Читать книгу Три способа испортить жизнь магу - Василиса Раса - Страница 3

Честно говоря, прямо сейчас меня волновала совсем не показушное это венчание, или как там у них это зовётся? И даже не кольцо, боль от которого слегка притупилась, наверное, оттого, что муж находился где-то в середине пути от полуобморока к глубокому забытью. Нет, меня волновало совершенно не это.

Если я оказалась сейчас здесь, в этом юном и, очевидно, не очень красивом теле, к тому же, помню почти всё, что помнила до моего появления его хозяйка, да и трудностей с речью тоже не было никаких, значит ли это, что в моём теле, куда, скорее всего, попала она, моя память тоже сохранилась в полном объёме?

Меня больше всего беспокоила сессия. Зачёты начинались в следующий понедельник, а экзамены через три недели. И командировка в Чили меня тревожила тоже очень сильно. Шанс поработать там и поучаствовать в объединённом проекте был уникален, и упускать его было категорически нельзя.

Да и Сашку с собой взять действительно было надо. С ним я козу включала, скорее, по привычке и чтоб на шею не сел. Толковый мальчишка. Нравился мне очень. Светлый такой. Я уже почти договорилась на счёт него в Атакаме. Оставалось сделать только один звонок, а вот его-то я, то есть, она как раз могла упустить. Не знаю, вспомнит ли Эмеральд своим детским мозгом, как это важно. Буду очень надеяться, что вспомнит. Во всяком случае, яростные лучи напоминаний об этом я слала в направлении моего привычного воплощения каждые десять минут. Как бы она меня в дурку не загремела со страху-то. Это будет номер…

И Булкин, он, когда нервничает, у него давление резко скакнуть может. Кратковременно, но это и страшно, потому что засечь и диагностировать приступ почти невозможно. И если его шуточками и подколами не отвлекать, вообще коллапсировать может. Страшно. Вряд ли она сообразит. Ох, бедные дети, напугаются ещё больше…

Слава богу, мои приедут не раньше середины июля. А то и позднее. Ещё вчера я этому огорчалась, а теперь вот облегчённо выдыхала. Они знают меня, как облупленную всю. Каждый мой жест, каждую интонацию, предсказывают каждое сказанное мною слово. Я и мои близнецы – мы, как кратная звёздная система. Сначала они вращались вокруг меня, Теперь я вокруг них, по очень вытянутой и далёкой орбите. Но любое, даже незначительное изменение они заметят наверняка, это точно. Даже предполагать не берусь, как они переживут это моё сомнительное приключение…

Наш экипаж снова немного тряхнуло, и супруг неожиданно подал голос:

– Вы могли бы спокойно и достойно жить здесь, в столице. Могли бы заниматься чем-то, что подобает приличной замужней юной лерне. Но вы сами… сами причина всего, что с вами произошло, – он сдержанно вдохнул и осторожно выдохнул. – Вы постараетесь родить мне сына, это в ваших интересах, – спокойно договорил он, не открывая глаз, – А потом катитесь к дьяволу или куда пожелаете. Я держать вас не стану. Но с этого момента больше без всех этих ваших шуток. Иначе обязательства перед вашим папенькой меня не остановят.

– Почему сына? – спросила я, по моему мнению, совершенно очевидное, – А если дочь? Что, на цепь посадите, пока сын не получится?

Муж недоумённо распахнул глаза. Я пожала плечами. У меня соседка по этажу пятый раз уже за сыном пошла. И, кажется, опять с отрицательным результатом. То есть, с положительным, но опять не с той хромосомой. Очень целеустремлённые люди, большое уважение во мне вызывают. Хотя, после третьего ребёнка, по-моему, вообще неважно, сколько и каких детей в доме, в принципе. Лишь бы здоровые.

– Зависит от вас, – нахмурившись, проговорил муж. – У вас есть год, чтобы с этой мыслью смириться.

– Почему именно год?

– Потому что! – буркнул он раздражёно и, поморщившись, снова прикрыл глаза.

Очень содержательный аргумент, чего уж! Но тем лучше. Год. Это одновременно радует и до колик за рёбрами пугает. Год здесь, чёрте где. Одной. И даже, как выяснилось, здешний муж и папенька от меня отказались. Что ж эта Эмеральд за зверёк-то такой, так доведшая всех до ручки? Память решительно всё отрицала, убеждая, что вот он тиран и разрушитель мечтаний передо мной, напротив, а угнетатель и деспот скрывается в недоступном сейчас для нас месте. И капец ему, если мы до него доберусь. А мы, значит, агнец, жертва и воздушная нимфа в одном лице.

Интересно… Ох! Я уже о себе во множественном числе начала. Надеюсь, это обратимо.

– Что я буду делать весь этот год?

– Жить в поместье с моей тёткой.

– С тёткой? – с подозрением поинтересовалась я, отчётливо осознавая какое-то несоответствие между моим супругом и словом «тётка».

Муж хмыкнул и так же, не глядя на меня, заверил:

– Вас это не должно заботить. Называйте её как угодно. С дуэньей. И, спешу предупредить, – он брезгливо поморщился, как тогда, в храме, – договориться с ней не удастся. Поэтому, даже не надейтесь повторить ваш трюк с конюхом. Приеду и всыплю плетей, как простой дворовой девке. – За его словами отчётливо слышалось «И ничто тебя больше не спасёт», – Хоть это и не доставит мне никакого удовольствия. Скорее напротив. – Он снова поморщился, только неясно было от перспективы лупить девчонку в моём лице или от боли.

В голове промелькнуло чужими мыслями, что даже ради его испорченного досуга это стоило бы сделать, и тут же добавило отвратительную картину лапающего меня, вернее, Эми, какого-то мужика. А так как память была от первого лица, то ощущалось и виделось, будто лапали меня самое. И это было омерзительно. Что характерно, и в моём восприятии, и в её.

Мне хотелось подробностей этого драматического водевиля, чтобы оценить невосполнимый ущерб и реорганизовать восполнимый, но экипаж неожиданно замедлился, а потом и вовсе остановился, и я приготовилась к неизбежному – столкновению с новой действительностью. Пилотное мгновение у храма не считается, оно было слишком коротким, чтобы хоть что-нибудь сообразить. И слишком сильна тогда была боль в руке, чтобы хоть что-то обдумать.

Кстати, о боли. Я посмотрела на палец – он по-прежнему был при мне, как и кольцо, странно мерцающее поверх красной перчатки. Но единственным ощущением, которое я испытывала сейчас, была тяжесть от непривычки. И всё. Что это могло означать, я совершенно не понимала. Причём, кажется, не только я.

Вопросы, вопросы…

Ладно. Пусть всё случается по порядку. Не буду бежать впереди скаковой кобылы. Пойду степенно, как дряхлый, натруженный мерин, к тому же, это соответствовало мне куда больше.

Дверь, защищающая нас от мира, неожиданно распахнулась, чтобы смениться счастливо сияющим незнакомым мне и девчонке лицом, которое немедленно испуганно вытянулось, и дверь опять со звонким треском закрылась.

– Лучше накиньте тавир[2] обратно, – равнодушно посоветовал супруг и легко выскочил вон, будто и не валялся тут только что в углу на сиденье.

Боже ж ты мой, да что ж с этой девочкой такого жуткого, что люди спасаются бегством от страха?

Накинуть это плотное красное покрывало не помешало бы, но тогда я не смогла бы осмотреться. А мне это требовалось очень. Поэтому я без стеснения приняла мужескую ладонь и шагнула в ярко сияющий иномирный день без страха.

– А кто это у нас тут прие…

– Совет, да… – затухло очередное счастливое восклицание, пока я с живейшим интересом разглядывала всё вокруг. Это было не поместье, что означало, что переезд ждал меня впереди. Это, скорее всего, был городской дом: три этажа, сложенные из крупного, светлого камня, подъездная дорожка из крошева почти белого щебня, острые стрелы кипарисов и круглые шапочки молодых пиний, раскинувшиеся впереди, окружали приветливое гнездо моего мрачного супруга. Виденье – мечта, усыпляющее бдительность, но расслабляться как раз было не время.

– Да что ж вы! – взъярился высокий женский голос. – Счастья тебе, отец наш и супруге твоей. А это всё… ерунда всё. Подсобим, чай с руками.

Заявление меня насторожило. Доверяться чужим, незнакомым с гигиеной рукам было страшно и неумно. Поэтому я подарила, украшенной рюшами милой женщине жалобно-благодарный взгляд и поспешила за тяжело волочащим ноги мужем вперёд, к дому. Эрд Тааль едва заметно цеплял носами ботинок белёсую крошку дорожки, отчего те мгновенно покрылись плотной светлой пылью, а шедший следом за нами красивый мужчина с длинными волосами, убранными в роскошный низкий хвост, который встретил нас у кареты, шепнул что-то ему на ухо и умело подставил плечо.

Этот новый персонаж был лет на десять-пятнадцать моложе супруга, однако, тоже широк в плечах и узок в остальных стратегически важных частях тела и к разящей ухмылке имел чуть заметную, коротко сверкнувшую серьгу в ухе, а ещё массивный перстень, отдалённо похожий на мой. Только не на левой руке, а на другой.

Что-то болезненное всколыхнулось, то ли в собственной моей душе, то ли в памяти моего нынешнего тела, но я, увлечённая жизненно важным изучением окружающей обстановки, отмахнулась от ощущений, как от несущественных и, определяя навскидку север-юг и положение и класс светил на небосводе, постаралась не слишком замедлиться и не отстать от остальных.

А то не ровен час, подумают, что я пытаюсь осмотреться к побегу. А я пытаюсь! Поэтому, улыбаемся, с умилением смотрим на птичек-бабочек и придурковато киваем на все встреченные взгляды. Надеюсь, это сочетается с внешним видом невесты.

Домик эрда, хоть и был, как у настоящего поросёнка, сложен из камня, снаружи производил впечатление легкомысленного будуара – дома для свиданий с той самой любовницей, то бишь. А вот внутри всё оказалось совсем не так.

Нет, камни никуда не делись. Напротив. Попав внутрь дома, я сделала рефлекторный шаг назад, потому что после слепящего солнца здесь не было видно не зги. И холодно, хоть и пахло аппетитной сдобой и печёными яблоками. Как в таком уютном на вид и на нюх доме могло быть так холодно, будто внизу был открытый ледник, я не представляла. Кто-то вежливый аккуратно придержал меня за локоть и настойчиво подтолкнул вперёд. Мне ничего не оставалось, как шагнуть дальше…

– В Кабинет, – слабо махнул куда-то вглубь не очень дружелюбного пространства мой готовый преставиться муж.

Уж не знаю, как он до сих пор держался на ногах, во всяком случае, пышное кружево под его парадным камзолом уже насквозь пропиталось кровью. Это что же за рана там у него такая и, где он её смог получить? Это перед свадьбой-то? Потому что память о предыдущем вечере услужливо выдавала мне то папеньку с перекошенным и бледным лицом, то супруга со злыми глазами, но без видимых повреждений.

Меня повели мимо огромных окон, выходящих в сад, и почти одинаковых закрытых дверей, я насчитала их больше десятка. Наконец, когда умопомрачительные запахи выпечки, встретившие нас при входе в особняк, исчезли, передо мной распахнули дверь, такую же, как все остальные, и пригласили войти. Так я оказалась, собственно, в кабинете.

– Оставь нас, – бросил супруг сопровождавшему нас красавцу, тому самому, у которого было похожее на моё кольцо, и почти свалился в кресло.

– Позову лекаря, – нахмурился смазливый молодчик, покидая комнату, а эрд попытался непринуждённо закинуть ногу на ногу, но ничуть в этом не преуспел – нога всё время соскальзывала, громко стукая металлической набойкой сапога об пол, отчего эрд морщился, да сжимал побелевшими пальцами подлокотники.

– Там, на столе, – наконец сдавленно произнёс он. – Вы должны подтвердить, – он откинулся на спинку низкого кресла, одновременно пытаясь как-то пристроить торчащие острыми коленками вверх длинные, тощие ноги и внимательно наблюдать за мной, но его лицо становилось всё более и более отрешённым. – Просто прочтите и приложите руку, – раздражённо пояснил, заметив мой недоумевающий взгляд, и прикрыл глаза, по-видимому, совсем обессилев.

Ну ладно. Прочитать этот документ будет ни в коем случаем не лишним. Надо хоть знать, чего от меня ожидают. Я подошла к широкому чёрному столу и осторожно вгляделась в желтоватый листок, потому что дотрагиваться до него я совершенно точно не собиралась.

Ровные строчки сами собой сложились в слова в моей голове, и я с удивлением обнаружила в них подробный брачный контракт сроком на пять лет. Пф, и всего-то? Было бы из-за чего устаивать столько шума.

Согласно этому документу я, то есть Эмеральд Моренье, обязалась со всем возможным рвением и прилежанием исполнять обязанности жены и постараться родить эрду Шарлю Таалю, последнему графу восточного и северного Эстера, наследника или наследницу. В случае успешного разрешения ребенком к Эмеральд Тааль в девичестве Моренье переходил замок и земли в восточных владениях эрда Тааля с пожизненной рентой в две с половиной тысячи соримов в год, а так же возможность проживания с ребёнком или детьми в любом из не столичных домов эрда на выбор, но только в том случае и до тех пор, пока она является его супругой.

В случае отсутствия желаемого результата и невозможности принести эрду наследника по независящим от неё причинам, Эмеральд Моренье возвращалась в семью отца Бенжамина Моренье со всем приданным и получала компенсацию от эрда Тааля за безвозвратно утраченную молодость и невинность. Если только у сторон не возникнет желания продлить действие договора или заключить новый.

Эмеральд так же при любом из возможных исходов получает пожизненный, но не наследуемый титул графини Тааль, а в случае гибели эрда во время действия договора, не может претендовать на земли графа, которые отойдут Женель Корбин (это ещё кто такая?), признанной Тааль… со всеми долгами, точнее, там было написано «с обязательствами». Но мы-то понимаем, о каких именно обязательствах могла идти речь. Мессир Шарль подстраховался. Чтобы у супруги соблазна не возникло ненароком его придушить.

Этот пункт контракта, больше похожий на завещание и предостережение, вызывал вопросы, но по-своему был очень разумным. Тут я взглянула на полудохлого эрда с уважением. Если все прежние контракты были составлены таким же вот образом, то нет ничего удивительного в том, что его сиятельство Шарль Тааль остался без гроша в кармане.

Муж наблюдал за мной пристально и недобро.

– Приложите руку, – тихо прокомментировал моё замешательство супруг. Видать, совсем плохо человеку, хоть он и целый эрд.

– Не подумаю, – отказалась я. Только подтверждения иномирных договоров мне сейчас для полного счастья и не хватало.

На лице мужчины отчётливо обозначились желваки, он прикрыл глаза и пару раз осторожно вздохнул. Считает до пяти, прикинула я, а эрд со мной неожиданно согласился:

– Хорошо. Тогда я сам, – и начал подниматься из кресла.

Не скажу, что угроза меня впечатлила, всё-таки муж на ногах держался не слишком надёжно, но насторожиться заставила.

– Вот скажите, вам этот ребёнок, – показала я на себя, – нужен только как инкубатор и вливание денег в ваши не слишком удачные проекты? А что если ничего не получится? Что если она, то есть, я, рожу вам дочь? Или вообще не смогу от вас забеременеть за этот срок? Что если вы останетесь в этот раз вовсе без денег? Вы хотите это компенсировать сомнительным титулом и…

– Да что вам не нравится-то?! – слабо воскликнул заметно бледнеющий эрд. – Там ваши интересы учитываются куда очевидней моих! Ваш отец предусмотрел всё, что мог, а что не мог, обезопасил так, что не придраться! Если бы вы вчера не выкинули этот финт, он бы сам вам обо всём рассказал! Подписывайте! Это нужно не мне!

Я сделала незаметный шаг к двери, потому что подписывать что бы то ни было по-прежнему не собиралась, потом ещё один, не упуская помирающего последнего графа Восточного и Северного Эстера из виду. Впрочем, помирал он как-то не слишком охотно, потому что вид, с которым он двинулся в мою сторону, был очень угрожающим. Как минимум поркой, которую он обещал мне у алтаря.

Но тут супруг мой окончательно побелел и со страшным грохотом рухнул на пол прямо там, где в этот момент находился, а именно, между столом и креслом. И тут бы мне воспользоваться моментом и по-тихому сбежать, но нет же, предательские ноги сами понесли меня к этому дурацкому окровавленному Таалю.

Я скинула на пол тяжёлую накидку, которую муж назвал тавир, и которая по виду больше напоминала ковёр-самолёт, чем свадебное украшение невесты, и сдёрнула жуткие красные перчатки. Они неожиданно легко проскочили через кольцо. Моргнула пару раз и тряхнула головой, но нет, мне не показалось – кольцо крепко держалось на пальце, а перчатки валялись на полу целёхонькие.

Ладно. Неважно. Я опустилась на колени рядом со свалившимся муженьком. Он дышал чуть заметно, лицо его было мокрым и бледным, а окровавленные пышные фалды на груди, выглядывающие из-под жилетки, вызывали естественный ужас.

Я чертыхалась на всех известных мне языках, когда расстёгивала на нём безнадёжно испорченную рубашку, когда вытаскивала из камзола его руки, бубнила что-то про то, что спасение умирающих, вообще-то дело рук самих умирающих. А воспитанные, приличные люди вообще делают это тихо, без лишней помпы, чтобы не смущать окружающих и не доставлять им лишних хлопот. Но супруг поддержать разговор отказался и с поистине смертельным спокойствием меня игнорировал и включаться отказывался, даже, когда я полностью обнажила его грудь в попытке рассмотреть, что же там с ним случилось такое?

На широкой и очень мужественной груди Шарля Тааля был длинный порез, пересекавший её наискось почти от левой ключицы, через грудину, да так, что мышцы, закрывавшие рёбра были рассечены до самой кости.

– Это где же ты так подставился, дорогой мой, и подо что? – пробормотала, соображая, что сейчас надо скорее с ним сделать и поскорее?

Я окинула быстрым взглядом кабинет в поисках бутылки со спиртным, увидела искомое в шкафу в простенке между окнами и, быстро оторвав от нижней юбки приличный кусок ткани, опрокинула содержимое, по запаху напоминавшее то ли виски, то ли самогон, прямо на красное месиво на груди эрда. Попыталась хоть как-то стянуть скользкие от крови и алкоголя, воспалённые края раны, облив предварительно и свои руки, но, по-моему, только заставила своими неловкими действиями эрда очнуться – он тихо застонал и рвано выдохнул.

– Что… вы делаете? – попытался дёрнуться он, но я опять, как и в храме, нашла точку у него на кисти руки, чтобы облегчить боль и с чувством на неё нажала. Супруг шумно втянул воздух через стиснутые зубы. – Вы не помогаете, а наоборот! – уже нормальным голосом обвинил меня благоверный.

– Ещё как помогаю, – сказала, прижимая к его груди широкие ленты из обрывков моей нижней юбки. – Вот видите, уже не так и больно, – Он ничего не ответил, только следил за мной странным взглядом. – Бесы! Ну где же этот лекарь! – в отчаянии произнесла я прямо перед тем, как дверь открылась и в комнату спешно вошёл юркий, маленький человек с чемоданчиком и две запыхавшиеся девицы, которые несли одна таз с парящей водой, другая чистые полотенца и тряпки.

Фух, отлично. Я что могла, уже навредила, похоже… Дальше тут и без меня разберутся.

– Ну вот, вы и в надёжных руках, – беспечно похлопала супруга по груди я, поправляя обрывки своей нижней юбки, отчего лицо эрда утратило всё человеческое, а рот скривился в ужасающей гримасе.

– Неплохо, неплохо, – бормотал персонаж с кожаным кофром, заглядывая под прикрывающее порез на груди эрда тряпьё, – Но абсолютно бессмысленно. Дайте-ка мне огня и нож, – повернулся он к горничным, – а ещё принесите чёрной бесминской соли.

Красавец-мужчина, зашедший в кабинет следом за маленьким человечком и горничными с тряпьём, недовольно скривился и остановился рядом со мной, да так близко, что я занервничала и задёргалась.

– А говорила, что даже пальцем его не коснёшься, – незаметно прошептал он мне на ухо, когда внимание всех остальных было занято эрдом.

Я вздрогнула то ли от неожиданности, то ли оттого, что в груди от его слов слабо кольнуло. Передёрнула плечами, не имея понятия, как ответить и постаралась не сбиться с мысли, которую собиралась высказать тому, кто будет заниматься раной:

– Клинок, скорее всего, был отравлен, – негромко произнесла я. – Порез поверхностный, а он истекает кровью…

– Разумеется, – пробормотал странный целитель, прокаливая нож над свечой и намеревающийся лечить раны солью, – Дурное заклятье. Неприятное. Но, слава Вечным, обратимое.

– Обра… тимое? – растерянно повторила я. Заклятье? Только этого ещё не хватало…

Мужчины, как один, посмотрели на меня с укором.

– Разумеется. На смертельное у кого сил сейчас хватит? – держа над пламенем спиртовой лампы длинный, тонкий клинок, негромко говорил маленький человек, – А необратимое на той неделе у нас было. Целое стадо коров под заклятьем вечной жажды в реке утопло. Так это так уж сложилось. Не успели, то есть, обратить. А так-то обычно почти всегда успеваем. Вот и сейчас, если соль быстро найдут. У меня как раз кончилась, – продолжал профессионально отвлекать внимание болтовнёй от своих устрашающих приготовлений целитель, и я с тревогой посмотрела на стоящего рядом длинноволосого мачо с серьгой.

Он облокотился на то самое эрдово кресло, и демонстративно рассматривал меня с головы до ног, вскинув бровь. Это я что сейчас, занервничать под этим взглядом должна, что ли? Я тоже так посмотреть вообще-то могу. И не так ещё даже. На-ка вот! Что это у нас вторая бровка на лоб поползла? Ничего, привыкайте. Это не только мне с вами теперь жить. Это ещё и вам со мной как-то придётся тоже.

Тем временем, целитель закончил коптить нож и со словами: – Рекомендую женщинам выйти, – одним уверенным движением просто провел по краям раны, да так, что они зашипели. По комнате разлился удушающий запах палённой плоти, и эрд не сразу, но всё-таки закричал. Железный мужик просто. Даже страшно за таким замужем оказаться.

В этот момент в дверях показалась всклокоченная служанка с тряпицей в руках, которая, с трудом дыша, пробормотала:

– Чёрная соль, сколько смогли…

– Хорошо-хорошо. Сейчас уж всё и отпустит, – успокоил кого-то из нас целитель и растворил в воде всего одну крупицу соли. Вода от этого мгновенно почернела, а потом опять стала прозрачной. Тогда он смочил в ней длинный кусок бинта и положил на эрдов порез.

– Вот и всё, дальше всё как с обычной раной. За неделю пройдёт. Только вы уж не ждите от супруга сейчас каких-то невероятных подвигов, милочка. Ему нужно будет восстановиться. Всё же такие воздействия значительно нарушают целостность всей тонкой оболочки. Поэтому дайте ему хотя бы неделю, а лучше месяц, и не попрекайте супружеским долгом. Понимаю, свадьба, но уж такие дела, да… В общем, я не рекомендовал бы, – он пристально посмотрел на моего раскроенного каким-то зловредным предметом супруга, – здоровье важнее.

– Да-да, конечно, я всё понимаю, – скорбно проговорила я. – В его возрасте и с его-то сердцем…

– Что с его сердцем? – радостно вскинулся целитель, а супруг возмущённо попытался подняться.

– Лежите уж, – похлопала благоверного по бедру, отчего он явственно изменился в лице, которое стало из бесчувственного откровенно страшным. – Разбитое у вас сердце. Но ничего. Я не намерена вам мешать упиваться страданьем. Мучайтесь в своё удовольствие дальше. Вы только не помирайте раньше оговоренного срока, пожалуйста. А то нехорошо может получиться.

Эрд поперхнулся воздухом и попытался закашляться, но это у него не получилось, он только конвульсивно содрогался и тихонько стонал.

А парень у кресла и целитель подозрительно покраснели и быстро засобирались из комнаты вон.

Я так и не поняла, получилось у меня в образ попасть, или наоборот? В любом случае всё можно свалить на стресс от свадьбы и волнение за супруга.

– Эмеральд! Я же предупреждал, – угрожающе просипел муж, потому что сил на более громкое заявление превосходства у него просто не было. Но это и так прозвучало очень страшно. – Вам всего-то нужно завизировать договор. Без вашей руки он попросту не будет действительным, и я не смогу вас защитить. А ваш отец УЖЕ не может, потому что формально вы теперь принадлежите мне, – и сам от этих слов скривился. Дела… – Чего вы ломаетесь? Я же обещал, что не трону вас и отправлю подальше, в именье. Вместо того, чтобы изображать сестру милосердия, лучше бы поставили визу!

Да уж конечно. Сначала деньги, потом первая помощь, так что ли? Умереть за мои капиталы согласен даже?

– Каков размер моего приданного? – спросила сухо.

Муж ответил не сразу. Но выдержав мой прямой, пристальный взгляд, ответил:

– Двести тысяч соримов золотом, и три незначительные предприятия. Отец ваш ничего не теряет в некотором случае, а я при умелых операциях получаю довольно. Мне выгоден этот контракт. Вашему отцу, как понимаете, тоже. Если вас это интересует.

Я мысленно присвистнула. Двести тысяч… Не знаю, сколько это, но золото, оно и в другом мире золото. То есть, приданного было достаточно и для эрда, и в случае развода, и для Эмеральд.

– Оно решит ваши настоящие денежные затруднения? – полусидевший Эрд привалился к столу и медленно кивнул. – А что потом? Когда срок контракта истечёт? Будете искать следующих охотников за титулом?

– В вас внезапно проснулась способность к конструктивному диалогу? – усмехнулся Тааль.

– Нет, что вы, просто хочется выяснить, что меня ожидает после заточения в ссылке, – сказала, осматривая кабинет, на оформление которого прежде совсем не обратила внимания.

У эрда или того, кто обставлял кабинет, был отменный вкус. Мебель из тёмного морёного дуба с лёгкой патиной серебром очень гармонично вписывалась в бледно-голубое пространство. Стол стоял почти посередине комнаты, позади него высился внушительный стеллаж во всю стену с книгами и свитками. У стены напротив окна ютился секретер, на котором в беспорядке были разбросаны разного размера металлические перья, да какие-то бумаги. В нём были выдвинуты несколько ящичков, будто там что-то искали.

– Почему вы ни разу не спросили об этом раньше, когда ваш батюшка пытался вам это растолковать?

– Возможно, потому что он тоже не особенно желал меня слушать? – задумчиво поинтересовалась я, вернувшись взглядом назад, к секретеру и пытаясь разглядеть, что там привлекло моё внимание.

– Вы и не говорили толком ничего, а только истерили, да хлопали дверьми! Или и вовсе! Вели себя как дворовая девка! – едко выплюнул супруг.

– Ну, знаете! – Как с этим остолопом можно вести диалог, я понятия не имела. Да и Эмеральд, похоже, сделала всё, чтобы слушать её не захотели. – А сами вы? У вас рана на груди от вечернего чаепития?! Или, может, от чтения на ночь?! Даже спрашивать не стану, кому и что вы читали! И так ясно! Вы дрались из-за женщины! – обвинила его я. Совершенно, между прочим, голословно. Просто пальцем в небо ткнула, а эрд прищурился и плотно сжал ноздри, – Ага! Вы даже не отрицаете! И это перед самой свадьбой! – Мне вдруг стало отчаянно обидно и больно, будто оскорбили меня саму, будто мой собственный новоявленный супруг явился с дуэли из-за другой бабы. Какой скандал! Будто мне самой предстояло теперь жить с нелюбимым и бесчестным человеком.

Боже мой, что это? Это во мне память Эмеральд говорит что ли? У девочки отняли мечту, конечно. Но это должно было происходить вокруг неё повсеместно. Зачем реагировать настолько остро? Мне вообще по максимуму от этого всего абстрагироваться нужно, а то так действительно можно сойти с ума. Потому что я в некоторые моменты начала теряться, где заканчиваюсь я, и начинается она… Как бы там ни было, её память и чувства виделись мне всё чётче и живее, и в браке с мужчиной старше её двадцать с лишним лет Эмеральд не видела ничего хорошего.

– Отправляйтесь наверх. И приведите себя в порядок, не позорьте меня перед гостями, – бесстрастно проговорил эрд и, неожиданно легко поднявшись с пола, недвусмысленно указал мне на дверь. – Обед через два часа.

Болван. Кто так с молодой женой разговаривает? Даже не слишком желанной. А у него тут ребёнок-подросток, можно сказать. Ничего удивительного, что они так и не смогли друг друга услышать.

Определённо, обстановкой занимался не эрд. Создать такой уютный интерьер неподвластно кретинам, думала я, подхватывая своё красное покрывало и направляясь в сторону двери. Бросила последний взгляд на секретер и споткнулась. В одном из выдвинутых ящичков лежал окуляр! Даже не то, что лежал – небрежно валялся! Тот самый! Вернее не тот, а такой же, как тот, что, вероятно, отправил меня сюда. Он высовывался наружу узким краешком трубы и слегка поблёскивал розоватой линзой… Святой Хаббл[3] и весь пояс Койпера[4] в придачу! Я же… Мне же… Я должна во что бы то ни стало попасть сюда опять! Господи! Неужели? Я могу вернуться домой… Немыслимым усилием воли я заставила себя отвести от секретера взгляд. Мне нужна эта трубка! Боже мой! Это же реальный шанс!

Да и визу на эрдовом договоре я так и не поставила…