Читать книгу Три лепестка королевской лилии - Василиса Волкова - Страница 2

Восходящее утреннее солнце золотило шпили и крышу замка То – бывшей излюбленной резиденцией правителей из династии Каролингов. Впервые за много дней, мрачные низкие тучи рассеялись, и тепло и свет весеннего светила щедро одаривали изголодавшуюся за долгую зиму землю. Рауль любил солнце, такое редкое для его страны. Любил его теплые ласкающие лучи, любил и полуденную жару летних дней, которое оно приносило. Его жесткое сердце бывалого воина оживало, когда дневное светило озаряло своим светом все вокруг. Когда-то, в детстве, его дядя Фульк, епископ Амьена, рассказывал им с братом о том, что в далеком прошлом их предки-язычники поклонялись солнцу как божеству. Отмечали солнечные праздники, приносили жертвы и строили капища в его славу. Если это было правда, то Рауль понимал их: солнечный свет и тепло, золотящее лицо и прохладный весенний ветерок вселяли в него куда больше сил и энергии, а тело и душа чувствовали себя более очищенными и легкими, чем после многочасовой мессы в мрачных христианских храмах, где нудные священники долго и заунывно призвали к смирению и покаянию, пугая паству рассказами о геенне огненной, куда все непременно попадут.

И этим утром граф пользовался моментом, стоя возле открытого окна своих покоев в замке, сложив руки на груди и подставив лицо солнечному утреннему теплу. Он с наслаждением вдыхал сырой запах оттаявшей земли, прохладный ветерок, доносившийся из окрестных полей, а слух ласкал пение жаворонка.

В этом году зима была необычно холодной и суровой. В деревни пришел голод, и крестьяне из-за обрушившегося мора, совсем пали духом. Но вчера люди начинали обрабатывать поля, ковыряя измученную землю. Песня полевого жаворонка возвещала начало весны. Но сейчас, ему почему-то казалось, что птица знаменует начало какой-то новой эпохи в стране, словно все вокруг пробуждалось ото сна и впереди ждало только светлое будущее.

Несмотря на апрельскую прохладу и открытое окно, граф стоял в короткой льняной рубашке с распущенной шнуровкой у горла, густые каштановые кудрявые волосы ниже плеч были собраны на затылке в хвост, оставляя шею голой, обтягивающие, но не стесняющие движений, штаны были заправлены в высокие до колен сапоги для верховой езды. Он смотрел в окно с, казалось, совершенно отрешенным взглядом, погруженный в собственные мысли, но на самом деле внимательно слушал сидящую посередине комнаты даму. Она, опустив глаза и теребя платок, запинаясь, рассказывала, стоявшему к ней спиной графу и исподволь за ним наблюдала со смесью тоски и грусти в глазах:

– После ужина княжна вернулась в крайнем возбуждении. Отпустила всех дам ночевать, осталась только Милонега и я. Долго стояла на коленях перед Святым распятьем, молилась на своем языке. Но епископ Готье сказал, что она прочитала все положенные молитвы. Потом удалилась почивать. Утром проснулась в дурном расположении духа, еще до утренней молитвы велела собрать постельное белье и одеяла с подушками и выставить их на дворе просушить и проветрить, все окна приказала открыть нараспашку. Только после этого прочитала опять-таки на своем варварском языке молитвы, переоделась, переплела прическу, отказавшись прятать волосы под чепец как положено. Спрашивала у меня как называется кафедральный собор Реймса. Только после этого приказала принести завтрак. – женщина сделала паузу и робко посмотрела на Рауля. Тот не двигался, продолжая смотреть в окно, вид из которого открывался на Башню, куда поселили киевскую княжну. Казалось, он не слышал рассказа, погруженный в одному ему известные мысли. Но она знала, что это не так. Он внимал каждому ее слову, запоминая и обдумывая. Такой это был человек. Умение бороться и побеждать было у него в крови, огонь Карла Великого горел у него в сердце ярче, чем у всех остальных потомков вместе взятых. Даже его гордая посадка головы, прямая спина и широко расставленные ноги в этой позе выдавали в нем воина и победителя. А он с детства был таким, как она помнила.

– Все? – внезапно спросил он, не поворачивая головы. Женщина вздрогнула, внезапно осознав, что слишком долго молчит и откровенно любуется графом де Валуа, а в груди тлеют, казалось, давно погасшие за столько лет угли чувств.

– Все. – кивнула она. Он сделал глубокий вдох, прикрыв глаза. На его каменном лице не отобразилось никаких эмоций. Не спеша он подошел к женщине, с надеждой и щемящей тоской в глазах смотревшую на него. Полминуты он прищурившись смотрел на нее сверху вниз и внезапно стальная рука крепко сжала ее горло под подбородком. Полные ужаса глаза уставились на него.

– Все ли ты мне рассказываешь, мышка? – прошипел он, зеленые глаза, не скрывая гнева, метали искры.

– Клянусь тебе, Рауль, я рассказала все! Отпусти, мне больно! – жалобно прошептала она.

– В таком случае, Беатрис, – он перехватил хватку, взял ее подбородок указательным и большим пальцем, – что за чушь ты мне тут несешь? Я тебя зачем приставил к ней? Чтобы ты была моими ушами и глазами при ее дворе. Мне нужно знать, что она делает, что говорит, о чем рассказывает, с кем встречается! – он разжал пальцы, и напряженная до предела женщина едва не плакала от ужаса и боли. А он снова вернулся к окну, но в этот раз не поворачивался к собеседнице спиной, продолжал ее сверлить взглядом. – Куда ходит, какие планы строит! Вместо этого ты мне тут плетешь какую-то околесицу!

– Ну так ведь прошел ведь всего один день… – попыталась оправдаться Беатрис, поглаживая белую шею в том месте, где минуту назад так опасно сжимали как тиски пальцы Рауля ее горло. – Да и потом, она в основном говорит на славянском языке… его знает только епископ Готье. А беседует исключительно только с этой своей служанкой Милонегой, та даже ночевала в ее покоях. Они просто неразлучны, всегда вместе. Кажется, что эта девчонка боится свою госпожу оставить хоть на минуту. Хотя порой мне непонятно, служанка она или нет, они, скорее, как подруги.

– Милонега, говоришь? – улыбаясь и поглаживая подбородок, задумался Рауль. – В этом что-то есть. Может ты и права. – судя по его улыбке, Беатрис поняла, что он уже что-то придумал, как всегда хитрое и тонкое. – Ну что ж, и от тебя все таки есть польза. – он развернулся к ней спиной, взял с кровати кожаный на шерстяной подкладке колет и пока его надевал спросил, – А сейчас, она что делает?

– Пока Герберга и остальные возятся с постельным бельем, она приказала приготовить двух лошадей из конюшни, которые прибыли с ней вчера, и достать наряд ее наряд для верховой езды.

– Что? – резко повернулся граф, его хвост из густых волос мотнулся назад, а ястребиный взгляд вперился в сжавшуюся в комок Беатрис. – Она собралась на прогулку, и ты молчишь, мышка?! Куда?

– Я не думала, что это так важно. – прожала она плечами. – Раз она спросила название собора Реймса, я думаю, что она направляется туда.

– Дьявол! – ругнулся граф, спешно поправляя колет и уже на ходу застегивая широкий пояс на бедрах, к которому крепились ножны с мечом. Он бросился к двери, но бросил взгляд на Беатрис и подошел к ней сзади. Она боялась шелохнутся, ощущая за спиной его присутствие. Он неожиданно нежно положил ей руку на плечо и сказал. – В следующий раз, я жду хорошего и полного доклада, а не эту церковную ахинею.

– Рауль…– от его касания Беатрис немного расслабилась и даже с надеждой улыбнулась. Но внезапно он сжал ее плечо так сильно, что она вскрикнула от боли.

– И еще,– уже угрожающе произнес он, – запомни раз и навсегда: я для тебя граф Валуа. А ты – баронесса де Сен-Меран. Рауль и Беатрис остались в далеком прошлом, в детстве, на лужайках Вексена и Крепи. Запомни это хорошенько, и никогда не забывай. – он отпустил ее плечо и она размякла в кресле, тело трясла крупная дрожь, а по щекам катились крупные слезы. Рауль подошел снова к двери и уже не оборачивая головы бросил ей: – Выйдешь из покоев спустя какое-то время после меня, не надо, чтобы нас видели вместе.

Когда дверь за ним захлопнулась, Беатрис уже не стесняясь, дала волю горьким слезам, разрыдавшись в голос. А Рауль уже спешил к покоям княжны, едва не срываясь на бег, опасаясь что из-за глупости подруги детства опоздал и русинка уже покинула замок. Но его ожидала удача, открывшая дверь в покои Гизела сказала, что госпожа может его принять.

Анна стояла перед зеркалом, Милонега помогала одевать ей меховую душегрейку, богато расшитую золотой нитью, поверх теплого широкого сарафана.

– Здравствуйте, граф! – отражением в зеркале – до блеска отполированном куске бронзы во весь рост улыбнулась она. – Утро замечательное, не правда ли? Мы так истосковались все по солнцу!

– Вы правы, Ваше высочество. – улыбнулся Рауль в ответ. – Утро просто прекрасное. Давно такой прекрасной погоды не было.

– Чем обязаны, граф вашему визиту? – спросила Анна. Она застегнула душегрейку, все так же не оборачиваясь, общаясь отражением. Так она ощущала себя спокойнее, разговаривая с ним. Как только Гизела доложила, что пришел граф де Валуа, ее сердце почему-то подпрыгнуло к горлу, а щеки заалели. Она разозлилась на себя за такую реакцию, а Милонега добавила:

– Да что с вами такое, княжна? – удивленно спросила она , глядя как Анна трясущимися руками пытается надеть душегрею. – Что так вас взволновало?

– Ничего. – отрезала Анна, приказывая сердцу успокоится. Но когда Рауль вошел, цвет лица еще не успел приобрети нормальный оттенок, и поэтому княжна надеялась, что в бронзовом отражении мужчина ничего не заметит.

– Решил пожелать вам доброго утра, княжна. А также, предложить свои услуги, если вам что-нибудь потребуется. – лукаво улыбнулся граф, а его зеленые глаза снова засверкали игривыми искорками.

– Благодарю вас, это очень любезно с вашей стороны. Но пока у нас все есть. – как можно более беспечным тоном ответила Анна и повернулась наконец к нему лицом. Рауль, все так же загадочно улыбаясь, одобрительно окинул ее взором, от которого Анна снова раскраснелась, а сердце, казалось, выскочит из груди.

– Вы прекрасно сегодня выглядите, княжна. Однако, я вижу, что не вовремя? – он наклонил голову вбок, хвост из волос качнулся на плечо. От этого движения оголилась шея и при свете солнца ей стал виден старый рванный шрам. Он шел по правому виску, спускался на скулу и терялся в волосах около уха. Анна внезапно почувствовала непреодолимое желание погладить этот шрам пальчиками, но тут же себя одернула : «Да что же это такое? Возьми себя в руки!». Разозлившись на саму себя, она словно скинула с себя наваждение и уже твердо, без тени смущения ответила с не менее обворожительной улыбкой:

– Да, граф. – она взяла со стола перчатки. – Мы с Милонегой решили совершить верховую прогулку в Реймс, посетить Храм и осмотреть город.

– Ваше высочество? – осекся граф. На губах застыла улыбка, а в глазах отобразилось удивление. – Вы, собираетесь совершить верховую прогулку?

– За время путешествия, я больше ехала в карете, поэтому верховая прогулка как раз то, что мне надо, чтобы вернуться в форму. – пожала плечами она. – В Киеве мы каждый день с Милонегой отправлялись верхом. Сопровождали моих братьев на охоту, ездили в Вышгород, посещали присягу новых дружинников на бывшее Перуново капище.

– Княжна, – нахмурил брови Рауль.– Это ведь опасно. Вы собираетесь ехать только в сопровождении служанки? А вдруг конь понесет, что вы будете делать?

– Не беспокойтесь, граф, мы умелые наездницы. К обеду, я надеюсь, мы вернемся.

Рауль задумался о чем-то, поглаживая подбородок пальцами. Из-за смеси собственных чувств и мыслей ему внезапно оказалось сложно четко продумать свой план действий. Эта русинка была слишком не похожа на женщин, которых он знал раньше и от того его потребность в действиях была особенно острой.

– А король в курсе ваших планов? – вдруг спросил он и Анна осеклась.

– Нет. – осенило ее. Она вдруг поняла, что в Киеве пользовалась слишком большой свободой. Видимо, неслыханной для французских девиц. Раньше, ей практически никогда не приходилось ставить в известность отца о своих планах съездить в Вышгород или посетить Храм. Все как-то выходило легко и просто, как само собой разумеющееся. Но здесь она – гостья. И более того – королевская невеста. От мнения Генриха зависела вся ее жизнь, и значит надо делать все, чтобы ее будущий супруг был ею доволен. По своему отцу княжна знала, что мужчины в этом возрасте удивительно чувствительны к поступкам и словам близких. Но у Ярослава была большая семья: жена, четверо дочерей, шестеро сыновей, и не стоит забывать о воспитанниках, ставших практически членами семьи. Генрих же, как она уже была наслышана, был всегда очень одинок, даже собственная мать плела против него интриги. Для отца, он был сыном от ненавистной жены, ради которой ему пришлось расстаться с любимой женщиной. Старший брат погиб в 17 лет, младший Роберт поднял восстание против него, остался только Эд. Этот человек никогда не знал, что такое настоящая семья, Анне предстояло дать ее ему. А значит пусть даже в такой мелочи для нее, как эта, стоит продемонстрировать ему свое уважение.

– Вы правы, граф. – улыбнулась она. – Вы случайно не знаете, где сейчас Его Величество? Мне необходимо переговорить с ним.

– Я с радостью провожу вас, княжна. – лучезарно заулыбался граф, лукаво сверкнув глазами, и протянул руку в приглашающем жесте к двери. Анна кивнула Милонеге, та взяла свою пару перчаток, шапочку княжны и поспешила за хозяйкой

Генрих сидел за столом в той же комнатке, в которой вчера проходил ужин, как всегда задумчивый и мрачный. Но в этот раз стол был завален свитками, а в креслах сидели епископ Роже, его служка и посланец Ярослава мытник Ждан, который прибыл вместе с Анной. Великий князь, уступив уговорам французских послов, когда понял, что задуманный им самим брак между Анной и Генрихом императором Священной Римской Империи не состоится, дал за дочерью богатое приданное. Выдавая любую из четверых красавиц-княжон замуж, из Киева за новобрачными отправлялся богатый караван из повозок, везущих дорогие ткани, меха, серебряную и золотую посуду, и, разумеется, золото и драгоценные камни. В Норвегию с Елизаветой на ладьях ушло вдобавок дорогое оружие киевских мастеров и кольчуги. Гаральд был знатоком мечей, кинжалов и булав, и считал, что лучшие из них выходят из русских кузниц. Андрей, а в семье Анны его называли венгерским именем Андраш, увез с собой вместе с Анастасией сундуки, наполненные восточными пряностями и ароматными благовониями, которые в таком изобилии привозили в Киев византийские купцы. Анна же везла с собой приданное не меньшее по богатству, а вдобавок Ярослав отправил с дочерью самое драгоценное, что было в его теремах: часть библиотеки, которую он тщательно собирал много лет. Купцы везли ему книги из Византии, из Рима, Персии и Болгарии. За большие деньги князь скупал их, все читал сам, и старательно прививал страсть к этому своим детям. Благодаря этому все члены княжьей семьи умели читать и писать по-гречески и по-латыни, были знакомы с трудами древних философов, историков и ученых.

Следить за добром, отправленным в землю западных франков, князь отрядил ученого мужа Ждана, человека прижимистого и бережливого. Он вместе с бывшим помощником ключника княжьего терема Несмеяном всю дорогу вели учет средствам, отряженных князем на поездку. Но при выезде из Ахена второй спутник подхватил неизвестную хворь, от которой не спасли даже снадобья княжны. После трех дней страданий он покинул бренный мир и Ждан остался один блюсти брачный договор, который Анна должна была подписать вместе Генрихом. И княжна их застала как раз за обсуждением каждого пункта этого соглашения. Генрих угрюмо смотрел на епископа и русича, не перебивая и не задавая вопросов. Но увидев Анну в сопровождении Милонеги, он заметно оживился и даже сделал попытку улыбнуться.

– Ваше величество. – поздоровалась Анна.

– Княжна. – кивнул он. – Надеюсь, вы хорошо отдохнули? Ваши покои вам понравились?

– Благодарю вас, они замечательные. – обворожительно улыбнулась девушка. – А как отдыхали вы? У вас усталый вид.

– Усталый? – растерялся Генрих. Очевидно, даже такая элементарная забота и внимание были непривычны этому мрачному человеку, похожему на старого медведя, и Анне стало его несказанно жаль. – Разболелась моя старая боевая рана в последнее время. Так всегда бывает при перемене погоды. Но в эту ночь она особенно дала о себе знать.

– Болит ваше плечо? – спросила Анна, и предвосхищая его удивление пояснила: – Вчера я видела за ужином, как вы держались за него.

– Да. – вмиг посерьезнел король. – Это подарок моего старого врага – графа Эда. Оставленный мне больше 10 лет назад на полях Блуа.

– Если ваше величество дозволит, я осмотрю вашу рану и, возможно, в моих запасах лекарственных трав найдется что-нибудь, что сможет облегчить ваши страдания, когда мои вещи до конца разберут.

– Вы владеете искусством лекаря? – удивился до той минуты молчавший Рауль. Король вздрогнул, он только сейчас обратил внимание на старого друга. На его лице мелькнуло чувство похожее на смесь беспокойства и даже какой-то легкой ревности. – Это похвально.

– Мой отец, Великий князь Киевский смолоду слаб здоровьем, – пояснила Анна. – С рождения у него проблемы с ногами, его мучают сильные боли. А с годами болезни увеличились, добавились боевые раны. Поэтому при дворе, сколько я себя помню, были лекари: византийцы, персы и новгородские знахари-травники. Ну и, разумеется, под их руководством нас с сестрами обучали искусству врачевания.

– Сомневаюсь, что вы поможете, княжна. – пробурчал Генрих, – Но от чего не попробовать. Однако, вы о чем-то хотели переговорить со мной, раз поднялись так рано и пришли сюда, когда мы занимаемся такими нудными делами?

– Я хотела попросить у вас дозволения совершить верховую прогулку в Реймс: посетить Собор и осмотреть город. Я во Франции совсем недавно и мне бы хотелось поближе познакомиться с ее жителями, осмотреть ее красоты и помолиться в благодарность за удачное завершение моего путешествия.

– Вы хотите осмотреть Францию? – вскинул брови Генрих. – Зачем? Разве вы не достаточно видели во время путешествия?

– Я видела то, что мне показывал епископ Роже. Мне же хотелось осмотреть самой этот древний город и познакомиться с местными жителям. Раз мне предстоит стать их королевой, я хочу, чтобы они знали меня и не боялись иноземной принцессы.

– Вы собираетесь ехать верхом одна?

– Если только Ваше величество не составит мне компанию. – обворожительно улыбнулась Анна, зная ответ.

– К сожалению, княжна, я не могу сегодня покинуть замок. Слишком много дел требуют моего внимания. А ваша поездка слишком опасна, чтобы отправится в одиночку, несмотря на то, что мне по душе ваша идея. Вам лучше остаться в замке и готовиться к венчанию и коронации.

– Ваше величество, – Анна заметно расстроилась, – мне очень хотелось совершить верховую прогулку в Реймс, о котором я столько слышала еще в Киеве. Уверяю вас, со мной ничего не случится, разрешите эту поездку. Я могу взять с собой своих дружинников, которые прибыли со мной из Киева, если вас это успокоит.

– Ваше Величество, – к королю неожиданно подошел Рауль и Генрих напряженно посмотрел на него. Было видно, что он не хочет расстраивать свою невесту, но отпускать ее одну тоже не собирается. – Я могу сопроводить княжну в Собор. Отряд иноземных войск может возмутить народ и напугать. А моих людей и меня знают.

Сердце Анны упало вниз. Она испугалась: одно дело совершить поездку с женихом и совсем другое – остаться практически наедине с этим насмешливым и дерзким приближенным короля, который одним своим взглядом вгоняет ее в краску смущения. Но король тяжело поднял глаза на Рауля, долго буравил его взглядом, и Анна уже обрадовалась, что он не оставит свою невесту с ним. Но она ошибалась.

– Если вы так хотите, княжна, посетить Собор Святого креста, я не вижу причин вам отказать. Это похвальное рвение для добропорядочной христианской принцессы посещать храмы, раздавать милостыню и нести обет благочестия. Поезжайте. – Анна было обрадовано заулыбалась и повернулась к выходу, когда король продолжил. – Однако, вас сопроводит ваша служанка Милонега, возьмите с собой троих дружинников из Киева, а граф де Валуа вас будет сопровождать – негоже, чтобы будущая королева Франции показывалась подданным как простолюдинка в одиночестве, ваш эскорт составит виднейший вассал короля. Тут настала очередь улыбаться Раулю своей победоносной хитрой улыбкой, от которой сердце Анна затрепыхалось сильнее, а щеки залил густой румянец. Рауль церемонно прижал ладонь к сердцу и поклонившись Генриху заявил:

– Как прикажет Ваше Величество. Благодарю за доверие, будьте спокойны, княжна будет в полной безопасности под моей защитой.

Анне ничего не оставалось делать, как кивнуть в знак согласия с волей короля и как можно скорее покинуть покои, пока ее нервное возбуждение не стало очевидным всем присутствующим.

Княжна нервно теребила перчатки, стоя у стрельчатого окна открытой галереи дворца и поправляла выбившиеся волосы из-под круглой шапочки, опушенной бобровым мехом. Верная Милонега стояла за ее спиной и вместе с госпожой следила, как в конюшне седлают их лошадей, которые специально вместе с ними прибыли из Киева. Анна тяжело дышала, стараясь унять дрожь в руках и восстановить бешенный ритм сердца.

– Почему ты так нервничаешь? – в открытой галерее не было ни души и девушки могли не стесняясь говорить в привычной для себя манере, хоть и используя в речи исключительно славянский. Милонега не отрывала взгляд от конюшен, сжимая в руках кошель с монетами княжны, стоя очень близко к госпоже, почти касаясь ее плаща. Ее лицо было серьезно и сосредоточено, краем глаза она видела, как седлаются трое их дружинников во главе со Святополком. – Ты же сама говорила, как эта поездка важна, мы ее спланировали заранее.

– Не знаю. – так же тихо, не поворачивая головы тихо ответила Анна. Со стороны можно было подумать, что никакого диалога и вовсе не ведется: просто госпожа смотрит на лошадей, а верная служанка покорно ждет распоряжений. – Я действительно хочу посетить Собор, посмотреть Реймс, познакомиться с жителями. Но…– она замолчала, не зная как озвучить свои мысли. За нее это сделала Милонега:

– Дело в графе де Валуа? – спросила она, Анна молчала, но та поняла, что права. – Думаешь, он опасен? Мне казалось, он друг короля, и Генрих ему доверяет. Иначе бы не отпустил с ним.

– Может быть ты и права. Но перед аудиенцией у короля, Готье посоветовал мне опасаться графа Рауля. Сказал, что никто никогда не знает, какую игру он ведет.

– Значит будем осторожны с ним. – кивнула Милонега и под плащом сжала ладонь княжны. – Не бойся, я с тобой. Старик Столпосвят едет с нами. Он не посмеет ничего плохого сделать.

– Дело не в том, что он может сделать что-то плохое… Он, – она запнулась и опустила глаза, порозовев, – он как-то так смотрит на меня, что я теряюсь.

– Это да, смотрит он на тебя действительно выразительно. – ухмыльнулась Милонега. – Возможно, он специально старается тебя смутить? Или скомпрометировать? Я слышала в замковых кухнях, что граф известный сердцеед. Нет ни одной девицы в Иль-де-Франс и… других ближайших провинциях, которая бы в тайне не вздыхала по нему. А ты яркая и красивая девушка. Естественно, что он тобой заинтересовался.

– В таком случае, его ждет разочарование. – гордо выпрямила спину и вскинула подбородок княжна. – Я урожденная Великая княжна Киевская, Анна Ярославна! Мой Дом – самый родовитый в Европе! Женщины в моем роду всегда блюли свою честь и достоинство, помня о родовой гордости! Я-невеста короля Франции, через несколько дней стану его законной супругой.

– Ну, так чего ты боишься? Я уверена, он не покусится на твою честь и репутацию. Иначе, как я уже сказала, король не отпустил бы тебя с ним.

– Ты права. – улыбнулась облегченно Анна своей подруге, натянула перчатки и вышла из галереи и тут же столкнулась нос к носу к готовыми к верховой прогулке Гизелой и Гербергой.

– Принцесса, – обе поклонились и растеряно пояснили. – Граф де Валуа велел нам сопровождать вас в поездке в Собор.

Милонега фыркнула и подмигнула Анне, как бы говоря: «Я же говорила – бояться нечего!», у Анны отлегло от сердца и она уже смело пошла к оседланной лошади. Княжна погладила свою любимую гнедую лошадку Ветрицу. Та тоже обрадовалась, увидев хозяйку и довольно фырчала и тыкалась изящной тонкой мордочкой ей в локоть.

– Красивая у вас лошадь. – услышала она знакомый, слегка насмешливый голос за спиной. Она обернулась, лучезарно улыбаясь подошедшему графу Раулю.

– Спасибо. – она погладила морду Ветрицы. – Ее подарил мне накануне отъезда брат Изяслав. Когда-то он и учил меня верховой езде и охоте.

– Помочь вам сесть в седло? – он протянул руку, предлагая свою помощь. – Или позвать вашего пажа?

– Зачем? – вскинула бровки Анна. И отвечая на его немой вопрос, она слегка подобрала длинный подол, вставила элегантно-красивую ножку в сафьяновом сапожке в стремя и легко, словно пушинка взлетела в седло. Сегодня на ней красовался теплый широкий алый сарафан, не сковывающий движения, сшитый специально для верховых прогулок великих княжон. Сделанный из плотного и теплого материала, он, благодаря широкой юбке, позволял девушкам свободно сидеть в седле по-мужски, и наравне с братьями участвовать в княжеских охотах. В то же время он прикрывал от нескромных глаз стройные ножки, оберегая девичью честь. Анна поправила косы, перекинув их на грудь, одной рукой крепко сжимая поводья Ветрицы. Милонега быстро умелым движением расправила плащ княжны на крупе лошади и сама так же легко взлетела в седло своей лошадки. Граф на несколько секунд застыл в изумлении от такого жеста русинок. Чуть поодаль придворные девушки еле-еле вскарабкались в дамские седла приведенных им пажами смирных лошадок. Очевидно, верховая езда не была в обычае для девиц Франции. Анна посмотрела на них и повернулась к Раулю, взиравшему на княжну с изумлением, граничащим с восхищением. Это Анне понравилось, и она твердой рукой заставила повернуться Ветрицу к выходу со двора, и жизнерадостно улыбаясь игриво бросила:

– Поторапливайтесь, граф, мы ждем только вас!

Рауль игриво ухмыльнулся, легко вскочил в седло своего серого жеребца и помчался вслед за удаляющейся княжной в компании своей неизменной наперсницы.

Анна ожидала, что кафедральный собор Реймса располагался далеко от их замка, но ее ждало разочарование: через пять минут граф натянул поводья своего жеребца и спустился на землю, предлагаю руку Анне.

– Прошу, княжна, позвольте вам помочь. – обворожительно улыбался он, стараясь поймать ее взгляд. Но Анна гордо вскинула носик и легко соскользнула сама. Подоспевшая Милонега пояснила графу и его спутникам:

– Княжны не подобает касаться ни одному мужчине за исключением ее отца, братьев или мужа. За прикосновение к дочери Великого князя грозит смертная князь. .

– Разве во Франции не берегут честь благородных девиц? – удивилась Анна. – Тем более особ королевской крови?

– Разумеется берегут, княжна. – кивнул Рауль. Ему все же удалось поймать ее взгляд, но Анна не отвела глаз, не покраснела, а продолжала, как ни в чем не бывало, безмятежно улыбаться ему. Улыбка же самого графа немного померкла, и он сменил тему, показывая рукой: – Прошу, перед вами Собор Реймской Богоматери.

Анна с Милонегой изумленно застыли, глядя на небольшое строение из грубо обтесанных камней с маленькими и очень узкими оконцами, массивным коньком и слегка покосившемся кресте на крыше. В памяти русинок были живы воспоминания о Храме Святой Софии, построенным зодчими Византии в Киеве, по приказу князя Ярослава. Помнили они белоснежные стены храма Софии в Новгороде, возведенные братом Владимиром. Их белоснежные стены величественно вздымались в голубое небо и с земли казалось, что позолоченные купола сверкают среди облаков. Казалось, что это миниатюрная копия Града Божьего, о котором так любят рассказывать священники – смесь светлого, как снега, кирпича и золотой отделки производило впечатление чего-то сказочного и волшебного. Нечто подобное, русинки ожидали увидеть и здесь: в их понимании Храм с настолько богатой историей и огромным значением просто не мог быть чем-то меньшим. Но перед ними предстала небольшая полукруглая с одной стороны часовня с мрачными витражами и скупо прорезанными окошками.

– Это и есть знаменитая церковь, где крестился король Хлодвиг? – изумленная и разочарованная Анна повернулась к сопровождавшим их французам. Герберга и Гизела так же неграциозно покидали свои жутко неудобные дамские седла, а когда встали на твердый булыжник благоговейно перекрестились на полуржавый крест собора.

– Ваше высочество? – не поняла вопроса Рауль.

– Насколько я знаю, – Анна нахмурила бровки, – король франков из династии Меровингов в V веке принял первым крещение в Реймском Соборе вместе с 3000 своих воинов.

– Да? – удивленно посмотрел на церковь Рауль. – Может быть, я не знаю. Впрочем, мой дядя Фульк что-то такое рассказывал мне с братом, когда привез нас на коронацию принца Генриха. По крайней мере он говорил о каком-то Хлодвиге и сосуде с миром. Но мне было тогда около 7 лет, и меня куда больше с братом волновал конь принца, чем рассказы о древних королях.

Анна тем не менее перекрестилась на Храм, и направилась внутрь. В самом же соборе царил ожидаемый гнетущий полумрак, пахло ладаном и мирой. Тихо распевались на хорах немногочисленные певчие. В затемненных нефах стояли статуи святых, покрашенных голубой и розовой краской, успевшей облупится. У алтаря высился большой деревянный крест с распятым Спасителем, демонстрирующего нечеловеческие страдания, понесенные за род людской. Сновали служки и послушники из монастыря святого Ремигния, подготавливая храм к большим предстоящим празднествам. Они мыли полы, чтобы потом посыпать их свежей соломой; натирали до блеска золотые и серебряные священные сосуды и светильники. Анна и ее окружение остановились посередине храма, а к ним на всех парах уже спешил архиепископ: похожий на шарик из-за необъятного живота и блестящей лысины, свободная сутана развивалась на его тучном теле, длинная окладистая борода свисала на грудь, закрывая массивный золотой крест.

– Ваше высочество! Мы так рады видеть вас в нашем Святом Храме! – радостно возвестил он. Священник постарался поклониться, но помешал живот, от чего получилось, что епископ совершил мало понятный жест. Милонега за спиной княжны тихо прыснула от смеха в кулачок, Анна строго покосилась на нее, но увидела, что граф Рауль тоже не сдерживает ехидной улыбки, и снова перевела взгляд на священника.

– Ги, – неожиданно заговорил Рауль, и его насмешливый тон поразил Анну до глубины души – годы идут, а ты все так же жиреешь? Не пробовал унять аппетиты?

– Так пост же недавно закончился, граф! – добродушно заулыбался епископ, поглаживая себя по объемному животу. – Когда питаешься одним ветром, перестаешь удивляться, что тебя так раздувает.

– Хорошо, что ты не девица, а то им весенний ветер особенно опасен. – мужчины засмеялись, Анна переводила взгляд с одного на другого и ничего не понимала. Отсмеявшись, Рауль махнул рукой на священника и представил его. – Ваше высочество, позвольте представить вам архиепископа Реймса, в прошлом капеллана моего отца, Ги де Руси.

– Ваше преосвященство! – Анна, как принято в храмах в Киеве поклонилась по-византийски и поцеловала руку святого отца, тот заученным движением благословил девицу. – Я рада знакомству с вами, и безусловно, рада тому, что стою в столь знаковом месте. Ведь именно здесь принял крещение король Хлодвиг?

– Ваше высочество, – шепнул граф, – не касайтесь истории с этим прохвостом, иначе он заговорит вас до смерти.

– Рауль, ты никогда не был любознательным мальчиком! – погрозил пальцем священник, по-отечески ему улыбаясь. – Принцесса, Господь благословил нас столь умной и прекрасной королевой, как вы! Король Хлодвиг I действительно крестился здесь шесть веков назад. – сложив пухлые руки на круглом брюшке, он повел Анну вглубь храма, демонстрируя статуи святых, в том числе гробницу Ремигния. – К сожалению она сейчас пуста, епископ Гинкмар в 9 веке приказал перенести мощи в Эперне для их же сохранности. А ведь этот креститель внес неоценимый вклад в распространении истиной веры во Франции. Его подвиг настолько велик, что во время совершения таинства крещения короля Хлодвига с небес спустилась белоснежная голубка, которая несла в клюве фиал со священным миро.

– Из римского стекла. – буркнул Рауль, и тут уже Анна едва сдержала улыбку, стараясь сохранять вдохновенное лицо, а епископ продолжал заливаться соловьем.

– И так Франция обрела столь значимую реликвию: Священную стеклянницу! С тех пор все правители, совершают таинство миропомазания во время коронации. Только короли Франции достойны такой чести, как быть освещены небесным маслом.

– Ги. – снова встрял Рауль, нетерпеливо поглядывая на дверь Храма, пребывание здесь и выслушивание урока истории очевидно его нисколько не привлекало. – Скажи уже, наконец, что ждет княжну во время коронации, и мы поедем с Богом, и не будем мешать вам, в благочестии своем готовиться к праздникам.

– Ваше высочество, – еще больше расцвел в улыбке толстый священник, – я рад вам сообщить, что король Генрих добился у Святого нашего отца Папы разрешения, чтобы и вы тоже были коронованы в Реймсе в знак особенного почтения к вам, и дабы осветить ваш союз перед небесами.

– Святой отец, моя коронация – один из обязательных пунктов договора, по которому мой отец согласился на этот брак. – отмахнулась Анна.

– Вы не поняли, ваше высочество – Вы будете помазаны Священным миром. Специально для этого Стеклянницу привезут из аббатства святого Ремигния. Ни одна королева не удостоилась ране до этого такой чести. По традиции если король уже женат на момент совершения коронации, его супругу коронуют сразу после Его величества. Если же королева вступает в брак после коронации, то ее коронуют…

– Если конечно коронуют. – снова вставил Рауль, и сладко зевнул.

– …в аббатстве Сен-Дени, так как для этого не требуется Священное миро.

– Почему же для меня сделано исключение? – вскинула бровки Анна, насмешливое настроение Рауля передалось и ей. – Если ни одна королева ране не удостаивалась такой чести?

– Папа Римский хочет выказать дань уважения Византийскому императору, чьей родственницей вы являетесь. Ведь императоры Константин и Роман отправил свою сестру в Киев, чтоб она стала супругой короля Руссов, вашего дедушки.

– Вот как? Мой отец будет польщен, что во Франции знают о нашем родстве с Императором. – усмехнулась Анна, переглянувшись со смеющейся Милонегой. – Когда состоится коронация?

– Король хочет освятить ваш союз как можно скорее. Поэтому сразу после венчания в этом Соборе я лично совершу над вами таинство коронации, принцесса. Празднество запланировано на светлый праздник Пятидесятницы, специально для этого из аббатства святого Ремигния доставят Стеклянницу. Вы преклоните колени перед алтарем, я совершу миропомазание, на голову вам водрузят корону. Ювелиры Реймса полгода старались, украшая ее драгоценными камнями, а на плечи вам накинут горностаевую мантию – символ царственности.

– Горностаевых мехов для мантии, отец прислал вдосталь. – тихо прошептала Анна по-славянски себе под нос, ее слышала только Милонега, старательно вместе с княжной приняв благоговейный вид. Рауль втихаря покинул храм, ссылаясь на необходимость проверить коней. Архиепископ же еще некоторое время водил Анну и ее спутников по храму, рассказывая подробности жизни святого Ремигния, его подвигов во славу Христа и вкладов в обогащение Реймса за счет богатых подарков короля Хлодвига, его святой супруги и прочих знатных вельмож, которые добровольно приняли крещение. Анна невольно вспомнила рассказы родителей, как ее дед Великий князь Владимир огнем и мечом крестил Киев, а Новгород до сих пор хранит память о потоках крови, которые Добрыня и Путята пролили на улицах города, обращая горожан в новую веру. И все ради того, чтобы император Византийский выполнил свою часть договора, который сам и предложил русам.

Когда Константинополь понял, что не справится с врагами в одиночку, он заключил договор с князем Владимиром, призвав его дружину. Когда Киев свою часть обещания выполнил и прогнал врагов империи от Царьграда, принцесса Анна – единственная награда, которую Владимир потребовал взамен – так и не прибыла на Русь. Тогда князь обратил русские мечи уже против самой Византии и захватил Херсонесс. Император Василий выставил новое условие, ссылаясь на то, что никогда прежде порфирородные принцессы не покидали Константинополь, заставил князя принять христианство всей русской земле, так как сам Владимир был крещен уже давно, о чем в Византии, безусловно, не знали. Плачем и стенаниями киевляне провожали своих родовых богов, сброшенных с холма и плывших по Днепру в угоду ненасытной Империи. А потом киевляне насильно, под бичом и кнутом как скот сгонялись к реке, чтобы принимать крещение, навсегда отрекаясь от веры пращуров. Отец рассказывал о жестокостях и беззакониях, которые творили посланцы великого князя в Ростове, где в то время мальчиком был послан править. Анна с детства слышала рассказы о том, как крестилась и Норвегия: исключительно мечом дяди Олафа, и как посланники Папы римского старательно, используя даннов¹, подбирается с крестом и огнем к священному для славян – язычников острову Рюген. И в тоже время в церковных книгах монахами была представлена благостная картина добровольного принятия крещения народов, и как превозносятся правители-на которых снизошел свет истинной веры и они в прозрении своем обратили в христианство и свои народы. Да только Византия просчиталась насчет Руси: Владимир заплатил кровью своих людей за то, чтобы принять чужую веру. Однако под знаменем Христа все славянские племена объединились, ибо распри из-за богов утихли сами собой, и люди стали по-настоящему единым народом. А Киев вышел на политическую арену победителем, обойдя все европейские державы тем, что правитель мощнейшей и богатейшей Византии теперь шурин князя Киевского, а значит Русь стоит в одном ряду с ней. Такой же цели добивался и Олаф, выслуживаясь перед Святым престолом, но просчитался и заслужил только признания церковью себя святым. Зная все эти истории, Анна не могла разделить восторг архиепископа реймского и про себя прочитала молитву за упокой души тех несчастных, которые пали жертвами в политической борьбе своего короля.

На княжну храм, который она так жаждала посетить, произвел гнетущее впечатление. Темно и сыро, словно находится в крипте среди могил. Скупые фрески со стен напоминали грешникам о Геенне огненной, маленькие окошки застилали цветные витражи, из-за чего в помещении становилось еще более грустно и страшно, а пустые глазницы тусклых старинных статуй навевали тоску и желание убежать как можно дальше. Анна дослушала речь архиепископа Ги до логической паузы, сделала дар, как ее наставляла мать, храму в виде дорогого кольца с изумрудом, привезенного из Византии Марией, получила еще одно благословение святого отца и поспешила наконец на улицу. Она надеялась, что прогулка по городу вернет ей благостное и радостное настроение, но она ошибалась. Реймс по сравнению с Киевом и Новгородом выглядел настоящей деревней. Петляя по узеньким извилистым грязным улочкам, местами вымощенными булыжником, зажимая нос от запаха обилия нечистот, которые горожане выливали прямо на улицу из окон, стараясь не наехать ненароком на чьих-то свиней или собак, девушка с грустью вспоминала улицы Киева с деревянными настилами для пешеходов, с канализационными трубами, устроенными мастеровыми из Византии. Часто им попадались маленькие часовенки или церквушки, еще более убогие в понимании Анны, чем Собор Богоматери. Княжна обязательно останавливалась, щедро раздавала милостыню нищим перед воротами часовенок, всем старалась искренне улыбаться и вскоре посмотреть на иноземную принцессу, будущую королеву, сбежался посмотреть весь город. Люди свешивались из окон домов, выглядывали из лавок торговцев, рассматривали красавицу княжну, ее диковинный наряд, восхищались ее щедростью, а взамен на ее жизнерадостные улыбки, горожане вскоре начали громогласно ее приветствовать, кидая в воздух шапки и распевая веселые песенки. Анна с трудом уже пробивалась со своим эскортом по улицам Реймса, стараясь все так же улыбаться горожанам и благословлять их. Рауль, понял, что очень скоро народу станет еще больше, и им просто не удастся проехать, а в толпе обеспечить безопасность будущей королевы, за которую он поручился королю просто невозможно. Поэтому он подался чуть вперед и замахнулся хлыстом на зазевавшихся горожан, расчищая дорогу. Люди испугано отпрянули от его коня.

– Граф! – осадила его Анна. – Что вы делаете?

– Я расчищаю вам путь, княжна. В толпе могут быть убийцы.

– Я хочу, чтобы этот народ меня любил. – отрезала жестко Анна, и слышавшие ее горожане зашептались, – а вы делаете так, чтобы ненавидел. Я приехала сюда специально, чтобы люди меня видели. Пусть смотрят на свою будущую королеву, ведь мне предстоит стать матерью им, как король Генрих – отец своему народу. Если я не буду доверять им, то как смогу ожидать от них преданности?

Рауль гневно сверкнул глазами. Анна поняла, что еще никогда с ним не разговаривала в таком тоне женщина, тело прошил озноб страха, но отступать уже было поздно. Рауль напрягся, его желваки заходили ходуном, но он взял себя в руки:

– Как прикажете, моя принцесса.

Они проехали по всем улицам Реймса, почти не разговаривая. Люди постепенно стали покидать городские улицы, возвращаясь к своим делам, а настроение княжны наоборот падало. Бедность и грязь сквозили из всех щелей этих нищих домов, храмы отличались редкой уродливостью, зато княжна удивилась количеству французских святых, именами которых были названы все эти многочисленные часовенки. Мрачность улиц, покосившихся домов из грубо обтесанных домов внушали ей ужас и тоску. Доехав до набережной городской реки Вель, она остановилась, глядя вдаль. Ее спутники встали позади нее, не мешая княжне наслаждаться видом, и только Милонега подъехала к ней ближе. Они несколько минут стояли молча бок о бок и смотрели на серые воды Вель. Как никогда Анна ощутила одиночество и тоску. Внезапно пришло осознание, что Киев остался далеко на севере, и обратной дороги нет. Несмотря на то, что всю ее жизнь готовили к тому, что ей придется покинуть родных и стать женой иностранного правителя, чувство грусти и отчаяния захлестнули ее. Здесь все кругом было чужое, мрачное, холодное. Анну поражала и грязь на улицах, и уродство храмов, а ведь в сердце хранились привычные переливы колокольного звона Собора Святой Софии, помнила она теплую старую Десятинную церковь, сплошь отделанную внутри дорогим мрамором, с фамильным склепом Рюриковичей внутри. Помнила и запах утреннего Киева: березовых прутьев, готовящихся превратиться в веники для бань, сладкого свежего дрожжевого хлеба, гладко обструганных дубовых бревен, из которых были построены почти все дома в городе. Здесь же все было по-другому, и эта мрачность пугала Анну и вызывала страстное желание убежать как можно дальше от этого грязного города. Даже на доли секунды мелькнула еретическая мысль бросить все, разорвать помолвку и вернуться в Киев, оставив эту бедную землю королю и его вассалам. Но вдруг перед ее глазами предстали горожане, которые смотрели на нее с робкой надеждой и откровенным восхищением, словно сама Матерь Божья спустилась к ним с Небес. В их глазах загорелась вера в то, что теперь всем невзгодам конец, потому что такой прекрасной и доброй королевы Франция еще не знала. Униженные и обездоленные люди, Анна не могла их разочаровать, а значит, должна для них стать тем лучом солнца, который согреет их и убережет как заботливая мать. В конце концов, ее учили всю жизнь, что суть бытия правящих особ – защищать слабых обездоленных, оберегать от врагов внутренних и внешних. Но полюбить свою новую Родину Анне никак не удавалось пока – слишком много его было чуждо и непонятно здесь.

– Это не Киев, княжна. – грустно резюмировала Милонега.

– Ты права. – глубоко вздохнула Анна, и тут же закашлялась, так как в нос ударил резкий запах конской мочи и свиного навоза. – Но надо привыкать, теперь наша Родина – Франция.

– Но как же нам тяжело будет здесь жить, Анна… – протянула Милонега. Она посмотрела на Анну и поняла, что подруга, как и она сама, готова расплакаться.

– Княжна, – внезапно к ним подъехал Рауль, лукаво улыбаясь . – Я вижу Реймс не произвел на вас должного впечатления? Тогда может вам стоит познакомиться с его другой стороной? Вся красота скрыта за городской стеной. – он махнул рукой по ту сторону Вель, где виднелись могущественные горы. – Например, в окрестностях раскинуты обширные виноградники. Местные селяне собирают ягоды и делают превосходный сок. Эта земля славился потрясающим вкусным…

– В Реймсе производят вино? – удивленно вскинула бровки Анна. – Я думала, что секрет его производства хранится исключительно в Византии и Италии.

– Вы можете убедиться в этом сами. – лучезарно улыбался Рауль. – Реймское вино поставляют даже к столу короля. В часе езды отсюда на одном из склонов горы есть небольшой виноградник, по пути туда вы сможете насладиться красотами Франции.

– Вот уж не думала, граф, – нахмурилась Анна, – что вы ценитель красоты природы.

– Вы многого обо мне не знаете. – взгляд его зеленных глаз зажегся снова дерзким огоньком, Анна почувствовала как снова краснеет. – Я с удовольствием покажу будущей королеве и ее свите хотя бы ближайший виноградник.

– Но как отреагирует на это король Генрих? – спросила Анна, еще сильнее нахмурив бровки. Признаться, ее душа и тело рвались за пределы этих давящих стен. Хотелось вдохнуть чистый деревенский воздух, проехаться вскачь по полям, чтобы сердце снова наполнилось радостью и энергией. Кроме того, безумно хотелось посмотреть на виноградники, о которых она столько читала в византийских книгах, но ни разу не видела вживую. Но ее останавливал страх, вбитый ей в голову еще в Киеве о понятии приличия для незамужней девицы благородного происхождения. Она приехала к жениху, а совершает конную прогулку в компании его вассала за пределами города. Что подумают о ней при дворе?

– Уверен, княжна, король был бы счастлив, показать вам лично виноградники Реймса, но он слишком занят для этого. На днях пребывает герцог Вильгельм на вашу коронацию, де Блуа так же совершенно неожиданно известил о своем намерении посетить этот светлый праздник, а ведь Тибо– вассал герцога Бургундского, с ним нужно держать ухо востро. Поверьте, ваше высочество, королю сейчас не до ваших развлечений. А у вас есть замечательная возможность в преддверии их приезда совершенно безопасно осмотреть красоты Франции.

– В безопасности, граф? – усмехнулась Анна, не менее дерзко посмотрев на него, от чего его взгляд стал деланно-невинным, а улыбка лукавой, как у змея-искусителя. – Вы так настойчиво соблазняете совершить нас эту прогулку, что я начинаю сомневаться в ее безопасности.

– Король Генрих – мой друг – в миг посерьезнел Рауль. – Я верен ему, и ценю то доверие, которое он оказывает в свою очередь мне. Теперь вы – член его семьи, и я хочу стать вам таким же другом, как и ему. К тому же, – он снова лукаво заулыбался, – я не хотел бы, чтобы у вас сложилось плохое мнение о Франции, моей родине, основываясь исключительно на куцей картине мира, видной из уродливых витражей церквей и грязных городов.

– Реймс один из крупнейших и старейших городов Франции, разве нет, граф? Раз я здесь, то хочу осмотреть его полностью, ведите нас. –решилась она, ударила по бокам Ветрицу и та тронулась в сторону городских ворот.

– Ваше высочество, лучше нам проехать здесь. – Рауль указал рукой на горбатый мостик через Вель, – раз вы так интересуетесь историей, возможно, вас заинтересует одно сооружение, оставшееся с древних времен.

Выехав за ворота города, Анна старательно сдерживала улыбку, переглядываясь с Милонегой, слушая графа, в его попытках рассказать о развалинах тройной каменной арки посередине Реймса.

– Дядя Фульк говорил нам с братом, как-то, что это очень древнее сооружение… Мой дед Готье уже застал его в таком виде, а его дед рассказывал…

– Ваш дядя Фульк видимо, очень образованный человек. – прервала его Анна, стараясь не засмеяться.

– Он был епископом Амьена. – поджал губы Рауль, понимая, что княжна не оценила его рассказ и подсмеивается над ним. – А все церковники по большей части любят копаться в книжной пыли, а потом умничая, пугать людей адскими муками.

– Я думаю, не все так плохо, граф. – жизнерадостно улыбалась Анна, и хмурый вид Рауля сошел на нет от ее взгляда. – Мой отец Великий князь Ярослав, хоть и не церковный служитель, но всю жизнь любил читать книги. Он приохотил и нас, своих детей, к этому. В книгах, граф, скрыта история мира и мудрость веков. – Ветрица зафыркала, поглядывая на бредущего рядом с ней красавца-жеребца, и Анна ее успокаивающе погадила по шее. – В библиотеке Киева хранится древний фолиант «Записки о галльской войне» Юлия Цезаря. Он описал эти места, благодаря этому я и знакома с историей города. Во времена римской экспансии Реймс назывался Дурокортум, был центром – столицей поселений племен ремов. Это единственное племя галлов, которое не стало воевать с империей и откупилось богатыми дарами. За это римляне оставили город в покое, не стали его разграблять. Цезарь даже записал, что это последний цивилизованный город по пути на север.

– Жители Реймса всегда были хитрыми торговцами-трусами. – буркнул Рауль.

– Тройная арка, вернее то, что от нее осталось, это остатки с тех времен. Ее построили римляне, в знак победы над народом во славу своего бога войны Марса и назвали «Марсовыми воротами». Построены они были в 3-м веке, то есть 800 лет назад. Так что нет ничего удивительного в том, что еще ваш дедушка видел их в таком полуразрушенном виде, граф.

– Кто такой Юлий Цезарь? – нахмурился Рауль. Анна от неожиданности вопроса даже остановилась.

– А разве ваш дядя Фульк вам не рассказывал? – насмешливо спросила она.

– Может и рассказывал, да Тибо его слушал куда внимательнее меня. Да и умер он, когда мы были детьми. – граф решил сменить тему, – Признаться, княжна, король, как и мы все, удивлены, что вы знаете французский. Открою вам секрет, вчера с позором из замка отправили переводчика, которого искали по всей Франции, сами понимаете, славянский язык далеко не самый популярный в нашей стране.

– У меня было достаточно времени выучить его. – усмехнулась она. – Как говорит мой брат Всеволод, каждый последующий язык для изучения проще предыдущего.

– И сколько языков вы знаете? – вскинул удивленно брови Рауль.

– Я умею читать и писать по-гречески, латыни и, разумеется, по-славянски. Моя мать – дочь шведского короля, поэтому она нас с детства учила своему родному языку. К тому же, воспитывавшийся при дворе моего отца Гаральд, ныне король Норвегии, и мой двоюродный брат Магнус, сын покойного короля Олафа, упрочили и расширили наши познания относительно скандинавских языков. Андраш с братом Ласло, которые много лет жили под защитой Великого князя, научили нас немного венгерской грамоте, а Эдуард, принц Англии, при помощи моей сестры Агаты учивший славянский, обучил ее своему языку, а она в свою очередь научила нас.

– Вы много знаете, княжна. – Рауль посерьезнел. Улыбка пропала с его лица, и дальше он ехал молча. Анна исподволь наблюдала за ним: прямая гордая осанка воина, не знающего поражений. Такую она видела часто у варягов, которых отец иногда приглашал в Киев на службу. Длинные каштановые кудри непослушными волнами спускались на плечи, и ветер трепал их запутанные пряди. За спиной развивался синий плащ с золотой фибулой у горла, открывая твердое, закаленное в боях тело, а у луки седла были приторочены кожаные ножны. Анна засмотревшись на графа, забыла изначальную цель своей поездки. Она наслаждалась весенним солнцем, целовавшим ее лицо, теплым ветром, колыхавшим ее косы, пробивающейся зеленью на равнинах и пашнях, горами, величественно высившимися вдали и любимой Ветрицей под седлом. Однако немаловажную роль в ее удовольствии сыграло, как она внезапно себе призналась, общество этого молодого графа. Их молчание неловко затянулось, и Анна, вспомнив, что она будущая королева, а значит должна разбираться в тонкостях местной политики, спросила:

– Граф, позвольте откровенность за откровенность?

– О чем вы хотели у меня спросить, княжна? Как вы поняли, я не сильно разбираюсь в богословии и истории.

– От чего вы думаете, что я хотела задать вам вопрос именно по этим темам? – засмеялась Анна, видя, что граф, хоть и явно чем-то озабочен, но благостное и шутливое настроение к нему вернулось.

– А разве не эти темы занимают девиц больше всего?

– Возможно. Но я хотела спросить вас о другом. Вчера за ужином, когда речь зашла о графе Амьенском, вы сильно напряглись. Что вас так обеспокоило?

– Нас всех это известие обеспокоило, княжна. – лицо Рауля стало внезапно каменным, он не поворачивал к ней головы, а смотрел в даль поля, где высилась мельница. – И Генриха и Бодуэна. Новость о том, что граф Амьена плетет интриги за спиной короля, очень много значит. Наверняка, не обошлось тут и без Тибо де Блуа. Возможно, именно поэтому он так кстати оказался недалеко от Реймса, чтобы посетить вашу свадьбу и коронацию.

– Но вас это растревожило особенно. – продолжала давить Анна.

– Мне льстит, княжна, что вы уделили мне столько внимания. Лично мне. – он дерзко улыбнулся и снова обжег ее взглядом своих зеленых глаз, но Анна не сдавалась, а так же твердо продолжала смотреть ему в лицо.

– Граф Бодуэн обеспокоился первые секунды настолько, что его правая рука сжала куриную кость так сильно, что она хрустнула. Король дернул левым глазом от гнева, а его руки затряслись от приступа ярости. Как видите, граф, я уделила внимание всем.

– А вы наблюдательны, принцесса. – второй раз он назвал Анну местным титулом, хотя до этого всегда, как Савейер и Генрих, старательно именовал ее княжной. Девушка поняла, что граф в момент сильных эмоций забывает правила этикета, и переходит исключительно на привычное ему наречие. С минуту он молчал, крепко сжимая поводья своего коня, и избегал ее взгляда. И Анна уже решила, что говорливый граф попросту проигнорирует ее вопрос, когда он ответил:

– Вы правы, эта весть взволновала меня больше всего. Я отчаянно надеялся, что больше никогда не услышу имя графа Рауля Амьенского в политической и военной борьбе. Надеялся, что он смирится, и будет тихо доживать свой век. Но увы, это не в его природе. До меня долетают слухи, что его люди бесчинствуют на соседних землях. Но в союзе с Блуа, он станет более опасным. А если к ним примкнет Нормандия – их альянс станет катастрофическим для Капетингов.

– Чем же так граф Амьена вам так важен?

– Важен? – он резко повернул к ней голову, от чего спутанные кудри облаком взлетели вверх, и стал виден тот самый рваный шрам на виске. – Важен тем, что он гоняется за призраками давно минувшего прошлого. Видите ли, княжна, граф Рауль де Амьен де Вексен – мой отец.

Анна испытала такой шок, что даже если бы в эту секунду к ее ногам ударила молния, то она не вызвала бы таких чувств. Мысли в голове поскакали галопом, опережая друг друга и путаясь. Ее охватил страх, и она сильно пожалела, что отправилась в эту поездку. Если граф Амьена плетет интриги против короля, то совсем небезопасно находится будущей королеве в обществе его сына. Какой же глупой она была, купилась на его уговоры и осталась без защиты даже городских стен. Несмотря на то, что Реймс был виден, и при желании, Анна могла галопом добраться до него очень быстро, Рауль же был ближе с его тремя вооруженными спутниками, и она оказалась практически полностью в их власти. Надо было срочно что-то делать, пока не стало поздно: неизвестно еще, к каким виноградникам ее ведет обаятельный граф. Княжна натянула поводья, остановив Ветрицу, Рауль не заметив этого, проехал еще в полном молчании, погруженный в свои мысли, несколько метров. Увидев, что Анна остановилась и развернула лошадь в сторону Реймса, он ударил коня по крупу и в несколько секунд нагнал ее.

– Княжна, подождите! – он преградил ей дорогу своим жеребцом. – Вы неправильно поняли меня.

– Благодарю вас, граф, за увлекательную прогулку. Мы все отлично провели время. – Анна постаралась объехать его, но он подался назад, снова преграждая ей путь. – Но нам пора возвращаться. Осмотрим виноградники в следующий раз.

– Княжна! Выслушайте! – он попытался схватить под уздцы Ветрицу, но рядом с девицей вырос седой Столпосвят. Он грозно подался вперед, сжимая рукоять меча в ножнах, заставив Рауля отступить. Дружинник не владел французским языком, но весь его вид говорил лучше любых слов. Граф гневно сверкнул глазами на старика, мгновенно сжав свой эфес, принимая вызов. Этот рыцарь не привык, чтобы ему угрожали, поэтому он был готов сразится со старым воином прямо здесь и сейчас. Но в последнюю секунду остановился и отпустил рукоять меча. Он вздохнул и посмотрел своими пронзительными глазами на княжну, от чего Анна, повинуясь внезапному порыву остановилась.

– Если вы хотите вернуться в замок, я не стану вам мешать. Мой долг сопроводить вас, ведь доставить вас в целости и сохранности, я обещал королю. Но прошу, выслушайте меня.

– Возвращаемся! – Анна махнула своим сопровождающим и направилась к городским воротам Реймса. Рауль пустил своего коня следом.

– Княжна, вы не верите мне?

– От чего же, граф? – белозубо улыбнулась Анна, стараясь избегать его взгляда. Она испытывала только одно желание – оказаться как можно быстрее под защитой короля. Девушка кляла себя за глупость, которая заставила ее покинуть город и оказаться такой уязвимой. Трое дружинников из охраны будут слабой защитой, если граф задумал недоброе.

– Анна, – внезапно произнес он сдавленным тоном, и девушку пробрал озноб. К щекам прилила кровь, а сердце подскочило к горлу от волнения. Она осторожно скосила глаза на графа и увидела на его лице отчаяние от ощущения непоправимой ошибки. Эти чувства так захлестнули его, что граф даже забыл о правилах поведения, назвав будущую королеву по имени. Очевидно, как внезапно осенило Анну, такие эмоции крайне редко возникают у этого гордого и дерзкого графа, значит, он действительно хочет объяснить ей что-то важное. – Мой отец, действительно, далеко не самый преданный вассал короля. И он не в первый раз плетет интриги и заговор против Генриха Капета. Но я – не мой отец. Я служу своему королю. Хотя, по мнению моего родителя, и позорю тем самым наш род.

– И что же заставило вас изменить воле отца?

– Княжна, – поняв, что девушка, хоть и продолжает свой путь в замок, все же готова его выслушать, граф взял себя в руки и назвал ее уже титулом, не догадываясь какой душевный переполох он вызвал, обратившись к ней по имени. – Мой отец, как, впрочем, многие родовитые семьи во Франции, не может смириться с тем, что покойный Гуго Капет, стал королем. Ненависть, которую он питает ко всему королевскому роду описать сложно. Все мое детство он старался привить ее и нам с братом. Не стану скрывать, впервые я поднял свой меч против Генриха в 17 лет, когда мой отец примкнул к мятежу графа Блуа. Но это было давно, граф Рауль-старший поплатился за свою глупость и ненависть лишением всех титулов, доставшихся ему в наследства от моего деда. В отличие от отца, я умнее и дальновиднее. Мне хватило мудрости вовремя понять, что эта война ни к чему не приведет, а трон занимает умный, благородный и сильный король. И я каждый день вижу в зеркале напоминание об этом. – он горько усмехнувшись погладил свой шрам у виска.

– Так почему же вы изменили своему отцу? – Анна не знала что думать, что говорить, что делать. Ей не хотелось верить, что граф предатель. Но по неволе чувствовала сильнейшее желание снова оказаться в замке То. На ее счастье Реймс уже был совсем рядом, и она даже заставила Ветрицу идти слегка быстрее. Княжна скосила глаза Милонегу. Та была напряжена, не упускала из виду свою подопечную, но не забывала зорко посматривать по сторонам. Рауль же, казалось, ничего не замечал кругом вовсе. Он пристально смотрел на княжну, безуспешно стараясь поймать ее взгляд.

– Можете мне не верить, но у Генриха нет более верного и преданного друга, чем я. – внезапно он дотронулся до ее плеча, чтобы привлечь ее внимание. Она вздрогнула от неожиданности и грозно посмотрела на него. Он тут же отдернул руку, удивленно посмотрел на нее, словно не понимая, как у него это получилось это сделать. Анна же постаралась придать себе гордый и надменный вид, моля Бога об одном: чтобы граф не заметил, какую дрожь во всем теле вызвало это теплое доверительное прикосновение, как сбилось дыхание, а в ушах зашумело. Она нахмурила лоб, поджала губы, гневно сверкнула глазами и ударила Ветрицу по бокам, пуская ее вскачь: до замка То оставалось не более пяти минут езды и остаток пути они проделали в молчании, каждый погруженный в свои мысли.

В замке Анна влетела в свои покои в сильнейшем возбуждении. Сердце бешено билось о ребра, лицо заливала краска. Она мечтала, как окажется в своей комнате и уже один на один с Милонегой обговорит все детали путешествия. Но ее ожидал сюрприз: в кресле у камина сидел Генрих и рассматривал ее личный молитвенник, отделанный серебром и красными и лазоревыми яхонтами. Увидев Анну, он нахмурил брови и положил книгу на стол.

– Ваше величество? Я не ожидала, что вы…

– Как вам Реймс, княжна? – грубо перебил ее король, буравя взглядом.

– Прекрасный город, Ваше величество. – взяла себя в руки Анна и, лучезарно улыбаясь, сняла шапочку. – Мы посетили Собор Богоматери, это удивительно красивый и благодатный храм. Я познакомилась с епископом Ги. Жаль, что вы не составили мне компанию, погода просто потрясающая…

– А как вы оказались за пределами города? – внезапно резко спросил король, Анна вздрогнула и опустила глаза. – Это граф Рауль вас уговорил?

– Ваше величество, это моя вина. Я столько слышала про виноградники, и мне очень захотелось совершить конную прогулку за город и осмотреть местные винодельни. Граф Рауль предложил свои услуги как эскорт… Ваше величество, клянусь, я не хотела вас огорчить! – на ее глаза налились слезы, переживания последних суток дали наконец выход: страх, вина, стыд. Все это слилось в одно и рвало душу девушки на части. Король же внезапно переполошился, глядя на ее слезы и подскочив к ней, усадил ее в кресло и неумело начал поглаживать по-отечески плачущую девушку по голове.

– Анна… – он растерялся и не знал что сказать. –Слишком много людей не заинтересованы в нашей свадьбе, даже среди моих вассалов. С вами могло случиться что угодно, ведь вы были так уязвимы. К примеру, на днях прибывает Тибо де Блуа. Да еще не ясно, какие интриги плетет Вильгельм….

– И граф Валуа? – внезапно вскинула она на него свои чистые серо-голубые глаза. Король еще более растерялся от такой перемены настроения и вздохнул.

– Граф Валуа тут не при чем. Той опасности, о которой я говорю сейчас, он не представляет.

– Он ваш друг, только поэтому я согласилась на эту поездку. Вы же заверяли меня в том, что доверяете ему и графу Бодуэну, как самому себе. – она доверчиво взяла его за руку, он с полминуты смотрел на ее изящную ладонь, словно не понимал что она делает.

– Я не доверяю никому, Анна. – мрачно отрезал он. – Я заявляю это по отношению к ним, потому что это самые могущественные мои вассалы, которые в важный момент перешли на мою сторону и до сих пор демонстрируют лояльность ко мне. Бодуэн, как я уже говорил вам, мой родственник: его поддержку для меня купил еще мой отец, выдав мою младшую сестру Адель за него замуж. А граф Рауль… никогда не думал, что такое дружба, – горько усмехнулся он, – но наверное да – в некоторой степени он мой друг, хотя в свое время он и изрядно попортил мне крови. Но полностью нет, Анна. Я не доверяю никому. Жизнь меня рано научила, что верить можно только себе.

– А мне? Мне вы тоже не доверяете? – внезапно спросила Анна. Она смотрела на этого человека, , годящегося ей в отцы, прожившего бурную и горькую жизнь. Глубокие морщины избороздили его лицо, в волосах и острой бороде блестят седые волосы. Грубая ладонь, покрытая черными полосами от шрамов и ссадин, привыкла сжимать рукоять меча, и гладить только собственного жеребца. Этот человек, пропахший вином, сталью и конским потом, не знал что такое простая человеческая ласка и любовь. Ей стало его снова невыносимо жаль, и она со всей возможной нежностью погладила огрубевшую кожу на руке короля, доверчиво глядя ему в лицо. Он смотрел на нее со смесью самых разных мыслей и чувств. Потом, проигнорировав ее вопрос сказал:

– Княжна, я прошу вас больше не покидать замок до коронации, и ни с кем не общаться и не встречаться, кроме уже очерченного для вас круга лиц. Это для вашей же безопасности. Все свое время посвятите подготовке к нашей свадьбе, которая назначена на Великий праздник Пятидесятницы, а также таинству коронации и миропомазанию.

Он направился к выходу, громко топая по каменным плитам. Анна от чего-то испытала неожиданно гнев и раздражение от этой походки

– Словно кабан по лесу идет! – пронеслось у нее в голове злобно, – Да и воняет так же…

Но в слух сказала совсем иное, перехватив короля у самых дверей:

– Буду ли я иметь счастье видеть вас, Ваше величество до свадьбы? Или вы и своего общества меня лишаете?

– Это неумелая лесть, Анна. – не поворачивая головы отрезал он. – Она вам не к лицу. Сомневаюсь, что мое общество вам так уж важно и интересно. Общество графа Рауля вам понравилось бы куда больше.

– Но я поклянусь в любви и верности перед Богом именно вам, а не графу! – так же резко ответила Анна. – И мне хочется узнать вас как можно лучше.

Король остановился у порога на несколько секунд, но все так же, не поворачиваясь к ней, покинул покои княжны. Анна в смятении чувств опустилась в кресло и швырнула перчатки на стол.

– Милонега! – позвала она, верная служанка появилась, словно из стены. Оказалось, что при ее разговоре с королем присутствовала и она, и Сен-Меран, которая отчего-то была бледнее, чем обычно. – Только вторые сутки в замке короля, а все уже так сложно…– протянула она по-славянски. Милонега присела рядом с ее креслом и взяла ее за руку. Княжна посмотрела на нее, столкнулась с ободряющим взглядом подруги и улыбнулась. – Ты права, надо готовиться к свадьбе.