Читать книгу Это было в Анголе - Василий Брусаков - Страница 4

Самолет в столицу одного Южно-Африканского государства вылетел из Москвы в 21 час. Сентябрьским вечером 198… года мы прибыли в аэропорт Шереметьево-2. Мы – это группа советских военных советников и специалистов, направляющаяся в далекую африканскую страну для работы по контракту на два, а кто и на три года. Пройдя в управлении соответствующие инструкции и указания, мы знали, куда направляемся и для чего. Но все-таки у каждого наблюдались заметное волнение и напряженность. Некоторых провожали родные и близкие, но в основном каждый был наедине со своими мыслями и заботами.

Но вот наконец-то сдан багаж и пройден таможенный досмотр. Пройдя в зал ожидания посадки, остро чувствуется, что вот она, твоя Родина, осталась там, за дверью и за спиной пограничника в зеленой форме.

Объявлена посадка, и, пройдя по длинному рукаву, мы очутились сразу на борту самолета. Рейс выполнял наш самолет Ил-62, предстоял полет продолжительностью 14 часов; на такое расстояние я еще никогда не летал. Взлет – и вот мы в воздухе, в ночном небе. Внизу огни большого города. Мне почему-то нравятся огни больших городов, ведь в это вечернее время любой город представлен во всей своей красе. Последний раз, взглянув на огни под крылом самолета, я поудобней устроился в кресле. Мой сосед Саша начал было рассказывать о своей прежней работе, но вскоре стюардессы принесли ужин. Ребята по-соседски предложили выпить за мягкую посадку, мы с этим согласились.

Кроме нас в самолете летела небольшая группа ангольцев. Глядя на них, я еще не представлял, что меня ожидает в их стране. По их спокойствию было видно, что к подобным перелетам они привыкли. Но большую часть пассажиров авиалайнера составляли наши моряки. Они направлялись в Анголу для смены своих товарищей на рыболовных судах. Оказывается, почти вся добываемая рыба в Атлантике вылавливается у берегов Южной Африки. Работать там им предстояло полгода, а потом снова замена. Большинство из них побывало во всех морях земного шара. Прожженный, обветренный народ моря дружно закурил. Хотя я и курю, но такого дыма и газа я не видел и к курению почувствовал отвращение.

Едва вздремнув, почувствовал толчки земли. Мы приземлились в Симферополе для дозаправки топливом. Должна была быть дозаправка на Мальте, но что-то там переменилось. Встретив не очень любезное отношение пограничников, рыбаки направились в транзитный зал – в поисках спиртного. Мы держались отдельно, тем более что за предыдущую неделю успели познакомиться. Вспоминали общих знакомых, немного поговорили о службе.

И… снова в полет. Сон почему-то не приходил, спал, часто просыпаясь, временами смотрел в ночное небо. Уснул под утро. Но нас уже будили. Подали наспех завтрак. Я посмотрел на часы: было около 8 часов утра. Внизу были видны город Луанда – столица Анголы – и яркий голубой океан. Небольшой разворот – и самолет снижается. Мы с огромным любопытством смотрим в окна, многие стараются встать, но стюардессы упрямо усаживают нас на свои места.

Слава богу, долетели благополучно. Заработали кондиционеры, и что это за ужасный запах? Такое впечатление, что у тебя под носом сотня открытых банок сардин, еще чего-то и над всем этим запах океана. Открылись двери, и влажный воздух Ангольской столицы ворвался в салон самолета. Уже стоял наш автобус. Мы сошли по трапу и через некоторое время очутились в аэропорту. Буквально через несколько минут пришлось снять пиджак и галстук. Еще через несколько минут рубашка прилипает к телу. Неприятная влажность с неприятным запахом воздуха и жара слегка угнетают. С трудом заполнив таможенную декларацию, выходим в зал. Досмотр таможни чисто символический, после нашего-то.

Здесь нас уже ожидали переводчик, автобус и два или три автомобиля. По факсу было сообщено о нашем прибытии, и это обстоятельство помогло нам быстро добраться до военной миссии. Следует отметить, что встреча и прием прибывающих в страну советских специалистов были хорошо налажены. Мы, конечно же, налетели на нашего переводчика с расспросами о стране, о том, какие условия в местах нашей командировки. Он вежливо ответил, что все со временем узнаем, а ответить всем у него не хватит времени.

Мы получили свой багаж. Багаж у каждого был солидный. Ведь мы считали, что жить придется обособленно, и каждый брал все, что может пригодиться для самостоятельной жизни. Но, как, оказалось, впоследствии много было взято и ненужного.

При выходе из аэропорта нас окружила толпа детей. Каждый из них протягивал руку и что-то просил. Полицейский прогонял детвору от нас, но вскоре дети снова кружили плотным кольцом вокруг иностранцев. Мы не понимали, чего они хотят. Переводчик сказал: «Ничего не давать». Некоторые сердобольные женщины давали им конфеты. Что начиналось после этого, трудно передать. Вся эта шпана как по команде кинулась к ним, цеплялись за руки, хватались за сумки. Те были даже не рады своей доброте. С трудом мы с помощью переводчика смогли отбиться от них. Мы сели в наш автобус и поехали по столице.

Луанда поразила нас грязью на улицах, наличием свалок – возле домов и кругом консервные банки. Проезжающие мимо автомобили были с битыми боками, частично без фар и стекол. На наших улицах на таком автомобиле никто не появился бы, хотя сейчас все возможно.

На улицах города поражали контрасты. Рядом с прекрасными особняками находились жалкие хижины, и среди этих хижин протекала зеленая сточная вода. Почти весь город был застроен за годы португальской колонизации. Новые постройки практически отсутствовали. Но сам город красив: видно, что португальцы жили с умом и умели работать. Прекрасные дома на побережье океана, красивые пальмы, корабли и солнце над самой головой – такой мне запомнилась столица Анголы на всю жизнь.

Ворота военной миссии открыл кубинский солдат. Военная миссия – территория нашего государства в чужом государстве. После размещения в домиках мы отправились обедать. Внизу за нашей миссией расположилась широкая долина с редкой застройкой, за ней открывался вид на прекрасный океан. Посреди этой долины находится огромная стела высотой 127 метров, с виду она напоминает ракету. Как нам объяснили, это памятник независимости и дружбы Анголы и Советского Союза, строящийся с помощью советских специалистов-строителей. Правда, стройка эта затянулась лет на десять, она, наверное, не закончена и сейчас. Ангольскому народу, воюющему сначала с ЮАР, а затем с собственной оппозицией, эта грандиозная стройка была явно не нужна. Ведь стоило все это несколько сотен миллионов американских долларов. Предполагалось разместить в ней забальзамированное тело Августина Нетте – это лидер ангольской борьбы за независимость. На мой взгляд, средства, вложенные в строительство стеллы, можно было использовать на другие нужды. Наверно, и детей с пухлыми животами было бы меньше.

Эта с треском проваленная стройка – целиком на совести наших тогдашних политиков. Один из высоких чинов в 1982 году заявил, что СССР построит этот колосс в знак дружбы и солидарности на берегу океана. Для расчистки площадки потребовалось перевезти миллионы кубов грунта. При строительстве были использованы сотни тонн бетона. Это в то время, когда Анголе так необходимы стройматериалы для строительства взорванных мостов, школ и жилья для беженцев.

У многих наших в военной миссии и в посольстве упоминание об этом вызывает нервный тик. Импорт идеологии в эту страну дорого обошелся как нам, так и самим ангольцам.

Уже в то время было видно, что с этим долгостроем наша страна опозорилась, но и сейчас вряд ли кто это признает.

На другой день получили ФАПЛу – это военная форма, знаков различия нам не полагалось. Впрочем, ангольцы прекрасно знали воинские звания своих асессоров (асессор – советник, специалист, дословный перевод – помощник). Пятнистая форма была похожа на афганскую, только материал качественней.

Через некоторое время с нами встретился главный военный советник. Он познакомился с каждым, расспросил, кто где служил, поговорили о нашей стране. Затем он рассказал о стране, куда мы прибыли, довел до нашего сведения, частично, военную ситуацию. Пожелал успехов в работе с подсоветными. По окончании разговора он сказал: «Ребята, вы живыми и здоровыми должны вернуться домой. Помните: вас ждут ваши семьи, ваши родные, дети». После перерыва к нам зашел врач миссии. Он рассказал о тех заболеваниях, которые часто встречаются здесь. Лично я никогда не слышал о сонной болезни после укуса мухи це-це. От укуса мухи цеце средств нет, и медицина пока бессильна. После укуса у пострадавшего человека болят мышцы, суставы, движения замедлены. Затем наступает анемия мозга. Это так называемая «сонная болезнь». А такие болезни, как малярия, холера, отсутствовавшие в нашей стране, здесь встречаются повсеместно. Но, услышав, что в этой стране есть кобра, которая плюется ядом и довольно-таки далеко – на два три метра, я подумал, что ослышался. Впоследствии подтвердилось, что это действительно так, но странно то, что ни в одном справочнике и ни в одной телепередаче «В мире животных» об этом даже не упоминалось. Лишь через два года после возвращения оттуда в одной из передач нашего телевидения показывались две кобры из ЮАР. Вот таким образом Советский Союз открыл это для себя в начале 90-х годов, а мы это открытие сделали намного раньше.

В довершение своего рассказа врач поведал о том, что змея плюется ядом в блестящие предметы, а у человека, как известно, блестят глаза. В таких случаях глаз мгновенно вытекает, и яд попадает в мозг. Нам рекомендовалось, будучи в своих подшефных подразделениях, носить очки от солнца. В заключение был приведен довольно печальный пример. Один наш специалист, работая в этой стране, наклонился над убитой змеей (как ему показалось – мертвой), но кобра, слегка приподняв голову, плюнула ядом в глаз. Глаз почти сразу свернулся и вытек. Повезло, что под рукою оказалась фляга с водой. После обильного промывания яд дальше не попал, и он остался жив.

В завершение занятий с нами побеседовал секретарь парткома. Мы услышали привычные для того времени призывы не порочить себя и страну, блюсти идеал советского человека. По окончании разговора с ним я убедился, что перестройка сюда еще не докатилась.

В последующие дни мы были предоставлены самим себе. Многие ожидали рейсов самолетов к местам своего назначения. Ночи в этой части Африки очень жаркие. В каждой комнате стоял кондиционер, но он не спасал от жары. После нахождения в комнате с кондиционером на улицу выходить не хочется. Многие из нас намачивали простыни и ложились спать, укрываясь ими. Но очень скоро простынь высыхала.

На следующий день проснулись от визга соседей. Глянув на пол, я сам чуть не поддался панике. По полу бешено бегали какие-то черно-коричневые насекомые. Забив одного из них тапком, мы увидели, что это таракан. Но каких размеров! Наверное, со среднюю европейскую мышь.

Через некоторое время ангольский работник открывал лючки на улице и брызгал из баллона соответствующими химикатами. После этого начиналось нечто невообразимое. Полчища этих тараканов разбегались кто куда.

Мы пошли в ту сторону миссии, что выходит на океан. Интересно наблюдать: с утра вблизи берега и чуть дальше видны отмели и небольшие островки, а после обеда прилив и все это скрывается под водой. И так ежедневно.

После обеда нас собрали. Объявили, что привезли переводчика. Он погиб в одном южном округе, подорвался на мине. Гроб с телом был установлен в клубе миссии, и мы все собрались там. Простились с погибшим, завтра цинковый гроб будет отправлен самолетом в Союз.

Советская военная миссия в Анголе была представительной. Комендант сказал, что в этой стране несколько сотен наших офицеров и что в прежние времена, как их сейчас модно называть застойные – здесь было больше тысячи военных специалистов и советников. Как правило, это были очень квалифицированные специалисты, что впрочем, не отражалось на окладах в валюте. Со временем нам стало известно, что западные военные специалисты получали намного больше за аналогичные работы. Но на передовой и там, где стреляют, их никогда не было, но для всех нас это было не столь важно. Многие считали, что лучше работать в Анголе за семьсот долларов, чем служить в ЗабВО за четыреста рублей (Забво – Забайкальский военный округ).

Вскоре всем нам были объявлены время вылета и рейс. Каждый улетал своим рейсом, иногда набиралась группа в два-три человека. Мы прощались, желали друг другу успехов и уцелеть в этой заварухе. Со многими я потом никогда не встретился: не все уцелели.

Мой рейс на юг Анголы в город Лубанго был на следующий день. Лететь должен был на грузовом ИЛ-76. Наутро машина привезла прямо на аэродром. Если по прибытию сюда необходимо было пройти таможню, то сейчас я стоял на аэродроме без всяких документов, и никто у меня их не собирался спрашивать. Самолеты охраняли ангольские солдаты. На въезде на аэродром – кубинский пост. Меня поразило обилие самолетов. Каких самолетов здесь только не было! Большое количество наших грузовых АН-12, ИЛ-76, они работали здесь по контракту. Были американские Боинги, Дугласы. Чуть в стороне военные истребители и военные вертолеты. Немного ближе в ангарах множество спортивных самолетов. И здесь же пассажирские авиалайнеры. Очень впечатляет своими размерами американский Боинг-747, наш ИЛ-76 по сравнению с ним – просто малыш.

Ангольцы долго загружали в самолет груз. Затем летчики пропустили нас на основании талона на посадку, полученного у военного коменданта. Нас было немного – не более 30 человек, разместились на откидных сидениях, груз располагался посредине самолета.

До Лубанго всего час полета. Над городом самолет снижался по спирали. Несколько раз выстрелил уводящие ракеты от «Стингеров». Город расположен в низине, с двух сторон окружен глубоким каньоном. На одном из них возвышается белая статуя Монаха (Иисуса Христа). Это очень высокая статуя. Сверху город очень красив. Самолет приземлился. Здесь тоже встречали наши. К каждому рейсу нашего самолета приезжает дежурная машина из военной миссии 5-го округа.

Следует сказать, что климат в Лубанго совсем другой, чем в столице. Воздух здесь сухой, немного высокогорный, и нет той духоты и влажности, от которой в Луанде рубашка неприятно липла к телу.

На обратный рейс после разгрузки ангольских грузов уже садилась группа наших людей, покидающих этот живописный уголок Африки. В самолет также по талончикам коменданта аэродрома садились и ангольцы с семьями и детьми.

Впервые в жизни я увидел, как ангольские женщины носят грудных детей. Простыней привязывают ребенка к себе сзади так, что только пятки торчат на поясе и ручки с головой сверху. Там грудные дети проводят всю свою жизнь, пока не встанут на ноги самостоятельно. Для нас, прибывших из Европы, непонятно, как дети не плачут и не реагируют на палящие лучи солнца с непокрытой головой. Какую бы работу женщина ни делала: на поле с мотыгой, по дому или набрать воду из ручья – ребенок всегда с ней. Позже мне не один раз приходилось наблюдать, как женщины несут бидоны с водой на голове литров на 30–40, ребенок за спиной и еще узелок в руках.

Мы направились в миссию. По дороге я увидел, как многие женщины тянулись к городу с огромными вязанками дров на голове. Город очень красив как с воздуха, так и на земле. Во всем чувствовалось умение португальцев строить красиво и грамотно.

Миссия размещалась в пятиэтажном особняке. Внизу находились бар, превращенный в столовую, красивый зал с бильярдным столом, библиотека, зал с телевизором. Миссия защищена и огорожена, у ворот стоит часовой – ангольский солдат, в миссии своя тропосферная радиостанция для связи с аппаратом главного военного советника. На крыше высокие борта и оборудован большой кинозал под открытым небом. Отсюда прекрасный вид на город. Напротив большой международный «Гранд-отель», в нем проживало и несколько наших наблюдателей ООН в этой стране. Один из старожилов миссии говорил, что раньше там проживали наши советники и специалисты, но посетивший их один московский генерал сильно возмутился тем сервисом и обслуживанием, который предоставили нашим советникам ангольцы. Как ему показалось, нельзя чтобы советский человек в бедной стране жил с такими прекрасными удобствами. Американцам, французам можно, а нам, увы… Наш человек обойдется и минимумом. И как результат – все оказались на изолированном от мира кусочке территории.

Нас разместили в комнатах, потом начальник штаба проинструктировал, довел военную обстановку уже более конкретно, из дома выходить в одиночку не полагалось. Все передвижения по городу, в магазины и т. п. только на автомобиле и при этом вдвоем. Как мы позже убедились, это совсем не лишняя предосторожность.

Постепенно начинает проясняться, что в стране тяжелая обстановка, связанная с войной. Здесь переплелись и внутренние события, и внешняя интервенция ЮАР. Не дают покоя юаровцам, а за их спиной и американцам алмазные россыпи ангольской земли. А потому тысячи юаровских наемников находятся в Анголе вглубь страны до 400 километров от границы с Намибией. Так что и вся Намибия с ее богатейшими алмазными приисками находится в тех же жестких руках. Батальоны ЮАР сплошь состоят из наемников, и встреча с ними для ангольских солдат всегда заканчивалась трагически. Зачастую две-три бригады ангольцев не в состоянии были противостоять одному батальону ЮАР. Что поделаешь – профессионалы, мастера смерти. В то время по данным кубинской контрразведки находился там и батальон ЮАР «Буфалло». Теперь стало понятно, почему война здесь длится больше десяти лет.

Многим нашим военным советникам предстояло испытать на себе новейшее юаровское оружие, такое, например, как новейшая 155 миллиметровая гаубица G-5 и G-6, значительно превосходящая наши артиллерийские гаубицы. Это орудие стреляло на дальность: 40–42 км.

На следующий день мы знали многое о тех местах, где нам придется работать. Стало понятно, что «унита» – это не банды, а вооруженные формирования, и они управляют половиной территории страны. Некоторые утверждали, что лидер организации «УНИТА» был представителем от Анголы на 24 съезде КПСС. Может быть и так, кто сейчас скажет: правда это или вымысел?

Вообще-то правительственное влияние было только в больших городах и портах, а также вдоль всех дорог. Зато остальная территория к югу, ближе к границе с Намибией, и восточная часть к границе с Заиром была целиком во владении оппозиции. Мины на дорогах и засады блокировали проезд на многих трассах. Но и на других дорогах было не совсем гладко. Машины ездили группами или колоннами. Иногда делали налеты юаровские истребители-бомбардировщики. При этом доставалось всем подряд. Юаровское правительство утверждало, что их авиация бомбит лишь лагеря организации освобождения Намибии «СВАПО», но это было далеко не так. О выполнении резолюций ООН – по прекращении вмешательства ЮАР на территории Анголы явно не спешили по вине сильного южного соседа.

Вечером мы поднялись на крышу нашего дома и в ожидании кинофильма смотрели на город. Ночи в тропиках очень темные. Изредка над городом пролетали трассирующие светлячки, а звуков выстрелов слышно не было. На просмотр кинофильма подъехали советники из кубинских частей, а также советники по авиации. Они жили в доме отдельно. Чуть позже пришли наши медики, проживающие в доме напротив, и немного строителей.

Мы разговорились с авиаторами. Они рассказали случай, происшедший у кубинцев. Вертолеты раньше летали на высоте 600–700 метров над поверхностью земли. Так в одном кубинском вертолете летели несколько человек наших советников, несколько кубинских офицеров и два или три ангольских офицера ФАПЛа. В вертолет попал «стингер». Мотор был поврежден, и винты остановились. Вертолет накренился и стал падать. Ангольцы не выдержали и выпрыгнули из вертолета на большой высоте. Это было безумство с их стороны. Без парашюта они разбились вдребезги. Наши с кубинцами остались в машине дожидаться, пока винт вертолета под действием потока воздуха не раскрутится и станет тормозить падение. Винт вертолета не успел раскрутиться как следует, падение на землю было ужасным; многие с сильными ранениями успели вылезти из машины и кинулись в стороны, так как вертолет почти мгновенно загорелся. В таком ужасном состоянии они оказались на вражеской территории, а рядом были унитовцы, которые следили за падением подбитого вертолета.

Каким-то чудом им удалось улизнуть от унитовцев и через двое суток добраться до трассы, где их подобрала машина.

Нам наутро нужно было ехать в бригаду. Напутственные слова были: «Помните, дорогие товарищи, главное это живыми и здоровыми вернуться домой». Получив пистолет, АКМ и патроны к ним, я уезжал с двумя офицерами к своему месту работы. По дороге я узнал, что пробыли они здесь больше двух лет. Это были грамотные люди и специалисты своего дела. Других туда не посылали. Ехать пришлось больше двух часов. Знакомство и открытие Африки для меня продолжалось. Удивляли бедно одетые крестьяне в набедренных повязках, стоявшие вдоль дороги. Женщины одеты до пояса и с обнаженной верхней частью тела. Оказалось, для них это обыденное дело.

По пути мы заезжали на фазенды и закупали овощи и фрукты. Ребята хорошо знали, на каких фазендах что продается. По дороге многие туземцы руками и другими жестами просили сигареты. И мы, не останавливаясь, бросали сигареты в окно, приближаясь к месту своего назначения.

Вся растительность к югу от Лубанго в сторону г. Шангонго представляет собой саванну. Густая саванна возле Лубанго и более редкая южнее. Изредка попадались могучие баобабы. Я попал в страну, когда там заканчивалась «зима». В период с мая по ноябрь вся растительность как бы замирает. Некоторые кустарники и деревья стоят без листьев. Трава очень редкая. В этот период совсем нет дождей, и все выгорает под палящими лучами солнца. Ночью в это время очень холодно. Местами температура опускается до +5 градусов. Приходится укрываться двумя-тремя одеялами и под утро надевать свитер или куртку. Но днем температура поднимается до +25 градусов, причем в это время года существенный контраст температуры днем и ночью. Сразу с заходом солнца наступает ощутимая прохлада. Климат в этой части Анголы прекрасный.

Вечером мы были в небольшом селении Рио-де-Арея. Это небольшая деревня в 10–12 домов с селением какого-то племени рядом. Наша миссия – большой дом на возвышении в центре поселка – освещалась своим генератором, остальная часть поселка – генератором воинской части. Никаких линий электропередач здесь нет, и неизвестно когда будет.

Обитатели нашей миссии высыпали во двор. Встречали машину, очень ждали писем с Родины. Разгрузили продукты, и каждый углубился в чтение писем. Повара в миссии были из подсоветной воинской части. В ночное время нас охраняли солдаты ангольской армии.

Утром меня представили нашим офицерам, а затем мы направились на командный пункт. Там меня также представили командованию ангольской части. Здесь мне и предстояло работать. Я прошел по позиции, ознакомился с техникой, познакомился с некоторыми офицерами. Должен заметить, что на первый взгляд они все были на одно лицо. Лишь потом я стал различать лица негров.

Обратно мы возвращались пешком. Вообще-то, на каждую группу советников и специалистов было несколько машин, но нам на КП было рядом, поэтому ходили пешком. По пути было еще одно маленькое селение. Бедные хижины представляют собой деревянный частокол под соломенной крышей. Снаружи это поселение было окружено колючим кустарником. Дети бедно одетые. Точнее сказать, лишь у немногих была какая-то одежда. Остальные бегали в набедренных повязках. Женщины возились возле костров. Ужасающая нищета поражала меня. Ведь находясь в Лубанго, я и не предполагал, что увижу такое. Старший товарищ, потянув меня за рукав, сказал: «Пошли отсюда. Видишь, как бедно живут люди, а ведь они еще и воюют. А наша с тобой деятельность им не нужна, и они о ней ничего не знают. Непонятно, что мы делаем в этой стране?» Как он был прав! Позднее я и сам убедился в глупости наших больших политиков, втянувших нашу страну в этот африканский конфликт ради построения в ней пресловутого социализма. Этим людям, живущим здесь, был далек марксизм-ленинизм и совсем не нужен.

Вся полумиллионная ангольская армия была вооружена нашим оружием. Да и не только Ангола. Половина африканского континента имела в руках наши АКМы. Автомат АКМ – как символ борьбы за свободу и независимость присутствует на флагах и гербах многих стран Африканского континента. Даже юаровские наемники ходили на операции с нашим оружием. Так им было легче и быстрее находить патроны и гранаты от разбитых ангольских частей. Вообще-то в Анголе вооружены многие. Даже пастухи охраняют свои стада с автоматом или карабином за плечами. Находясь в этой зенитноракетной бригаде, я узнал много из того, что невозможно даже себе представить.

Оказывается, вся наша военная помощь сюда вот уже в течение 15 лет была дармовой, бесплатной для ангольской стороны. Прошлое руководство СССР взамен за социалистическую идеологию в этой стране обязалось поставить сюда технику и вооружение за символическую цену. И вся эта громада вооружения выходила из строя из-за небрежности ангольцев. И только мужественный и самоотверженный труд наших офицеров поддерживал поток этой военной техники в исправном состоянии.

Небрежность ангольских солдат и офицеров смогла отправить на свалку металлолома новейший самолет, танк, зенитно-ракетную установку в срок за один, два месяца. И что самое удивительное, никто за это не отвечал! Мы, военные специалисты, находясь здесь, стали заложниками донорской политики в Анголу.

Позднее я сотни раз убеждался, что у ангольских военных руководителей выработалось даже такое мнение: «Эта техника ваша, вы ее нам поставляете – вот и ремонтируйте». И все наши доводы, что мы здесь не будем вечно, учитесь сами, на них не влияли. Конечно, хорошо, когда есть дойная корова в лице Советского Союза.

Рядом с нами виднелись высокие горы Чибемба. Левее от дороги виднелась покореженная и прострелянная антенна радарной установки (ПРВ), пострадавшей в ходе боев 1982 года. Там стоял сильный Кубинский гарнизон. Там же располагался запасной аэродром. Кубинские товарищи были всегда вежливы, встречали нас гостеприимно, со всей душой. Мы им на всю жизнь благодарны за это. Конечно же, они тоже приезжали к нам, и мы старались быть гостеприимными. Но если кубинцы встречали нас ромом, то у нас ничего спиртного не было. В основном мы угощали их пивом, кормили русским обедом. Кубинцы соседних гарнизонов много помогали нам продуктами.

Не всякий человек поймет нас. Лишь человек, проживший там несколько лет, поймет, что доставание продуктов в Анголе крайне тяжело. Многое разворовывалось со складов, а многое взрывалось на дорогах и не доходило до простых людей. Унитовцы часто обирали людей, забирали скот и одежду.

Невероятно, но факт, даже военные конвои доходили до воинских частей частично… Зачастую одна-две машины с оружием или продуктами не доходили до пункта назначения. Просто терялись где-то в пути. Наши советники спрашивали у ангольской стороны: что произошло?

А те только разводили руками. ответ был один: «проблема, ассесор». Это был исчерпывающий ответ. И всё…

Вывод однозначен – они без особого сопротивления делились этим с «унитовцами». Причем наверх это не всегда докладывалось. Ведь всё равно ничего не добьешься и не найдешь.

Вокруг нас располагались леса, в которых периодически появлялись унитовцы. На нас они не нападали, ведь рядом был сильный кубинский гарнизон. Но в других местах и в самом городе Шангонго к югу от нас господствовали унитовцы. Кубинская разведка, направляемая туда, не всегда возвращалась живой. Иногда кубинцы попадали в руки юаровцев и находились в плену долгие годы. Невдалеке от Чибембы располагался и лагерь «СВАПО».

Вот такая обстановка была в том районе, где мне предстояло жить и работать. У нас был не самый плохой округ. В других местах, например, в 3-ем и 6-м округах, обстановка была в сотни раз тяжелей, и люди гибли там ежедневно.

У меня начались обычные армейские будни. Моя работа заключалась в ремонте техники и обучении подсоветных работать и воевать на ней. Основная задача той воинской части заключалась в противовоздушной обороне воинских частей. Зачастую наша техника находилась за сотни километров от нашей миссии. С каждым подразделением у нас была радиосвязь. Если неисправной техники накапливалось много, то мы отправляли туда машину с двумя-тремя специалистами, одновременно со штаба бригады ехала машина для проверки состояния дел. Естественно, направлялись тыловые машины. Получалась колонна в несколько машин. Отправляться на одной машине было рискованно.

Иногда приходилось обращаться за помощью к кубинцам, и тогда они охраняли колонну, но зачастую старались сгруппироваться совместно для меньших материальных затрат. Я ежедневно ходил на работу со своим товарищем. Он за полтора года уже хорошо говорил по-португальски. Мне необходимо было быстрей выучить португальский язык. Переводчик у нас был один, но он постоянно находился при старшем военном советнике. Остальные наши общались с неграми самостоятельно, причем качество разговора зависело от времени пребывания в стране. Не все сразу получалось, в основном из-за трудности общения с людьми. Пробовал говорить по-английски, не понимают. Тогда я стал основные слова и фразы записывать в блокнот, постепенно обогащая свой словарный запас. Через несколько месяцев я кое-что уже понимал и немного общался.

Будни наши были настолько постоянны и не имели особенностей, что не заслуживают пристального внимания. В выходные дни делать было абсолютно нечего. Мы были изолированы от мира. Телевидения здесь нет и в помине. Что касается радио, мы смогли прослушивать наши радиостанции только рано утром и вечером. В другое время ничего было не поймать. Газеты и письма нам периодически привозили из Лубанго старшие военные советники или соседи из второй пехотной бригады. Там тоже была группа наших товарищей, находились они южнее нас. Я и сейчас удивляюсь их смелости и решительности, с какой они проскакивали неохраняемый участок дороги от нас до Кахамы. Ангольские посты и патрули проверяли дорогу рано утром, а потом дорога замирала. Лишь редкие машины проезжали по ней, в основном военные. Раз в сутки ходил автобус до Чибембы, а дальше ангольцы добирались кто как сможет. Кубинцев южнее не было.

Многие уставшие от жары и засухи ждали сезона дождей. Тогда вся природа оживает. Наконец-то в ноябре раздались первые грозы и начались дожди. Дожди очень короткие, но настолько обильные, что выражение «льет как из ведра» следует понимать в буквальном смысле. За какие-то 40 минут небольшие ручейки превращались в непроходимые реки, а на дорогах стоял сплошной слой воды в десять сантиметров, так как она не успевала под мощным потоком сверху растекаться по кюветам. Зачастую на дорогу в низких местах намывало толстый слой песка.

Обычно после сильного ливня мы приезжали к ангольцам убедиться, что ничего страшного не произошло. Было удивительно, что, несмотря на очень плотный грунт, вода быстро уходила или испарялась. В такие дни многие хижины текли, как решето. На позиции многие блиндажи были заполнены водой. Вообще; большие тяготы выпадали на долю ангольских солдат, офицеров. Кубинские войска были более практичные в таких ситуациях.

Через две недели дождей появилась обильная зелень. Саванна сразу преобразилась и стала красивой. Весело запели птицы, появились и змеи. В природе этой страны устроено так, что ядовитых кустарников или колючих так же много, как и змей.

В один из дней внезапно прекратились связи с частями, пропало частично электропитание на командном пункте. Когда начали проверять, то были поражены следующим. В одном месте провода упали с колышков и лежали в луже. Но лужа быстро испарилась, и весь кабель, находящийся в воде просто исчез. Кроме углубления по контуру провода ничего не оставалось. Это термиты или другие насекомые быстро расправились с проводами в резиновой изоляции.

После первых сильных дождей настал черед мелких затяжных. В один из вечеров после дождя мы сидели на лавочке. Вдруг какой-то необычный шум и чуть нахмурившееся небо привлекли наше внимание. Сотни тысяч разноцветных бабочек мигрировали на юг вслед за дождями и оживающей природой. Они летели на цветущие южные земли. Полет одной бабочки не слышен, но от такого многочисленного перелета целой колонии возник сильный монотонный шум. Бабочки летели в течение получаса. Затем шум стал затихать. Я ошибался в оценках: бабочек, наверняка, были сотни миллионов. Не все смогли долететь и разбивались об машины и деревья, а весь сухой период они проводят во влажном тропическом климате севернее нас, ближе к экватору. По мнению многих, они обитают в соседнем Заире.

В некоторые выходные дни мы выезжали на рыбалку на речку с тем же названием, что и наше селение. В основном ловили сомов. Попадались экземпляры по 3–5 кг, а то килограмм на восемь. Но это было редко.

Все остальное время мы проводили у подсоветных. Иногда приезжали к нам кубинцы. Мы радовались их визитам, это давало возможность пообщаться, узнать новости на фронтах и т. п. Кубинцы интересовались перестройкой в нашей стране. Так – как я был последним прибывшим из Союза, то мне приходилось рассказывать. Слово это тогда было в заголовках всех наших газет и журналов. Мы верили в лучшее, а получилось – то наоборот. Для многих из нас выбраться в Лубанго было за счастье. Обычно один раз в месяц наша машина направлялась туда за продуктами, письмами, газетами. По себе знаю, что в Лубанго чувствовалась жизнь и цивилизация по сравнению с нашим положением. Все советники жили в отдельных квартирах с семьями, правда, без детей. Мы жили в одном большом доме по 2–3 человека в комнате. Естественно, посылать вызов женам не было смысла и не представлялось возможным, но мы привыкли к таким условиям. Недалеко от нас располагался небольшой пивной бар. Пиво туда привозили крайне редко, да и клиентов там никогда не было. Но все же иногда это было приятное единственное удовольствие – выпить на жаре два бокальчика холодного пива.

Мясо, в основном свинину, мы покупали у местных жителей. Иногда меняли мясо на что-нибудь. Местные жители в округе начинали пахать землю. Землю многие обрабатывали деревянной сохой (иногда обитой жестью) на быках. Лошадей здесь можно увидеть так же редко, как африканца в Российской глубинке. В основном перевозят вещи и обрабатывают землю на быках. Во время дождей все ямы и котлованы заполнялись водой. И ежедневно детский писк и веселый визг раздавались в округе. Женщины стирали там белье, оттуда же брали воду для питья. Для нас эта вода была абсолютно непригодна, и мы никогда не употребляли ее. Нам воду привозили со скважины километров за двадцать. Ту скважину охранял усиленный кубинский пост.

Дорога наша была в хорошем состоянии. Местами она разбита, но в основном хорошая. Наши дорожные службы не в состоянии так делать. Например, при температуре +45 градусов дороги не плывут, и битум не вылезает наружу. И даже передвижение танков в жаркий день никаких следов на этом асфальте не оставляет. А толщина асфальта всего 4–5 сантиметров. Но дороги у них узкие, по европейскому стандарту. И наше чудо – машина «КрАЗ» – не вписывается в этот габарит. Зачастую наглый шофер «КрАЗа» загоняет встречные машины на обочину. В тот период машины дорожных служб ремонтировали выбоины. Но затем унитовцы подорвали их машины на этом участке, и дорога стала заметно хуже. На дороге иногда встречались лунки, расположенные в два ряда, в шахматном порядке, на расстоянии полметра одна от другой. Мой товарищ, который за рулем пробыл здесь больше двух лет, объяснил, что это «унитовцы» выдалбливали лунки в асфальте и ставили туда мины. Ангольские правительственные солдаты ФАПЛа снимали их, а лунки заливали цементом. Позднее я сам сотни раз пытался проехать через подобные лунки естественно без мин, стараясь не зацепить ни одним колесом. Должен заметить, бесполезно. Наверно, у унитовцев тоже были грамотные советники.

В один из дней к нам прибыли метрологи из Москвы. На следующий день для инженеров-метрологов была выделена машина, и они оборудовали себе рабочие места. Затем со всей части потянулись солдаты с блоками для проверки приборов. Пробыли они у нас недели три. Затем был заключен договор с кубинскими частями, и они переехали дальше выполнять свою работу. Это был хороший период в жизни нашей группы. Было веселей по вечерам, иногда мы могли играть в футбол. Несколько раз играли с ангольскими офицерами. Выглядят они худыми, но обладают большой выносливостью и зачастую выигрывали у нас, к тому же они лучше приспособлены переносить жару. За три месяца пребывания там я окончательно привык к жаре.

Однажды нас пригласили в гости кубинцы из Чибембы. Там же в то время находились и наши советники из артиллерийской части. У них был большой шикарный дом, по-местному – вилла. Недалеко находился кубинский и ангольский штаб. На всех дорогах при въезде и выезде стояли посты. Кроме того, посты были выставлены при въезде в каждую часть. Днями раньше кубинцы захватили юаровскую разведывательную группу на машине «Каспер». Пленные юаровские наемники находились там же. Нам их показали: выглядели они настороженно и враждебно. Охраняли их кубинцы. Пленных уже сфотографировали журналисты кубинских и ангольских газет. Затем в газетах было соответствующее сообщение с их фотографиями. Это требовалось показать миру, иначе никто не верил, что ЮАР вмешивается в дела Ангольской республики.

Нас поразила их машина. Ее высота была около 4-х метров, бронированная, днище, как у катера. Осколки от мин разлетались в разные стороны, отрикошетив от днища, не повреждая машины. Высота машины была выбрана оптимальной для ведения боя в саванне, ведь машина незначительно возвышалась над окружающей зеленью. Наши БТР и БРДМ, наоборот, сделаны низкими и приземистыми, приспособленными для боя на открытой местности. А в условиях саванны из этой военной техники ничего не видно и крайне неудобно воевать. Эти пленные юаровцы были переправлены на Кубу, а немного позже их обменяли на кубинских солдат, находившихся в плену у юаровской стороны долгие годы.

Мы сфотографировались у захваченного «каспера». В миссии наших советников росло большое манговое дерево, и оно красиво цвело. Во дворе располагался бассейн, в котором плескались десятка два хороших сомов. Видно, в рыбалке им везло больше, да и речка от них протекала не очень далеко.

Наши военные советники предупредили нас о том, что в этой местности Анголы обитают: манговая и мангровая мухи, которые представляют большую угрозу для здоровья человека. Во время укуса эти насекомые откладывают личинки паразитов в тело человека. Если сразу не обратиться к врачу, то эти места начинают воспаляться и гнить. Человеческая плоть, как носитель… Потребуется срочное хирургическое вмешательство.

Вывод один: даже в сильную жару здесь нужно максимально закрывать тело одеждой (тонкой естественно).

Час от часу не легче. Как они тут живут? Оказывается, у жителей Африканского континента выработался иммунитет ко многим местным заболеваниям. А европейцы этим не обладают. «Берегите себя» – напутственные слова одной из женщин из этой военной миссии.

Затем мы поехали в зенитную часть, находившуюся недалеко от грунтового аэродрома. Это был полевой аэродром, охранявшийся кубинцами и построенный еще при португальцах. Рядом располагался немой памятник сильных боев 1982-83 годов. Это были покореженные и разбитые снарядами и бомбами радарные установки. Их большие сломанные антенны далеко возвышались над окружающей местностью. В те не очень далекие годы кубинские войска с сильными боями отгоняли юаровцев с территории Анголы. Так они дошли от Луанды почти до границы с Намибией. Наверное, пошли бы и дальше, но американцы не могли позволить им войти в Намибию и вынудили кубинцев остановиться у 16й параллели. Это было на руку ЮАР. Они закрепились в Намибии и продолжали тайно поддерживать формирования «Униты», а также делали рейды в Анголу.

В штабе кубинской части нас познакомили с военной обстановкой, сказали, что следует ожидать активных военных действий с обеих сторон. Нам рекомендовали не ездить одиночными машинами и не удаляться от главных дорог.

Мы это и сами понимали. Иногда кубинцы совместно с ФАПЛа предпринимали рейды по окружающей местности. В лесах было полно «унитовцев», но в открытые бои они не вступали. Эти рейды носили больше устрашающий характер. Местные жители страдали от оппозиции: у них забирали скот и одежду.

Военная обстановка на нашем участке стала накаляться. А в это время в соседнем округе шли сильные бои частей ФАПЛа с Унитой, поддерживаемой юаровской авиацией и артиллерией. Насколько нам было известно, тщательно разработанная операция по захвату г. Мавинга, где располагался штаб Униты, провалилась. Ангольская армия была отрезана от тылов. Частые воздушные налеты юаровской авиации и нападения Униты из-за засад свели на нет все превосходство правительственных войск. Ангольская армия даже не смогла как следует развернуться для боев. Поэтому ФАПЛа спешно откатывалась назад к городу Куито-Куановале (Квито-Кванавале). Это отступление превратилось в сильное бегство, бросались техника, оружие, люди разбегались по лесам, которые кишели унитовцами. Кругом были смерть и горы трупов разлагающихся на жаре. Если бы не кубинцы, вряд ли кто-то бы уцелел. Кубинские части, как наиболее умело организованные и способные воевать, давали сильный отпор унитовским частям. Но спасти положение они не могли из-за своей малочисленности. С трудом добравшись до моста через реку Квито возле городка Куито-Куановале, ангольцы пришли в ужас: мост, единственный на всю округу, был взорван, несмотря на сильную противоздушную и наземную оборону. А разлившаяся после дождей река была непреодолимым препятствием. Кроме того вся пойма реки была залита водой и представляла собой непроходимое болото, кишащее змеями. Многие наши советники погибли бы или были бы захвачены в плен, если бы их не выручили кубинцы. Нужно отдать должное мужеству кубинских солдат и офицеров, которые, не жалея себя, выручали наших советников и специалистов. Конечно, не все вернулись из этой операции.

Наступающие сзади унитовцы загнали ФАПЛу в реку, которую не все смогли преодолеть. Кубинцы спешно возводили деревянный мост. Только водная преграда помешала оппозиции добиться полного разгрома правительственных войск ФАПЛа на этом участке фронта. Позже были предположения, что мост был взорван юаровскими боевыми пловцами, высадившимися на вертолете выше по течению, или минами, спущенными вниз по течению. Иначе подобраться к мосту было невозможно.

Таким образом, тщательно разработанная операция ангольским штабом ФАПЛа, при активном содействии наших главных военных советников, потерпела крупное поражение. В ходе этих боев были разбиты: 10 пехотных бригад, 4 танковые бригады и 2 артиллерийские.

Унитовская разведка была сильнее, да и среди офицеров ФАПЛа находились унитовские шпионы.

События в этом военном округе эхом отразились на всех остальных. Там, где выступления Униты были слабее и не так организованы, начинали разворачиваться с новой силой. Конечно, у разных очевидцев этих событий есть свое мнение и свой анализ произошедшего. Но каждый согласится с тем, что все крупномасштабные операции по уничтожению оппозиции были неудачными для ФАПЛы.

Сейчас об этом предпочитают молчать. Но все эти операции проводились при участии и разработках наших генералов, находящихся там. Меня могут обвинить в несправедливых осуждениях, но десятки тысяч человеческих жизней были отданы на откуп глупости и бездарности некоторых командиров. Жизнь показала, что оппозиция с партизанской тактикой ведения борьбы почти всегда одерживала верх. Исходя из этого, нужно было бороться с ней другими методами.

Таким образом, тщательно запланированная операция под кодовым названием «Зебра» была провалена. Именно для этой декабрьской операции были подготовлены сотни тонн продовольствия. Продукты были собраны отовсюду: фасоль из США, консервы из Испании, Португалии, Голландии, мясо из Франции и Италии, рис из Китая и Индии. Что поделаешь? Война – дорогое дело. Сотни единиц боевой техники были наготове и боеспособны. Сотни тонн топлива и всего прочего. А что случилось? Позднее стало известно, что карта и другие документы были украдены и переданы унитовцам.

Вся военная техника разбита или брошена на произвол судьбы на дороге от Квито-Кванавале до Мавинга. Продовольствие разграблено, частично уничтожено на дорогах саванны (распространяя вокруг ужасную вонь). Топливо уничтожено и сожжено на дороге от Менонге до Квито-Кванавале.

Как в этой непростой ситуации расценивать деятельность наших военных советников? Ангольский генштаб просил их оказать активную помощь в подготовке, и наши не могли и не имели права отказываться. Ведь за это им Ангола платила деньги.

Или бросить все и вообще уйти оттуда? Нет, конечно, мы делали все, что могли.

Мимо нас по дороге в ночное время стали передвигаться на юг большие колонны военной техники. Юаровская авиация участила свои полеты на нашем участке. Летали они, в основном огибая участки зон ПВО и вдоль русел рек.

В один из дней я дежурил по миссии. Дежурных назначали по графику мы сами. Необходимо было руководить поварами, охраной, короче – обеспечивать все хозяйственные вопросы. Все остальные разъезжались на работу. Кроме того, для встречи приезжающих гостей и решения вопросов кто-то должен был оставаться в доме. В тот день в миссии еще находился и Саша. У него была уже второй день небольшая температура от укуса скорпиона. Скорпион проник в комнату и залез ему под футболку. Когда мы направились в столовую на обед, Саша начал натягивать на себя футболку. При этом он странно икнул и с космической скоростью сдернул ее. Под мышкой в самом чувствительном месте красовался бугорок с укусом. Злополучный скорпион был вытряхнут из одежды и раздавлен, а Саша два дня отлеживался. До этого случая у нас было уже несколько скорпионов, пойманных в комнатах.

Так вот, в этот день перед самым обедом на дороге перед домом остановились две машины. К нам зашел негр с кровоточащей раной на руке, я его сразу не понял. А мой товарищ быстро понял и метнулся в комнату, где через минуту он давал ангольцу бинты, вату. После краткого объяснения выяснилось, что юаровская авиация разбомбила лагерь «Свапо» под Чибембой. Имелись жертвы. В машинах везли раненых в Лубанго. Кубинские силы ПВО достать вражескую авиацию не смогли. Кроме того, для всех это было неожиданностью. Полеты авиации стали чаще, зачастую юаровские летчики наглели, не обращая внимания на силы ПВО ангольской стороны.

Наша подшефная часть ПВО особой активности не проявляла. Мы начали требовать разъяснения. Но у них всегда находилась целая куча причин, из-за которых они не смогли открыть огонь по чужой авиации. После тщательной проверки техники мы убедились, что их отговорки необоснованны. Нам пришлось требовать от них открывать огонь по юаровской авиации, но они отказывались, боясь быть разбомбленными. Они не стремились принимать участия в боях, а нам категорически не разрешалось. Поэтому в случае налета мы покидали позиции, проинструктировав подсоветных. Но лишь позднее мы узнали, что главной причиной был страх. Они боялись, что юаровская авиация начнет их бомбить, если они откроют огонь по ним. В то же время они не верили в силу и мощь своего оружия, показавшего себя в других местах.

В один из таких дней к нам внезапно приехало большое начальство из столицы. Этот визитер из Москвы был далек от реальной ситуации в этой стране, да и что он мог узнать за свою двухнедельную командировку? С привычками этого генерала многие были знакомы и поэтому быстро подготовились к приему. Любой недостаток в подсоветной части мог обрушиться на соответствующего военного специалиста, а властный генерал мог запросто отослать неугодного обратно в Союз, поэтому многие его боялись и молчали.

Свою речь он начал так: «У вас юаровская авиация летает под носом, а вы не принимаете никаких действий. Дайте мне конкретные причины вашего бездействия». Мы стали сетовать на плохое снабжение запасными частями, на пассивность ангольцев. На первую часть наших заявлений он ответил: «Вы у меня пешком пойдете за запчастями до Луанды». Хотя он и мы прекрасно знали, что для нашей сложной ракетной техники там ничего нет. Затем он собрал ангольских командиров совместно с нами. В своей речи инспектор больше обращался к командирам ФАПЛа, призывая их быть более активными, иначе части будут сильно страдать от вражеской авиации.

Затем он привел примеры хороших действий средств ПВО в соседнем округе, где было сбито более двадцати самолетов и вертолетов ЮАР. После его отъезда все облегченно вздохнули, на этот раз никто не был отправлен в Союз. Наше возмущение пассивностью подсоветных росло. Мы стали ежедневно проводить разборы всех причастных командиров ФАПЛа. Вскоре в связях с унитой был уличен один командир дивизиона. После следствия он был заключен в тюрьму. Это были их внутренние дела, и мы узнали об этом после того, когда шпион был уже в тюрьме.

Активные действия юаровской авиации вынуждали ФАПЛа принимать соответствующие меры, но они по-прежнему боялись. У юаровцев были современные самолеты Мираж F-1, Мираж F-3. Нам пришлось приводить десятки примеров действий зенитно-ракетных частей в других местах, когда вражеская сторона несла ощутимые потери в авиации. Это было и в Сирии, и в Египте.

Наконец-то были сделаны первые пуски ракет в Ташамутете, и группа вражеских самолетов ретировалась на аэродромы, базировавшиеся в Намибии, так и не отбомбившись. На следующий день мы быстро собрались в Лубанго, чтобы затем отправиться туда. В Лубанго мы встретились с нашими советниками из мотопехотной бригады, которую прикрывала наша подшефная часть ПВО.

Наши сборы были недолгими, и вскоре мы на двух машинах отправились по назначению. Когда мы выезжали, старший военный советник предлагал взять легкие бронежилеты, но мы отказались. Взять бронежилеты считалось дурной приметой (неофициально). Мы выехали по прекрасной дороге в сторону Менонге. Дорога эта, как и все остальные была построена во времена португальской колонизации и была в хорошем состоянии. И даже асфальт, несмотря на многочисленные прохождения танков, был целый и не плавился под палящим солнцем тропиков.

На выезде из Лубанго стоял пост ФАПЛы. Три танка в окопах, бронетранспортеры и взвод пехоты. Нас остановил их офицер. Многих наших он знал в лицо. Он сказал: «Унита активизировалась, на дороге опасно. Собирается колонна до Фалгарии. Уже набралось больше десяти машин. Если вы подождете с полчаса, то пойдете все вместе». Мы отказались и попросили пропустить нас на двух машинах. Еще раз предупредив о возможной опасности, он махнул рукой часовому у шлагбаума. Мы выехали. Я вообще-то новичок в подобных поездках и высказал свои мысли товарищам в машине. Они ответили мне, что колонны с продовольствием и топливом – это лакомый кусочек для «УНИТА». А советских они видят издали и нападают редко. Ну что ж, в этом был свой резон, и я согласился. Ехали мы медленно 50–60 км в час. По пути сначала слева, потом справа стали попадаться столбы линий электропередач. Некоторые из них были взорваны или повалены унитовцами. Но, несмотря на это, город Лубанго получал электроэнергию. Периодически попадались дорожные патрули ФАПЛы, в основном с пулеметами. Отчаянными знаками они просили закурить, и мы тут же бросали им сигареты, не останавливаясь при этом. Иногда патрули встречались сдвоенные по 6–8 человек, а солдаты с пулеметами занимали позицию в кюветах. Тогда мы снижали скорость до 10–15 км в час и медленно подъезжали к ним. Как правило, разглядев нас патрульные махали рукой: езжай. Таким образом, почти за три часа мы доехали до селения Матала. Здесь на реке Кунене виднелась гидроэлектростанция. В небольшом поселке жили наши энергетики обслуживающие эту электростанцию. Нужно заметить, что жили и работали они здесь без оружия, без охраны. Унитовцы часто угрожали им, требовали уезжать, но они оставались, верные своему долгу, своей работе. У них мы остановились кратковременно. Попили воды, немного покушали. Здесь находился и наш бронетранспортер, который оставили по пути в Лубанго наши советники ввиду неисправности. Пока советники были в Лубанго, Саша отремонтировал технику и был готов ехать.

Мы направились дальше. Двое из наших пересели в БТР, свесив ноги в открытые люки. С автоматами в руках они вглядывались вдаль. По дороге встречались такие же самые патрули. Через час с небольшим мы добрались до города Жамба. Расположен он на развилке дорог Лубанго – Менонге и на Касинга. Время было к вечеру, и мы остались здесь ночевать. Город Жамба был очень красив. Вообще большой и малый городки здесь выглядят прекрасно. Даже если в поселке десять пятнадцать-домов, смотрятся они, как в маленьком городе. Чистые удобные подъезды к каждому дому, красивая зелень вокруг. В центре Жамбы расположен бассейн, сухой при нынешней власти, и ипподром, который тоже бездействует многие годы.

Мы расположились в кубинской гостинице, состоящей из нескольких домов. Нас покормили ужином. Вскоре пришел один кубинский сигуранец (военная разведка). Всем нашим советникам он был знаком. Нам он показал несколько приемов владения оружием. Его ПМ (пистолет Макарова) оказывался в руке заряженным со снятым предохранителем в течение доли секунды. При этом он запросто попадал в бутылку на расстоянии пятьдесят шагов. В замедленном темпе он показал нам этот трюк раз десять. Но нам требовалось на это намного больше времени, а то не получалось совсем. Этот кубинский офицер снимал пистолет с предохранителя и вынимал его из кобуры одной рукой, а досылал патрон в патронник коротким движением оружия об поясной ремень и готов был стрелять от пояса. Все это делалось одной рукой. Не всякий это сможет. Он сказал, что сегодня неплохой репертуар видеофильмов в их салоне. В полупустой гостинице без телевизора и радио при тусклом свете делать было нечего – мы пошли в салон. Посмотрели два американских фильма.

Наутро мы стали готовиться в дорогу. Подошел комиссар Ташамутете. Обменявшись приветствиями, наш старший спросил:

– Вы едете с нами?

– Мне не хотелось бы ехать с вами.

– Почему?!

– У вас небольшая охрана, да и всего три машины.

– Но нас прикрывает бронетранспортер.

– Нет, завтра или послезавтра туда едут два «Урала» с боеприпасами и продовольствием. Будут охрана больше двадцати человек и две машины прикрытия.

– Как хотите. Мы выезжаем через час.

– Счастливо.

Один кубинский офицер предложил танк для сопровождения, но наши посчитали это излишним. Мы отправились.

Дорога до селения, или поселка, Касинга была хорошо укатанная, грунтовая. Кубинские саперы периодически равняли ее грейдером. Перед поселком слева и справа встречались красивые озера, соединенные узкой речушкой. За поселком Касинга начиналась очень плохая дорога. Наш БТР теперь шел впереди метров за 200–300. Ехали медленно. По дороге встречались разбитые и сожженные машины. Встретился также совершенно новый тяжелый дорожный грейдер. Его умышленно подорвали унитовцы. Они ведь прекрасно видели, что это не военная техника, но на плохих неровных дорогах им удобней ставить мины. Все держали оружие наготове. Нас ехало девять человек: по трое на машинах и три человека на бронетранспортере. Соблюдалось строгое правило ехать след в след. Здесь, на дорогах, применяли те же новинки, что и в Афганистане. Это накачивающиеся мины, и она могли взорваться под любой машиной, будь то вторая, третья и т. д.

Нам повезло. Через полтора часа доехали до поселка Ташамутете. Дальше дорога идет на юг на Кувелаи. Поселок Ташамутете отличается от остальных своей простотой построек без всякого изящества. Как я узнал позже, это был обычный рабочий поселок бывшего железного рудника, находящегося рядом.

Здесь также радостно встречали наши советники и специалисты. Прежде всего выгрузили вещи. До обеда было много времени, и старший советник этой военной миссии предложил мне проехать кое-что посмотреть. По пути сразу встретилось несколько сожженных наших танков старых моделей. Владимир Иванович, так его звали, по ходу рассказывал. Эти танки были немыми свидетелями боев восьмидесятых годов. Тогда кубинцы гнали юаровцев из Анголы. А сейчас эти красно-бурые пятна резко выделялись на фоне зеленой растительности. Вскоре показалась широкая дамба, а за ней большой водоем. Вокруг было много транспортеров с железной рудой сверху. Затем встретился железорудный комбинат, наполовину разобранный, прострелянный со всех сторон. Невдалеке стояла техника части. Много было техники, негодной к дальнейшему использованию. Нечем было ремонтировать, и эти машины потихоньку разбирались на нужды других.

Комбинат располагался у большой плоской горы. По дороге мы поднимались наверх. Гора высотой метров восемьсот одиноко возвышалась над равниной. Хорошая видимость на десятки километров. Пешком мы прошли до хорошо оборудованной смотровой площадки. Люди внизу у машин выглядели отсюда словно муравьи.

Мой товарищ стал рассказывать:

– Вот та гора на восток километров за двадцать имеет россыпи алмазов. Видишь ее? – он показал рукой.

– Вверху.

– Ангольцы говорят: там много алмазов, но она хорошо охраняется унитовцами. ФАПЛа несколько раз туда направлялась, но бесполезно. Там далее проходит грунтовая дорога, иногда на ней появляются юаровцы на «Касперах». Та дорога идет в сторону Менонге. А вот эта гора сзади тоже содержит железную руду, но освоить ее добычу португальцы не успели. Им хватало и этой, ведь она добывается открытым способом.

– А почему вся земля красно-бурая?

– Здесь большое содержание железа. Бывшие рабочие говорят, что до 80 процентов. Никакой горно-обогатительный комбинат не нужен.

– А сколько километров до той горы?

– По карте больше тридцати пяти.

– И так хорошо ее видно?

– Здесь сухой климат, по нашим понятиям – континентальный.

– Луанда изнывает от влажности и духоты, а здесь совсем другой климат и воздух.

– Ладно, пошли, а то мы задержались здесь.

– Пошли, пока какой-нибудь унитовец не прострелил нам голову.

– Но мы в центре расположения воинской части. Да к тому до ближайших деревьев больше километра.

– Для оптической винтовки этого достаточно…

Мы спустились к машине. По пути он рассказал, как в прапорщика по ремонту машин дважды стреляли. В первый раз осталась отметина на борту машины – рядом с головой, причем никто из работающих рядом специалистов не слышал выстрела. Кругом находятся части ФАПЛы. Так что много странного происходит в стране.

Затем мы направились на позицию части ПВО, расположившейся здесь. Я осмотрел радары, а он проверил позиции ПЗРК (переносных зенитно-ракетных комплексов).

Возвратились, пообедали. После обеда многие старшие советники рассказывали об обстановке здесь. Много было такого, чего мы не знали. Как правило об этом в штабы не докладывают. Следующие дни каждый занимался своими делами. Командование ФАПЛы решило направить части в Кувелаи. Планировалось провести ряд операций против унитовцев. Но внезапно прямо из охраняемого штаба пропала карта. Через два дня ее нашли на прежнем месте. Удивительные вещи происходят в войсках ФАПЛы. Все запланированные операции теперь напрасны.

Через день в части началась суматоха. Срочно собирался отряд на дорогу от Ташамутете до Касинга. Что-то случилось. Оказалось, что провинциальный комиссар попал в засаду, и вся колонна была разбита, машины сожжены. Комиссар погиб. По всей видимости, унитовцы знали об его намерениях ехать, и засада была устроена именно на него. Все продукты и боеприпасы были уничтожены.

Наш поселок освещался ночью от мощного дизель-генератора. Топлива оставалось всего на несколько дней. Электроэнергия подавалась до десяти вечера, потом все погружалось в южную кромешную тьму.

Военная миссия в Ташамутете располагалась в двух больших виллах и нескольких подсобных зданиях. Меня удивило большое количество оружия в домах. В каждом доме у порога стоял заряженный крупнокалиберный пулемет. Рядом – цинковый ящик боеприпасов. Имелось также несколько гранатометов. Неподалеку от домов было оборудовано бомбоубежище. Вокруг миссии было отрыто несколько окопов для ведения боя. Один БТР стоял в окопе на опасном направлении. Миссию охраняли около десятка ангольских солдат. Мне запомнился один, его советники уважительно называли Петька, Петро. В действительности у него было португальское имя – Педро. Но он так хорошо говорил по-русски, без всякого акцента, матюкался даже по-русски. Этот солдат пробыл при наших советниках больше восьми лет. Он прекрасно изучил нашу жизнь и обычаи и был для нас как родной. Многим он запомнился своей честностью, добротой и порядочностью. Не раз он спасал жизнь нашим советникам, рискуя собой.

В один из дней старший военный советник совместно с командованием ФАПЛы запланировал поехать в Кувелаи на рекогносцировку местности. Кувелаи находится южнее Ташамутете, дорога туда – плохая грунтовка. На следующее утро наши советники на уазике под прикрытием БТР направились туда. Приехав на запланированное место, они не нашли никого из командиров ФАПЛы. Простояв на небольшом холме почти час, они уже собирались уезжать обратно. Вдруг резкий шум самолетов заставил их вздрогнуть. Первый залп реактивных снарядов по холму и затем появившиеся «миражи» дали понять, что это южно-африканская авиация. Двое советников, находившихся рядом с уазиком успели быстро скатиться вниз и спрятались в редком кустарнике. Старший советник вместе с переводчиком спрятались за редкие стволы небольших деревьев. Они прекрасно осознали свое положение, но ничего поделать не смогли. На бронетранспортере находился наш солдат Саша. И уже под огнем второго захода самолетов он развернулся и быстро направился к ним на выручку. Пока самолеты разворачивались, они успели вскочить в машину и скатиться вниз. Самолеты отбомбились неподалеку и улетели.

Стряхивая с себя песок, наши вдруг поняли, почему не было ФАПЛы. Этот факт еще раз подтверждал то, что среди командиров и солдат ФАПЛы есть унитовцы. Получается, что они знали о предстоящей рекогнасцировке местности. Как оказалось, Саша на бронетранспортере развернулся на заминированном участке. Никто из них не знал, что этому молодому пареньку из Полтавы так не повезет в дальнейшем. Через два месяца он будет смертельно ранен в своем БТРе. Он наскочил на мину на дороге между Ташамутете и Касинга. БТР сгорел.

Вернувшись в штаб, советники направились прямо к ангольскому командиру за разъяснениями. Но ответы были уклончивыми и несущественными. Сильная группа в составе пехоты и артиллерии формировалась для убытия в Кувелаи. Еще несколько дней прошли в относительном затишье, затем наблюдательный пост на «железной горе» (так называлась гора с железной рудой) доложил о движении юаровской техники восточнее нас километров на пятнадцать. В бинокли они ясно видели, что это «касперы». «Каспер» – это бронированная машина юаровской пехоты. Унитовцам такую технику никто не поставлял. Артиллерийский дивизион ФАПЛы сделал несколько неприцельных залпов. Юаровская колонна остановилась, затем стала разворачиваться обратно. Наблюдатели доложили, что никакого ущерба им не нанесено, они дали корректировку для нового залпа по колоне в очередной раз. Трусость ФАПЛы была беспредельной. В тот момент, когда юаровская колонна разворачивалась, она была легко уязвима для артиллерийского огня. Но командиры ФАПЛы посчитали, что юаровцы разворачиваются для нападения на них, а связываться с юаровскими наемниками им не хотелось, поэтому они просто наблюдали за их маневрами. Вскоре те ушли. Дорога та проходит тоже через Кувелаи. Поэтому-то и был важен захват Кувелаи под контролем правительства. Таким образом перекрывалась дорога для снабжения унитовцев в районе Менонге и Куито-Куановале со стороны юаровцев. Вполне возможно, указанная выше колонна намеревалась последний раз проскочить через Кувелаи. Теперь мы точно убедились в хорошей осведомленности юаровской стороны. Многочисленные факты до и после этих событий говорили о том, что противники правительственных войск знали все, и юаровская сторона успешно использовала полученную информацию.

То, что нам надлежало выполнить, мы сделали и собирались обратно в Лубанго. Ехать в составе двух-трех машин мы не хотели и дожидались колонну. Наконец колонна была собрана.

Вечером накануне отъезда Владимир Иванович предложил съездить на могилки погибших кубинских солдат. Это оказалось совсем рядом с поселком. На поле располагалось около тридцати могилок. Многие из них обвалились, надгробные плиты раскололись. На плитах отсутствовали надписи.

Чуть дальше в поле были видны несколько подбитых и сгоревших в боях с ЮАРовцами несколько наших танков Т-34.