Читать книгу Битва за Клин - Василий Карасев - Страница 12

Рассказ о ходе контрудара в течение 17 ноября удобнее начать с событий произошедших в центре построения ударной группировки 16‐й армии. Как и накануне, ее атаки затронули в основном части 106‐й пехотной дивизии немцев. Этот день назван в ее ЖБД критическим. Видимо, немецкое командование действительно испытало некоторый шок, поскольку записи в журнале не доведены до конца дня и события после 16.30 там не отражены. ЖБД не стенограмма, и приобретал он свой окончательный вид уже после описываемых в нем событий. Дописать его было можно, но видимо такого желания не возникло.

Утренние часы, хоть и не принесли немецкой дивизии никаких неприятностей, заставили скорректировать планы на день. Первая атака последовала в 5.00 против ее позиций в Парфенкове. В ней участвовало до 200 человек пехоты и танки, количества которых в темноте определить не удалось. Это наступление было отбито. Понятно, что речь шла о машинах нашей 58‐й танковой дивизии, и, видимо подразделениях 44‐й кавалерийской дивизии, которая, как мы помним, планировала захватить немецкие опорные пункты ночной атакой. В 9.00 против Парфенково была предпринята атака подразделением численностью примерно в 150 человек. Наступающие залегли в низине, и начался огневой бой.

Возможно, здесь были и подразделения курсантского полка. О его действиях существуют только отрывочные сведения. Так, в наградном листе на командира батареи 35‐го конно-артиллерийского дивизиона Ф. П. Сумина можно прочитать:

«В первом бою [дивизии] под селением Парфенково 16 и 17 ноября в момент вступления в бой батарея оказалась впереди пехоты [в] непосредственном соприкосновении с противником, и благодаря находчивости и мужеству и отваге батарея под огнем противника вела огонь, подавив с открытой позиции прямой наводкой минометные огневые точки противника… [Сумин] обеспечил выдвижение вперед школы младших лейтенантов (т. е. курсантского полка – Прим. автора), которую успешно затем поддерживал огнем своей батареи. Лично руководил огнем»[116].

Сам курсантский полк вел здесь бой еще накануне, что следует из наградного документа на капитана В. Я. Лободина, который: «16 ноября 41 г. … повел свой б-н в наступление на Парфеньково. В данном бою курсанты под командованием т. Лободина показали образцы мужества, геройства и преданности Родине, шли в бой, не щадя ни капли крови, ни самой жизни»[117].

Подтверждение того, что Парфенково атаковал курсантский полк, можно найти и в ЖБД Западного фронта, где сказано, что полк «ведет бой на вост. окраине ПАРФЕНЬКОВО, преодолевая сильное огневое сопротивление противника»[118]. В ходе этого боя курсанты понесли самые тяжелые потери за период 16–23 ноября: 149 бойцов и командиров. Из них было убито 27, ранено 74 и пропало без вести 48 человек.

В 10.10 немецкий 241‐й пехотный полк доложил результаты своей разведки, которая обнаружила скопление советских войск в Кушелово и южнее, а также восточнее д. Борки и в промежутке между Борками и Кузяево. Здесь речь идет определенно о 24‐й кавалерийской дивизии. В 11.00 240‐м полком наблюдалось движение 15–17 русских танков восточнее Бортники.

Все это в совокупности с полученными накануне сведениями о концентрации в районе Телешова кавалерии численностью 1,5–2 тыс. человек привели командира немецкой дивизии к мысли, что план на 17 ноября невыполним: «Продвижение на север на Кушелево с 241 и 239 пехотными полками дало бы противнику возможность нанести через Шишково – Шилово удар на Ярополец. Такое продвижение врага не смогло бы быть предотвращено дивизией. Эти сомнения Ia доложил начальнику штаба V-го ак по телефону»[119]. Как далее сказано в ЖБД, это мнение дивизии не было в полной мере принято во внимание в штабе корпуса, поскольку авиаразведка не подтвердила наличие крупных сил перед ее фронтом. «Между тем, чрезвычайно сильная атака в конном строю была проведена в 12.30 ч. против Парфенково» [120].

Это все, что есть в ЖБД немецкой дивизии. Далее нет никаких дополнительных пояснений, имеется только отсылка к приложению. Это приложение содержит текст (никем не подписанный), представляющий собой, по‐видимому, газетный репортаж и уже неоднократно публиковавшийся и обсуждавшийся, что избавляет от необходимости его цитирования. Тем более, что есть другой документ – «Донесение о кавалерийской атаке 17.11.41» – которое исходит от 3‐го дивизиона 107‐го артиллерийского полка.

Начальник штаба 44‐й кд А. В. Петров.

«17.11.41 в 12.30 ч. враг атаковал из лесной территории северо-восточнее Мусино, нанося удар 4 броневиками на Парфенково. Один броневик был подбит 8‐й батареей 107‐го ап (ОП – северо-восточная окраина Парфенково).

За этой бронированной подготовкой в 12.55 ч. и 13.15 ч. последовали 2 атаки больших частей кавалерии (несколько полков) через открытое пространство глубиной 2 км северо-восточнее Парфенково. Всадники прибывали на рысях до последних участков леса северо-восточнее Мусино. После короткого сбора они напротив Парфенково вырвались вперед в галоп с обнаженными саблями. В то же время кавалерийские орудия были приведены на позиции. Атаку кавалеристов поддерживали на правом крыле врага спешившиеся подразделения конницы‚ которые силами двух эскадронов выступали из леса.

7‐я и 9‐я батареи 107‐го ап (при штабе на восточной окраине Мусино) вели бой против атаки двумя орудиями, ведущими огонь с закрытых позиций, бронированной гаубицей 7‐й батареи 107‐го ап (ОП – восточный край Мусино) и 8‐й батареей 107‐го ап (2 орудия), стрелявшими прямой наводкой. Расход боеприпасов – примерно 350 выстрелов. Огонь дивизиона начался, когда враг приблизился на 1000 м к Парфенково. Залпы ложились хорошо и поражали врага с полным действием рикошета… Это вызвало у противника большое замешательство. В полном разложении не уничтоженные части искали спасения в бегстве. Затем, быстро сменив цель, 7‐я и 9‐я батареи заставили орудия кавалерии замолчать»[121].

Помимо этого документа существует запись в ЖБД V-го армейского корпуса немцев. «Атака в конном строю 3‐х русских кавалерийских полков в сомкнутом строю (шириной примерно в 3 км) против северного крыла при Парфенково полностью расстреляна. При этом разбита, выехавшая открыто батарея»[122]. Отметим, что здесь верхом атакует целых три полка, хотя из донесения артдивизиона видно, что значительная часть советских кавалеристов вела бой в пешем строю. Кроме того, как увидим далее, часть сил 44‐й кавалерийской дивизии действовала на другом направлении вместе с частями 24‐й.

С нашей стороны существует свидетельство Казакова:

«Во время атаки нашим кавалерийским полком вражеской части, расположенной в деревне Парфенково, противник, подпустив атакующих на 200–300 метров, открыл по ним губительный огонь из всех видов оружия. Вслед за этим в контратаку двинулись 80 вражеских танков и два полка пехоты. Авиация противника принялась бомбить и расстреливать наступавшую кавалерию. В этот момент появился конно-артиллерийский дивизион 17‐й кавалерийской дивизии. Быстро развернувшись, он начал расстреливать танки противника. Отважным артиллеристам удалось уничтожить 35 танков и до батальона пехоты противника. Но почти все артиллеристы погибли у своих орудий…»[123].

Здесь допущено смешение двух событий, произошедших в разных местах, в разные дни и с разными соединениями. Только первое предложение относится к действиям 44‐й кавалерийской дивизии. Далее рассказывается о бое 17‐й днем раньше. Именно ей пришлось иметь дело с танками. Там же, где наступала 44‐я, никак немецких танков не было.

К сожалению, свидетельство В. И. Казакова представляет собой просто констатацию факта, и непонятно, на каком основании командир 44‐й кавалерийской дивизии решил, что противник расстроен, и можно действовать в конном строю. Согласно плану, изложенному в приказе армии, это кавалерийское соединение предназначалось для развития успеха (впрочем, уже накануне дивизия действовала в первом эшелоне). Можно только предположить, что в какой‐то момент нашим командирам показалось, что фронт, прорван и пора вводить в бой эшелон развития успеха.

Возвращаясь к донесению немецкого артиллерийского дивизиона, отметим, что время 12.30 мы находим и в донесении 44‐й кавалерийской дивизии, которая рисует похожую картину.

«Части 44 кд 9.00 17.11 перешли к активным наступательным действиям.

51 кп занято Кузяево.

45 на подступах Хрулево.

1 эск. 51 кп совместно с б-н пехоты наступали на Мусино.

12.30 введена ударная группа (54 кп) в активные действия при поддержке артиллерии. В результате упорных боев имеются большие потери ввиду сильного огня пр‐ка из минометов, пулеметов и автоматов.

54 кп в спешенном строю ведет упорные бои с противником.

51 кп остальными эскадронами закрепился на рубеже, обеспечивая наступление дивизии справа и с тыла. Пр-к на данном участке ведет активные действия»[124].

Из этого документа следует, что немцы сильно преувеличили силы нашей кавалерии. В действительности речь шла о наступлении одного полка (т. е. не более 1 тыс. сабель). При этом наш документ не подтверждает ведение атаки в конном строю, но и не опровергает этого варианта действий. Есть констатация больших потерь, но не сказано, когда спешился 54‐й кавалерийский полк: до первых попыток наступления или после.

Однако в наградном листе на начальника штаба 44‐й кавалерийской дивизии подполковника А. В. Петрова четко сказано о конной атаке.

«Нач. штаба дивизии подполковник ПЕТРОВ за время боевых действий на фронте показал смелость и решительность. Во время конной атаки селения Парфенково и Мусино, где находился противник, ПЕТРОВ смелыми действиями с группой красноармейцев в количестве 45 человек прорвал оборону противника и уничтожил 4 повозки с боеприпасами, а также захватил в плен 3‐х немцев»[125].

Из этого документа следует, что атаку кавалерии «полностью расстрелять» немцам не удалось, и какие‐то, пусть и маленькие подразделения смогли добраться до неприятельских позиций.

Сейчас этот эпизод вызывает ожесточенные споры: была такая атака или не была? Дело в том, что уже к началу XX века для перечисления тех случаев, когда кавалерия могла атаковать пехоту в конном строю, с избытком хватало пальцев одной руки[126]. Конная атака опорного пункта в их число не входит. Поэтому не хочется верить, что достаточно опытными людьми была сделана столь элементарная ошибка. Однако надо помнить, что об ошибке мы знаем постфактум. Нам неизвестно, как оценивал командир дивизии обстановку на поле боя. Возможно, по каким‐то признакам он определил, что противник отступает, и отдал приказ об этой атаке. Поэтому порицание прежде всего должно вызвать то, что она была повторена когда обстановка уже достаточно прояснилась.

Отметим, что награды разного достоинства получило все командование 35‐го конно-артиллерийского дивизиона 44‐й кавалерийской дивизии. Награждение проводилось по совокупности заслуг. Относительно боев 16 и 17 ноября в наградном листе на командира дивизиона, майора А. В. Зимина сказано, что «в боях за селения Парфенково и Шишково, конно-артиллерийским дивизионом уничтожен один орудийный расчет противника, и 8 автомашин с разным военным грузом»[127]. Интересна фраза в аналогичном документе на военкома дивизиона старшего политрука Д. А. Максимова: «Конно-артиллерийский дивизион сохранил всю материальную часть, сохранил личный состав, конский состав и транспорт»[128].

Следовательно, немцы, обстреляв конную батарею, заставили ее прекратить огонь, но не уничтожили. Был награжден и начальник штаба дивизиона младший лейтенант М. И. Фугенфиров[129].

Практически этим исчерпывается список награжденных в 44‐й кавалерийской дивизии за бои у Парфенково и Мусино. Кроме упомянутых выше был отмечен за эвакуацию раненых делопроизводитель 51‐го кавалерийского полка красноармеец А. И. Колесников[130].