Читать книгу Демоны Египта - Василий Фомин - Страница 6

– Не густо, забери вас Краснолапый со всеми потрохами.

На краю огромного пальмового леса трое мужчин, одетые только в набедренные повязки, стояли на четвереньках словно собаки вынюхивающие что-то в траве. Красноватые их тела еле виднелись в свете небольшой лампадки. Они склонились к самому тусклому огоньку и что-то сосредоточенно рассматривали. Стволы гигантских пальм стремились прямо в звездное небо, напоминая колонны храма. Чудовищного, еще не построенного храма.

– Алебастровая чаша, медный витой браслет, два бронзовых кольца и перстень с бирюзовым скарабеем. Как же делить на троих, рогатую змею вам в задницу?

Вопрос был не из легких, ибо бирюзовый скарабей перевешивал все прочие богатства раз эдак в пять. Да и вообще их трое, а предметов пять. И как быть в таком двусмысленном положении? Имеется ввиду не настоящее положение тел, в котором находились в данный момент грабители, а двусмысленность ситуации.

Два кольца – это вообще ничто, по сравнению с риском связанным с грабежом гробниц, медный браслет тоже так себе приобретение – ни то ни се, но все-таки, алебастровая чаша – ну это еще так сяк, но вот гребанный… прости Осирис нас, священный скарабей, уже кое что. Так как делить-то? Кому-то забрать скарабея (а кто ж ему его отдаст?), а двоим забрать фигню, хрень и хренатень?

– Так, забодай нас Хнум рогами, – в очередной раз попытался решить задачу Джед, – значит скарабей – одна доля…

– Чья? – тут же проявили неподдельный интерес напарники.

… – да, подождите вы, павианы нетерпеливые! Другая доля… другая доля – браслет и кольца, а третья будет чаша.

– Я согласен – подал голос Мена, – если скарабей мой.

– И я согласен, на тех же условиях.

– Тьфу, на вас! Скарабей один!

Некоторое время все трое смотрели на сокровище.

– Так всегда и будет, если шарить по окраинам Сокара.

– А богатые захороненья охраняются стражей. Туда не сунешься.

– Некоторые суются.

– Придется платить долю. Да еще найти надо, кому платить.

– Лучше платить и самим иметь, чем задницей рисковать и ни фиги, ни инжира не иметь.

– Так как же делить будем?

– Да кокните одного козла из трех, – неожиданно раздался посторонний и довольно-таки нежный голос. – вот и всех делов, а на двоих-то делить намного легче. Либо выбросьте скарабея. Или пропейте его втроем. В чем дело, мальчики, я вам могу сотню предложить вариантов.

Грабители от неожиданности вначале подскочили на месте, словно в набедренные повязки им заползли злобные и воинственные рыжие муравьи, затем шарахнулись в стороны, затем схватились за ножи и палки и только потом обнаружили сидящую почти в их компании маленькую черную девчонку, почти полностью растворенную в темноте, благодаря цвету кожи.

– Лично я советую, конечно, одного кого-нибудь прибить. – поведала свое мнение пигалица.

Грабители уже пришли в себя и, переглянувшись, вкрадчиво приближались к черной нахалке.

– А я даже знаю, кого нам кокнуть, несвоевременная девочка. – сообщил свое мнение Меху.

– Дяденьки, дяденьки, дяденьки, – запричитала девчонка и, упав на колени, поползла к грабителям, – я бедная маленькая сиротиночка, если вы сделаете со мной плохое, мои папа с мамой очумеют от горя. А бабушка и дедушка в гробницах перевернутся. Не делайте мне ничего плохого, а дурное… ну если без этого никак, то давайте делайте и Сет вам в подмогу.

Грабители остановились.

– Я че-то ничего не понял. – сказал Меху. – Сирота… папа с мамой.

– Да грохнуть ее и все дела.

Девчонка заскулила:

– Вуй-вуй-вуй-вуй-вуй…

– Нет, ты подожди. Надо разобраться – как это – сирота, а откуда родители? Какие еще папа с мамой? Или откуда сирота? Чего за фиговина?

– Уй-уй-уй-уй – продолжала подскуливать пигалица черного цвета.

Странно, где-то рядом вроде как заскулила собака, затем еще одна, еще. Тут странного-то, конечно, ничего и нет, – ну мало ли в Доме Души Птаха всяких разных псин и хозяйских, и бездомных, и породистых, да, от них ночью вообще прохода нет. Давно пора перестрелять половину, а то и больше. Но собаки поскулили и перестали, но где-то рядом слышалось их подвизгивание, словно целая свора решала свои, какие-то важные, собачьи дела.

Меху подошел к девчонке, схватил ее за кучерявые волосы и пробормотал:

– Прирезать ее и все дела. Нечего тут думать о папе с мамой.

– А ты не можешь меня прирезать, доблестный грабитель могил предков.

Голос девчонки, ухваченной за волосы, был тем не менее спокоен и даже насмешлив.

– Это почему? – очень сильно удивился Меху.

Он заметил, что у черной пигалицы во рту появилось нечто похожее на виноградину.

– А вот по такой причине!

Девчонка щелкнула пальцами и из ее ладони вылетело что-то светящееся, пролетело мягкой искрой и вновь скрылось в ладони.

– Что это? – спросили все трое.

– Оп!

И вновь мягкий огонек вылетел из ладони маленькой негритянки и вернулся обратно.

– Отдай сюда! – кинулись к ней все трое.

– А берите. Ни капельки не жалко. Оп! – она вновь подбросила дивный кусочек огонька.

Грабители ухватили его, то есть попытались ухватить, но поскольку огонек был один, а хватало его шесть рук, то ни одна не достигла цели, а схватила его опять маленькая черная ладошка.

– Возьмите. – девчонка протянула раскрытую ладонь со светящемся камнем.

Камень пошел по рукам, грабители что-то шептали и бормотали.

– Нравится? – спросила девочка. – Наверное, убить меня готовы, за этот камушек?

Мужчины недобро уставились на наглую малолетку.

– А заберите его себе. Храбрые грабители.

Египтяне некоторое время рассматривали камень, перекатывая его по ладоням, затем вновь уставились на малолетку. Надо с ней что-то решать.

– А не надо. – неожиданно сказала пигалица. – Все решено за вас. Хотите еще таких камней? Хотите других камней? Хотите золота и даже серебра?

– Кто ты?

– Кто, кто. Кое кто, кто вам нужен. Точнее не я, а сокровища мертвых. Вам нужны еще такие камни, вам нужны золотые и серебряные ускхи, перестали сорванные с груди усопших и перстни вырванные с истлевшими пальцами?

– Откуда нам знать, что ты не врешь?

– Отсюда.

Девчонка швырнула свиток папируса.

– Здесь обозначены наиболее богатые захоронения и, главное, скрытые в них ходы.

– Откуда это у тебя?

– Не твое дядечка дело.

– Откуда же нам знать, что ты не врешь?

– Я, конечно же, пойду с вами.

– И что ты хочешь? Какую долю?

– Долю? Мою долю? Конечно, я потребую свою долю, но она будет заключаться не в сокровищах мертвецов, а в живых мертвецах.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь девчонка!

– Я говорю о своей доле. Ты согласен получить доступ к сокровищам, а мне мою долю уплатить иным способом? Мне не нужны сокровища, мне нужна от вас одно услуга.

– Мы согласны. – ответил Джед, неожиданно подумав, что когда сокровища будут у них в руках, то от странной и наглой девчонки будет очень просто избавиться. – встречаемся у края поля Сокара, там где…

– Не-е-ет, нет, большие дядечки, так мы можем разминуться. Встречаемся мы у ваших домов, я, ну так, на всякий случай, хочу знать, где вы живете.

– Зачем тебе это?

– Чтобы черные собаки знали кого затравить на крайний случай. – ответила странной фразой черная девица.

– Хорошо, приходи в воровские кварталы…

– А тоб я не догадалась!

– … в воровские кварталы на улицу папирусных циновок. Как только стемнеет.

– А маленькую и беззащитную сиротинушку разве никто не трахнет? – невинно спросила малолетка.

Трое мужчин переглянулись.

– Чтоб я могла завтра рассказать об этом вашим женам?

– Тьфу, дура!

– Ага. Только смотрите умные не нажритесь подобно свиньям на мой камушек и на свой перстенек. До вечера умные и храбрые дяденьки.

Вечером трое грабителей встретились у означенной одинокой пальмы.

– Ну, че, придет шмара эта малолетняя?

– Сомневаюсь.

– Придет. – сказал Джед, – такими камнями запросто не разбрасываются, нет смысла ей выкинуть запросто так такой камушек. Ей что-то от нас надо. Она придет и непременно. Другой разговор, что с ней делать?

– А что с ней делать – возьмем сокровища и ножом по горлу – не нравится она мне!

– Ножом по горлу, говоришь? Ну возьмем раз, а дальше что? Эта черномазая – это не черномазая, а это… ну, как ее, короче это золотая ниточка, а ты по ней ножом, лучше просто сейчас уйти и не вспоминать.

– Ну, да – не вспоминать! А ты думаешь она о нас забудет?

– Думаю, что нет. – помолчав сказал Джед.

– И не надейтесь, – прозвучал детский голос, – не забуду.

Мужчины покрутили головами, но ничего подобного несовершеннолетним черным девчонкам не обнаружили.

– Ты где?

– Здесь я, здесь. Только ножом по горлу меня не надо чиркать. Ну, я страсть как этого не люблю! Ну, я после этого просто в бешенство впадаю. Зверею прямо!

С ловкостью обезьяны с пальмы слезла давешняя чернокожая пигалица.

– Привет обезьяны! – приветствовала она разбойное сообщество. – Здрасьте гамадрилы, здорово павианы. Ну, че, уроды, готовы к святотатству?

– Ты бы это… следила бы за дурными словами.

– Да, ладно! Это вы здесь живете?

– Тебе может указать и дверь?

– А и укажите на тот несчастный случай, что вас мертвецы утянут в мир загробный…

– Да чтоб ты сдохла!

– … так хоть ваши семьи на первое время обеспечить.

– А тебя они не утянут?

– Не-е. Я с ними на короткой ноге. Ну, че пошли или еще потрандеть охота?

– Пошли, но смотри мой нож наготове.

– Ой-ой-ой, как страшно, только кому? Вам или мне? Я вам ножами не угрожаю. Сказала же – будут вам сокровища, а мне без надобности они.

Хунни лежал на крыше старой полуразвалившейся гробницы, рядом с провалом чернеющим в ночи и чувствовал себя крайне неуютно.

Помимо возможных, но редких случайностей оставить свои кости на священном поле Сокара в виде встречи со стаей гиен или случайно забредшим львом, была вполне реальная опасность наткнутся на стражу, а если стражникам придет в голову взять с собой собак, то встреча эта будет неизбежной и совсем не радостной. И именно для Хуни.

Собственно он и торчит здесь, как шакал на разрушенной гробнице, чтобы выяснить, когда проходит стража в ночные часы в этом отдаленном конце города мертвых. Для этого он выбрал гробницу достаточно высокую, находящуюся на самом краю и, что самое главное, разграбленную.

Может стражники, поймав его (да не дай бог Ра!), не будут чиниться и возьмут да и отпустят. Ага, сейчас, как же! Но, посмотрите сами – он на самом краешке, в город мертвых практически не заходил, а эта гробница давно разрушена.

А что он, мать его, – спросит стража, – он здесь делает? Вот это вопрос, конечно, не из лучших, ибо делать здесь, честному человеку, да еще среди ночи, ну совершенно нечего. Вот были бы у него с собой пара перстеньков или, скажем, браслетик можно было бы рассчитывать на снисхождение стражников в виде нескольких пинков и благословением древком копья по спиняке на прощание.

Но последнее время не везло и никаких таких колец-браслеников у Хунни и его друзей грабителей не имелось.

Кроме всего прочего и помимо этих неприятных, но не смертельных мыслей, Хунни было просто страшно в городе мертвых.

Постоянно скулили и подвывали шакалы, словно тени ушедших в мир загробный и вернувшиеся ночью к своим могилам. Что-то шуршало и топталось прямо внизу у гробницы.

А более всего ему не нравился провал в крыше гробницы – того и гляди вылетит оттуда Ку-двойник усопшего, да это еще ладно, а если сама мумия вдруг восстанет… и чего тогда?

Подобные мысли привели к тому, что когда над Хунни пролетел здоровеннейший филин и громко угукнул, то чуть не сдул бедолагу с гробницы. Конечно, после такого случая можно было бы расслабиться и посмеяться своим страхам, но Хунни это вовсе не развеселило, а еще больше напугало, ибо неестественных размеров филин, о котором ходило много слухов и о котором постоянно перешептывались грабители, вполне мог оказаться Бу какого-нибудь из владык Черной Земли. Например Неджтритхета, решившего проверить все ли в порядке на священном поле Сокара. Не болтается ли там какая тварь ничтожная, к примеру, тот же самый Хунни, с подлыми какими-нибудь намерениями.

(Бу, впоследствии Би, а затем Ба, образно говоря душа, которой по верованиям египтян Древнего царства обладал только фараон и, кстати, имеющая именно вид птицы, несколько похожей на только что пролетевшего филина. прим. автора).

А посему, когда внутри гробницы что-то зашевелилось, застонало, заухало, Хунни примерз к ее поверхности намертво, хоть и температура окружающей египетской среды была градусов под тридцать.

– Ху-ху-ху-хуннии-и-и… – донеслось из отверстия. – Хунни-и-и-и…

Затем внутри что-то покряхтело, мерзко похихикало и в край проема вцепилась скрюченная когтистая рука, а потом и вторая. Хунни перестал дышать. Из тьмы, в призрачный подлунный мир, как тарантул, выпрыгнуло что-то черное и уселось на краю. Мужественное сердце Хунни остановилось.

– Хунни, а хунни ты делаешь на священном поле? – спросило загробное чудовище сварливым голосом.

Хунни открывал рот, но ничего произнести не смог. Страшилище, выскочившее из бездны мира мертвых в город мертвых, захихикало.

– В этой гробнице нет ни хунни, мой храбрый Хунни. Одни только скорпионы – вот.

Маленькое, но чудовищное порождение мрака, подняло ручку, в которой и вправду шевелил лапками и клешнями скорпион, зажатый двумя пальцами за хвост, и бросило его Хунни. Бедняга наконец ожил и замахал обеими руками, стряхивая ядовитую тварь.

– Зато я вот что тут нашла.

Нечто из «оттуда» подняло вверх руку со свитком папируса. Тут Хунни наконец сообразил, что перед ним сидит чернокожая девчонка и весело блестя глазами нахально смотрит на перепуганного до полусмерти грабителя.

– Ты случаем не обделался, мой храбрый Хунни? Впрочем, это сколько угодно, но, смотри, не вздумай сдохнуть. Мне нужны живые и здоровые мужчинки. – и девчонка вновь мерзко захихикала.

Осмелевший Хунни раскрыл было рот, чтобы хорошенько обложить хамку, хорошим таким и звучным древнеегипетским матюгом, но та сунула чуть ему не в рот свиток.

– Глянь-ка, что там есть. Нужна мне твоя помощь, твоя и еще пятерых-шестерых здоровых мужиков, а то мне одной сиротке никак не справиться.

Вдруг девица вытаращила глаза и ткнув за спину Хунни крикнула:

– Бежим! Неджеритхет вернулся! Сейчас утащит к мертвым.

Девка спрыгнула с гробницы и понеслась к лесу, тут же пропав в лунном сумеречном свете. А Хунни, обернувшись, и вправду увидел громадного филина наплывавшего на него и так же понесся к лесу и остановился только на опушке у воровских кварталов. И только тут сообразил, что в руках у него по прежнему зажат свиток папируса.

Этой же ночью он зашел к своим друзьям, они осторожно развернули свиток и увидели, что это план дальней части поля Сокара. Одна гробница была отмечена крестом, а стрелка указывала на один из углов мастаба.

В состоянии легкой эйфории, хоть и не знал он, конечно, такого слова, Хунни направился домой, а дом его был теперь в воровских кварталах, а не на полях в пойме священной реки.

По дороге ему, как на грех, встретился некто Паакер, того же полета птица и стал настойчиво приглашать откушать пенистого напитка. Хунни, проявляя благоразумие, отказался от дарового угощения, ибо халява до добра еще никого не довела.

Однако, Паакер был очень настойчив и пояснил неожиданную щедрость тем, что удалось им неплохо поживиться в городе мертвых и настолько неплохо, что даже можно ради такого случая вдарить по винцу. Мелькнуло даже, среди слов речи Паакера, такое наименование как кенхемское, которое звучит для уха истинного роме (египтянина, сиречь. прим. автора), так же как для римлянина фалернское, хиосское для грека, бургундское для бургунда, шампанское для француза и водка холодная для русского.

Следующей ночью, до восхода луны компания Хунни в составе шестерых здоровых мужиков, как и просила наглая малолетка, отправилась в город мертвых. Только малолетке от этого никакого толку не имелось, ибо наблюдалось полное ее отсутствие. Ну, тут уж как богиня истины и справедливости Маат распорядилась. Где искать наглющую мразотку никто не знал. Ну, а если потом объявится, то там и посмотрим, что ей причитается. Смотря по результатам.

Результата, который их всех ожидал, никто не ожидал на самом деле. Вот чего угодно можно было ожидать, – стражников в засаде, конкурирующую банду, летающую Бу Неджеритхета или Хуфу, даже восставших мертвецов, но все было намного удивительнее.

Подкравшись к дальней окраине города мертвых, грабители развернули при свете маленькой лампады свиток и узрели, удивленными донельзя глазами,… чтоб вы думали? Наспех выполненный рисунок огромного фаллоса, весьма похожего на ослиный. Хунни застыл с открытым ртом и его хотели было уже бить, но тут он обрел дар речи:

– Па… па… Паакер, гамадрил позорный!

И объяснил суть дела, после чего уже и получил от товарищей на орехи. Пожалуй, что даже на грецкие орехи.

Честные грабители еще и не предполагали насколько им всем повезло с этим фаллосом ослиным. На некоторое неопределенное время.