старалась ущипнуть, а иногда даже втихомолку и колотушками потчевала.

Чем чаще это повторялось, тем я больше и больше мечтала о том, что не дурно было бы попасть к Параше, про которую мама Манечки говорила так много хорошего; мне почему-то казалось, что Параша должна походить на мою незабвенную Нату, что у нее мне будет гораздо лучше и что она не станет обижать меня.

Параша, как уже сказано выше, была дочь нашего дворника. Она жила со своими родителями во дворе, в крошечной избушке, называемой дворницкой, и иногда приходила играть к Мане, что для нее составляло большое удовольствие.

– Я вам завидую, барышня, что вы имеете такую превосходную куклу, – сказала она однажды: – давайте играть с нею.

– Нет, – сухо отозвалась Маня, – эта кукла мне надоела, давай играть иначе.

Параша не смела спорить.

– Вчера я прочитала очень интересную сказку про прекрасную царевну, – продолжала Маня. – Эта царевна всегда ходила в голубом плаще, в голубой толковой шапочке с перьями и держала в руках веер. Прогуливаясь по своему государству, она милостиво кланялась народу на обе стороны и махала веером, из которого сыпались конфеты, фрукты, мармелад и всякое лакомство. Живущие в ее царстве дети с нетерпением, поджидали, когда царевна появится на улице, и увидав ее издали, бежали навстречу. Каждый старался пробраться ближе, чтобы захватить больше расточаемого ею гостинца, но царевна раскидывала гостинцы так ловко, что они попадали только детям добрым, послушным; злые же, капризные, не получали ничего, а если им случайно удавалось поймать на лету какую-нибудь конфетку или яблоко, то эти конфеты или яблоки сейчас же превращались в камни… Поняла? – сказала в заключение Маня, взглянув вопросительно на Парашу.

– Поняла, – отозвалась последняя.

– Так вот, я и хочу предложить тебе играть в «Прекрасную Царевну».

– Но вы говорите, что царевна всегда ходила в голубом плаще, а у нас его нет, да и, кроме того, я такой игры совсем не знаю.