Читать книгу Ассистентка антиквара и город механических диковин - Варвара Корсарова - Страница 6

Свернули на улицу победнее. Трехэтажные дома стояли тесно, над головами полоскалось белье на веревках, протянутых от балкона к балкону. Пахнуло сыростью. Солнце сюда почти не проникало, и когда улица закончилась, Аннет зажмурилась от ослепительного блеска.

– Площадь Роз! – сообщил Ангренаж тоном трамвайного кондуктора, объявляющего остановку. – Прекрасней ее нет на свете!

Когда глаза Аннет обрели способность видеть, она согласилась с добровольным гидом.

Во-первых, площадь Роз поражала идеальными пропорциями. Она была небольшой и круглой. По периметру стояли хорошенькие домики, выкрашенные в розовый цвет.

Во-вторых, черную гладкую плитку площади расчерчивал золотой узор.

– Он выполнен в виде розы, – пояснил Ангренаж. – Нет, это не настоящее золото, всего лишь бронзовые прутья. Они покрыты специальным составом, который не дает металлу потускнеть.

В-третьих, посреди площади возвышалась игла солнечных часов – высокая, как двухэтажный дом. А у основания иглы росли удивительные цветы. Когда подошли ближе, Аннет опознала в них розы. Эти розы не издавали пьянящий аромат и не радовали сочными красками.

Розы тикали и стрекотали. Каждый бутон на бронзовом пруте был размером со средний кочан капусты и крепился на перфорированных распорках. Бронзовые стебли ощетинились колючими шипами. Соцветия напоминали внутренности часов: среди лепестков медленно вращались шестеренки.

– Головки цветов следуют движению солнца, а когда наступает ночь, лепестки закрываются в бутоны, – объяснил Ангренаж.

– Восхитительно! – заметила Аннет. – Обожаю розы. Но выращивать их – головная боль. Капризные цветы. Наверное, с металлическими розами проще.

– Увы, нет. Ухода они требуют немало. Смазка, чистка… кому как не мне это знать. Я главный механик города. Моя обязанность – поддерживать жизнь во всех изделиях Жакемара. Жаль, природа не наделила меня даром репликатора. Да и вообще никаким сенситивным даром… жестоко она со мной обошлась. Как видите, я рожден калекой. Короткая левая нога и одно плечо выше другого. Хорошо хоть руки в порядке.

Ангренаж нагнулся, запустил руку в карман, вытащил раздавленную грушу, вполголоса чертыхнулся и отбросил ее в сторону, спугнув стаю голубей. Затем опять пошарил в кармане, выудил круглую масленку и пролил несколько капель на полураскрывшийся бутон. Лепестки щелкнули и распахнулись.

– Вы очень умелый механик, – безыскусно похвалила его Аннет. Ангренаж выпрямился и слегка порозовел от удовольствия.

Над площадью разлились скрипучие звуки шарманки.

– Здравствуй, хромой родственник, – окликнул Ангренажа долговязый старик живописной наружности – потрепанный рабочий комбинезон и куртка, на шее клетчатый шарф с перекинутыми на спину концами, из-под полей широкополой шляпы торчат сальные седые космы.

Старик с остервенением крутил ручку ящика из красного дерева. Ангренаж сморщился, словно хлебнул уксуса.

– Старик Петр уже на посту, – вздохнул он. – Сейчас я познакомлю вас с еще одним наследником старого мастера. Прошу, не обращайте внимания на его болтовню. Петр выжил из ума лет десять назад.

– Аннет, господин Молинаро, – позвольте представить Петра Колезвара, прапрапра- ну и так далее… внука мастера Жакемара, – сухо произнес Ангренаж, когда компания приблизилась к шарманщику. Аннет вежливо поздоровалась. У шарманщика было темное морщинистое лицо, пустые голубые глаза и слюнявый рот. На плече у него сидела мохнатая рыжая кошка, вторая, черная, развалилась у ног. От шарманщика несло кошачьей мочой и пивом. Рядом, прислоненный к фонарю, стоял велосипед. Неуклюжая старинная модель, на которой двести лет назад мог разъезжать сам мастер Жакемар.

– Солнце зайдет сегодня, – поведал старик дребезжащим голосом, – и ты узнаешь что-то новое, прекрасная краснощекая дама. Восторг, волнение! А ты, – Петр на секунду бросил ручку шарманки и ткнул пальцем с черным ногтем в сторону господина Молинаро – смотри за ней в оба. Свист, стук – опасность близко! Машет крыльями!

Шарманка крякнула и возобновила тягучую мелодию. Озадаченная Аннет широко раскрыла глаза. Механическая обезьяна на крышке шарманки скорчила ей насмешливую рожу. Господин Молинаро важно кивнул. Казалось, он отнесся к странным словам вполне серьезно. Ангренаж потянул Аннет прочь.

– У Петра есть сенситивный дар. Он провидец. Правда, частенько ошибается, а когда впал в маразм, стал предсказывать то, что и так всем известно: солнце сядет, солнце взойдет, ужин через час, а завтра срок платить налоги. Иногда несет чушь. Вот, например, что такое он вам предсказал? Крылатую опасность? Советую не кормить голубей на площади, а то они вам испортят костюм.

Аннет улыбнулась.

– Слушай, слушай меня, прекрасная дама! – крикнул чокнутый шарманщик ей вслед. – Этот с разноцветными глазами захочет тебя съесть!

Аннет обернулась. На миг ей показалась, что на лице шарманщика мелькнуло лукавство, но взгляд его тут же стал пустым.

Господин Молинаро злодейски хохотнул.

– Неужели он говорит правду? – иронично заметила Аннет.

– Все может быть. Думаете, я не знаю, что меня в конторе прозвали Людоедом? Я даже польщен. А вы лакомый кусочек, госпожа Вик. Здорово разжигаете аппетит.

Аннет покраснела, но тут же забыла о фривольном замечании. Ее внимание привлекла группа мужчин, которые сидели за деревянными столами перед пивной. Мужчины были все сплошь грузные, краснолицые, одетые в короткие брюки, клетчатые пиджаки, гетры и картузы. Мужчины громко разговаривали, хлопали огромными ручищами по толстым ляжкам и задирали туристов. Туристы пугались, втягивали головы в плечи и спешили прочь. Вслед им неслись раскаты хохота. Солнце ослепительно играло в бокалах с янтарным пивом.

– Господин Молинаро! – яростно прошипела она. – Смотрите! Вон тот грубиян с дирижабля… с которым я повздорила – Швиц, как его там!

– Наденьте пенсне, Аннет, – холодно посоветовал босс. – Похож, но не он. Это богатые жители окрестных деревень – гельманши. Вполне вероятно, что все они контрабандисты, как и ваш невоспитанный приятель, но того самого среди них нет.

– Эти господа – наша беда, – горько вздохнул Ангренаж. – Хамы и наглецы. Напиваются и буянят. Старина Пендельфедер – единственный полицейский Механисбурга – ничего не может с ними поделать. Да и не хочет – ему милей всего его рассада. Он страстный огородник. Каждый год берет первый приз на сельскохозяйственной выставке за самый крупный редис. Куда ему преступников ловить! Держитесь от этих господ подальше, Аннет.

– Это я уже поняла, – ответила Аннет, прячась за спину босса. Его широкие плечи и сломанный нос гарантировали, что буяны подумают дважды, прежде чем завязать ссору.

Ангренаж повел спутников прочь от площади Роз, ниже к озеру. Улица уперлась в сочно-зеленую стену из переплетенных веток.

– Живой лабиринт! Еще одна удивительная достопримечательность Механисбурга, – объявил Ангренаж. – Его высадил Жакемар и его помощники. Несколько тысяч саженцев привезли со всех краев света. В основном это тис, есть и гигантские розовые кусты. Тех, кто дойдет до центра, ждет статуя Органиста. Еще одна механическая кукла Жакемара, которой он придал собственные черты.

– Войдем, – предложил господин Молинаро и уверенно двинулся вперед.

Стоило попасть в зеленый коридор, как шум города отступил и сменился звуками, которые можно услышать лишь в лесу. Невидимые птицы заходились в трелях, деликатно шелестели листья. Воздух был насыщен ароматом весенней травы и примулы.

Аннет стало хорошо и спокойно. Она брела не спеша, мужчины подстроились под ее шаг. Ангренаж рассеянно поворошил палкой в сплетениях ветвей. Прыснула стая пичуг. Господин Молинаро сорвал бутон розы и невозмутимо вручил Аннет. Она неловко поблагодарила, покрутила бутон в руках и вставила в петлицу на лацкане.

В лабиринте были не только зеленые стены. Иногда они сменялись полянами, где стояли затейливо подстриженные кусты. Выглядели они причудливо: гигантские пирамиды, сферы, шахматные фигуры и мифические животные казались сделанными из зеленого бархата. Аннет словно попала в картину новомодного художника, чьи полотна напоминали иллюстрацию к учебнику геометрии.

Узкие зеленые коридоры петляли, раздваивались, водили по кругу, но господин Ангренаж подсказывал правильное направление.

– Идти далеко, – извинился он. – Общая длина дорожек около пяти километров. Вы не устали, Аннет?

– Ни капли, – ответила она и, поколебавшись, спросила:

– А вы? Вам, должно быть, тяжело совершать долгие прогулки…

Аннет засмущалась и замолчала. «Наверное, не стоило напоминать ему о его увечье. Какая бестактность с моей стороны!»

– О, за меня не переживайте! Я хороший ходок, хоть и хромой.

В молчании шли еще десять минут, а затем Аннет умудрилась потерять спутников и заблудиться.

Произошло это так. Господин Молинаро заинтересовался системой труб, полускрытых густыми зарослями. Ангренаж взялся объяснять их назначение. Он рассказывал о том, что трубы идут из пещер под городом, от горячих источников, и когда-то подавали воду в расположенную неподалеку лечебницу.

Аннет наскучили его объяснения, и она решила свернуть в коридор, в глубине которого разглядела белоснежную беседку. Она стояла в центре небольшой полянки, в которую вели несколько проходов. К великому разочарованию Аннет, красивая лепнина беседки была изуродована сколами и выцарапанными надписями «Поль любит Белинду», «Жакемар жив!» и «Бургомистр – баранья башка». В самой беседке обнаружилась гора мусора. Когда девушка решила вернуться к спутникам, чьи голоса приглушенно доносились сквозь зеленую стену, она обнаружила, что нырнула не в тот проход, из которого пришла. Голоса стали тише, а затем и вовсе пропали.

Позвать на помощь Аннет постеснялась – представила, как Максимилиан скорчит насмешливую гримасу и снисходительно пошутит о женщинах, умеющих в трех соснах заблудиться. Она заранее обиделась и решительно потопала дальше, пока совсем не потерялась. Делать нечего: пришлось подать голос.

– Карл! – позвала она. – Господин Молинаро! Вы где?

Никто не откликнулся. Цикады застрекотали громче, а потом внезапно замолчали. Отчего-то наступившая тишина показалась сигналом опасности. Чушь какая! Откуда здесь опасность? Она же не в лесу с дикими зверями.

Коридор закончился тупиком. Когда Аннет свернула в узкую щель среди насаждений, она услышала в соседнем проходе тяжелые шаги. Человек топал как слон и пыхтел. Аннет осторожно раздвинула ветви и увидела грузную фигуру в брюках-гольф и клетчатом пиджаке. От фигуры исходила весьма ощутимая угроза. Незнакомец угрюмо наклонил голову, будто шел в атаку, бормоча под нос ругательства. Солнце светило ему в спину, и лица было не разглядеть, однако Аннет готова была об заклад биться, что вблизи она бы увидела обвисшие щеки и нос с бородавкой.

Незнакомец встал столбом, затем вытащил из кармана толстую веревку, намотал на кулаки и несколько раз дернул, словно пробуя на прочность и представляя, как поудобнее затянуть ее на чьей-то тонкой шейке.

Аннет всполошилась, осторожно отступила на шаг, другой, а затем на цыпочках бросилась прочь в глубину бесконечных зеленых коридоров.

«Только тихо! – приказала она себе. – Молинаро и Карл далеко, а этот – вот он, рядом. Доберется до меня первым, утащит в кусты, и поминай, как звали».

Сердце колотилось, душа ушла в пятки, а ноги позорно ослабели от страха. Аннет была уверена, что цель незнакомца – поймать ее и сделать что-то ужасное. Никто не смог бы убедить ее, что она натолкнулась на отбившегося от своей группы туриста или орнитолога-любителя.

По коридору промчалась троица мальчишек. Они смеялись и швыряли друг в друга ранцами. Аннет проводила их отчаянным взглядом. Этих на помощь не позовешь!

Шаги в невидимом проходе за зеленой стеной ускорились, преследователь перешел на бег. Затем кустарник захрустел, как будто туда вломился медведь. Листья заколыхались, над живой стеной лабиринта высунулась голова. В своем картузе она напоминала кособокий горшок, насаженный на плетень. Голова посмотрела налево, потом направо, выругалась, а затем прислушалась.

Сейчас он ее заметит!

Аннет запаниковала, плюхнулась на четвереньки и короткими перебежками, путаясь в юбке, двинулась вперед, стараясь держаться в тени кустарника. За последние сутки ее инстинкт самосохранения раздулся до грандиозных размеров и заставлял совершать удивительные поступки.

Заросли кончились. Впереди открылась поляна, в центре стоял огромный куст, которому искусный садовник придал вид грозного льва.

И тут из соседней гряды кустов вылетел преследователь.

Неподалеку рассмеялись невидимые мальчишки. Мужчина засуетился, воровато огляделся, пытаясь найти укрытие, и решился – ласточкой нырнул в пасть зеленого зверя. Во все стороны полетели ошметки листвы, вспорхнула стайка разноцветных бабочек. Бока льва заходили ходуном, а затем между его задних лап, прямо под хвостом, появилась голова в картузе. Аннет показалось, что морда льва приняла страдальческое выражение. Преследователь неопрятной кучей свалился на землю, подскочил, отряхнулся и метнулся в следующее укрытие – заросли живой ограды недалеко от Аннет.

Следовало убраться подальше, в соседний проход. Аннет увидела прореху в стене и протиснулась в нее, усердно виляя задом. Ветви били по щекам, норовили сорвать шляпку, пришлось придержать ее рукой. Вторая рука неловко подогнулась на корневище, и Аннет немного пропахала землю подбородком. О том, во что превратились ее лицо и одежда, она старалась не думать. Ей было очень страшно.

Послышались шаги. Аннет ускорилась и чуть не вскрикнула, когда уткнулась носом в черные ботинки хорошей кожи. Знакомый баритон с глубочайшим изумлением произнес:

– Мы вас повсюду ищем, а вы, оказывается, решили поползать по земле. Собираете грибы? Или опять репетируете роль? Какую на этот раз? Дождевого червя из детского спектакля «Гадкий крот и кошка»?

Аннет застыла, как сеттер в стойке. Максимилиан Молинаро не спеша подтянул на коленях идеально заутюженные брюки, опустился на корточки, заглянул ей в лицо и присвистнул.

– Беда с этими артистическими натурами, вечно их тянет на приключения! – посетовал вполголоса. Встал, придержал ее за локоть и потребовал:

– Рассказывайте.

Аннет вскочила, кое-как отряхнула руки, вытерла лицо предложенным белоснежным платком и угрюмо сообщила, сгорая от стыда:

– Меня преследовали!

– Кто? Опять ваш поклонник с дирижабля?

– Вполне возможно. Я не разглядела, но это точно был один из той компании на площади. Он ругался и гнался за мной.

Господин Молинаро недоверчиво хмыкнул.

– Признайтесь, вы это только что выдумали, верно? Вы, артистки, постоянно нуждаетесь в драме. Стремитесь привлечь к себе внимание любым образом.

Гнев вспыхнул, как спичка.

– Считаете меня лгуньей?! – воскликнула она, чувствуя: еще чуть-чуть и брызнут слезы.

Босс пожал плечами.

– Возможно, вы и вправду видели одного из местных. Наверное, бедняга перепил пива и скрылся в этих зарослях, повинуясь зову природы, а вы его спугнули во время деликатного занятия.

– У него в руках была веревка. Он поигрывал ей так, словно мечтал затянуть ее на моей шее.

– Ого, какая живописная деталь.

Аннет от досады чуть не затопала ногами. Максимилиан вздохнул.

– Давайте отдохнем и поговорим. Времени у нас полно. Ангренаж задержался: беседует с садовником, учит его правильно подрезать кусты. Этот потомок Жакемара на все руки мастер – и в механике смыслит, и в садоводстве. Не удивлюсь, если на досуге он вышивает гладью или пробует создать философский камень. Сказал, будет ждать нас в центре. Я бывал в этом лабиринте раньше, знаю, как туда выйти.

Он потянул Аннет в узкий проход в зарослях. Они оказались в небольшом закутке, посреди которого стояла скамья с резной спинкой, утопающая в кустах цветущих роз.

Здесь было очень красиво. Солнце почти не проникало сквозь ветви. В зеленой пещере царил интимный полумрак, от сладкого аромата кружилась голова.

– Это место называют Бельведером влюбленных, – пояснил господин Молинаро. – По вечерам оно всегда занято какой-нибудь романтичной парочкой.

Аннет насупилась и на босса не смотрела. Отдыхать, так отдыхать. Сердце все еще тяжело колотилась. Она плюхнулась на скамью, сняла шляпку и провела рукой по растрепавшимся русым локонам. Максимилиан сел рядом, так близко, что его твердое бедро коснулось ноги девушки.

Хотела было встать, но босс положил ей руку на плечо и удержал.

– Госпожа Вик… Аннет, – он вздохнул. – Послушайте… почему все идет не так? Почему вы без конца злитесь? Я считал, мы разобрались с тем эпизодом в кабинете. Да и ничего страшного я не совершил, чтобы вы взъелись на меня, как на врага всей жизни.

– Вы постоянно говорите со мной как с дурочкой, – ответила она, стараясь, чтобы голос звучал холодно и с достоинством.

– Ничего подобного. Не могу удержаться, чтобы не поддразнить вас. Вы очень забавная, когда на вас находит блажь изображать великую актрису.

– Рада, что сумела вас повеселить, – сказала Аннет сухо и поджала губы.

Рука на ее плече стала как будто тяжелее.

– Аннет, дайте мне шанс, – вдруг твердо сказал он. – Я не так плох, как вам кажется. Мы можем весьма приятно провести время в этой поездке.

– Я не собираюсь затевать с вами пустую интрижку, – парировала Аннет чувствуя, как сильнее заалели и без того красные щеки.

– Кто говорит о пустой интрижке? – удивился босс. – Мы заполним пустоту чудесными впечатлениями. Уверен, мы не скоро наскучим друг другу.

Только этого не хватало! Тон Максимилиана изменился, и она слегка встревожилась. Ей показалось, что в нем появилась чувственная хрипотца и бархатистые обволакивающие нотки. Аннет мучительно искала подходящий ответ. От ее бойкости не осталось ни следа. Опешила еще сильнее и непроизвольно дернулась, когда Максимилиан обхватил ее подбородок и мягко, но решительно повернул ее лицо к себе.

– Тихо, тихо! – успокоил босс. – У вас на лице грязь. Позвольте-ка…

Второй рукой он достал носовой платок и принялся осторожно оттирать ее щеку. Проделывал он это очень долго. Аннет было неловко: его лицо оказалось совсем близко, отвернуться она не могла. Волей-неволей пришлось смотреть ему прямо в глаза. Их взгляд стал сосредоточенным и острым, словно гипнотизировал.

Аннет затаила дыхание. Ткань платка больше не касалась ее кожи: горячие пальцы скользнули к виску, коснулись мочки, погладили шею.

Она сидела неподвижно, вцепившись в край скамьи. Сердце совершило сальто-мортале, а затем замерло. Охватила растерянность пополам с возмущением: от роли заботливого насмешника к роли завзятого соблазнителя господин Молинаро перешел в мгновение ока.

Аннет вывернулась и вскочила, чувствуя, как задрожали ноги. Поднялся и Максимилиан. Он крепко взял ее за лацканы жакета и притянул к себе. Она чуть не потеряла равновесие. Чтобы не рухнуть ему на грудь, как отчаявшаяся героиня в финале драмы, пришлось привстать на цыпочки и заглянуть ему в лицо. Его зрачки расширились, и разноцветные глаза стали одинаково темными.

Еще миг – и он ее поцелует, осознала Аннет, и от этой мысли бросило в жар. Что делать? Опять угостить наглеца пощечиной? Пожалуй, это слишком.

Они заключили договор! Нужно сказать, что ей не нравится его поведение, и он оставит ее в покое.

Беда в том, что Аннет происходящее очень даже нравилось. Ей нравились его уверенные руки, складки возле уголков его рта, в которых пряталась насмешка, и окутавший ее аромат гвоздики. Если бы он вел себя иначе, и не был ее боссом, она бы не противилась его ухаживаниям; но саркастичные мужчины, указывающие девушкам, что делать, вызывали острое желание бунтовать и действовать наперекор.

Сердце часто заколотилось о ребра, как молоток в часовых механизмах Жакемара, и с каждым ударом из головы улетучивались все толковые мысли. Остались мысли бестолковые и шальные. Например: мужчина с такими властными манерами и красивыми губами наверняка отлично целуется, и сейчас подходящий случай проверить догадку. В конце концов, она девушка свободная и раскрепощенная, разве нет?

Вот только Максимилиан свое искусство демонстрировать не спешил. Он не двигался, и смотрел пристально, не говоря ни слова, словно давая ей шанс принять решение самой. От этого взгляда Аннет вспыхнула так, что миг – и кожа расплавится. Она едва слышно выдохнула и непроизвольно облизала губы. Вероятно, он понял это как приглашение, потому что едва заметно улыбнулся и наклонился ближе. Аннет приготовилась зажмуриться.

– Вот вы где! – лакированная палка с шумом отодвинула кусты, и среди веток показался запыхавшийся Карл Ангренаж.

Аннет встрепенулась, уперлась ладонью в грудь Максимилиана и сделала шаг назад. Он дернул уголком рта, многозначительно шевельнул бровью и отпустил Аннет. Не оглядываясь, она поспешила наружу. Воздуха не хватало, голова кружилась.

Ангренаж встретил ее обиженным взглядом. Черт, как неловко вышло! Теперь будет думать невесть что.

– Который час, Карл? – спросила она, чтобы рассеять неловкость. – Мне кажется, мы гуляем здесь целую вечность.

Ангренаж принужденно улыбнулся и выудил диковинные карманные часы. Были они величиной с крупную свеклу, сделаны из массивного потемневшего металла, имели двойную крышку с гравировкой и пять колесиков подзавода. Не часы, а целый агрегат, и стоят явно недешево – недаром хозяин посадил их на цепь в два раза толще обычной часовой. Ангренаж, немного красуясь, щелкнул кнопкой, часы лязгнули, крышка распалась на две части и раздвинулась, как крылья майского жука. Внутри, помимо выпуклого циферблата, обнаружилось немало интересного: кружево шестеренок с острыми зубцами, линзы и множество стрелок.

– Скоро полдень. Мы почти пришли. Вон там, за кустом, что подстрижен в форме пирамиды – цель нашего путешествия.

В неловком молчании двинулись дальше. Наконец, вышли к центру лабиринта. На круглой лужайке, обрамленный бордюром из роз, возвышалась бронзовая статуя. Изображала она стройного человека в камзоле и парике, восседавшего перед странным инструментом, который напоминал клавесин с рядом вертикально приваренных труб. Бронзовый человек откинул голову, его длинные пальцы лежали на клавишах, на губах застыла лукавая усмешка.

– Статуя Органиста! – пояснил Ангренаж. – На самом деле, это вовсе не статуя. Это автоматон. А это – гидравлос, водяной орган. Вон в том ящике – механизм управления. Если его включить, в трубы будет нагнетаться вода из подземных источников. Вода обеспечит давление воздуха, пальцы органиста придут в движение, и он будет играть марш. Я включаю Органиста каждое воскресенье во время праздника для туристов и жителей города. Вы задержитесь здесь до воскресенья? А хотите, включу Органиста прямо сейчас? Правда, придется подождать, пока давление в трубах поднимется до нужного уровня…

– Мы задержимся до воскресенья, – ответил господин Молинаро. – Сейчас нам пора возвращаться: скоро привезут автоматон для экспертизы, и госпожа Вик захочет отдохнуть.

– Я не устала, – огрызнулась Аннет, все еще чувствуя растерянность. – Почему вы вечно считаете женщин слабыми, быстро устающими существами?

– Простите, – извинился босс. – Я забыл, что вы особа неутомимая и выносливая, как мул. И такая же упрямая.

Аннет отвернулась. Она злилась на себя за недавнюю слабость. Нужно держать оборону! Не будет она его очередной подружкой. Не хватало еще повторить судьбу той девушки из приморского отделения, которая, если верить Ванессе, прижила от него ребенка. Решение было правильным, однако сердце все еще колотилось и сладко замирало, когда она вспоминала, как теплое дыхание Максимилиана щекотало кожу ее лица. Еще чуть-чуть, и он бы… и тогда…

– Карл, – обратилась она к Ангренажу. – Этот Органист удивительно похож на вас! А еще на барельеф Панчинелло у станции канатной дороги.

– Ничего удивительного, Аннет! – улыбнулся Ангренаж. – В этом Органисте мастер изобразил самого себя. И в том изваянии тоже. А еще его лицо вы увидите у автоматона «Лазурный поэт», которого скоро будете проверять. Мой предок был самовлюбленным малым. Идемте! Обратно проведу вас коротким путем.

Действительно, дорога наружу из лабиринта не заняла и десяти минут. Подошли к ограде, Ангренаж отвел широкую ветвь. Открылся проход на просеку, а оттуда – наружу из лабиринта. Вид города здесь был совсем иной.

Никаких аккуратных домиков и игрушечных улиц. Ржавый высокий забор, за которым простирался пустырь, а в отдалении стояло двухэтажное мрачное здание со ступенчатым фасадом. Темно-красный кирпич зарос вьюном, часть крыши провалилась, но даже на расстоянии было видно, что окна в здании украшали витражи необычайной красоты.

– Заброшенная водная лечебница, еще один проект Жакемара. Наш городской дом с привидениями. Вокруг этого заведения ходит немало легенд. Одна из них – о пациенте с железными руками, который по ночам бродит окрест лечебницы и вырывает припозднившимся гулякам сердца. В разгар туристического сезона здесь прохода нет от любителей сверхъестественного – даже палатки разбивают на ночь.

– Расскажите, расскажите! – потребовала Аннет, которая очень любила синематографическую ленту ужасов «Чудовище Бронштейна».

– Я сам вам расскажу эту историю, вечером в гостинице, – перебил господин Молинаро. – Я ее знаю. Постараюсь напугать вас посильнее, чтобы вы боялись ночевать одной.

Господин Ангренаж поднял брови и перевел ревнивый взгляд с Аннет на босса. «Думает, какие отношения нас связывают», – с досадой поняла Аннет. Ей казалось, что Ангренаж был бы не прочь поухаживать за ней, и его внимание ей льстило. С ним она чувствовала себя в безопасности; он был ей интересен, в нем скрывалась загадка, а увечье вызывало жалость, которая могла легко перерасти в нежную симпатию. Вот такой мужчина ей и нужен: мягкий, вежливый и уступчивый. Был бы он еще помоложе…

– А это что такое? – девушка показала на механизмы, которые стояли на пустыре неподалеку от лечебницы. Одни машины на колесах вздымали к небу стрелы, с которых свисали крюки и какие-то огромные штуки, похожие на стальные челюсти. Другие были снабжены конвейерами и шкивами. Возле машин курили мужчины в комбинезонах и кепках.

– Золотодобывальные машины и экскаваторы компании Форса, – сквозь зубы проговорил господин Ангренаж. – Идиотский проект нашего бургомистра. Тот, что приводит в отчаяние жителей города. В этом году истекает срок аренды земель, на которых когда-то были расположены рудники Жакемара. Можно продлить аренду, если город найдет деньги. Но где их взять? Форс и его партнеры решили, что могут при помощи своих паровых чудовищ вгрызаться в недра и найти новые залежи золота и драгоценных минералов. Его лозоходцы дали благоприятный прогноз. Если Форс перекупит право аренды, город обречен. Они начнут копать и снесут старый Луна-парк и эту лечебницу. Живому лабиринту тоже придет конец. Осталась неделя до торгов. Бургомистр не хочет искать выход: Форс неплохо его подмазал. Видите, он уже пригнал сюда технику и рабочих.

– Что можно сделать? – забеспокоилась Аннет.

– Я не знаю, – с досадой ответил Ангренаж. – Можно попробовать продать оставшиеся автоматоны Жакемара, чтобы выкупить право аренды. Какой-никакой, но выход, однако бургомистр категорически против. На причину я уже намекнул. Ах, если бы удалось отыскать ту мастерскую Жакемара и золотого оракула! Мы бы продали его, и проблема была бы решена. Знаете, я даже приглашал лозоходца на свои деньги. Сильного, способного видеть на три метра в толщу земли. Он ничего не обнаружил, кроме уже известных пещер с горячими источниками. Мастерская потеряна навсегда. Даже сумей мы ее отыскать, попасть внутрь без всех брелоков невозможно, как утверждает легенда. Их два, вместе с тем, что господин Молинаро прячет в своем кармане. Третий сгинул навсегда в глубинах океана.

Тем временем вышли к центру города.

– Вон и ваша гостиница! – воскликнул Ангренаж. – Какая жалость, Аннет, я не успел показать вам Луна-парк и Корабль-в-бутылке. Встретимся завтра, хорошо? – затем нагнулся и прошептал ей на ухо. – Постарайтесь отделаться от вашего босса. Хочу провести время только с вами.

Аннет криво улыбнулась и кивнула. Расшаркавшись напоследок, Ангренаж удалился, а Аннет вслед за помрачневшим боссом зашла в дверь «Заводного купидона».