Читать книгу Итальянские разбойники. Ньюстедское аббатство (сборник) - Вашингтон Ирвинг - Страница 7

Карета Олдермана Поппинса за несколько дней перед этим останавливалась в гостинице Террачины. Кто был свидетелем прибытия экипажа англичан на материке, тот представляет, какой шум наделала и эта карета. Она – копия самой Англии, частица старого острова, которая катится по всему свету. Колеса вертятся вокруг патентованных осей без всякого скрипа. Кузов, отличной работы, прилажен к рессорам, которые не гнутся от каждого движения и защищают от всякого толчка. Из окон ее выглядывают цветущие лица, которые иногда принадлежат богатому и пожилому господину, иногда – толстой старухе, иногда – молодой, прелестной барышне, которая будто бы только что посетила модный магазин. На козлах сидят хорошо одетые лакеи, откормленные бифштексом, с презрением взирающие со своей высоты на весь свет, не знающие ничего о земле и народе и уверенные, что все, что родилось вне Англии, должно быть плохо.

Вот картина прибытия Олдермана Поппинса в гостиницу Террачины. Курьер, прибывший впереди кареты, чтобы подготовить свежих лошадей и бывший неаполитанцем, нарассказывал чудес о богатстве и величии своего господина; с живостью итальянца надавал ему титулов и чинов, поэтому, когда хозяин наконец прибыл самолично, то его величали и милордом, и светлостью, и высочеством, и еще бог знает как.

Поппинсу советовали взять охрану до Фонди и Итри, но он не захотел этого сделать. Он уверял, что лично убьет всякого, кто осмелится напасть на него по дороге, и что он будет жаловаться английскому послу в Неаполе. Леди Поппинс, женщина средних лет, надеясь на защиту своего мужа, такого важного государственного чиновника, казалось, была совершенно спокойна. Синьорины Поппинс, две прелестные молодые особы, во всем полагались на своего брата Тома, который брал уроки кулачной борьбы. К тому же молодой щеголь божился, что ни один дурак из итальянских разбойников не отважится драться с молодым английским дворянином. Хозяин пожал плечами, витиевато раскланялся, и карета милорда Поппинса выехала со двора.

Они миновали множество опасных мест совершенно без всяких приключений. Девицы Поппинс, которые прочли до того немало романов об Италии и умели рисовать, не могли нарадоваться на красоты дикой природы. Она походила на ту природу, описание которой они прочли в романах госпожи Радклиф*. И вот им пришлось ехать вокруг одной высокой горы. Госпожа Поппинс уснула, молодые леди любовались окрестностями, а их брат, сидя на козлах, читал вознице наставления о езде. Милорд вылез из кареты, чтобы пройтись и чтобы, как он сам уверял, дать отдохнуть лошадям. Гора была очень крута, и он вынужден был часто останавливаться, чтобы отдохнуть и отереть пот. Кроме того, он беспрестанно кашлял, так как страдал одышкой. Карета двигалась медленно по причине тяжести туго набитых чемоданов и тяжеловесности самих путешественников.

Возле одного холма, где дорога шла под гору, милорд увидел человека, пасшего коз. Олдерман Поппинс принадлежал к тому разряду путешественников, которые любят вступать в разговор с людьми, встретившимися им на пути. Посему он потрудился вскарабкаться на холм, чтобы поболтать с этим добрым человеком, а заодно и поупражняться в итальянском языке. Однако, как только он приблизился к незнакомцу, в его облике милорду почувствовалось что-то подозрительное. Человек, который, как показалось сначала, пас коз, сидел на большом камне, закутавшись в широкий плащ, так что, за исключением лица, половину которого закрывала широкая шляпа, ничего, кроме пары сверкающих глаз, густых бровей и длинных усов, не было видно. Он несколько раз свистнул своей собаке, которая бегала подле. При виде Поппинса он привстал, поклонился ему и когда выпрямился во весь рост, то показался милорду настоящим великаном. Но поскольку сам Поппинс был почти карликом, то мы полагаем, что он мог ошибаться.

Англичанину захотелось оказаться в карете, а еще лучше – на бирже в Лондоне, потому что общество, в котором он очутился, ему весьма не понравилось. Он не желал, чтобы его сочли неучтивым, и начал разговор о погоде, о жатве и о цене на коз в этой местности, но тут услышал ужасающий крик. Подбежав к краю холма и взглянув вниз, он увидел, что его карета окружена разбойниками. Один из этих молодцов держал толстого лакея, другой – юного щеголя за тугой воротник и при этом был готов выстрелить в него при малейшем его движении. Обе девушки визжали в карете, а их горничная рыдала на козлах.

Олдерман Поппинс почувствовал в эту минуту весь гнев отца и государственного чиновника. Он покрепче ухватил свою испанскую трость и уже намеревался сбежать с холма, чтобы напасть на разбойников или прочитать им наставление, как вдруг почувствовал, что кто-то держит его за руку. Это был его приятель, пастух коз, плащ которого свалился в эту минуту с плеч и открыл взору богатый кушак, увешанный пистолетами и кинжалами. Одним словом, он находился в лапах у самого атамана разбойников, который сидел на холме и высматривал добычу, чтобы тотчас дать знак своим людям.

Тут начался грабеж. Чемоданы были опрокинуты, и все дорогие вещи и щегольские принадлежности семейства Поппинс были раскиданы на дороге. Здесь валялись венецианские кораллы, римские мозаики, там – парижские чепцы молодых леди, в другом месте – колпаки и чулки самого милорда, а в стороне – щетки, зубочистки и тугие галстуки молодого щеголя.

Мужчин лишили часов и кошельков, дам – украшений, и разбойники вознамерились тащить все общество в горные ущелья, но, к счастью, вдали показались солдаты и это заставило разбойников бежать с добычей, а семейство Поппинс – собрать остатки имущества и продолжить путь в Фонди.

Когда они прибыли туда, милорд наделал много шума в гостинице, грозясь подать жалобу английскому послу в Неаполе и обещая наказать палками всю страну. Юный щеголь рассказывал истории о сражении с этими бродягами, которые осилили его только своей численностью. Что касается молодых леди Поппинс, то они не разделяли восхищения этим приключением и лишь целый вечер записывали это происшествие в свои дневники. Они, однако, утверждали, что атаман был человеком, достойным быть описанным в романах, и полагали, что он или несчастный любовник, или изгнанный дворянин, а многие из его шайки – истинные красавцы, достойные кисти живописца.

– В самом деле, – добавил хозяин гостиницы в Террачине, – многие уверяют, что атаман этой шайки весьма галантный мужчина.

– Учтивый человек, – сказал англичанин с презрением, – которого я лично повесил бы как собаку!

– Так поступать с англичанами! – поддержал его мистер Гоббс.

– И с таким семейством, как Поппинсы, – добавил мистер Доббс.

– Ваше государство должно возместить убытки! – сказал Гоббс.

– Наш посол обязан был жаловаться вашему королю! – прибавил Доббс.

– Следовало бы выгнать всех этих мошенников из Италии, – поддержал Гоббс.

– Да, и если вы не сделаете этого, то мы объявим вам войну! – заключил Доббс.

– Хм! Все это вздор, – пробормотал англичанин и вышел вон.

Англичанина утомила эта история и чрезмерная горячность его соотечественников, и он был искренне рад, что приглашение к ужину разлучило его с другими путешественниками. Он удалился вместе со своими венецианскими друзьями и одним молодым французом, который присоединился к нему во время общего разговора и показался англичанину весьма учтивым. Они решили прогуляться по морскому берегу при свете луны.

Совершая прогулку, они подошли к одному месту, где солдаты образовали нечто вроде небольшого лагеря.

Оказалось, что солдаты стерегли нескольких человек, приговоренных к галерам, которые, пользуясь случаем, наслаждались вечерней прохладой, валяясь на песке и потихоньку развлекаясь.

Француз остановился и указал на кучку несчастных пленников, игравших в какую-то незатейливую игру.

– Весьма печально, – сказал он, – видеть такое количество преступников, какое мы встречаем в этой стране. Вероятно, большая часть из них – разбойники. Такое случается здесь часто: убийца отца, убийца матери, детей, всякий злодей бежит от правосудия и становится разбойником в горах. Утомившись от такого образа жизни, сопряженного с постоянной опасностью, кто-то делается предателем, выдавая своих приятелей правосудию. Таким образом, приговор ему ограничивается галерами вместо казни и он почитает себя счастливцем, поскольку может, подобно животному, валяться на песке.

Прелестная венецианка содрогнулась, взглянув на кучку невольников, собравшихся здесь, чтобы насладиться вечерней прохладой.

– Они похожи, – сказала она, – на змей, которые вьются одна вокруг другой.

Мысль о том, что некоторые из них были разбойниками, этими ужасными существами, которые в последние дни так занимали ее воображение, заставила ее еще раз боязливо взглянуть на этих несчастных. Взглянуть так, как мы взираем на ужасное хищное животное, – со страхом и замиранием сердца, даже если оно заперто в клетке и сковано цепями.

Мало-помалу, опять возобновился разговор о разбойниках, начатый в гостинице. Англичанин уверял, что некоторые рассказы – выдумка, а другие преувеличены. Что касается истории импровизатора, то это – роман, родившийся в голове отчаянного враля.

– В самом деле, – ответил француз, – в образе жизни этих людей есть что-то романтическое, что не позволяет определенно сказать, что в истории выдумка, а что – нет. Со мной самим случилось приключение, позволившее мне подробнее узнать их нравы и обычаи, и я решил, что в них есть что-то необыкновенное.

Искренность и учтивость, с которыми говорил француз, внушили симпатию всей компании, не исключая и англичанина. Поэтому его дружно попросили рассказать об этом происшествии, и он, неспеша прогуливаясь по берегу, начал следующий рассказ.