Читать книгу Варвара и хозяйки Похъёлы - Варвара Зеленец - Страница 2

Прасковья и Мерлин устроили ребятам в Петербурге настоящий праздник. Где только они не побывали! Проказница Прасковья знала в городе много интересных мест, незнакомых даже старожилам. Вот и сегодня намечалось захватывающее мероприятие.

Утром мужчины отправились заниматься наукой, а Прасковья и Варвара стали готовиться к балу. К ним в комнату постучал Дед-Всевед:

– Гляжу, вы на праздник привидений в Смольный собрались. Так, Прасковья?

– Да вот хочу показать Варе местных монстриков. Я про привидения в шутку сказала, так она теперь никак не отстанет! Подавай их ей и все тут!

– Тогда приглядывай хорошенько за девушкой – привидения любят оказывать новичкам внимание.

– Я знаю, Всевед.

– Тогда, Прасковья, вот тебе задание. Будешь сегодня с подругами внимательно присматривать за этими, так сказать, существами. А ты, Варя, учись у опытных колдуний, что делать. Знакомься со всеми их приемами. Через пару лет ты в Петербург приедешь учиться, и тогда уже тебе придется мне помогать. Времена нынче изменились. Перестройка, частая смена власти, новые времена. Теперь никто не знает, что у петербургских привидений на уме. Жили-то они в разное время, при разных царях. Неизвестно, как они нынешние времена принимают. Хотя привидения в отличие от лесной нечисти народ продвинутый. Компьютер освоили, в космос летали, новинок не чураются. В позапрошлом году они после своего бала лазерное шоу в небе над Невой устроили – решили всем петербуржцам себя любимых показать. Хоть и ночь была, но молодежь начала собираться. Пришлось мне туч нагнать и послать хороший ливень, чтобы зевак разогнать.

Всевед вздохнул, вспоминая.

– А о том, что привидения во время путча устроили, лучше и рассказывать не буду. Хорошо, что петербуржцы тогда о другом думали. Можно сказать, почти не заметили ночных безобразий и быстро переключились на московские события.

– А что было?

– Любопытной Варваре тогда нос оторвали! – не стал продолжать эту тему Дед-Всевед. – Смотрите, чтобы их празднество за пределы Смольного института не выплеснулось. Веселье весельем, но прошу быть в полной готовности. Мало ли что!

– И как же мы справимся? – заволновалась девушка.

– Не бойся! На балу в Смольном все ваши подруги ведьмы будут. И Судина, и Полудница. Они вечерним поездом прибудут из Зеленца. Они ведь, как и ты, Прасковья, тоже имели отношение к институту. Ну, а за главную назначаю Бабу-Язю. Я думаю, возражений у вас не будет. А на ваш праздник Любомир вас отвезет. Ему такие меро­приятия нравятся.

– Я сочувствую тебе, Всевед! Думала, у тебя после экзаменов начинается отпуск, а ты все время должен быть наготове. Не волнуйся. Отдыхай спокойно.

– Покой нам только снится. Надеюсь на вас.

Дед-Всевед вышел. После его слов Варвара расстроилась:

– Я и не думала, что это так серьезно.

– Не бойся. Подготовимся!

– А почему Дед-Всевед сказал, что это и ваш праздник?

– Отдел образования Зеленца в былые времена всех девушек на год отправлял в Смольный институт благородных девиц набираться светских манер, – рассказывала Прасковья. – Помню, и я в тринадцатом году в этом женском учебном заведении провела несколько месяцев. Веселое было время, несмотря на строгие порядки в институте! Дамы-воспитательницы, видно, чувствовали, кто мы, и в отличие от других воспитанниц особо к нам не приставали. Но больше всего мне запомнились балы. Ах, какие мы платья себе придумывали! Не хуже, чем у богатеньких модниц. Дед-Всевед не скупился и наряжал нас, как куколок.

– Так чей это праздник? Ваша встреча или привидений?

– И то и другое! Ты пока книжку почитай, чтобы все знать о привидениях. А я пойду подготовлюсь, раз сам Всевед просит. Кстати, поужинаем дома. Ведь у привидений из еды ничего не будет. Им еда не нужна. На столах или муляжи стоят, или миражи клубятся. Особо Любомир от этого страдает. Он по забывчивости за тарелки и бокалы хватается, а затем всегда расстраивается.

Белая «Волга» Любомира переехала через Троицкий мост и по Шпалерной улице помчалась к Смольному собору. В районе площади машина подпрыгнула и… превратилась в карету, запряженную тройкой белых лошадей. Любомир оказался на сиденье кучера.

– Вот здорово! – захлопала в ладоши Варвара.

На площади перед собором уже стояло множество конных экипажей: красивые упряжки и простые пролетки. Любомир остановил тройку рядом с парадным входом и галантно открыл перед дамами дверцы экипажа.

– Откуда в Петербурге столько лошадей? – удивилась Варвара.

– Это лошади ненастоящие! Довезут и исчезнут, – пояснила Прасковья.

Смольный институт был непривычно пуст. Городское правительство находилось в летних отпусках. А охрана была умело нейтрализована. Часть сторожей крепко спала, а для остальных привидения устроили просмотр интересных спортивных передач. Телевизор в комнате охраны неожиданно включился и незначившиеся в телевизионных программах футбольные матчи и боксерские поединки надежно захватили в плен сторожей Смольного. «Зенит» уверенно громил «Челси» со счетом 7:1, причем единственный гол в свои ворота был также забит «сине-бело-голубыми». А в перерыве футбольного матча началось боксерское шоу. Валуев гонялся по рингу сразу за двумя братьями Клячко. Выброшенные за пределы ринга Тайсон, Рахман, Тони и Голота уже лежали в нокауте на судейских столиках, с трудом приходя в себя после полученных ударов. Как от такого оторваться? Тем более что пиво на столе все время незаметно добавлялось чьей-то невидимой рукой. Поэтому все здание этой волшебной ночью оказалось в распоряжении потусторонних сил.

В большом танцевальном зале невидимый оркестр играл старинную музыку, а гости – петербургские ведьмы и домовые – все прибывали и прибывали на бал. Публика разбивались по группам. Народу было много, все оживленно обменивались друг с другом последними новостями. Девушке было приятно, что ее появление в Смольном институте оказалось замеченным. Гости во все глаза смотрели на «злую ведьму» и тихо перешептывались за ее спиной.

– Что ж, неплохо быть знаменитой! – заметив это, улыбнулась Прасковья. – А вон наши!

Баба-Язя, Прасковья и Варвара направились к стоящим у окна Судине и Полуднице.

– А где привидения? Я никого из них не вижу. За кем следить? – огляделась по сторонам Варвара. – Когда праздник начнется?

– Уже скоро, полночь близится.

Большие часы при входе в зал пробили двена­дцать раз. Тут же в дверях появился распорядитель и стукнул посохом об пол.

– Император всея Руси!

Наступила тишина. Все застыли. Девушке показалось, что ожидание затянулось.

– Я так и не поняла, кого мы ждем? – переспросила Варвара у старших подруг.

– Петра! Без него нельзя.

Наконец зрители воскликнули: «Вот он!» Где-то в дальних коридорах Смольного института раздался тяжелый топот конских копыт. Равномерный звук усиливался – Медный Всадник приближался. Затем он поскакал по залу, и медный звон заполнил зал. Девушка заметила, что копыта коня не касаются пола, но, тем не менее, каждый прыжок коня вызывал гулкий металлический звук. В центре зала всадник остановился. Петр соскочил с коня, и тот мгновенно исчез.

– Веселитесь! Пока я стою на гранитной скале у Невы, ни вам, ни моему возлюбленному граду нечего страшиться, – раздался голос Петра.

Император прошел по кругу, молча оглядел каждого из собравшихся, затем взлетел в воздух и занял тронное место на одной из картин, висевших на стене. При этом медное одеяние императора стало цветным. С портрета Петр I продолжал наблюдать за происходящим в зале. Варвара никак не могла вспомнить, а что было на картине до появления Медного Всадника.

– И картины не было! – улыбнулась Прасковья.

Зрители долго хлопали императору. А распорядитель тем временем снова стукнул посохом об пол и объявил о начале бала. По традиции каждое из привидений было обязано устроить маленькое представление. И действие началось.

Пол зала будто покрылся рябью. Наборный паркет оказался покрытым водой. А зрители очутились на песчаном берегу. Вода подступала прямо к ногам гостей.

– Откуда здесь вода? – удивилась Варвара и отступила на шаг.

Из песка вылезла гранитная стена Петропавловской крепости. Было видно, что крепость еще только строилась. Из темной воды, тяжело ступая, вышел одетый в серую одежду человек. Он раскинул руки и медленно направился к портрету Петра. Следы от огромных башмаков отчетливо виднелись на песке.

– Землекоп. Это – самое старое привидение Петербурга, – тихо шепнула Прасковья Варваре. – Погиб при строительстве бастиона Петропавловской крепости. После работы усталый рабочий лег прямо под стеной. Вода в Неве, как это часто бывает, поднялась и землекоп утонул. Помочь ему не смогли, а за телом нырять не отважились. О погибшем землекопе скоро забыли, так как при том наводнении погибло множество людей, но в одну из ночей у Кронверкской куртины раздались крики. Рабочие, возводившие стены Петропавловки, услышали голос землекопа. Их утонувший товарищ проклинал и болота, и камни, и рождающийся город.

Серый человек подошел к портрету Петра и тихо произнес:

– Кости погибших стали фундаментом Петербурга!

– Говорят, при подъеме воды в Неве привидение оживает. У призрака начинают ломить кости, и он вылезает и прогуливается вдоль Кронверской куртины, – снова шепнула Прасковья.

Землекоп погрозил Петру и направился назад к воде. На берегу привидение поклонилось, тяжело крякнуло и зашло обратно в воду.

Каменная стена стала высокой, и на бастионе появились пять человеческих фигур в арестант­ской одежде с мешками на головах и с веревками на шее.

– Это души пятерых декабристов, казненных летом 1826 года, – догадалась Варвара.

Неясные очертания декабристов исчезали и снова возникали на стене в разных местах. Как известно, при их повешении оборвались веревки и казнь пришлось повторить. Призраки повешенных вели себя беспокойно. Они проклинали царя, размахивали руками, призывали всех выйти на Сенатскую площадь.

– Вешать не умеете! – кричали они.

Сразу после декабристов пришла очередь проливать горькие слезы знаменитой княжне Таракановой. Зрители увидели бледную красивую девушку, стоявшую в камере на скамье. Прибывающая ледяная невская вода поднималась все выше. Тюремные крысы цеплялись за одежду тонущей девушки, пытались залезть ей на плечи и голову.

– Какой ужас! – воскликнула Варвара.

Взгляд княжны был безумным, и вскоре она полностью исчезла под водой.

– Гляди, а вот эту даму я терпеть не могу! Самым жутким питерским призраком, без сомнения, является Софья Перовская, – поморщилась Прасковья.

В танцевальном зале возник крутой мостик Екатерининского канала, на котором появилась молодая женщина с посиневшим от удушья лицом, багровым следом от веревки на шее и белым платочком в руке, которым она когда-то подавала сигналы бомбометателям. Затем террористка порылась в дамской сумочке и неожиданно вынула из нее большую круглую бомбу с дымящимся шнуром.

– Сейчас взорвется! – завизжала публика.

Призрак Софьи Перовской мутным взглядом оглядел окружающих и направился к портрету Петра.

– Все из-за тебя! – воскликнула она и метнула бомбу в портрет.

– Солнышко, действуй! – мгновенно среагировала Прасковья.

В ее руках появился оранжевый шар. Ведьма выпустила шар из рук, и тот схватил брошенную бомбу перед самым портретом. Затем подопечный Прасковьи пролетел через закрытое стекло, не разбив его, и бросил бомбу высоко вверх. Она завертелась как волчок и взорвалась, осветив все вокруг разноцветными искрами. Перовская бросилась вон из зала. Баба-Язя что-то прошептала, и за дверьми раздался еще один хлопок.

– Чтобы не вернулась сегодня больше! – пояснила колдунья.

Оранжевый шар подлетел к Прасковье. Та погладила его и спрятала в свою сумку.

– Ты молодец! Но не надо больше, Прасковья, использовать Приемыша. Мало ли что! – попросила Баба-Язя. – Попробуем без него справиться.

В зале появились могильные мраморные плиты с Марсова поля. Плиты задвигались, и из-под них выскочил человек странной наружности с кобурой на боку.

– Еще один террорист! – взволнованно закричали зрители.

– Беру этого на себя! – воскликнула Полудница.

Ведьма ударила ногой об пол. Продолговатые планки паркета начали выскакивать из наборного пола и встали перпендикулярно. ­Одновременно они начали расти вверх и превратились в решетку.

– Знаю, знаю его! – улыбнулся Любомир. – Был на красном митинге. Тогда Моисей Урицкий – председатель Петроградского ЧК – поклялся не мыться до победы мировой революции.

Урицкий пробежал вдоль решетки, не понимая, где находится.

– Молодец, Полудница! Зеркальный барьер для чекиста поставила.

Варвара поморщилась. Уж больно неприятный запах давно немытого потного тела шел от бегущего мужчины.

– Как я понимаю, победа революции так и не наступила…

– Урицкий – вождь революции! – пояснил Любомир. – Всегда бешеный был.

Страшно ругаясь, привидение борца революции обернулось, выхватило из деревянной кобуры маузер и погрозило невидимым врагам. Затем, распространяя вокруг запах серы, чекист пустился вдоль решетки обратно. Из кобуры на пол выпала какая-то бумажка. Девушка подняла ее. Это оказался хорошо сохранившийся приказ о расстреле всех контрреволюционеров за подписью членов Реввоенсовета.

– Неужели это автографы Сталина, Ленина и Троцкого? – изумилась Варвара.

– Дай-ка сюда, посмотрю, – попросил Любомир. – Это ценнейший документ!

– Если так, cпрячь получше. Потом разберемся. У меня в музеях есть знакомые эксперты, – сказала Баба-Язя.

– Призраки почему-то плохо относятся к солдатам революции, – добавил Любомир. – Расскажу вам одну печальную историю. Был у меня когда-то друг – товарищ Фельдман. Работал он начальником милиции. А его управление находилось на полпути из Санкт-Петербурга в Петергоф в бывшем Троицко-Сергиевом монастыре. Жаловался он мне, что по ночам в гулких коридорах слышатся чьи-то шаркающие шаги, раздается невнятное бормотание и жалобные стоны. А еще он замечал в служебных помещениях неясные тени, похожие на человеческие, и ощущал явственный запах тлена. Его курсанты поговаривали между собой о том, что призраки бывших хозяев монастыря ополчились против них.

Затем Фельдман стал запираться в своем кабинете, а из-за дверей каждый вечер до постовых доносились голоса. Подчиненные пришли к выводу, что чекист просто «допился до чертиков».

Фельдман жаловался мне, что не в силах больше выносить преследований двух белых старцев, зловещих и бесплотных. Я советовал ему бросить все и уехать куда-нибудь в деревню. Но тот только рукой махал. А затем мой друг покончил с собой, пустив себе пулю в лоб.

Любомир замолчал, затем достал из кармана фляжку и отхлебнул из нее.

– Как печально! – расстроилась Варвара.

– С новым начальником милицейского управления такая же история приключилась. По ночам в коридорах бродили призрачные фигуры, раздавались стоны и проклятия. Поэтому здание это вскоре забросили.

– Неужели из-за призраков забросили? И ничего нельзя сделать? – покачала головой Вар­вара.

– А что тут сделаешь! Два старца очень убедительно выглядят, – и Любомир снова отхлебнул из бутылки.

– Перестань расспрашивать Любомира, – шепнула Прасковья Варваре. – Товарищ Фельдман был другом его детства. Вместе росли.

Четверо ведьм внимательно рассматривали каждого нового призрака. С диким ревом вбежал какой-то крестьянин, с длинной бородой, большим носом и в рубахе навыпуск. Он врезался в толпу гостей, стараясь распугать женщин.

– Кто этот старец? – На всякий случай Варвара спряталась за Любомира и Бабу-Язю.

– Да Гришка Распутин хулиганит. До сих пор не развеялся.

Григорий разогнал гостей на одной стороне зала и приближался к компании ведьм. Тут он заметил выглядывающую из-за спин Варвару.

– А, новенькая?

Старец посмотрел в глаза Варваре, наклонился и с воплем бросился к девушке.

– Остановись, Григорий! Поздоровайся для начала! – резко сказала Баба-Язя.

– Ну, здравствуй, Костяная! – недовольно насупился Распутин.

– Это моя воспитаница Варвара. Очень любит гонять нечисть по болотам. Вот теперь в Питер пожаловала с местными познакомиться.

– Привет, Гриша! – протянул руку Любомир.

– Привет, Любомир.

Но пожатия не получилось. Рука Любомира прошла сквозь ладонь привидения. Старец за­мялся.

– Неужели та самая Варвара? Слышал! Разговоров в городе о событиях на болотах было много. Кланяюсь, юная особа! – Распутин потух и растворился в воздухе.

– Любит первым быть, никому не хочет уступать. Поняла, как с ними надо? – спросила у девушки Баба-Язя.

– Да, как-то все это непривычно.

– Надеюсь, все страшилища закончились, – сказала Прасковья. – Осталась лишь интеллегенция, но эти призраки милые и совсем безопасные.

Если первые привидения явились без при­глашений, то о визите всех последующих объявлял распорядитель. Все новые гости вплывали в зал.

– Первый директор Академии художеств архитектор Кокорин.

– Несчастный был человек этот Кокорин, – тихо сказал Любомир. – Смотри, Варя, у него на плече маленький чертик сидит. Бедняга Кокорин его не видит, а он источник всех его неприятно­стей. Кокорин графу Шувалову особняк строил, а этот пакостил. Бумаги чернилами заливал. Штукатурку на свежевыкрашенных стенах отковыривал. Мы этого черта промеж себя зовем Графским проказником. А 24 октября 1754 года, когда Шувалов праздновал новоселье, в большом зале внезапно рухнула тяжелая бронзовая люстра. Вот и сошел бедняга Кокорин с ума и после смерти никак успокоиться не может.

– Месье Монферран! – выкрикнул распорядитель.

– А почему он такой грустный? – спросила Варвара.

– Цыганка ему предсказала, что он умрет сразу, как только достроит Исаакиевский собор, – объяснила Полудница. Поверил ей. Мучился всю жизнь. Как архитектору ему хотелось быстрей достроить прекрасный собор, а как человеку…

– Понятно, – кивнула Варвара.

– Господа-товарищи Есенин и Блок.

Пара поэтов появилась в зале слегка покачиваясь. Видно, шли с какой-то дружеской попойки. У Есенина на шее вместо галстука висел обрывок веревки, напоминая, как тот окончил жизнь. Поэт вел на поводке упирающегося красивого пса с бархатной шерстью. Увидев Любомира, молодые поэты направились к нему.

– Привет, Любомир!

– Что задержались, ребята? Самое интересное пропустили! – спросил Любомир.

– На Пантелеймоновском мосту застряли, – пояснил Есенин. – На Фонтанку засмотрелись. Саша отражение фонаря в воде увидел и надолго задумался. Теперь вот какой-то бред несет. Простите его. Депрессия у него последние месяцы. Все никак из нее не выйдет.

– Ночь. Улица. Фонарь. Аптека…– остек­леневшим взглядом окинул присутствующих Блок.

– Хлебни малость, – Любомир протянул фляж­ку Александру.

– А это кто? Что за прелестная незнакомка? Представь нас, Любомир.

– Варвара.

– Дай, Варь, на счастье лапу мне… – покачиваясь, произнес Есенин.

Варваре неприятно было смотреть на вздутые вены и красную от веревки шею Есенина и на его невменяемого спутника.

– Это к Джиму, который за вами. – Надулась девушка. – Я вам не дворняжка!

– Настоящая ведьма! – восхитился Сергей. – Знает, как собаку зовут. Я ведь даже не заметил, как утащил пса у Качалова.

– Не хотите шампанского на брудершафт! – продолжал навязываться Есенин. – Понятно! По­шли, Шура. Мы тут лишние!

– Бесмысленный и тусклый свет… – Взгляд Блока, как показалось Варваре, стал трагиче­ским. – Живи еще хоть четверть века…

Поэты, не видя дороги, подошли к стене и… прошли сквозь нее. Испуганная собака поупи­ралась перед препятствием, но затем также исчезла.

– А почему они все тебя знают? – обратилась к Любомиру Варвара.

В зал вбежало привидение сторожа Малоохтинского кладбища. Сторож кричал:

– Лихие люди сбежали! Сюда направляются! Не допустите позора.

– Не допустим! – засмеялся Любомир.

– Справишься? – спросила Прасковья.

– Не первый раз! Прием отработан. Всегда помогало – препятствие непреодолимое. Смотрите сами.

Варвара выглянула в окно. Перед входом в Смольный институт прямо с неба спустилась бочка, а под деревьями появились столы с закуской. Вокруг бочки собралось множество подозрительных личностей.

– А хватит этого бочонка? Какой-то маленький! – усомнилась Баба-Язя.

– Конечно, нет! Добавим еще! – заверил Любомир.

– А кто такие «лихие» люди?

– Когда-то на Малоохтинском хоронили самоубийц и преступников из тюрем. Неспокойное местечко, – пояснила Баба-Язя. – Пора заканчивать представление и начинать бал.

Она кивнула оркестру. Оркестр заиграл вальс. К Варваре подплыла прозрачная тень худого молодого человека в очках.

– Разрешите пригласить вас на танец.

Девушка взглянула на Прасковью.

– Можно! – кивнула та.

– А кто это?

– Это из новых. Призрак замученного экзаменаторами студента, – пояснила Прасковья.

Привидение протянуло руку Варваре, и она с удивлением почувствовала, как поплыла. В воздухе по огромному залу закружилось множество пар. К Прасковье подлетел неизвестно откуда появившийся Павел. Полудницу пригласил распорядитель, а Баба-Язя вытащила из угла Григория Распутина.

– Ладно, пошли, Гриша. Потанцуем. И не пугай больше никого.

Между танцующими парами плавали старинные бронзовые подсвечники с горящими свечами. Танцевать было легко, так как в воздухе почти не приходилось тратить сил. Одна мелодия сменяла другую. Никто танцующим не мешал. Лишь один раз в самый разгар бала в центре зала появилась огромная женщина в сером балахоне. Она так дико закричала, что музыка смолкла. Лицо женщины было пепельно­серым. Эта Серая Дама подлетела к Варваре и грозно посмотрела на девушку. В наступившей гробовой тишине она зловеще произнесла:

– Чую, Дух Смерти летает над северными болотами. Обличья он женского. И пред кем он предстанет, тот сразу узнает всю правду о себе.

Сказав это, Серая Дама расхохоталась.

– Не призрак ли Лоухи это? – отмахнулась от серого видения Баба-Язя.

– Да не может быть! – возразила Прасковья. – Зачем ей это?! Та ведьма породистая была. Не подобает ей быть призраком.

Из ладоней Прасковьи вылетел сноп искр, и серый призрак растворился в воздухе. Музыка снова зазвучала, и танцы продолжились. Время пролетело незаметно. Больше танцующим никто не мешал.

Часы ударили четыре раза, музыка разом стихла. Все застыли. В танцевальный зал тихо вкатились два Сфинкса.

– Странные загадочные существа, предвестники рока, – пояснила девушке Судина. Нельзя тревожить покой Сфинксов. Они в Египте были надгробными памятниками на могилах фараонов. Зачем-то их сняли с могил. А ведь Сфинксы могут наслать проклятие на род человеческий. Это проклятие особенно страшно на чужой земле. Привезли их Романовы, установили на набережной Невы. Романовым и досталось. Николай I, при царствовании которого Сфинксов установили в Петербурге, умер не своей смертью, а застрелился. Александр II в 1881 году был зверски убит народовольцами. Первенцы-наследники Александра II и Александра III рано умерли. Николай II со всей семьей был расстрелян большевиками. На этом род Романовых закончился. Что будет, если их гнев падет на других людей?!

– Так может их вернуть на могилы фараонов? – заволновалась Варвара.

– Я думаю, многие хотели бы так и сделать.

– А что они хотят, эти Сфинксы?

– Это сигнал для привидений. Их праздник закончился. Скоро рассвет.

Действительно, это был сигнал. Многие привидения тут же расстворились в воздухе, некоторые поспешили исчезнуть, просочившись через стены или пол. Гости покинули Смольный.

Мосты уже были разведены, и белая тройка медленно ехала вдоль длинных петербургских каналов. В предрасветный час казалось, что каналы живут своей особой жизнью и непреодолимо влекут к себе.

– Не особо веселым получился бал у привидений! – подвела итог Варвара. – Но польза есть. С привидениями я познакомилась.

Конный экипаж свернул с Миллионной к ши­рокой­ арке над Зимней канавкой. Рядом с переброшенным каменным мостиком шли ступеньки к воде. Варвара заметила, что молодая печальная женщина спускалась по ступенькам вниз.

– Ой, она в воду бросилась. Любомир, быстрей останови карету! – воскликнула Варвара. – Женщину спасать надо.

Девушка выскочила из кареты и бросилась к воде. Но молодая женщина уже исчезла. На ступеньках лежала оставленная старинная шляпка с лентами.

– Где она?! Неужели утонула?! Что делать?! – всматриваясь в воду, спрашивала Варвара.

– Не волнуйся! Она уже давно потонула, – успокоила девушку Прасковья. Посмотри сюда.

Прасковья подняла шляпку, и та медленно расстворилась в воздухе. А по каналу, покачиваясь на волнах, плыли три карты: тройка, семерка и… пиковая дама. По Неве разнесся бой часов. Это били куранты Петропаловской крепости. Варвара обернулась. Вместо кареты стоял белый автомобиль Любомира.

Вечером все собрались у камина. Уютно было в особняке Деда-Всеведа на Каменном острове.

– А где Прасковья? – спросила Варвара у Мерлина, который пришел один.

– Закончилась неделя, подаренная нам Дедом-Всеведом. Прасковье было тяжело прощаться с вами. Привыкла она к вам. Просила меня передать прощальный привет.

– Ты бы рассказал мне, за что Прасковью так наказали. Мне как-то неудобно спрашивать ее об этом.

– А если ты меня выдашь?

– Могила! – заверила Варвара.

– Ладно. После ужина расскажу.