Читать книгу Память чувств - Варвара Корякина - Страница 2

Ангелина ехала на поезде в свои родные края, в город далекого детства. Всю долгую неделю она вспоминала дни юности. Глядя в окно на проносящиеся мимо пейзажи родины, немолодая женщина была в плену прошлого, почти не общалась с попутчиками. Мелькающие березки, уже сбросившие листья к поздней осени, высокая синева холодного осеннего неба и греющие особым теплом солнечные зайчики, прыгающие по стенам купе, рождали в душе Ангелины какой-то необъяснимый трепет. Ей порой казалось, что она юна, как и прежде, и хотелось безумно влюбиться, дурачиться, быть легкой, как пушинка, вознестись к небесам в порыве каких-то необыкновенных мечтаний…

У женщины была интересная насыщенная жизнь, многого она достигла, многое видела, везде побывала.

Но ее по-девичьи тонкая и нежная душа еще не испытала ту единственную любовь, которая перевернула бы ее устоявшийся гармоничный мир…

Родилась Ангелина в столице Дальнего Востока, и этот старинный город, где прошло детство, был дорог ей. Когда Геле было 14 лет, от внезапной болезни ушел из жизни самый дорогой и близкий человек – мама. Боль этой утраты всю жизнь незримо жила где-то в глубине ее души.

Маму звали Фаина, но отец и близкие друзья называли ее просто Фая. В детстве маленькая Геля думала, что ее мама не Фая, а Фея. Столько тихого добра, столько светлой любви дала ей мама, немногословная, редко говорящая о своих чувствах, мама всегда взглядом, руками, объятиями, поцелуями дарила ей любовь, тепло и чувство безмерной защиты. Она была словно Феей, создающей радугу тихой безграничной любви, одаривающей ею всех близких.

Фаина была родом из далекой Якутии. Выросла без родителей в детском доме, родители погибли, когда она была еще малюткой. После окончания школы юная девушка приехала учиться в Хабаровск, и здесь родители Ангелины встретились, полюбили друг друга. Папа часто рассказывал, как в студенческой столовой он случайно задел поднос одной студентки младших курсов, весь обед девушки полетел на пол. Тогда он, увидев растерянную и слегка расстроенную юную второкурсницу филологического отделения, влюбился с первого взгляда. Девушка была необыкновенно хороша собой, словно сошедшая со страниц древних тюркских или восточных эпосов. Густая пышная длинная коса струилась по спине. Стройный гордый стан, высокая нежная шея, лицо точеное, тонкий нос с легкой горбинкой, большие миндалевидные глаза, затененные стрелами густых ресниц, таящие в себе бездну невообразимых чувств, как омут затянули душу пятикурсника историка. И улыбка, поражающая искренностью и добротой, сразу согрела сердце, оставляя в нем удивительное тепло.

С момента ухода мамы юная девушка повзрослела, она поняла, что только она сама может быть ответственной за себя и свою жизнь, что в этот удивительный Мир человек приходит один и в миг ухода отправляется в вечность один. Ангелина окунулась в мир восточной философии, понимая, что все в мире есть страдание, но есть путь прекратить эти страдания…

Отец Ангелины Евгений Павлович был ученым этнографом, востоковедом. Смерть жены он пережил очень тяжело, впал в депрессию, мог часами, сутками сидеть, уставившись в одну точку, бродил по дому как тень. Затем взял себя в руки ради единственной дочери и решил уехать, его пригласили в Китай преподавать в университете. Он был рад смене обстановки. Так Ангелина с отцом попала в Харбин. Харбин чем-то напоминал девушке ее родной Хабаровск.

Девушка окончила школу в Китае, там же поступила в университет, на исторический факультет. В это время в ее однообразную жизнь ворвалось странное, но по-своему волнующее, чувство.

В университете преподавали брат и сестра Троицкие – потомки русских эмигрантов, интеллигентные и образованные люди, истинные аристократы – белая кость. Алексей Александрович преподавал экономику, его старшая сестра Анастасия Александровна была филологом.

Отец Ангелины дружил с семьей Троицких. Евгений Павлович общался и был в приятельских отношениях с Троицким-старшим, отцом Анастасии и Алексея. Александр Андреевич Троицкий был тоже востоковедом, всю жизнь изучал буддизм и другие религиозные верования народов Дальнего Востока, был известен в ученых кругах. Евгений Павлович и Александр Андреевич часто бывали в Тибете на научных экспедициях.

Алексей Троицкий – молодой ученый, окончил аспирантуру в Москве и вернулся в Китай, где он родился и вырос. Был разведен, бывшая жена и сын остались в Союзе. Ему было 33 года, а Ангелине – 18. И их связало некое романтическое чувство…

Впервые Ангелина увидела молодого Троицкого на пасхальном ужине, куда они с отцом были приглашены. Русская диаспора в Китае каждый год устраивала ужин в честь Пасхи, там собиралась вся элита. Ее представили Алексею Троицкому, только что приехавшему из России, до этого она не знала его, только слышала о нем от Анастасии Александровны.

Этот весенний, веющий ароматом цветущих вишен, вечер таил в себе предчувствие чего-то необыкновенного и волнующего. Алексей весь вечер не отходил от Ангелины, танцевали, разговаривали обо всем на свете. Теплый, по-особенному уютный, день, идущий уже к закату, густые синие сумерки, полные загадочной мистики, весеннее бурное цветение и пьянящий аромат распускающихся деревьев – все располагало к возникновению удивительного состояния души. Весь мир был завораживающе прекрасен. И молодой, изысканно одетый, потомок русских аристократов, не сводящий с нее огненного взгляда темных жгучих глаз, чем-то напоминавший «лермонтовского демона», вскружил юной Ангелине голову. В душе девушки трепетало неизведанное сладостное чувство, ей льстило внимание взрослого мужчины, умного, образованного, галантного. Он смотрел на нее восхищенными глазами, возможно, и влюбленными.

Со дня знакомства Алексей каждый день после занятий заезжал на своем шикарном автомобиле в университет, забирал Гелю, обедали где-нибудь в уютном ресторанчике, до глубоких сумерек гуляли по старинным улочкам Харбина, утопающим в зелени старых неухоженных деревьев. Алексей все время твердил, что никогда раньше не встречал такой удивительной девушки, что за всю свою жизнь не видел, что в одном человеке сочетались и красота, и ум, и интеллект, и доброта, и искренность, и талант. Когда Ангелина дрожащим от волнения голосом читала свои чуть наивные романтичные стихи, Алексей восторженно говорил: «Мой нежный полевой цветок, мой Ангел во плоти, как прекрасна песнь струн твоей души, как кружева вьются удивительные чистые слова, как хрусталь звенит энергия твоих стихов… Ты – талант, через тебя Небеса говорят со мной». Затем нежно брал руки Ангелины, аристократично целовал их. Он был восхищен и очарован Ангелиной, по крайней мере, об этом говорил его горящий взгляд.

Иногда молодой Троицкий был задумчив и печален. Тихим голосом спрашивал Гелю: «Ангел мой, ты могла бы полюбить меня? Да. Я стар для тебя, за моей спиной почти целая жизнь и призраки моих прежних грехов… Ты могла бы принять меня вот таким, какой есть?». Ангелина молчала в смятении. Иногда в ее юной головке крутилась мысль: «Как сложны эти аристократы. Неужели, нельзя просто сказать: „Я люблю тебя, хочу, чтобы ты была всегда рядом“, обнять крепко-крепко, обещать защищать и беречь всю оставшуюся жизнь, а не любоваться своими чувствами, строя из себя непонятого, недолюбленного, страдающего от неразделенного чувства…».

Так пролетели два года. Ангелина училась, по-прежнему увлекалась восточной философией, еще ее привлек шаманизм северных народов, в этих древних верованиях юная девушка нашла нечто, что имело безмерную глубину познания и понимания Мироздания.

Встречались с Троицким почти каждый день. Он познакомил ее со своими друзьями. В кругу его друзей Геля блистала знаниями о древних эзотерических учениях, читала свои мистические стихи, полные тоски по покинутым мирам, куда человечество не может попасть снова из-за своего неверия и подлого подсознания. Алексей Александрович был восхищен ею и горд, что нашел такое «дивное сокровище», как называли Ангелину его друзья – молодые ученые разных мастей.

В один июньский, сияющий солнечными лучами, искрящийся чистотой безоблачного неба, день Троицкий приехал к Ангелине домой с огромным букетом нежных розовых роз, с бутылкой французского вина, с коробкой изысканных пирожных. С очень серьезным видом вручил букет Ангелине, поцеловал в щечку и, молча, прошел в кабинет Евгения Павловича. Там он пробыл недолго, затем отец и Алексей вышли в гостиную, где сидела Ангелина. Евгений Павлович был взволнован, немного бледен, а Троицкий нервно теребил перчатки. Отец каким-то чужим торжественным голосом произнес: «Ангелина, Алексей Александрович соизволил просить твоей руки. Решать тебе, доченька. Дашь согласие – я рад благословить вас».

Ангелина чувствовала, что дело идет к этому, но была в замешательстве. Переждав паузу, девушка ответила: «Можно я подумаю неделю, и сама сообщу ответ Алексею Александровичу».

После этой странной церемонии сватовства Троицкий пригласил Гелю на прогулку. Ангелине было как-то неловко, она не знала о чем говорить, как вести себя после всего случившегося. Натянутое молчание нарушил Алексей:

– Ангел мой, хочешь поехать жить в Союз?

– Не знаю. Наверно, хотела бы. У меня есть заветное желание – побывать на родине мамы, поехать в Якутию, в Колыму…, – задумчиво произнесла девушка.

– В Колыму? – как-то тревожно переспросил Алексей.

– Да. В Колыму. Моя мама родилась там, но воспитывалась в детском доме в другом месте. Я в Якутии никогда не была. В последний год жизни мама много рассказывала об этом удивительном крае, часто говорила о своих странных мистических снах. Это особенная история – ее сны, я бы сказала, что это были шаманские видения. Поэтому мне обязательно надо туда съездить и понять многое.

– Ангелина, ты же родилась, выросла в Союзе. Это твоя родина. А я там словно чужой, и здесь я – не свой. Я не мог остаться там, хотя за пять лет учебы в аспирантуре полюбил Москву, встретил женщину, женился, родился сын. Но Алена, которой был очарован сначала, оказалась слишком приземленной и практичной. Эту приземленность и практическую сноровку, даже некую хамоватость я принял за силу характера и стойкость советской девушки.

А ты, Ангел мой, совсем иная. Видимо, смесь северной мистической крови в тебе делает тебя особенной, неповторимой, кроткой, но в то же время сильной внутренне, загадочной и утонченной, – проговорил Троицкий, заглядывая в медовые глубокие и сияющие особенным светом глаза девушки.

Затем взял нежные с длинными тонкими пальцами руки Ангелины, страстно прижал к своим губам. Девушка потупила глаза, залилась румянцем:

– Алексей Александрович, не надо так… Я – не особенная, я – такая, какая есть. Иногда я вас боюсь, вы – очень сложны для моего понимания. Я – простая девушка, выросшая в провинции, далека от мира белой эмиграции и аристократических условностей. Мы с вами – очень разные.

– Ангел мой, извини, если я чем-то огорчил тебя. Геля, милая, почему до сих пор называешь меня на «вы» и зовешь по имени и отчеству? Неужели, за эти годы я не заслужил твоего доверия и близкого отношения ко мне?

Вдруг девушка, набравшись смелости, посмотрела в близорукие темные, полные нежности и ласки, глаза Алексея, тихо, почти шепотом спросила:

– Алексей, Алеша, вы любите меня? По-настоящему, на всю оставшуюся жизнь?

– Конечно, милая моя малышка. Ты мне очень дорога, ты – мое дыханье, ты – моя радость, ты – свет, озаряющий мой мир…, – страстно прошептал Троицкий и нежно прижал Ангелину к себе, прикоснулся губами к ее трепетным, не познавшим еще поцелуя, губам.

Девушка отпрянула. Прикосновение влажных и холодноватых губ Алексея вернули ее в реальность. Она поняла, что этот молодой аристократ не любит ее, а просто очарован ее юной непосредственностью и таинством ее души, которую даже сама она не познала до глубины.

Ангелина освободилась от объятий Троицкого, молча повернулась и пошла прочь. Алексей схватил ее за руку и повернул к себе:

– Ангел мой, прости, прости. Я не хотел обидеть тебя, душа моя. Извини за мое столь наглое поведение, за мой дерзкий поцелуй. Я напугал тебя, малышка?

– Алексей Александрович, я не из-за вашего поцелуя… Просто это сватовство и прочее… Так неожиданно все произошло…, – невнятно проговорила Ангелина.

– Я хочу домой, – прошептала девушка каким-то расстроенным голосом.

Тогда Алексей просто обнял ее, стал гладить по голове, вдыхал запах ее волос, целовал волосы и шептал:

– Все будет хорошо, все будет хорошо…

Девушка прижалась к Троицкому и в ней бушевал ураган чувств: Алексей был ей по-своему дорог и близок, но в то же время какая-то наигранность и неискренность его поведения смущала ее, она не знала, что ответить ему, впервые она была в таком глубоком смятении.

Она не любила Троицкого, но почему-то жалела его, сама не знала, почему жалела, ведь Троицкий – известный в своих кругах ученый, богат и знатен, его любили женщины, хорош собой – нет причин жалеть такого блестящего и успешного мужчину. Но какая-то непонятная женская жалость волной накрывала ее при виде Алексея.

«Просто жалость, а любви нет. Я буду несчастна в этом браке. Скоро я повзрослею, не буду уже нежной и романтичной юной особой. И тогда трепет чувств Троицкого пройдет», – думала Ангелина.

– Алексей, я не стану вашей женой, – уверенно сказала девушка.

– Не делай поспешных выводов, Ангел мой, – спокойно ответил Троицкий, не было ни удивления, ни сожаления в его голосе. И Ангелина убедилась в правильности своего решения.

«Это не Он – тот Единственный на всю Жизнь…», – подумала юная Геля.

С этого дня она стала реже видеться с Троицким. Алексей сначала просил о встречах, оставлял записки, умоляя не бросать его. Но потом вроде остыл.

Так закончились романтичные отношения, начавшиеся в удивительный пасхальный вечер, круживший голову ароматом цветущих фруктовых деревьев, манящий душу глубиной синих магических сумерек…

Один раз, поздно возвращаясь из кинотеатра с подругой, Ангелина увидела Троицкого прогуливающего по бульвару в обнимку с молодой женщиной. Это была некая Полина Шуберман, начинающая скандальная журналистка, дама весьма легкого поведения, так судачили русские в Харбине. Ангелина лично не была знакома с Полиной. В свои 27 лет Шуберман была уже несколько раз замужем и слыла особой непостоянной, и неразборчивой в любовных связях.

Троицкий вел себя вольно с Полиной, его руки скользили по спине девушки и ниже, то целовал в шею эту яркую красавицу, то страстно впивался в губы. А Полина весело хохотала и говорила что-то…

Вся эта картина рождала в душе Ангелины некое неприятное чувство, похожее на плевок или на что-то неопрятное и дурно пахнущее. И вся трепетная романтичность былых отношений с Троицким куда-то улетучилась. Перед ней через дорогу шел не тот изысканный галантный аристократ, а подвыпивший мужчина средних лет с замашками портового матроса.

Ангелина в этот прохладный весенний вечер, когда освежающий северный ветер пронизывал до костей, словно унося ее недавнее прошлое, освобождая ее от чувства вины, от каких-то непонятных иллюзий, что жили в глубине ее загадочной души. Словно эхо, отдаляясь, замолкли отголоски чувств, связанных с потомком белых эмигрантов, с непонятным миром изживающей себя русской аристократии, пытающейся сохранить традиции и трагичность начала 20 века.

Повзрослевшая Ангелина не раз еще встречалась с Троицким на международных научных форумах, симпозиумах. Виделись как старые добрые друзья, с интересом слушала его выступления и читала его статьи. И ни разу не обмолвились о былых романтичных отношениях, только порой она замечала пристальный взгляд Алексея, где мелькала тень былой нежности и трепет забытых чувств. Но все давно прошло… «Призраки прошлого не должны омрачить будущее и настоящее», – думала уверенная в себе молодая женщина.

Была когда-то чудная весна, были сладкие грезы, оставившие в душе хрустальный звон несбывшихся чувств…