Читать книгу Теплая Птица - Василий Дмитриевич Гавриленко - Страница 5

Угли подернулись пеплом и лениво мерцали в темноте. Я знал наверняка, что там, за темнотой, опустив голову на рюкзак, спит Марина, но отчего-то казалось: я один в центре огромного мира, скрытого черной пеленой. Спать больше не мог: невыносимо видеть Андрея, Анюту, их возню в сортире… Какое отношение все это имеет ко мне?

Вдруг что-то, выпившее свет углей, понеслось к моему лицу из темноты.

Я едва успел отстраниться и перехватить руку с заточкой.

Вскрикнула Марина.

Преодолев слабое сопротивление напавшего, повалил на пол и, свободной рукой выхватив из ножен заточку, вонзил во что-то мягкое.

– Марина, как ты?

– Все н-нормально.

– Нужен свет.

Чиркнула зажигалка, вспыхнул хворост.

Игрок лежал навзничь. Из раны на груди текла темная кровь. Теперь он и вправду был мертв. Мертв, как бревно. Рядом валялась заточка, которую этот хмырь, должно быть, прятал в сапоге.

– Ну что, похороним его? Может, еще всплакнем по нему?

Марина выглядела растерянной. Еще бы – любитель поэзии бывших вдруг пытается убить своих спасителей…

– Это не он, это Джунгли, – сказала она слабым голосом. – Не всем хватает силы…

Наверное, мое лицо приобрело весьма неприятное выражение, потому что Марине явно стало не по себе.

– Андрей, если тебе трудно…

Что-то екнуло у меня в груди, словно рычажок переключился. Что со мной сделала эта рыжая?

– Ладно, закопаю эту падаль, – сказал я.– Если ты так этого хочешь.

Лучи наискось пробили будку. Марина поправила волосы – они вспыхнули, и мне показалось, что на голове у девушки надета корона. Почему-то вспомнилась Анюта из всполоха – ее нарисованные глаза и губы, жидкие волосы.

Марина улыбнулась, перехватив мой взгляд.

Я раскидал заграждение. Снег, добавившийся ночью, ровно укрыл следы вчерашних страстей.

– Ну что, пошли?

Я подвинул к Марине свой рюкзак и автомат, а сам взвалил на плечи мертвого игрока. Тяжелый, гад. Любитель поэзии.

Согнувшись, побрел к лесу, не задумываясь о том, что делаю и зачем. Увидел бы меня тот «я», что ждал на поляне Последний Поезд!

Виновница моего «преображения» ковыляла позади, таща два рюкзака и два автомата. Ничего, пусть поработает, пока я исполняю ее блажь.

Найдя ложбинку, с силой швырнул туда труп – эта затея мне нравилась все меньше. Голова игрока ударилась о торчащую из-под снега корягу. Пока я стрелковой лопаткой ковырял подмороженную землю, Марина зачем-то протирала игроку снегом лицо.

– Можно подумать, что ты его знала.

– Я и тебя не знала.

Я хмыкнул: сравнила тоже, одно дело – я, совсем другое – какой-то игрок.

– Этот гад убить меня хотел. А потом и тебя.

– Не он, а Джунгли.

Я заткнулся: ее не переспоришь.

Яма получилась неглубокой.

Игрок таращился из нее остекленевшими глазами. Я поспешил забросать землей его голову, а затем – лопата за лопатой – все остальное.

Джунгли шумели. Еще бы – ведь они никогда не видали ничего подобного…

Утирая пот со лба, я подошел к Марине.

– Что ты делаешь?

Она возилась с короткой бечевкой и двумя неравными палками. Не ответила, быстро сделала узел, стянула зубами – получился крест. Подойдя к могиле, Марина воткнула его в землю.

– Так делали бывшие.

– Ясно.

Вскинув на спину рюкзак, повесив на плечо автомат, я приготовился продолжать путь.

Марина стояла у могилы.

– Ну, чего ты?

Она едва заметно вздрогнула и, дотронувшись до креста, сказала:

– Спи спокойно, человек.

Джунгли снова зашумели, заколыхались.

Мы вышли из лесу, вскарабкались на насыпь. Глядя, как передо мной стелется железная дорога, я подумал: если умру, – мне хотелось бы, чтобы с моим телом кто-то поступил так же, как мы с мертвым игроком.

Насыпь понемногу истончилась, и скоро рельсы побежали по земле, лишь слегка присыпанной гравием.

– Сегодня ночью ты разговаривал во сне, – сказала Марина, тяжело дыша от ходьбы, – Звал какую-то Анюту. Кто это?

– Анюта? Никто.

Мне стало не по себе. Надо же, и не догадывался, что разговариваю во сне.

– Она – игрок?

Где-то в высоте запел ветер.

– Чего молчишь, Андрей?

– Анюта – это всполох, – признался я.

– А, понятно, – протянула девушка и замолчала. Я не ожидал, что она так легко отстанет – почему-то стало досадно.

Когда за поворотом железной дороги перед нами возник занесенный снегом город, уютно разлегшийся на дне широкой долины, дыхание у меня перехватило.

– Калуга, – сказала Марина, вытирая рукавом вспотевшее лицо.

Отсюда, с возвышенности, город казался пирогом, разрезанным на две части широкой рекой. Виднелись припорошенные снегом развалины домов, большие ямы с зеленой водой, поставленные на дыбы машины.

– Пошли, – бросила Марина, поправляя на плече лямку автомата.– Может, к ночи дойдем.

Она двинулась вперед, стуча подметками по шпалам. Я остался на месте: город внушил мне, нет, не страх, а некоторую нерешительность. Чем-то грозным веяло из долины.

– Ты идешь?

Я догнал девушку.

– Слушай, может, нам не стоит туда соваться?

– Почему? Ночлега нам не найти, а спать на дереве ну совсем неохота.

Марина улыбнулась, сверкнув мокрыми зубами.

Глядя на нее, я решился: Калуга так Калуга.

Мы вошли в город, когда сумерки вонзили в воздух морозную хрусткость. На улицах ни души. Пустые глазницы окон.

– Красивый, наверное, был город, – сказала Марина. – Посмотри, какое интересное здание.

Я взглянул на каменных ангелов, целящихся в нас из луков. Огляделся настороженно.

– Э-ге-гей!

– Что ты творишь? – накинулся я на девушку.

– Да не бойся, – беззаботно отозвалась она. – Здесь никого нет. Ого, посмотри, троллейбус!

Марина исчезла в разинутой гармошке дверей, и через секунду из чрева машины послышался ее испуганный вскрик. Сдернув с плеча автомат, я поспешил к ней.

Марина, бледная, стояла посреди салона. Прямо перед ней, оскалив золотые зубы, сидел одетый в кожаную куртку скелет.

Еще с десяток пассажиров мертво таращились на нас из глубины салона.

Я выругался, опуская автомат.

– Извини, Андрей.

– Марина, к чему эта глупость?

– Я же сказала, извини.

Она прошлась по троллейбусу, держась за поручень. Приблизилась к одному из пассажиров:

– Ваш билет?

Скелет щелкнул зубами и предпочел ехать зайцем. Марина засмеялась. Я не выдержал и улыбнулся.

– Андрей, не хочешь одолжить вон у того кожанку?

– Мне своя куртка нравится.

– Я думаю, тебе бы подошла кожа. Ты был бы похож на комиссара.

– На кого?

– Потом расскажу.

Мы вышли из троллейбусa.

Б-ррр! Холодно-то как. Лед, кругом лед. А на небе – звезды, эти странные, маленькие огоньки.

Марина больше не веселилась, задумалась и погрустнела.

Чутьем, вероятно, оставшимся во мне от бывших, я понял причину этой перемены. Там, в троллейбусе, среди прочих пассажиров, ехал в никуда скелет ребенка, и девушка, должно быть, представила ту силу, что смела и этого ребенка, и троллейбус, и людей в нем, и этот город, и еще тысячи городов. Но – что поделать, никто не виноват…

Среди развалин дул колючий ветер, какого не бывает в Джунглях.

Мы вышли на площадь. Здесь возвышался каменный человек с лысиной и бородкой. Он протянул к нам руку, словно просил чего-то.

– Ленин, – едва слышно сказала Марина.

– Что?

– Это памятник Ленину. Был такой человек.

– Но зачем памятник?

– Я тебе расскажу… потом, – Марина поежилась.– Давай найдем ночлег, мне холодно.

Ленин смотрел на полуразрушенный дом из красного кирпича с множеством окон. Над широким проемом входа – позеленевшая табличка.

– «Администрация города Калуги», – прочла Марина.

Мы вошли.

Мне не приходилось бывать в таких местах, и я замер в изумлении.

Просторный зал распадался на несколько коридоров. С высоченного, украшенного лепниной, потолка, свешивались спутанные провода. Наверх вела широкая каменная лестница, укрытая полуистлевшим ковром.

По ковру пробежала крыса.

Мы поднялись по лестнице до самого верха. Здесь тоже бесконечная паутина коридоров.

– Андрей, давай сюда.

И правда, отличная комната для ночлега! Письменный стол, черный и трухлявый, – это дрова. Из стен торчат разноцветные провода, под потолком – разбитая люстра.

За столом на вертящемся кресле сидел хозяин кабинета, брат-близнец пассажиров троллейбуса.

– Вы по какому вопросу?

Это сказала Марина. Засмеялась.

– Наверное, среди бывших он был большим начальником, – она кивнула в сторону скелета, положив на пол рюкзак.

Я подошел к окну. Над площадью кружился снег, несколько острых снежинок впилось в щеки. Каменный человек насмешливо смотрел на меня.

Марина распаковала концентрат и, поморщившись, съела щепотку.

– Погоди, я сейчас поймаю крысу.

– Не надо, – испугалась она.

Ясно – пока не готова. Но рано или поздно придется заставить себя есть все, что посылают Джунгли.

Я не настаивал, тем более, что сильно устал и гоняться за крысами мне не хотелось. Но без костра нам будет тяжело – подмораживает. Подойдя к скелету, я отодвинул его в сторону вместе со стулом. Скелет застучал костями и уронил голову, сердито клацнув челюстями.

Разломать трухлявый стол не составило труда, а вот соорудить костер из его обломков оказалось сложнее.

Клубы сизого дыма устремлялись к потолку, зависали, словно в раздумье, нехотя подтягивались к окну и исчезали где-то за крышей.

Наконец, вспыхнул огонь.

Я сел у костра, и, как и прошлой ночью, стал смотреть на склоненное красивое лицо Марины. Красивое? Никогда не употреблял это слово. Какая, к черту, в Джунглях красота? А вот Марина восхищалась заснеженным лесом… Выходит, красота была и есть, но я не видел ее – не умел видеть?

– Марина?

Девушка подняла голову – она заматывала тряпицей ногу.

– Расскажи о Ленине.

– Интересно? – засмеялась.– Погоди, закончу…

– Как мозоль?

– Намного лучше.

Она обулась, протянула ноги к огню.

– В книгах бывших не только про Ленина написано. Оказывается, у них было много разных героев, плохих или хороших… Ленин, кстати, скорее плохой, – я так поняла.

– Почему же его вырезали из камня?

– Не знаю, – Марина кашлянула.– Книг бывших осталось мало, да и то они все повреждены огнем и водой. Ты будешь слушать, не перебивая?

– Буду. Рассказывай.

И она рассказала. Но не о Ленине. Замерев, я слушал, что когда-то на месте Джунглей была страна под названием Россия, в которой жили и трудились люди. Им было горько и радостно, холодно и тепло, они голодали и были сыты, воевали и мирились, занимались науками, литературой, искусством, сеяли хлеб и летали к звездам. Не знаю, так ли хорошо рассказывала Марина, или что-то от бывших осталось во мне, но я вдруг увидел Россию – увидел ее всю – величественную, холодную. Ее города, села, ее леса, озера и реки, ее фабрики и заводы. Ее народ.

Не дослушав до конца, я вскочил и подошел к окну. Марина умолкла. Снежные вихри носились над площадью, внизу хлопала сорванная с петель дверь.

– Андрей?

Я скрипнул зубами.

– Когда я узнала, мне тоже было тяжело…

Украдкой стерши рукавом влажную полоску, появившуюся на щеке, я прилег у костра лицом к стене.