Читать книгу Поле боя - Василий Головачев - Страница 1

Капитан спецподразделения «Витязь» антитеррористического управления ФСБ Константин Морозов получил кличку Кока за своеобразный чубчик, напоминавший казацкий оселедец времен Запорожской Сечи. Шел капитану всего двадцать восьмой год, однако успел он к этому рубежу закончить Рязанскую воздушно-десантную академию, полтора курса юрфака Высшей школы милиции, пройти четыре войны – в Абхазии, в Карабахе, Таджикистане и Чечне и приобрести опыт, далеко превышающий средневозрастной.

Жизнь антитеррористического отряда была настолько сурова и плотно забита событиями, что редко кто из «витязей» имел семьи. Не составлял исключения в этом плане и Кока Морозов. Иногда он, конечно, знакомился с девушками и некоторым из них даже нравился, но дальше знакомств дело не шло: девушки не жаловали кавалера, способного исчезнуть без предупреждения не на день-два, а на три-четыре недели и больше. Любимым же видом развлечения Кости в свободное время было вырезание из дерева различных фигурок. Практически все его коллеги из группы «Витязь» имели такие фигурки – медведей, волков, лосей, бегемотов, крокодилов и прочих представителей животного мира.

О том, что произошло в Брянских лесах под Жуковкой в начале августа, Костя начал задумываться сразу же по прибытии в Москву. Командир группы подполковник Зубко, раненный в ходе операции («тренинга на натуре», как было доложено начальству), приказал всем молчать, но желания докопаться до сути от этого у Кости не убавилось. Дождавшись возвращения Александра из госпиталя, озабоченный Кока заявился к подполковнику домой – жили все члены группы на территории военного городка в Митине. К этому времени главных вопросов у Морозова набралось семь:

Что за контора пряталась в лесах под вывеской секретной воинской части?

Чем она занималась на самом деле?

Каким боком оказался втянутым в ее дела бывший командир «Витязя» полковник Крутов?

Кто и почему взорвал весь комплекс с центральным зданием лаборатории, так что от него ничего не осталось?

Что за люди помогли «витязям» выбраться из этой мясорубки живыми и невредимыми?

Что такое «глушак», которого Крутов посоветовал бояться как огня и стрелять в любого, кто применит этот самый «глушак» в бою?

И, наконец, куда после всех разборок делся Крутов?

Зубко выслушал подчиненного по службе и друга по жизни внешне спокойно, предложил глотнуть водочки, а когда Костя отказался, кивнул и заговорил:

– Ты не первый, кого это заинтересовало. Но самое удивительное в том, что ни один из этих вопросов мне почему-то не задало начальство! Это вот как понимать?

– Да хрен с ним, с начальством, – пожал плечами Морозов. – Хотя, конечно, странно. Что же, ни директор, ни Рюмин, ни Воскобойников не поинтересовались, где мы «тренировались»?

– В том-то все и дело, Кока. Складывается впечатление, что они знают, что произошло на самом деле, но получили приказ дело замять, а нас не трогать. Что это означает, я не знаю, но хорошего ничего не жду. Лукич действительно втянул нас в грязную историю.

Костя кругами походил по комнате подполковника, обставленной по-спартански: кровать, стол, два стула, тумбочка и телевизор, – сел на кровать.

– А если бы ты знал все заранее, что, отказался бы помочь?

Александр усмехнулся.

– Я – нет, я слишком многим ему обязан, но вас попытался бы отговорить. Впрочем, дело сделано, теперь-то уж чего? Поживем – увидим, как будут развиваться события. Но предчувствие у меня скверное.

– Могут снять?

– Если бы только снять – это еще полбеды, не расформировали бы всю команду. Водку почему не пьешь?

– Завязал, потребляю теперь только пиво, да и то по праздникам. Ты не темни, не увиливай от ответов.

Зубко глотнул водки, поднес к носу соленый огурец, понюхал и с хрустом откусил.

– Я не увиливаю, просто не знаю всего. Знаю только, что в лесах пряталась секретная лаборатория третьего управления ФУМБЭП, баловавшаяся психотронными игрушками. «Глушак», о котором предупреждал Лукич, это их последняя разработка – генератор подавления воли или что-то в этом роде. Об НЛП – нейролингвистическом программировании – что-либо слышал?

– Ну это же… медицинский термин, – Костя пошевелил пальцами, – методы психологической обработки…

– Вот лаборатория этим и занималась, создавала технические системы НЛП, а как далеко забралась, можно только догадываться, если ее не пожалели взорвать к чертям со всеми работниками и оборудованием.

– Зачем?

– А ты не догадываешься? Чтобы не произошло утечки информации.

– Тогда я вообще ничего не понимаю! Нас-то почему выпустили оттуда живыми?

– Благодаря коллегам из военной контрразведки. Если бы не полковник Федотов, остались бы от нас в Брянских лесах только рожки да ножки.

– Так это контрразведчикам спасибо надо сказать за то, что мы живы? – Константин почесал затылок. – Ну и компот! Они-то как там оказались?

– Работали по профилю, – невнятно сказал Зубко, хрустя огурцом.

Морозов внимательно посмотрел на его лицо, подсел к нему, положил локти на стол и, придвинувшись ближе, тихо произнес:

– С кем же мы воевали, Сашка?

Взгляд Александра стал угрюмым.

– А вот этот вопрос ты больше никому не задавай… если не хочешь лишиться языка… а то и головы.

– Так серьезно?! – Морозов присвистнул. – А все-таки?

Зубко помолчал, налил себе еще водки, выпил залпом.

– Лаборатория охранялась подразделением Российского легиона. А кому пришла в голову идея создать Легион и для каких целей, – можно только гадать. Но это птица очень высокого полета, судя по вложенным средствам.

Костя подумал, подвинул к хозяину рюмку.

– Налей и мне.

Выпил, закусил огурцом, пожевал хлеба.

– Ты всерьез говорил о расформировании группы? Это слухи или реальные разработки?

– Чистого расформирования не будет, грядет, как говорится, «структурная реорганизация» подразделения. Марата переводят в управление разведки, Серегу вообще в МЧС, Воху в опергруппу «Альфа». Вместо них нам добавили трех бывших пограничников.

– Зачем?

Зубко посмотрел на Костю исподлобья, покривил губы.

– Для усиления.

Морозов кивнул, понимая чувства командира. Ни одно элитное подразделение силовых структур и спецслужб в стране по мобильности, мощи, тренированности и опыту не могло сравниться с «Витязем», не нуждающимся ни в какой «структурной реорганизации». Идея начальства «усилить» группу говорила больше о каких-то планах ее развала или медленного переподчинения. В начале девяностых годов такое уже случалось с аналогичным соединением КГБ «Альфа», не восстановленным в полной мере до сих пор.

– Да-а, подставил нас Лукич, – пробормотал Морозов после уничтожения бутерброда с красной икрой. – Ты не знаешь, где он сейчас? Куда подался из Брянских лесов?

– В Нижегородскую губернию он подался, есть там такой городишко – Ветлуга.

– Чего это его понесло именно туда?

– Как я понял, там живут дальние родственники его женщины, Елизаветы. Неделю назад он звонил оттуда, но где и как устроился, не сказал.

– Зачем звонил?

– Просил кое-что выяснить.

Костя подождал продолжения, не дождался, напился холодной минеральной воды и поднялся.

– Пойду прогуляюсь. Порыбачить не хочешь?

– Спать буду, устал я от всего. Одно дело – быть рядовым «витязем», совсем другое – руководить. Лукич умел это делать без напряга, я еще не научился.

– У тебя все впереди, не психуй. Пока.

– Пока.

Костя вышел из общежития, погулял по спортгородку, поглядывая на вечереющее небо, уговорил себя собраться на рыбалку, благо речка Старка текла в границах городка, но порыбачить не успел – началась тревога. Группу «Витязь» срочно бросали по вызову итальянского посольства: тройка террористов захватила машину с итальянским дипломатом и его подругой и требовала стандартный «джентльменский» набор: десять миллионов долларов и беспрепятственный вылет в одну из ближневосточных стран.

* * *

«Витязи» действовали по давно разработанному сценарию, не один десяток раз прокрутив «на натуре» подобную ситуацию: вооруженные пистолетами и гранатой террористы сидят в машине, накинув на шею заложнику-мужчине тонкую бечевку и прикрываясь телом заложницы. Еще памятен был прецедент с освобождением шведского дипломата в декабре девяносто седьмого года, когда в результате несогласованных действий спецназа погиб полковник Соловьев, один из создателей и первых руководителей легендарной «Альфы». К сожалению, «альфовцы» тогда сработали из рук вон плохо, а «витязей» к участию в операции не допустили из-за корпоративного чванства и ревности – они были из другого ведомства, хотя и занимались антитеррористической деятельностью. Федеральной службе безопасности команду «Витязь», состоящую из одних офицеров, переподчинили только в августе девяносто восьмого.

Захват итальянского дипломата произошел у ограды Пятницкого кладбища со стороны Первой Мытищинской улицы. Что там делал советник Паоло Пазолини вдвоем с дамой в десять часов вечера, можно было только догадываться, но факт оставался фактом: сейчас в его «Мерседесе» сидели трое террористов, вооруженных пистолетами и гранатой, которую они грозились взорвать в случае «неправильных» действий правозащитных органов. Террористы заставили дипломата связаться с посольством и потребовали выкуп. Первоначальная сумма равнялась одному миллиону долларов, но ко времени высадки «Витязя» она увеличилась в десять раз. То ли террористы одурели от наркотиков, то ли обнаглели от сознания собственной значимости, заставив съехаться к месту похищения чуть ли не все московские спецподразделения по борьбе с терроризмом.

Прибыв на место происшествия, Зубко развернул группу за четверть часа, проанализировал ситуацию и доложил генералу Рюмину, ответственному за исход переговоров от Федеральной службы безопасности, о готовности «витязей» к проведению операции. Рюмин, ожидавший прибытия особо важных персон – секретаря Совета безопасности Валягина и первого вице-премьера, буркнул подполковнику: «Ждите», – и отвернулся к работникам итальянского посольства, шокированным происходящими событиями. Зубко взял под козырек и отошел, прекрасно зная манеру генерала вести дела.

Потянулись минуты ожидания. Прибыл Валягин, затем вице-премьер Козлов с группой высокопоставленных чиновников российского МИДа, директор ФСБ, министр внутренних дел. Переговоры затягивались. Наконец террористы заявили, что, если в течение получаса им не принесут требуемую сумму, они начнут отрезать у дипломата и его женщины пальцы, уши и выбрасывать из машины. Тогда Рюмин подозвал Зубко и отдал приказ начинать операцию.

– Пусть ваш работник отнесет им деньги и попытается уговорить их освободить заложника, – сказал он Зубко.

– Какого? – поинтересовался подполковник, имея в виду, что заложников двое.

– Дипломата, – отрезал Рюмин. – Женщина не относится к категории особо важных лиц. Если не получится – начинайте свои танцы. Как поняли?

– Разрешите выполнять? – вытянулся Зубко.

– Выполняйте, – буркнул генерал, отворачиваясь.

– Костя, – окликнул Морозова по рации Александр. – Подойди.

Капитан, готовивший группу «последнего броска» за оградой кладбища, проверил связь со снайперами и рысцой подбежал к толпе чиновников, топтавшихся вокруг вице-премьера и директора ФСБ в трехстах метрах от места инцидента, на Второй Мытищинской улице.

– Переоденьте его, – приказал Рюмин, оглядывая «киборг» Морозова, делавший капитана похожим на космонавта или инопланетное существо. – Не стоит пугать террористов такими нарядами.

Косте пришлось снять спецкостюм, накинуть на бронежилет рубашку и пиджак, надеть галстук. Ему вручили «дипломат» с деньгами и вмонтированной в него рацией, и, облившись холодным потом, чувствуя легкий эйфорический звон в голове, Морозов отправился к машине, навстречу неизвестности. Вопреки приказу генерала он договорился с Зубко не предпринимать никаких «действий по обстоятельствам», просто передать доллары, оценить вооружение и готовность бандитов к отпору и быстро отойти назад. И все же капитану было не по себе, хотя ситуаций, подобных этой, он пережил немало.

«Мерседес» Паоло Пазолини стоял носом к ограде кладбища между двумя ржавыми гаражами-»ракушками». Ограда здесь делала изгиб влево, улица – вправо, в результате чего образовалась небольшая площадь размерами тридцать на сорок метров, с единственным фонарным столбом на противоположной стороне улицы. Фонарь горел, но освещал площадь плохо. Ни деревьев, ни кустов, ни каких-либо строений или машин на площади не имелось, и местность была открытой как со стороны улицы в пределах видимости, так и со стороны кладбища. Атаковать террористов в лоб было бессмысленно, и Зубко расположил «витязей» таким образом, чтобы они были не видны из-за гаражей. Время от времени один из террористов вылезал из машины, прикрываясь итальянцем, оглядывал улицу справа и слева от себя, за гаражами, но каменный бордюр, на котором была установлена металлическая решетка кладбищенской ограды, все же позволил оперативникам подползти ближе, почти вплотную к «Мерседесу», а на преодоление ограды им требовалось всего несколько секунд.

– Мы высылаем человека с деньгами, – проревел милицейский мегафон.

– Пусть поднимэт руки и идот мэдлэнно, – ответил голос с заметным кавказским акцентом. – Мы его отпустим, как только будэт вэртолот.

Костя пошел медленней, чувствуя на себе взгляды десятков людей, среди которых были и очень-очень недобрые, поднял левую руку над головой, вдруг пожалев, что не взял с собой оружия. Все-таки лучше всего в сложившейся ситуации действовать внезапно, используя самый мизерный шанс, который мог появиться в любой момент, и нейтрализовать террористов до того, как они отважатся стрелять. Крутов поступил бы, наверное, именно так, мимолетно подумал Костя, надеясь, что первыми открывать огонь террористы не рискнут.

– Стой! – окликнули его из машины, когда до «Мерседеса» оставалось шагов двадцать. – Открой партфэл!

Морозов остановился, щелкнул замками «дипломата», показал содержимое – аккуратно уложенные пачки стодолларовых купюр. Наступила пауза. Террористы рассматривали «дипломат» в бинокль. Неизвестно, какую опасность они увидели в фигуре парламентера, но реакция их была почему-то истеричной.

– Нэ подходи! – завопил главный переговорщик бандитов, разговаривающий с акцентом. – Убэритэ его! Застрэлю! Пускай подойдот ихний посол! Давайтэ вэртолот!

– Возвращайся, – пробубнила рация в ухе Морозова голосом подполковника. – Что-то их испугало.

Костя повернулся было, но в этот момент услышал еще чей-то голос, утробно-гулкий, завораживающий, раздавшийся прямо в голове, как бы в глубине черепа:

– Иди и освободи заложников! Это приказ!

Морозов хотел сказать: «Я же не взял оружия!», но вместо этого снова повернулся, как сомнамбула, и пошел к «Мерседесу», переставляя ставшие деревянными ноги.

Зубко, наблюдавший за капитаном в панорамный ночной бинокль, первым догадался, что с ним что-то не так. Бросил в микрофон рации:

– Костя, назад! В чем дело?! Очнись! Возвращайся!

Морозов продолжал идти, и толпа начальников разного ранга, ответственных работников правительства и МИДа, затихла, затаила дыхание, не понимая, что происходит. Не удивился лишь Валягин, знавший о вмешательстве в операцию контролеров Легиона. Замолчали и террористы, ошеломленные на несколько мгновений наглостью парламентера. Действовать они начали, когда расстояние между «Мерседесом» и капитаном сократилось до десяти шагов.

Дверца машины открылась, один из террористов вытолкал из кабины молодую женщину и, прячась за ее спиной, выстрелил в дорогу перед Морозовым.

– Убью, тихарь! Брось партфэл! Уходи!

Морозов замедлил движение, но продолжал идти, словно не слышал ни выстрела, ни крика. Бандит выстрелил еще раз, и одновременно Зубко показалось, что прозвучал второй выстрел – со стороны ближайшего дома. Костя сделал шаг, другой и упал лицом вниз.

Установилась пугливая, полная внутреннего драматизма и напряжения тишина. И, пользуясь секундным замешательством, Зубко скомандовал:

– Вперед!

Все остальное произошло в течение десяти секунд.

Прятавшиеся за бордюром ограды подрывники «Витязя» двумя специальными зарядами направленного действия взорвали решетку, одновременно взрывая перед «Мерседесом» свето-звуковую гранату, чтобы ослепить и оглушить террористов, отвлечь их внимание. Снайперы, давно выцеливавшие бандитов в машине, спустили курки, попав двум, сидевшим на переднем сиденье, в головы: два выстрела – два трупа. Оперативники «последнего броска» мгновенно нырнули в проделанные в ограде «окна» и выросли слева и справа от «Мерседеса» в тот момент, когда оставшийся в живых террорист с гранатой пытался вытолкнуть из кабины итальянца. Сделать он это не успел. Один из «витязей» выстрелил ему в ухо, а второй, зажав рукой кулак с гранатой, одним ударом ножа отрубил бандиту кисть и перебросил ее через ограду вместе с гранатой. Взрыв гранаты, упавшей за одну из могил, вреда никому не причинил.

Операция закончилась.

Зубко подскочил к Морозову раньше своих начальников. Хмурые спецназовцы, поднявшие забрала шлемов «киборгов», расступились. Александр склонился над Костей, которого успели перевернуть на спину, лицом вверх, увидел открытые глаза, струйку крови, перечеркнувшую висок и щеку, подсунул ладонь под голову друга и поднес к глазам окровавленные пальцы.

Морозов был убит пулей в затылок. А это означало, что в него стреляли не бандиты, а кто-то еще. Снайпер. Может быть, из своих. Тот выстрел со стороны жилого дома подполковнику не почудился.

* * *

– Ну что я могу сказать? – проворчал Сергей Алексеевич, штатный патологоанатом «Витязя», низенький, толстенький, в очках. Вытер руки полотенцем. – Пуля попала в затылок и застряла в лобной кости головы, смерть наступила мгновенно.

– И это все? – угрюмо осведомился Зубко, глядя на тело Морозова на каталке; в морге было холодно, и Александра охватил ледяной озноб.

Патологоанатом пожал плечами.

– В принципе все. Стрелял мастер, калибр пули девять миллиметров, масса шестнадцать и две десятых грамма, стреляли…

– Из «винтореза», – закончил Зубко.

– Совершенно верно, голубчик. Очень чистая работа. – Да уж. – Александр закрыл лицо убитого простыней, пошел к двери. – До свидания.

– Э-э, подполковник, – окликнул его Сергей Алексеевич. – Если вам это будет интересно…

Зубко остановился, поворачиваясь.

– Что?

– Понимаете, голубчик, – доктор снял очки, протер носовым платком и водрузил на нос, – у вашего работника произошли определенные физиологические изменения специфического свойства… еще до смерти…

– Какие изменения?

– Понимаете, я в свое время работал в лаборатории химико-токсикологической экспертизы и не раз сталкивался с подобным явлением. Как бы вам это объяснить…

– Покороче и без терминологии.

– В общем, впечатление складывается такое, будто ваш капитан перед смертью принимал наркотик…

– Это исключено! Вы что же, нашли следы наркотика в крови?

– В том-то и дело, что не нашел, но в тканях головного мозга обнаружены… э-э, кое-какие «шлаки», вырабатываемые организмом в ответ на определенного рода воздействие, в том числе – наркотическое.

– И о чем это говорит, по-вашему? На Коку… на капитана было оказано воздействие? Ему вкололи наркотик? – Не наркотик. – Патологоанатом снял очки, и глаза его стали беспомощными и растерянными. – Повторяю, я обнаружил реакцию организма на какое-то воздействие, а какое именно – не знаю.

– Сможете выяснить?

– Не уверен, голубчик. Наша лаборатория не имеет необходимого оборудования для исследований подобного рода. Я, конечно, попытаюсь, но…

– Спасибо, Сергей Алексеевич. Очень вам признателен. Если что-нибудь раскопаете интересное, сообщите мне, пожалуйста.

– Хорошо. Обязательно.

Зубко вышел из помещения морга в жаркий августовский день, постоял немного, жадно вдыхая запахи травы и близкого леса, и направился к штабу части, где недавно заседала комиссия аналитиков службы, разбираясь в обстоятельствах гибели Кости Морозова. Вердикт комиссия вынесла железный: член группы «Витязь» капитан Морозов погиб в результате непрофессиональных, непродуманных решений командира группы подполковника Зубко и слабого обеспечения операции по обезвреживанию террористов. Что такое «слабое обеспечение» операции, Александр не понял, но его возмутила не формулировка вывода комиссии, а подчеркнутое пренебрежение председателя комиссии генерала Коняхина к доводам самого Зубко. Не сдержавшись, Александр обозвал генерала мудаком и был выдворен из помещения. Решение комиссии ему сообщил уже генерал Рюмин, в общем-то, тоже, по мнению Александра, не слишком рвавшийся защищать своих подчиненных.

– Но вы же понимаете, что мои ребята сделать этого не могли! – сказал Зубко, сдерживаясь, когда его вызвали в кабинет командира базы. – Я расставил их лично, все три снайпера контролировали «мерс» и в своего попасть просто не имели возможности. В Морозова стреляли со стороны жилого дома, где не было ни одного оперативника группы.

– Оставим этот разговор, подполковник, – подчеркнул звание Зубко Рюмин. – Твой снайпер мог и поменять позицию, не предупредив тебя, а доказать обратное невозможно. Скажи спасибо, что комиссия не сняла с тебя погоны.

– Да на хрен они мне с таким подходом! – вскипел Зубко. – Был бы на моем месте полковник Крутов, и он не смог бы оправдаться перед вами. Разрешите идти?

Рюмин оперся кулаками о стол, собираясь встать, лицо его побагровело.

– Вы даете себе отчет?! При чем тут Крутов?

– При том, что я его ученик. Если бы не смерть Кости, мы бы взяли террористов вчистую. Нас просто кто-то подставил. – Александра внезапно осенило. – Не метит ли кто на наше место? Я имею в виду группу? Например, отряд особых операций Российского легиона?

Рюмин откинулся на спинку стула, долго смотрел на подполковника, как на диковинное насекомое, потом вдруг успокоился.

– Откуда вы знаете… о Легионе?

– Земля слухом полнится, – усмехнулся Александр. – Я слышал, что о Легионе было доложено президенту и он отнесся к этому благосклонно. Настолько благосклонно, что велел засекретить все с ним связанное. К чему бы это?

– Идите, подполковник, – махнул рукой Рюмин. – Советую не делиться своими предположениями ни с кем и никогда. Даже с друзьями. Ваш язык может повредить шее.

– Спасибо за предупреждение, товарищ генерал. Я не любитель трепаться, так что о моей шее не беспокойтесь. Но я все же попытаюсь выяснить, какая сволочь стреляла капитану Морозову в спину.

Зубко закрыл за собой дверь кабинета и не услышал реплики генерала:

– Куда один баран, туда и все стадо…

Генерал имел в виду полковника Крутова, бывшего командира антитеррористической группы «Витязь».

«Витязи» с утра занимались изучением систем нового оружия. В оружейном классе, куда зашел Зубко, было шумно, ребята спорили с экспертом и друг с другом по поводу достоинств пистолетов серии «глок» перед пистолетами Стечкина.

– Сергей, – Александр поманил пальцем Погорелова, – выйди на минуту.

Они вышли из штаба на улицу.

– Что, сняли? – поинтересовался снайпер.

– Оставили, – понял старлея Зубко, закурил. – Дело закрыли, но вывод тот же: виноваты мы. Как ты думаешь, никто из наших не мог поменять позицию?

– Марат не мог, – твердо заявил Погорелов. – В крайнем случае предупредил бы. Лукьяненко я знаю плохо, – Сергей говорил о третьем снайпере группы, – но и он не стал бы стрелять по директрисе через спину Кости.

– Я тоже так считаю. Но слушать меня не стали. Давай после занятий съездим к кладбищу, на место боя, посмотрим все, пощупаем, прикинем на местности. Я примерно знаю, где мог сидеть чужой снайперок.

– Хорошо, – пожал плечами Погорелов. – Поедем.

В два часа дня, освежившись купанием в пруду, Зубко и Погорелов сели в джип, принадлежащий автохозяйству «Витязя», и отправились на Мытищинскую улицу к Пятницкому кладбищу, возле которого советнику итальянского посольства Паоло Пазолини вздумалось устроить свидание с одной из примадонн российской эстрады.

На месте недавнего ночного инцидента не осталось никаких следов происшествия, если не считать дыр в решетке ограды кладбища, у которых возились ребятишки. Александр и Сергей прошлись по улице, постояли на месте гибели Кости Морозова, оглядываясь по сторонам, ничего не говоря друг другу. Кем были террористы, захватившие работника итальянского посольства, не интересовало ни того, ни другого. Оба не испытывали к ним жалости, презирая эту породу людей, ни в грош не ставивших чужие жизни. Но существовала и другая сторона медали, однажды поразившая Александра до глубины души.

В мае «Витязь» обезвредил группу террористов, захвативших школу в Невинномысске, среди которых оказалось несколько – трое – молодых людей в возрасте от восемнадцати до двадцати лет; именно они и были самыми жестокими истязателями и мучителями заложников, расстрелявшими двух пятиклассников. При штурме школы все террористы – всего их насчитывалось одиннадцать человек – были убиты и похоронены на отдельном участке за городским кладбищем. Каково же было удивление Зубко и его «витязей» (тогда группой еще командовал полковник Крутов), когда они узнали, что на могилах молодых террористов-убийц появились деревянные иконки и груды цветов! Неизвестно, кто принес эти иконы и цветы, родственники или друзья погибших, но факт был поразительный: «профессия» террориста становилась буквально героической среди молодежи!

Погорелов, походив по площадке и полежав на асфальте лицом к жилым домам на противоположной от кладбища стороне, встал и проговорил:

– Стреляли вон из той пятиэтажки. Но не с крыши. Пуля попала Коке в основание черепа, значит, снайпер сидел не выше третьего этажа, слева от лестничного пролета. Кстати, тебе не кажется, что за нами следит какая-то зараза?

Александру и самому стало неуютно, будто на спину кто-то положил омерзительно холодную и влажную ладонь, поэтому он ограничился кратким:

– Чую. Делай вид, что мы ничего не замечаем. Вычислил окно, из которого вел огонь снайпер?

– Примерно.

– Пошли к дому, посмотрим, что там за хозяева.

Одеты оба они были в гражданское и не могли вызывать особого любопытства ни у редких прохожих, ни у жителей близлежащих домов, вздумавших поглазеть на улицу, однако ощущение взгляда не проходило, за ними явно наблюдали – прицельно, зная, кто они такие, и это обстоятельство заставило «витязей» включиться в работу серьезно. И тем не менее определить позицию наблюдателя не удалось, прятался он профессионально.

– Сволочь! – выругался Зубко сквозь зубы. – Уж не малый ли СЭР [1] используется? Сережа, иди во двор, посиди в тенечке, я вызову группу.

– А что ты скажешь командиру базы?

– Ничего. Поработаем на природе, ради «собственного удовольствия».

Погорелов побрел во двор дома, а Зубко вернулся к джипу и вызвал Воху Васильева.

– Оружие брать? – спросил быстро соображавший лейтенант, всегда готовый поучаствовать в авантюре.

– Только холодняк.

– Понял. Будем через сорок минут.

Выключив телефон и отойдя от машины, Александр снова почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд и на сей раз понял, что за ним следят как раз из того самого жилого пятиэтажного дома, из окна которого стрелял снайпер. Скрипнул зубами: не зря тебя здесь посадили, глазастик, что-то спрятать хотят твои хозяева. Что ж, посиди, пока приедут мои орлы, мы тебя выковырнем из щели…

Во дворе Погорелова не оказалось.

Подполковник озадаченно осмотрел гаражи, машины, одноэтажное здание котельной с высокой металлической трубой, лесок за забором, выругался про себя и вошел в подъезд, который предположительно вел в квартиру с засадой, расстрелявшей Морозова. Где-то наверху стукнула дверь, послышались мужские и женские голоса, музыка, потом все стихло. Чувствуя нарастающую тревогу и раздражение, Александр бесшумно поднялся на второй этаж, затем на третий, остановился на лестничной площадке, разглядывая четыре двери, выходящие на площадку; дом был старый и лифта не имел. Погорелова не было и здесь.

Постояв с минуту в непонятном для себя напряжении, прикидывая, не заглянуть ли в квартиру справа, где, по расчетам, мог находиться ночной снайпер, Зубко все же решил спуститься во двор, поискать Сергея там и подождать группу, но его опередили. Дверь крайней левой квартиры, обитая ядовито-зеленым дерматином, вдруг резко распахнулась, и на площадку выскочили двое парней в спортивных костюмах, вооруженные пистолетами.

Это была засада, явно рассчитанная на прибытие самодеятельных следователей вроде подполковника ФСБ и его друга, и она была уверена в полном своем превосходстве, действуя открыто, прямолинейно и нагло. И все же, если бы с Зубко был его «Витязь», шансов у засадников было не очень много, несмотря на внезапность нападения, однако он шел один, и хотя встретил парней как надо, предупрежденный интуицией, справиться со всеми бойцами неведомого спецназа не мог.

Отреагировал на появление противника он мгновенно: нанес удар парню слева, сбивая его с ног, перехватил руку с пистолетом второго, подставляя плечо под его подбородок. Парень лязгнул зубами, обмяк, Александр вырвал у него пистолет, собираясь стрелять в любого, кто появится из-за распахнутой двери, и услышал сзади вздох открываемой двери еще одной квартиры. Оглянулся со смертной тоской, понимая, что не успевает, увидел фигуру во всем черном с пистолетом в руке, разглядел даже пистолет – с толстым дулом, но без дыры пулевого канала, – и в тот же миг удар по голове, точнее, удар, нанесенный как бы изнутри головы, погасил его сознание, как порыв ветра – пламя свечи…

– Тащите его в квартиру, – сказал человек с пистолетом, поглядев на часы. – У нас всего полчаса до прибытия группы. За это время они должны очухаться и выглядеть как огурчики.

Спортсмен, которого оглушил Саша, пришел в себя, с трудом поднялся, взял Зубко за ноги. Его напарник, у которого болела челюсть, подхватил Александра под мышки, и они внесли потерявшего сознание подполковника в квартиру. Дверь закрылась.