Читать книгу Когда уходишь – не оставляй зло людям - Василий Гурковский - Страница 2

Последний автобус приехал на конечную станцию поздно вечером. Высадил единственного пассажира, развернулся на площади и отправился обратно в город. Была поздняя осень, дождя не было, но воздух был так насыщен холодной влагой, что было трудно дышать. Центральная площадь этой, дальней, части села в те времена еще не освещалась вовсе, поэтому Иван, а именно он был тем единственным прибывшим пассажиром, покинув освещенный автобус и выйдя на перекресток, являющийся частью площади, – буквально «ослеп». Темень так накрыла все окружающее пространство, что в двух шагах ничего не было видно.

Если проезжая часть улицы была подсыпана гравием, то остальная территория, была покрыта черной липкой грязью, которая не только измазывала до колен прохожих взрослых и до пояса детей-школьников, но и запросто снимала с людей сапоги и отрывала подметки. Так как большинство улиц были обезображены залитыми водой глубокими колеями проезжающих по ним тракторов и машин, то люди пытались ходить по – над заборами, цепляясь за них, там, где было, конечно, за что цепляться.

Иван жил недалеко от площади, поэтому, на ощупь, тоже начал пробираться к ближайшему забору, чтобы с его помощью, постараться добраться до дома с наименьшими потерями. В сухое время, там ходьбы всего пара минут, – вдоль забора – до угла, да там еще метров пятьдесят за поворот и тоже вдоль забора.

Направляясь в сторону забора, он вдруг увидел непонятное, скорее – необычное. С год тому назад, на площади, метрах в пятнадцати от перекрестка, рядом с забором, соорудили небольшую сторожку, вначале деревянную, потом сложили её из камня – котельца, поставили дверь и небольшое окно, с видом на площадь. Называли это сооружение по-разному- то «диспетчерская», то «контролерская», то «будка», то – просто – «остановка», где люди, – потенциальные пассажиры, могли бы укрыться в непогоду, ожидая автобус.

И вдруг – в это время, и в такую темень, – в будке горел огонек! Иван не обратил бы внимание на эту неожиданность, но, некоторое время назад, в сезон уборки урожая, хозяйка дома, где Иван снимал отдельную летнюю кухню, принимала участие в организации вывоза продукции из села на внешние рынки. В те времена – это была хорошо отлаженная система автоперевозок из приднестровских сел – на рынки города Одессы. У сельских колхозов тогда было мало своих автомашин. Да, они по выходным выделяли, сколько могли, транспорт для своих колхозников, желающих выехать на городской рынок, но основную массу овощей и фруктов, вывозили из сел одесские машины. На договорной основе с крупными одесскими рынками, работало много машин, бывших военных, в основном трехосных американских «Студебеккеров» и трофейных немецких. Они приезжали в село к вечеру, загружались товаром, и ночью отвозили продавцов на рынки. Люди днем торговали, а вечером, тех, кто «расторговался», – те же машины или другие, отвозили домой и снова загружались. Такой цикл длился, пока у людей было что возить.

Хозяйка дома, днем работала учетчиком на расположенном в центре села, пункте приема сельскохозяйственной продукции от имени одного крупного перерабатывающего завода, а в период массового вывоза продукции на внешние рынки, естественно, по договоренности, и не бесплатно, она собирала заявки и составляла списки сельчан, желающих выехать на рынок, записывала их адреса, а также составляла наиболее оптимальные внутри сельские маршруты для приезжих машин, исключающие ненужные проблемы при загрузке продукции. Она, часто допоздна, задерживалась на этой сверхурочной работе, до тех пор, пока не отправляла все прошедшие через неё машины. Работала по вечерам в той самой автобусной «будке», все об этом знали на этой части села и люди охотно пользовались её услугами, тем более, что она не брала с них никакой платы. Ей что-то платили водители, приезжающие за товаром.

Но это было раньше. Уже время интенсивных поездок на рынок прошло, «Почему же она опять здесь сидит?»– подумал Иван и решил узнать, в чем дело, и может быть нужна в чем-то его помощь. Потому и двинулся в сторону мерцающего света. Чувствовалось, что что-то здесь не так, но лучше зайти сейчас, чем потом, из дома, возвращаться опять сюда по такой грязи.

Подойдя к будке и с трудом одолев две довольно высокие деревянные ступеньки, он открыл дверь. Первое, что мелькнуло в голове- «хозяйки здесь нет». В «будке» стоял грубо сколоченный стол, со сбитыми крест-накрест ножками и две прибитые к полу, деревянные скамейки. На столе – стоял керосиновый фонарь «Летучая мышь»; с той стороны стола, лицом к Ивану, сидел средних лет мужчина, на лице которого было написано все его прошлое и возможное будущее, а на боковой скамье, спиной к Ивану, сидел молодой, крепкий на вид парень, в широких спортивных сатиновых шароварах, ватной телогрейке, и вельветовой фуражке шестиклинке.

Иван поздоровался, стоя в дверях, помещение-то маленькое, не особо развернешься; он сразу понял, что здорово ошибся в заботах о своей хозяйке и начал пятиться к выходу, заявив на ходу: «Извините, ребята, я думал здесь другие люди находятся…Ошибся.». Тот, что постарше, поднял над головой фонарь, приближая его к Ивану, пытаясь разглядеть его лицо, зато молодой его сотоварищ, злорадно осклабился и выдохнул: «Да нет, кореш, ты не ошибся! А мы как раз тебя и ждали с последним автобусом!». Он вскочил и бросился к Ивану, вынимая из-за голенища нож. Иван инстинктивно подался назад, а – сзади – только две высокие ступеньки, и – упал навзничь, в метре от входа в будку. Хотел приподняться, но было уже поздно – Молодой уже стоял над ним, расставив ноги по обеим сторонам его туловища, и подался вперед, подняв руку, готовясь нанести удар ножом в верхнюю часть тела Ивана.

Ивану тогда было не до размышлений, да и много позже, он так и не мог объяснить себе, как все получилось дальше. Пытаясь привстать, он не увидел, а скорее почувствовал, в буквальном смысле, что нападавший сейчас оседлает его и тогда ему конец, он импульсивно схватился обеими руками за весь «мужской набор» бандита, вместе с нависавшими тонкими шароварами и, откинувшись снова на спину, с остервенением за все это дернул.

Молодой взвыл от боли, ноги его поехали по мокрому гравию вперед, вдоль туловища Ивана; он упал спиной Ивану на ноги и продолжал визжать и размахивать по сторонам ножом. Положение на спине, было явно для него невыгодным. Он даже не мог достать ножом ноги Ивана, так как лежал на них, защищая их тем самым от самого себя. Он бесполезно размахивал ножом, пытаясь оторваться от Ивана и пробовал свалиться влево – вправо, но «якорь», который крепко держал в руках Иван, не позволял ему это сделать. Адская боль в паху, не давала ему пустить в ход и ноги.

Со стороны, эта пара в какой-то мере была похожа на огромную стрелку на часах, – верхним концом большей, минутной, стрелки была голова Ивана, а окончанием часовой стрелки, – была голова Молодого. Они так и вращались несколько минут вокруг невидимой оси – если бандит пытался отвернуть влево или вправо, то и Иван двигался соответственно, в противоположную сторону, не позволяя той «стрелке» сломаться и не отпуская то, что он мертвой хваткой держал в руках.

На визг Молодого, из будки, с фонарем в руке, выскочил его напарник. Споткнувшись на ступеньке, он упал, фонарь разбился о гравий, подсыпанный возле входа, затем поднялся и в кромешной темноте – бросился спасать своего напарника, который беспрерывно визжал не человеческим голосом. Наверное – то была не его ночь, того второго «спасателя». Он же не знал, что участники той жестокой драки, лежали на земле «валетом», головами в разные стороны. Кинулся на знакомый голос и тут же получил в темноте смертельный удар ножом от своего подельника. Иван слышал, как что-то зашипело, захрипело, забулькало. Наверное, Молодой, размахивая ножом, попал напарнику в горло. Тот сразу упал где-то рядом и быстро затих, продолжались только хрипы и бульканье.

Молодой видимо понял, что случилось, напрягся и вдруг резко дернулся назад, надеясь оторваться от Ивана. Раздался неприятный громкий хруст в паху у бандита, одновременно раздался душераздирающий рев и – все сразу стихло. Иван еще некоторое время судорожно сжимал ставший ненужным набор мужских прелестей Молодого, потом отпустил все это хозяйство, и с минуту лежал на спине, оглушенный всем случившимся, какой-то щемящей тишиной и придавленный беспросветной чернильной ночью. Потом, – свалив с себя, не подававшего признаков жизни Молодого, встал, огляделся, прислушался, – никого и ничего, только темень. Вышел на шоссе, прошелся по большой луже и двинулся по направлению к дому. Когда уже подходил к калитке, морось перешла в настоящий дождь. «Ну и слава Богу!» – облегченно вздохнул Иван и вошел в свою резиденцию – стоящую отдельно от дома летнюю кухню. Потом вышел во двор – на доме хозяйки висел большой амбарный замок. «У неё сестра в городе живет, может к ней поехала и это тоже неплохо» – отметил про себя Иван. Занавесив единственное окно в домике – зажег лампу и осмотрел себя. Слава Богу – ни ран, ни царапин, ни синяков, обошлось. Иван был одет в комбинезон, сверху – телогрейка. Хорошо, что та будка с лицевой стороны была обсыпана гравием, и смертельная схватка происходила не в грязи. Единственной уликой, как-то указывающей на участие его в драке, – замазанная кровью, левая штанина комбинезона. Хоть и жалко было новый комбинезон, Иван вылил на него почти весь керосин, из лампы, сжег комбинезон в печке и растер пепел. Затем – переоделся, вместо флотских ботинок, надел сапоги, собрал свои вещи в солдатский вещевой мешок, проверил документы, деньги и решил, несмотря на ночь и дождь, – покинуть село.

Да, он не виноват, никого не трогал, тем более – не убивал, да кому ты это докажешь!. Чтобы закрыть два убийства – сделают тебя виновным, а потом уже поздно будет искать правду, и свидетелей нет в твою пользу. Тем более, что ты здесь – чужой, квартирант.

Собравшись, он закрыл дверь на замок, оставил ключ в оговоренном месте, и – ушел. Деньги за проживание хозяйка брала только вперед, Иван ничего ей должен не был, поэтому покидал свое место проживания с благодарностью, и, конечно, с тревогой за неизвестное будущее. Что и где его ждет уже завтра?

Он вспомнил, как вчера, когда приехал из рейса и сдал механику автомобиль, дежурный на проходной их автохозяйства сказал, что приходили какие-то два мужика, видно, что нездешних, представились его родственниками; интересовались, где он, кем работает, где живет и как его найти. Узнав все им необходимое, сказали, что постараются найти его теперь сами. Иван не придал этому значения, какие родственники у детдомовца! И просто забыл об этом. Может это они его сегодня «нашли»? Так почему ничего не спросили, из того, что им было надо, почему сразу полезли в драку, с ножом, как будто встретили его, только для того, чтобы убить. За что? Он никому зла не делал. В общем, непонятно, но что-то внутри беспокоило и гнало вперед, подальше от этих мест. Что?! Почему? Зачем?.

Пройдя по залитому водой двору, он вышел через калитку, с трудом пересек широкую в этом месте улицу, тоже залитую водой, и уже по противоположной её стороне, вышел на гравийное шоссе. Это была главная «рабочая» улица этой части села. Она перпендикулярно пересекала центральную улицу; в сторону запада она упиралась в колхозный двор, в сторону востока – в шоссе, ведущее в город.

Иван стоял на проезжей части и думал. Покинуть село ему надо было в сторону востока. Да, эта дорога твердая и по ней можно быстро выйти наверх, к шоссе. Но. Она шла мимо места их недавней смертельной схватки. Вроде бы все тихо, но кто знает, что там сейчас на самом деле. Он не стал рисковать, и решил не идти вверх к шоссе, а выйти на него с другой стороны, через северную часть села, все равно двигаться надо в том направлении. Там город, железная дорога, и там проще затеряться среди людей. Пошел по центральной улице, она тоже была подсыпана гравием, но по ней зияли разновеликие многочисленные выбоины, залитые водой. Иван намеревался дойти по этой улице до пересечения с дорогой на паром и уже по ней – подняться вверх к шоссе. Это было наиболее приемлемо и безопасно. Но, видимо, все-таки жизнь решила как-то поддержать его в эту страшную и непонятную ночь: – когда он подходил почти к перекрестку, ему перегородил, по диагонали к дороге, мощный водяной поток. Иван остановился, раздумывая, как его лучше преодолеть, как вдруг со стороны центра, откуда он шел, – показался слабый мерцающий свет и послышался гул автомобильного двигателя. Машина вроде бы шла в эту сторону, но, не доезжая метров двести до Ивана, вдруг остановилась. Из кабины вышел водитель, горела всего одна правая фара. Он не стал её выключать, оставил машину с работающим двигателем, раскрытой правой дверью кабины и пошел в какой-то двор. Через несколько, минут он вышел с сумкой в руке и поехал по улице, в сторону Ивана. Иван спрятался за каким-то фанерным щитом, стоящим у дороги и ждал. Он надеялся на ходу взобраться в кузов, когда машина подъедет к месту, где дорогу пересекал поток воды. Не получилось. Там были такие колдобины, что невозможно было в темноте поймать борт. Помогло другое. Машина уже проехала водяной поток, но потом сразу двигатель зачихал и заглох. Водитель, чертыхаясь, вышел из кабины, открыл оба боковых капота, что-то там тряпкой тер – вытирал, потом взял заводную ручку – она была пристроена перед радиатором, и начал крутить двигатель, пытаясь его завести. Тот только противно чихал, но признаков жизни не подавал. А Иван, водитель первого класса, молодой здоровый парень, с грустью и надеждой наблюдал за мучениями водителя, но выйти и помочь, – просто не мог.

После долгих попыток, двигатель все-таки завелся. Водитель по этому поводу отпустил в темное небо несколько многоэтажных матов и начал закрывать крылья капота. За эту минуту, Иван, преодолев мощный водяной поток и набрав полные сапоги воды, заскочил в кузов и там затих.

Машина была еще довоенного выпуска. Старый бортовой ЗИС-5, с небольшой фанерной будкой в передней части кузова, и двумя поперечными досками в виде скамеек для перевозки людей, с одной рабочей правой фарой освещения дороги, но для Ивана это был подарок Свыше. Он не знал, куда и зачем направляется эта машина, для него было главным то, что она движется и, судя по тому, что она выехала после полуночи, – направляется она куда-то далеко. «Посмотрим, главное, чтобы она меня отсюда вывезла» – колотилось в душе Ивана.

В кузове, на досках, лежал брезентовый полог. Иван замотался в него, постепенно согрелся. Фанерная будка не имела окна, поэтому из кабины в кузов смотреть было невозможно, да и кому это было надо в такую дождливую ночь.

Ехали довольно долго, без остановок; по такой погоде, на машине с одной тусклой фарой и при такой скорости, – далеко проехать трудно, но они все же ехали. Потом дорога стала чуть поровнее, машину не так бросало на ухабах и ямах. Иван услышал, как где-то совсем рядом прогромыхал поезд. Значит – едем вдоль железной дороги. Только куда, в какую сторону, на запад, – в сторону города Бендеры, или – на восток, в сторону Одессы? Ну – скоро узнаем.

Машина повернула налево, еще немного проехала и остановилась. Иван сразу хотел спрыгнуть, но потом передумал и, притаившись, стал ждать, Получилось хорошо. Водитель куда-то пошел, Иван спокойно слез с кузова, отошел метров двадцать в сторону и огляделся. Он узнал это место. Это была небольшая железнодорожная станция-разъезд, первая станция от Тирасполя в сторону Одессы. Еще во время учебы в автошколе, – их часто привозили сюда на разгрузку вагонов, да и за годы работы водителем, он не раз бывал там по разным причинам. От села, откуда они выехали, – до этой станции, напрямую, было километров пятнадцать, но раз они так долго ехали – значит, прямая дорога была непроходима и двигались вокруг, через город.

Для Ивана это была неожиданная и большая удача: за ночь незаметно пробраться через город, выйти на маленькую станцию и в нужном направлении, – это уже подарок судьбы, возможно – в порядке небольшой компенсации, за причиненные вечером «неудобства».

Он пошел вдоль железнодорожного полотна. Данная станция чаще всего выполняла функции разъезда. Вот и сейчас, в сторону Раздельной, стоял длинный состав порожних полувагонов, а ему навстречу на небольшой скорости, шел товарный поезд с вагонами и платформами, груженными лесом, досками и многим другим, трудно различимым в темноте. Проходя мимо стоящего состава, Иван отметил про себя, что на площадке последнего вагона, нет обычного «главного» – проводника-охранника. Может быть потому, что поезд шел порожняком, а может и по другим причинам. Он прошел вдоль стоящего поезда на несколько вагонов вперед и остановился в затемненном месте, куда не доходил свет от редко развешенных ламп освещения станции. Он уже принял решение, и когда порожняк начал потихоньку двигаться, он, дождавшись последнего вагона, влез на охранную площадку, сел на откидной стул и прислонился спиной к стенке вагона. Поезд набирал ход, впереди был пологий спуск к станции Кучурган, которую прошли без остановки и меньше, чем через полтора часа, состав прибыл на узловую станцию Раздельная, где был припаркован на один из дальних путей.

Иван без проблем пересек несколько железнодорожных путей и вышел к вокзалу. Дело шло к рассвету, уже можно было различать отдельные предметы, не напрягая зрение, хотя тучи и холодная морось продолжали иметь место. Он, не заходя в вокзал, вышел на перрон. Там стоял пассажирский поезд. Паровоз был отцеплен, значит, еще будет некоторое время стоять. Иван прошелся вдоль вагонов, прочитал надпись – «Одесса-Харьков», подошел к одному из вагонов, у входа в который, стояла средних лет, добродушная на вид проводница, и спросил – действительно ли этот поезд идет на Харьков. Проводница тут же подтвердила, что поезд действительно идет на Харьков, что их маршрут на несколько дней изменили, обычно этот поезд ходит через Вознесенск, а не через Раздельную, но там что-то случилось, делают ремонт или еще что-то, поэтому – поезд временно пустили через эту станцию. Иван сказал, что, скорее всего, он уже не успеет взять билет до Харькова, и спросил у проводницы – можно ли ему пока войти в вагон, а на следующей большой станции, взять билет или, если можно, он ей оплатит стоимость проезда, она быстрее найдет способ достать билет и неважно, где это будет, на станции или в самом поезде.

Проводница назвала стоимость проезда в её вагоне, Иван добавил от себя еще десять рублей за беспокойство, проводница отвела его в пустое купе, выдала постель, принесла чаю с бубликами, пожелала спокойной ночи, и поезд тронулся в путь. Иван перекусил и сидел, откинувшись на спинку сидения, в таком свободном непонятном трансе, еще не веря в то, что он один, в теплом купе, рядом чистая постель, и пока не в состоянии верить, что позади остались все перипетии кошмарной ночи. Что будет дальше, его уже не так волновало, главное – он избавился от всего этого непонятного кошмара. Только избавился ли?!. Не раздеваясь, упал на постель и сразу – будто провалился во что-то неведомое и мгновенно уснул. Никто его не тревожил. Проснулся он сам, после довольно резкой остановки поезда. Посмотрел в окно. Вокзал – Полтава – южная. Спросил у проводницы – долго ли будем стоять, та ответила – минут двадцать. Иван вышел на перрон. Там женщины предлагали разные готовые кушанья. Взял горячего картофельного пюре, соленых огурцов, рыбы жаренной, пирожков разных и бутылку газированной воды – «Ситро». Вернулся в купе, плотно покушал, спать уже не хотелось, просто лежал с открытыми глазами и еще раз переваривал в себе то, что с ним случилось.

С какой стороны ни начинал он разбираться – ничего не получалось. Все разбивалось о неизвестное – ПОЧЕМУ?. Его искали, наверное, и сегодня ищут, и будут искать. И, скорее всего вовсе не за вчерашнюю драку. Она (драка) – была уже следствием. Что-то было в начале, до этого. Но Что? Когда? и Где?. Если он сам не знает, что он такое совершил, что его, без всяких разбирательств, приговорили к смерти – то для этого у кого-то должны быть серьезные основания. Интересно, как прошел сегодняшний день в том селе, где утром были обнаружены два трупа? Какие выводы сделали следственные органы, какие были версии случившегося. Вряд ли именно он был в чем-то заподозрен, но какое-то чувство виновности не покидало Ивана еще долгое время, даже долгие годы. Ведь, если подозревать его в чем-то, никаких оснований у официальных органов не было, то, наверняка такие основания имелись у тех, кто дал команду на его ликвидацию. И они обязательно свяжут воедино ту жестокую драку, с его исчезновением. Такие люди, и такие события, в список прощаемых, – не входят. Значит, история эта, скорее всего, будет иметь продолжение. Пока надо подальше убраться из этих мест, где тебя могут увидеть и узнать. Как бы то ни было, а искали его не по анкетным данным, а по внешнему виду, точнее – по обличью, кто-то знал его в лицо. И именно из тех, кто искал. Кто же он и что ему от меня надо!?.

Иван так и не узнал никогда, чем закончилось дело с трупами тех двух бандитов. Он просто не мог этого узнать, не запятнав чем-то себя. А читателя мы поставим в известность. Когда местный участковый уполномоченный, вызвал из РОВД оперативную следственную группу, то её заключение было скорым и простым: двое залетных бандитов что-то не поделили между собой и прикончили один другого, при этом оба были вооружены ножами, залитыми их же кровью. Позже, выяснили их личности и тем более убедились в правоте выводов следствия. Они были ворами-рецидивистами одной из одесских банд, имели за плечами по нескольку «ходок» на зону и давно ждали такой участи. Дело закрыли, правоохранители, – и в Тирасполе, и в Одессе, облегченно вздохнули, а Иван так и носил в своем сердце чувство вины и не мог вырвать его из памяти. Что ни говори, – а ведь именно он был как бы первопричиной этого дикого и нелепого случая. Иван для себя решил – от греха подальше, надо и отъехать куда-то подальше; хоть на время покинуть и Молдавию, и Украину. Решил двигаться на восток. «Предлагали же после армии на целину поехать, условия были неплохие, а теперь на целину уже не вербуют, придется самому туда направляться»– невесело сказал себе Иван – «только далеко ехать не буду. Не дальше Урала».

В раздумьях быстро пролетело время, поезд подошел к Харькову. Опять ночь, опять – дождь, только это была совсем другая ночь, не похожая на вчерашнюю.

Иван вошел в здание вокзала, нашел расписание поездов и стал знакомиться с направлениями движения. В Харькове пересекались многие железнодорожные маршруты, на все четыре стороны света. Ивана интересовало только восточное направление. У них в автохозяйстве работал медником-жестянщиком один мужик. Фронтовик, инвалид. При освобождении Тирасполя, весной 1944 года, он был серьезно ранен в ногу, долго лечился в местном госпитале, а после войны остался здесь и долгие годы работал в автохозяйстве – паял прохудившиеся автомобильные радиаторы охлаждения, работал по жести и т. д., был мастером на все руки. Иван часто общался с ним по работе и вне её, и многому у него научился. Они тем более были одиночки – Иван из детского дома – учился в автошколе, 4 года служил на Флоте, после службы- работал в автохозяйстве на монотонной однообразной работе – возил пустые стеклянные банки из Тирасполя – на консервный завод «Октябрь», что был в селе Глиное. Ждал обещанную комнату в общежитии, но до него никогда не доходила очередь – всегда кому-то было нужнее, чем ему, молодому одинокому парню, за которого некому было ходатайствовать. А тот мужик – медник, все же имел комнату в общежитии, но жил сам и мало с кем общался. Родом он был, из города Орска, что в Оренбургской области, там у него, правда, никого из родных не осталось, но в беседах с Иваном, он часто рассказывал тому об этом славном промышленном южно уральском городе, красивом месте, где он расположен, и очень сожалел, что не может туда вернуться, из-за своей инвалидности.

Может быть поэтому, Иван, подойдя к одной из билетных касс на харьковском вокзале, спросил кассира: «А есть такой поезд, чтобы без пересадок попасть из Харькова в город Орск?». Кассир ответила, что такой поезд есть, маршрут этот называется «Днепропетровск-Барнаул» и за пару дней туда можно доехать, без проблем, и что поезд этот, прибудет в Харьков завтра, в такое-то время и пойдет дальше на восток.

Иван взял билет в купейный вагон до Орска, перекантовался на вокзале до прихода поезда, а затем отправился в далекий и незнакомый Орск.

Пока ждал поезд, подготовил небольшое письмо Галине, диспетчеру автохозяйства, где он работал, с просьбой, чтобы она написала заявление от его имени об увольнении по семейным обстоятельствам. И пусть попросит потом его трудовую книжку и, если дадут, просто хранит её, пока он не заберет. Причитающиеся ему какие-то расчетные деньги – пусть возьмет себе, в порядке поощрения за беспокойство. Главное, чтобы на работе знали, что он уехал по срочной причине, а не сбежал куда-то, и, что он благодарит всех за все, а её, Галю, в первую очередь. Руководство автохозяйства знало об дружеских отношениях Галины с Иваном и поверит ей на слово, тем более она может показать его письмо-просьбу.

Ивана с Галей давно связывала добрая теплая дружба. Был бы Иван более открытый и поуверенней в себе, – они бы давно были бы вместе. Но «детдомовский сиротский синдром» одиночества и неопределенности, так и не дал ему решимости сделать буквально последний и решительный шаг к их сближению. Об этом он будет жалеть всю жизнь, но ничего исправить так и не сможет.

Письмо он хотел опустить в почтовый ящик на вокзале, адрес на конверте был Галин, домашний, Иван знал его хорошо, а писать на автохозяйство было нельзя. Так он думал сделать, но письмо так и не отправил, а порвал его на мелкие части и выбросил. Нельзя – так нельзя, и раз я исчез, пропал для всех, – пусть так и будет. И не надо навлекать беду на других людей, ни в чем не виноватых. Пусть все считают, что меня больше нет, а там, – посмотрим, – думал Иван, покидая город Харьков.

Уже к вечеру, поезд, вместе с Иваном, покинул пределы Украины. Пересекли Дон, Хопер. Иван любовался просторами великой страны, восхищался её красотами, даже при такой ненастной погоде.

Мимо мелькали города, села, большие и малые станции. Пересекли Харьковскую, Белгородскую, Воронежскую области, зацепили краем Сталинградскую.

Где-то сутки двигались под дождем, то мелким, – то сильным. Небо темной непроницаемой шапкой висело над землей. А для Ивана, все эти мелькающие в окне вагона, как на экране в кино, мокрые серые картины, были приятны и близки. Уже не так волновала неизвестность, он верил, что везде живут люди, наши люди, значит, и он сумеет там жить. Потому что сам был одним из них. Никогда никому не делал зла, добросовестно работал и всегда по-дружески относился к тем, кто находился рядом, где бы это ни было. Посмотрим.

На второй день путешествия погодная ситуация резко изменилась. Когда Иван проснулся, – в купе было необычно светло, даже непривычно как-то. Выглянул в окно, а там сказочная красота – покрытые мохнатым инеем деревья и кустарники, так ярко блестели на солнце, что было больно смотреть. Инеем была покрыта вся земля, трава и все вокруг. Когда подъезжали к Волге, – иней сменился снежным покровом, а за Саратовом, – уже вовсю, царствовала русская зима. От Саратова до Орска, оставалось ехать еще около тысячи километров, и около суток по времени, но зима уже не уходила, только укреплялась в своих правах. Сидя в теплом купе, Иван любовался снежной экзотикой, не испытывая особого волнения за то, что будет дальше. Пошли бескрайние саратовские, уральские, потом оренбургские степи. Он видел в окно, как работают на улице люди, ездят тракторы, машины, запряженные лошадьми, – большие и малые сани, как весело вьются дымки над крышами домов. Значит у них все нормально. Живут люди.

Дважды переехали легендарную реку Урал, проехали Оренбург, дальше пошли южные отроги Уральских гор, по краю которых, в долине бежала река Урал, а вдоль неё, немного выше, слева – по ходу на восток, – шла железная дорога.

Конечно, Иван слышал, что Урал – это всесоюзная кузница, это тяжелая промышленность и т. д. Но, когда они проезжали город Новотроицк, мимо Орско – Халиловского металлургического комбината, с его огромными доменными печами, разными вспомогательными цехами, где все дымилось, шипело, стучало и парило, где над всей территорией и за её пределами, небо было покрыто разноцветными облаками, убеленными пылью от цементного комбината-гиганта, – он не понял, он почувствовал, что такое настоящая металлургическая промышленность, и промышленность вообще. Стеклотарный завод, при котором он работал – тоже промышленное предприятие, но после того, что он увидел здесь, даже со стороны, у него понятие о «промышленности» здорово изменилось. Он был просто поражен всем увиденным. Хотя, если честно – все, что он увидел, – больше ошеломило его, напугало, чем заинтересовало. Это было не его направление, и он сюда никогда не придет. Это понятно.

Когда проехали прокопченный насквозь Новотроицк, перевалили через гору, – поезд на небольшой скорости, начал втягиваться в территорию города Орска.