Читать книгу Постижение себя. Эзотерика для интеллектуалов - Василий Ковтун - Страница 2

Век двадцать первый, еще до его начала, было принято называть веком информационных технологий. Конечно, это так – спорить с этим глупо. Особенно в той части, что касается процесса производства материальных благ и самой информации. Вместе с тем, в части личного, персонального пространства жизни индивида наступивший век, мне представляется, вполне обоснованно можно назвать веком виртуальной реальности. Победившей виртуальной реальности! И символом этой виртуальной реальности стал, безусловно, Интернет.

В теперь уже отдалённом 1998 году известный русский мистик и философ Аркадий Борисович Ровнер в частной беседе как-то заметил, что скоро миром будет править Глобальный Маг, имя которому «Интернет». Конечно, в то время мне уже было известно, что такое Интернет. Но на постсоветском пространстве его могущество еще не ощущалось. Поэтому провидческое замечание А. Б. Ровнера я воспринял, как некую фантазию, не имеющую прямого отношения к нашей жизни. Мол, мало ли что: насмотрелся Аркадий Борисович на американскую действительность… Пока еще до нас это дойдёт… Как видите, дошло и очень быстро, агрессивно захватывая не только медийное поле, но и персональное пространство каждого человека.

Разумеется, виртуальная реальность в качестве доминирующей пришла на подготовленную почву. В последние два десятилетия минувшего века, особенно, после развала СССР, литературу, кинематограф и мультипликацию буквально заполонили нереальные, фантастические, сказочные персонажи. Разнообразные ведьмы и колдуны, вампиры и эльфы, хоббиты, орки и прочие обитатели вымышленных миров; всякие «властелины колец», «звёздные войны» и, чуть позднее, бесконечные приключения волшебника-недоучки Гарри Поттера, не говоря уже о массе менее известных, но от этого не менее вымышленных героев. Социальные сети дополнили общую картину, поскольку в силу самой задумки Марка Цуккерберга обеспечили возможность анонимной «дружбы», когда адресат по переписке скрыт за вымышленным именем, а, значит, может себе позволить быть дозированно реальным и опознаваемым.

Одновременно развивается игровой сегмент: компьютерные игры с использованием литературных и киногероев, а потом, наоборот, фильмы на базе компьютерных игр, и т.д., и т. п.

С развитием и повышением доступности компьютерной техники и соответствующих средств связи любого размера и на любой кошелек, было сделано главное для торжества виртуальной реальности: человек все более и более привязывался к экрану, уже не представляя свою жизнь вне Интернета и всего, что с этим связано. И постепенно важным становится не реальность за окном, а лишь ее изображение на экране компьютера или смартфона; не живой человек, а его фотография; не факт действительности, как он есть, а его толкование лидерами медийных мнений. Стало важным не то, что произошло на самом деле, а лишь то, во что верят люди, прикованные к Интернету. А верить они научились шаблонным объяснениям оплаченных «авторитетов», не проверяя их, и не подвергая критическому анализу. Каждый пользователь получил возможность видеть мир только так, как это принято в его интернет-содружестве, не пытаясь даже увидеть и услышать альтернативные точки зрения. Естественно, что в такой среде манипуляция общественным мнением становится простой и удобной для тех, кто в этом заинтересован. Правда становится категорией весьма относительной и крайне субъективной, полностью утрачивая свою универсальность. Виртуальная реальность окончательно победила во всем цивилизованном мире!

Я не хотел бы, чтобы меня воспринимали в качестве яростного противника компьютерных технологий и Интернета. Я лишь противник манипуляторных технологий управления человеческим сознанием на компьютерной основе. Я помню, что наш мир изначально был создан дихотомичным, а одним из основных законов его развития является закон единства и борьбы противоположностей. Поэтому, как в других сферах, так и в Интернете есть и позитивные, и негативные аспекты. С точки зрения обмена информацией никто ничего лучше Интернета пока не придумал. Но когда фактологическая составляющая информации намеренно искажается в угоду чьих-то коммерческих или политических интересов, я не могу считать это положительным явлением. Когда люди, изначально созданные по образу и подобию Божию, становятся приложением к компьютеру, своеобразными биороботами, я не могу этому радоваться. В конечном счете, Интернет – это лишь инструмент. Он не может быть плохим или хорошим априори. Важно лишь то, как этот инструмент использовать. Так, например, с помощью топора можно нарубить дров и согреть дом, а можно и проломить голову старухе-процентщице.

С другой стороны, та же последняя четверть уходящего двадцатого века ознаменовалась всплеском духовного искательства, попытками мыслящей части человечества переосмыслить духовный опыт предков, переформатировать на современный манер древние эзотерические знания, и даже создать новые эзотерические концепции, позволяющие раскрыть нереализованную потенцию такого сложного изделия, как человек.

Таким образом, пока меньшая часть человечества была озабочена поисками новой духовной перспективы, большей части человечества была преподнесена готовая, красочная и многообразная виртуальная реальность, как заменитель и суррогат духовных поисков. Виртуальную реальность, в отличие от духовной, искать не сложно, более того, ее частично можно создать и самому в зависимости от персональных запросов. Ее очень просто найти и потребить в готовом виде. Как таблетку, как конфету, как игрушку!

Разумеется, духовная реальность никуда не исчезла. Но она выпала из поля зрения основной массы человечества. В противоборстве духовной и виртуальной реальности на данном этапе победу одерживает последняя! Вряд ли так будет всегда, но пока это так!

Почему же эта «победа» стала возможной в рамках всего человечества, объединенного всемирной паутиной Интернета? И что же является характерным для этого «объединенного» человечества?! Самый поверхностный анализ позволяет сформировать следующие, наиболее общие, болезни человечества:

– стремление к безграничной территориальной, социальной и идеологической экспансии;

– нетерпимость к чужому мнению;

– отрицание опыта предыдущих поколений;

– максимализм суждений и жестокость принимаемых решений;

– общая агрессивность на фоне сексуальной озабоченности;

– развитие когнитивной деятельности, за счет угнетения эмоционально-чувственной сферы;

– почти параноидальная самоуверенность.

К результатам такого анализа можно отнестись по-разному. Можно, «посыпая голову пеплом», погрузиться в уныние, предавшись эсхатологическим ожиданиям «конца света» Примеров такой практики предостаточно в истории последних десятилетий двадцатого века.

Но можно взглянуть на ситуацию иначе. Были ведь указанные болезнетворные симптомы известны ранее? Безусловно, да! Достижения современной психологии с уверенностью позволяют судить о том, что такое состояние человеческой психики соответствует, так называемому, подростковому кризису. Когда подросток, будучи биологически в состоянии продолжить род, во всех остальных отношениях остается лишь нереализованной потенцией. Он отталкивает своих родителей и учителей, но, испытывая страх перед самостоятельной жизнью, подсознательно тяготеет к объединению с себе подобными, т.е. с такими же подростками.

Вызывает ли такой кризис опасение у родителей? Да, конечно. Пребывают ли они в уверенности, что подросток сможет преодолеть этот кризис автоматически, без ущерба для его развития? Конечно, нет. Но опускают ли они руки, пуская процесс на самотек? Нет, нет и еще раз – нет!

Культурная традиция предыдущих поколений, подкрепленная соответствующими социальными стимулами, непреложно повелевает продолжить воспитание ребенка, помочь ему преодолеть подростковый кризис и перейти к новому этапу развития.

Теперь от проблем отдельного человека перейдем к проблемам человечества, как целого. Ряд научных данных позволяют сделать вывод, что человечество в своем развитии прошло два важнейших этапа.

На первом этапе оно сформировалось как обособленный биологический вид, живущий в естественных природных условиях. На этом этапе человека можно рассматривать как высшую форму антропоидов (человекообразных обезьян), как существо, неотделимое от природной среды, использующее ее в несколько более сложных формах, но, по сути, на тех же принципах, что и остальной животный мир (охота, собирательство, примитивное рыболовство). Движущие мотивы поведения человека в этот период ограничивались воздействием исключительно биологических (или, как говорит Д. Узнадзе, «витальных») потребностей: продолжение рода, еда, питье, дыхание, защита от естественных врагов.

Однако, примерно 40—45 тысяч лет назад человечество переживает в своем развитии качественный скачок и окончательно выделяется из природы как высшая форма живых существ на Земле. От растворенного в природе биологического бытия человек переходит к созданию собственной среды обитания. Эта среда обитания есть среда социальная, или, иными словами, человеческая цивилизация.

Живая природа, выделевшись из неживой, переходит к ее использованию, не растворяясь в ней, но используя и трасформируя добытую в ней энергию. Так и человечество, выделевшись из животного царства, доминирует над ним и неживой природой, используя и трансформируя добытую там энергию не только для поддержания своего существования, как это было ранее, но и для создания и развития собственной среды обитания.

И в этом контексте человечество следует рассматривать, как вид высших живых существ, еще не окончивший свое развитие, не исчерпавший свою потенцию. Человечество, как целое, на данном этапе своего развития суть подросток, страдающий в сущности теми же комплексами переходного периода, что и отдельно взятый индивид. И, как всякий подросток, оно нуждается в обучении и, если можно так сказать, воспитании.

Этой цели всегда служили философские, мировозренческие и этические учения, принимавшие часто форму духовных традиций, а в ряде случаев, мировых религий и явленные человечеству через наиболее выдающихся его представителей, именуемых обычно «духовными учителями».

Почему возникает речь о духовности? Обратимся к современному «Философскому энциклопедическому словарю» (под ред. Е. Ф. Губского, Г. В. Кораблева и В. А. Лутченко). Как там определяется такая категория как «дух» и какое отношение она имеет к человеку?

«ДУХ – перевод встречающихся в античной философии и Библии слов spiritus (лат.) и pneuma (греч.). Это означает: движущийся воздух; дуновение; дыхание как носитель жизни; душа как сущность, которая может временно или навсегда покидать тело; сама жизнь (Гете – «…ибо жизнь – это любовь, а жизнь жизни – дух…»); сущность Бога; сама внутренняя сущность земли или мира; всеобщий характер чего-либо.

ДУХ выступает в трех формах бытия: как дух отдельного индивида (личный дух), как общий дух (объективный дух) и как объективированный дух (совокупность завершенных творений духа)…

…Личный дух становится самим собой благодаря врастанию индивида в область объективного духа, в духовную сферу, культуру, которую он находит и которую может (частично) усвоить с помощью воспитания и образования. Это врастание есть его становление человеком, поскольку под человеком понимается живое существо, отличающееся своей духовностью, т. е. своим свободным существованием и своей внутренней способностью смотреть на события и вещи как бы со стороны, в противоположность другим живым существам, над которыми господствуют непосредственные побуждения».

Итак, подчеркнем несколько принципиальных моментов, вытекающих из данного определения:

– Дух есть универсальная сущность мира и, следовательно, его бытие тотально, т. е. абсолютно;

– Бытие духа явлено человеку в трех формах: объективированный дух, объективный (общий) дух и личный дух;

– Личный дух есть сущность человека, в силу чего лишь существо, обретшее бытие своего личного духа в полной мере может именоваться Человеком;

– Обрести бытие личного духа можно через бытие объективного (общего) духа, носителем которого является определенное сообщество, следующее определенной духовной культуре или, иначе говоря, духовной традиции (учению, религии и т. п.);

– Обретение бытия личного духа есть процесс индивидуального обучения и воспитания через бытие объективного духа и, как можно предположить, с опорой на бытие духа объективированного.

Таким образом, возвращаясь к нашим рассуждениям, правомерно выдвинуть гипотезу, что обретение бытия личного духа есть генеральная линия эволюционного развития человечества. Но эта задача не может быть решена вне сферы бытия объективного (общего) духа, что предполагает наличие духовной культуры в ее различных формах. А что лежит в основе всякой духовной культуры? Очевидно, бытие объективированного духа, понимаемого как завершенное творение абсолютного духа, т. е. его манифестация.

На первый взгляд может показаться, что для решения такой задачи необходимо и достаточно опереться на любой единичный факт манифестации духа, создав на этой основе единую духовную культуру, служащую реализации единой духовной перспективы человечества. Но на практике сделать это оказывается невозможным. Почему же?

Бытие духа, как такового, тотально и абсолютно, но его манифестация всегда относительна. Это обусловлено, с одной стороны, многообразием форм возможных манифестаций, вытекающих из бесконечности аспектов абсолютного духа как внеформенной категории. С другой стороны, относительность манифестации духа обусловлена относительностью способности человека к восприятию. Даже если предположить, что дух всегда манифестирует себя тотально, абсолютно, то, все равно, человеческое сознание окажется неспособным воспринять эту манифестацию адекватно абсолютно. Оно воспримет манифестацию относительно – в границах собственных способностей к восприятию. Иными словами, манифестация духа для одного человека может стать Откровением, а для другого – остаться незамеченной. Человек, переживший Откровение, может стать основоположником нового, ранее неизвестного, духовного учения, может найти людей, доверяющих его духовному опыту, и, таким образом, заложить основы новой формы бытия объективного духа. Но при этом вероятность того, что все люди без исключения уверуют в данное учение – ничтожно мала. И, следовательно, мы вынуждены признать целесообразность, более того, необходимость одновременного существования многих учений, традиций и религий. А поскольку вся земная цивилизация, в известном смысле, может быть рассмотрена как непрерывный, видоизменяющийся процесс объективации бытия духа, то мы с необходимостью приходим к выводу о неизбежности смены форм существования духовных культур не только в пространстве, но и во времени.

Вряд ли можно усомниться в той роли, которую духовные традиции и религии сыграли и играют в истории человечества. Усомниться в этом означает отрицать очевидное. Ведь даже катастрофа 11 сентября 2001 г. внешне имеет религиозную подоплеку.

Действительно, начиная с первых шагов человека, как уже неприродного существа, во все времена возникали и развивались (локально или глобально) разнообразные духовные учения. Нам не важно сейчас однозначно определить источник их появления (например: ноосфера по Вернадскому, Вселенский Разум, Бог, Абсолют, учителя с Ориона и т.п.) Важно отметить, что оставившие след в истории человечества духовные учения едины в части обращенности к духовным иерархиям и духовной перспективе человечества. Но их философская, воспитательная направленность всегда соответствовала наиболее насущной проблематике в развитии человечества, а также учитывала языковые и культурные различия в человеческом сообществе. Иными словами, духовные учения всегда были адекватны данной местности, данному человеческому сообществу и данному времени.

В самом деле, множественность Богов и откровенно империалистский характер архаичных религий вполне соответствовали периоду, когда наиболее важным было умение использовать естественные силы природы, а также формирование прочной, структурированной, масштабной социальной системы, преодолевающей родовую и племенную раздробленность. Можно сказать, что еще не имеющий социальной опоры, индивид, имел возможность преодолеть свой страх перед силами природы, опираясь на духовную поддержку множества функциональных (антропоморфных) богов, а их стройная иерархия, возглавляемая, обычно, верховным божеством, способствовала формированию в общественном сознании аналогичных проекций на строительство и укрепление социума, как специфической среды обитания человека. Так от осознания «Я» персонифицированного (как первого шага из царства животных), через «Мы – божественное», формировалась мировая тенденция укрепления «Мы – социального». И без такого водительства достаточно быстрое (в исторических масштабах) создание человеческой цивилизации вряд ли было бы возможным.

Сильная государственная власть, как основа социальной структуры, в историческом масштабе явилась конструктивной основой человеческой цивилизации. Человек все более терял свое персонифицированное самосознание во имя развития и укрепления собственной среды обитания – социума. Его проявленность все более оказывается детерминированной процессами социального заказа, социального наследования и социального давления. И, таким образом, человек, в формах своего поведения, в формах взаимодействия с социальной средой и природой все более выступает как представитель некоторого социального Мы. Иными словами, развитое бытие объективного духа, как историческая, и, так сказать, эволюционная необходимость, не только не становится стимулом, но, более того, уже начинает тормозить процесс обретения бытия личного духа.

В соответствии с этим меняется направленность духовного водительства человечества. Духовные учения становятся монотеистическими, пантеон функциональных богов сменяется единобожием. А чтобы стимулировать в общественном сознании устремленность к обретению бытия личного духа, в духовных учениях подчеркивается теоморфность человека, т.е. его богоподобие. И, таким образом, в своем сокровенном, эзотерическом смысле, независимо от экзотерической мифологемы, монотеистические учения, традиции и религии призваны инициировать в человеке поиски себя, как воплощенной части Бога. Иными словами, оттолкнувшись от «Мы – социального» (включая и социально-психологический мир данного учения), через устремленность к единому Богу, человек может осознать и обрести свое персонифицированное Божественное Я. Это и есть путь личного «спасения», путь раскрытия и обретения бытия личного духа.

Разумеется, рассматривая процесс становления и смены духовных учений, мы сталкиваемся с необходимостью нахождения ответов на два насущных вопроса:

– во-первых, каковы предпосылки и пути становления нового духовного учения;

– во-вторых, как проявляется и разрешается противоречие между экзотерической формой и эзотерическим содержанием.

Очевидно, что важнейшей предпосылкой появления новых духовных учений является ситуация, когда уже известные духовные учения утрачивают свою внутреннюю динамику и вырождаются в формализованный набор теоретических догматов и практических ритуалов, теряя тем самым свою актуальность и привлекательность для человечества. Почему это происходит?

Гипотетически можно представить, например, следующий цикл развития учения: от стадии зарождения и до стадии консервации.

Исходная посылка всякого учения суть манифестация Духа. Она становится явленной через человека, который в силу ряда субъективных и объективных причин оказывается наиболее подготовленным воспринять соответствующий духовный импульс и пережить данную манифестацию Духа особенно глубоко – как Откровение.

Этот человек становится, своего рода, Проводником, призванным трансформировать персонифицированный духовный опыт в сокровенное духовное Знание, которое в той или иной форме может быть доступно другим людям.

Это сокровенное духовное Знание составляет первооснову зарождающегося учения, становление и развитие которого суть взаимодополняющие процессы постижения Знания человеком и преображения человека. Указанный процесс поддерживается и разворачивается Проводником индивидуально, а затем в содружестве с группой последователей, доверяющих его духовному опыту. Для своих последователей Проводник учения выступает как Мастер или Учитель.

Принципиально не важно, содержит ли зарождающееся учение абсолютно новое Знание или является возрождением ранее известных, но утраченных Знаний. Но крайне важно, чтобы учение давало ответы на актуальные вопросы развития данного сообщества людей, используя язык, символику и технологии общедоступного характера. Ибо только тогда учение, зародившись, имеет возможности для развития, условно говоря, как «по вертикали» – углубляя и уточняя духовные Знания и духовную практику, так и «по горизонтали» – охватывая и вовлекая в духовную практику все большее число людей, обогащаясь их субъективным опытом и постижением.

Разумеется, на стадии зарождения и становления духовное учение предельно динамично и чуждо всяких консервативных форм, за исключением отдельных, наиболее существенных для данного учения положений и практик, составляющих своеобразный канон. Однако, число таких канонизированных форм на рассматриваемом нами этапе чрезвычайно мало. И в этом контексте, динамика эзотерического содержания учения дополняется динамичностью форм его экзотерической проявленности. В частности, это обусловлено разнообразием форм восприятия и, соответственно, изложения учения последователями Мастера, в условиях, когда форма восприятия самого Мастера лишь минимально канонизирована.

Дальнейшее развитие духовного учения, как результат духовной практики самого Мастера, а также его ближайших учеников и последователей, приводит:

– к росту числа сторонников данного учения, которые образуют его социально-психологический мир, т. е. формируют сферу бытия объективного (общего) духа;

– к появлению канонических текстов, книг, картин, архитектурных сооружений и других произведений искусства, т. е. всего того, что формирует сферу бытия объективированного духа;

– к созданию социально-адаптированных структур, обеспечивающих пропаганду в социуме идей данного учения, как пути обретения бытия личного духа.

Накопление количественных изменений влечет изменения качественного характера. Экзотерический аспект учения становится все более формализованным. Учение, передаваемое из поколения в поколение, воспринимается уже как духовная традиция1. И традиция начинает все более нуждаться в организации формально отграниченного социального и культурного пространства, в отличие от формально отграниченных пространств других учений и традиций. Ибо традиция на этом этапе становится явленной социуму, а все явленное не может не быть отграниченным.

Процесс становления консервативной экзотерической формы, однако, еще не накладывает ограничений на динамику эзотерического содержания, которое на данном этапе еще продолжает свое развитие, проявляя все новые аспекты картины и описания мира, предлагаемых данной традицией.

Этот этап развития духовной традиции можно считать наиболее плодотворным, когда развитая экзотерическая форма функционирует как эффективный входной фильтр традиции, обеспечивая приток все новых соискателей личного духа, а эзотерическое содержание сохраняет свою динамику, актуальность и привлекательность.

На этом же этапе начинается расслоение в социально-психологическом мире традиции. Так называемый, внутренний «круг» учеников и последователей Мастера отделяется от «внешнего двора». Первые становятся хранителями и проповедниками эзотерического Знания; вторые же, в силу особенностей своего восприятия и личностных характеристик, все более отказываются от эзотерического Знания, как такового, и удовлетворяются экзотерическими формами его проявленности, выраженными в канонизированных текстах и ритуалах. Так, постепенно, экзотерический аспект традиции начинает отрицать ее эзотерический аспект, и наоборот. И этот процесс закономерен, ибо эзотерическое содержание всякой традиции устремлено к абсолютности и, в этом плане, чуждо формальных ограничений, в том числе и отмежевания от других традиций. Вместе с тем, экзотерическая форма всегда относительна и нуждается в четких формальных границах, не нуждаясь de facto в признании самой возможности отсутствия границ и, тем более, возможности и правомерности других традиций. В противном случае форма превратиться в свою противоположность, т. е. в бесформенное, а, значит, не явленное.

Дальнейшее накопление количественных изменений в сфере социальной, т. е. экзотерической проявленности духовной традиции приводит к очередному качественному изменению: духовная традиция окончательно формализуется в религию. Религия есть конечный результат признания духовной традиции со стороны социума. Она, следовательно, нуждается в таких формах своего проявления, которые отличают ее от любых других религий уже на уровне внешнего социального опознавания. Архитектура, литература, форма одежды, обряды и ритуалы – все это составляет канонизированные формы представительства данной религии внутри социума. Как и принято в социуме, эти формы должны быть стабильными, предсказуемыми и легко опознаваемыми. Этому же способствует иерархия религиозных служителей, а также ее включение в социальную иерархию. Так религия становится социальным институтом. И, как социальный институт, отграниченный и консервативный, религия не может не сдерживать развитие своего динамичного эзотерического аспекта, порождением которого она сама, по сути, и является. Более того, религия, как таковая, в эзотерическом Знании не нуждается, ибо для широкого представительства в социуме необходим и достаточен определенный миф, простой и понятный большинству современников. Поскольку стоявший у истоков Проводник данного учения и его ближайшие сподвижники к этому этапу уже ушли из жизни, их слова и действия канонизируются, мифологизируются и превращаются в застывшую догму.

Некоторое время эзотерический аспект религии еще может существовать, но только до тех пор, пока он не покушается на консервативную экзотерическую форму, на догматы и ритуалы. И, таким образом, религия как социальный институт приходит к само-консервации, т. е. к самоотрицанию. Эзотерическое Знание, как таковое, от этого, естественно, не погибает, но оказывается вынужденным искать новые формы своего проявления, вне рамок, очерченных религией, где оно воспринимается уже как ересь и подвергается остракизму и преследованию. Фритьоф Шоун по этому поводу пишет: «Если экзотерическая точка зрения больше не обновляется, благодаря ей присущему эзотеризму, которому она одновременно служит наружным сиянием и покровом, то в конечном итоге она фактически обречена прийти к отрицанию самой себя. Таким образом, религия неизбежно порождает неверие, настолько, насколько она отрицает метафизические и инициационные реальности, кристаллизуясь в буквальный догматизм; атрофия, охватывающая догмы, лишенные своего внутреннего содержания, внешне наносит удар им самим в форме еретических и атеистических отрицаний.» [1]

Таким образом, манифестация Духа, воспринятая как Откровение и духовный импульс, может разворачиваться в реальности, проходя три этапа: учение, традиция, религия. Иными словами: от рождения из Откровения в виде эзотерического Знания, через развитие в единстве эзотерической перспективы и ее экзотерической проявленности, до стагнации и самоотрицания самодовлеющей экзотерической формы.

Но, поскольку эзотерическое Знание может быть социально проявленным в большей или меньшей степени, но никогда не прекращает своего развития, постольку последовательно (в исторической ретроспективе) возникшие религии, при всем антагонизме их экзотерической формы, могут иметь родственное эзотерическое содержание.

Это особенно заметно на примере трех мировых монотеистических религий семитского происхождения: иудаизма, христианства и мусульманства. Даже мифология, применяемая этими тремя религиями, в сущности одна и та же и опирается на Ветхий Завет. С определенными дополнениями и акцентуациями все три религии используют те же метафизические символы и соотношения: сотворение мира и человека, грехопадение Адама и изгнание человека из рая, откровения Авраама и Моисея, страдания людей из-за невежества и т. п.

Как известно, иудаизм – Закон Моисея – рассматривает человека как существо заведомо греховное и мятежное, стремящееся нарушить Закон. Поэтому, в известном смысле, вектор воздействия религии иудаизма на человечество суть утверждение внешних границ Божественного Закона и установление правил законопослушания, как путь нейтрализации моральных последствий грехопадения (ибо моральные последствия грехопадения интересуют иудаизм больше, нежели сам факт грехопадения) и, соответственно, как путь познания Бога и «спасения». Иными словами, иудаизм большее внимание уделяет праведному внешнему действию, что обусловливает наличие множества сложных внешних предписаний, подлежащих буквальному исполнению верующими.

Внутренний, эзотерический импульс иудаизма, по мере консервации его экзотерических социальных форм, в исторической ретроспективе продолжает свое существование в хасидизме, а, впоследствии, находит свое воплощение в христианстве.

Христианство также начинает с грехопадения одного единственного человека – Адама, из чего предполагает, что человеческая форма существования уже есть падение. В этом смысле, как это не покажется странным, христианство оказывается сродни буддизму, который изначально рассматривает человеческую жизнь как страдание. Но если иудаизм обращен к последствиям грехопадения, то христианство стремиться к устранению его причины. Квинтэссенция христианского пути спасения есть любовь и жертва. Причем, как следует из контекста канонических Евангелий, внутренняя духовная работа ставится выше, чем внешние «труды» (т. е. ритуалы), на что прямо указывают слова Иисуса: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды. Фарисей слепой! Очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их». [Евангелие от Матфея, гл. 23, стих 25—26]

В концепции теоморфности человека христианство идет дальше иудаизма, провозглашая Иисуса сыном Божьим, рожденным от земной Девы Марии путем непорочного зачатия от Духа Святого. Таким образом, поскольку зачатый от Духа Святого Иисус суть сын Божий и богочеловек, постольку он есть символ духовной перспективы человечества: через любовь и единение с Духом – к богочеловеческому бытию.

Этот эзотерический аспект христианства, однако, полностью отсутствует в его экзотерической проявленности. Ибо христианская церковь, во всех известных ее формах, перспективу спасения индивидуума выносит за рамки его земной жизни, которая рассматривается лишь как возможность заслужить «прощение» после физической смерти.

По мере завоевания христианством Европы и становления его как социального института, где власть церковных иерархов часто перевешивала власть светскую, эзотерический импульс вытесняется в некоторые монашеские ордена (например, Орден Мальтийских рыцарей, Орден тамплиеров) и движение христиан-гностиков.

В то же время новой формой проявленности духовного импульса Моисея становится третья семитская религия – ислам.

Ислам не считает Адама греховным, но действия его полагает присущими человеческой природе, как таковой. Ислам провозглашает Адама пророком (а пророки свободны от грехопадения) и начинает, по сути, не с падения, а с Откровения Адама: «И получил Адам от своего Господа слова, и Господь повернулся к нему» [Коран, surat – baqarah, 35].

Ислам изначально полагает, что человеческая природа отличается от Божественной. И потому к деяниям человека нельзя применять Божественные критерии. Не тому ли учит и христианство, провозглашая устами Иисуса: «…И так отдавайте кесарево кесарю, а Божье Богу»? [Евангелие от Матфея, гл. 22, 21]

Однако, разделяя Бога и человека, ислам и соединяет их, пытаясь осуществить высшую трансценденцию в установке, что Бог присутствует во всем, и ничто не существует вне Его и вне зависимости от Него. Таким образом, Бог един и абсолютен, а земное существование человека всегда относительно и ограничено. Поэтому с помощью своего разума человек должен осознать наличие Единого, наличие Абсолюта и всеобщую зависимость от него, а проявлением воли обеспечить осознанное подчинение себя величию Бога, или, иначе, Абсолюта (el-islam), как единственно возможній путь личного спасения. Согласно исламу, в Боге человек обретает уверенность, а в осознании бренности и зависимости всего сущего от высшего начала – свое душевное равновесие. В соответствии с этим ислам зиждется на двух формальных утверждениях, выраженных фразой: «La ilaha illa Llah va Muhammadun rasulu Llah». То есть: «Нет Божества (или реальности, или Абсолюта) помимо единственного Божества (или реальности, или Абсолюта), а Мухаммад – Посланник (глашатай, посредник, проявление, символ) Божества». Здесь Божество выступает как причина существования мира, а человек и мир – как закономерное следствие проявления Божества в ограниченных условиях земного, человеческого восприятия. Путь же личного спасения лежит через веру и непривязанность к земному существованию.

Как видно из изложенного, все три монотеистические религии сохраняют преемственность, в сущности, единого принципа осуществления духовной перспективы человечества: человек обязан осознать свою духовную природу и через это тотальное осознавание (переживание) соединиться с Богом. Иное дело, что каждая из религий предлагает свой путь одухотворения человека:

– иудаизм устанавливает многочисленные формальные правила жизни, выполнение которых требует постоянной осознанности и духовной устремленности;

– христианство призывает к внутренней концентрации и соединению с Духом святым через искупительную, жертвенную любовь ко всему сущему, как проявлению Божества;

– ислам в качестве сверхценностей провозглашает осознанную веру в единого Бога и волю к подчинению своей жизни Божественным установлениям, в том числе через следование законам социальной жизни, изложенным в «Шариате».

Иными словами, три упомянутых пути «спасения» суть Абсолютная форма, Абсолютная любовь и Абсолютная вера. Но с другой стороны:

– соблюдение Абсолютной формы невозможно без веры, а вера не отрицает наличие любви;

– Абсолютная любовь не отрицает веру и форму, но придает им другую наполненность;

– Абсолютная вера не покушается на форму и не отрицает любви ко всему сущему, хотя и ставит послушание выше сентиментальных переживаний.

Все три религии уже давно представлены в человеческом сообществе. Прошли времена их интенсивного развития. Они окончательно формализовались и законсервировались. В настоящее время, продолжая войну друг против друга и претендуя на истину в последней инстанции, все три упомянутых религии переживают период стагнации. Численность «паствы» уже давно имеет устойчивую тенденцию к сокращению. Примерно то же самое можно сказать об индуизме и буддизме.

Духовное же здоровье человечества, увы, оставляет желать много лучшего. Старые религии, со своими закоснелыми догмами и устаревшими мифологемами, остаются более символами возможности духовного пути развития человечества, чем самими путями. Человеческая цивилизация и мир в целом стали слишком динамичными и процессуальными, чтобы не вступать в противоречие с консервативной религиозной формой. В то же время сугубо социальная перспектива также исчерпала себя. И становится все более очевидным, что безграничная погоня за накоплением материальных благ, даже если распространить этот процесс равномерно по континентам и странам, лишь загрязняет среду обитания и ставит под угрозу гибели всю земную цивилизацию. Духовное и душевное бытие человека от этого богаче не становится. Обращенное вовне внимание человечества лишь увеличивает страх перед непознанностью собственной природы и невозможностью разрешения закоренелых социальных конфликтов исключительно внешними воздействиями. Назрела необходимость нового духовного учения. Об этом громогласно заявил еще Фридрих Ницше, когда устами Заратустры воскликнул: «Бог умер!».

Эта потребность осознавалась многими философами, религиозными мыслителями и мистиками уже начиная со второй половины 19-го века. И попытки создать такое учение предпринимались неоднократно. Елена Блаватская, Николай Рерих, Рудольф Штайнер, Свами Вивекананда, Рамана Махарши и многие другие – их имена известны, их тексты издаются и переиздаются… Но ни одно из духовных учений последнего столетия, к сожалению, не имело масштабного воздействия на судьбы человечества. И, стало быть, проблема остается актуальной.

Правомерен вопрос: откуда может прийти новый духовный импульс?

Можно с большой долей вероятности предположить, что эзотерическое Знание, ранее явленное в форме трех мировых монотеистических религий, по-прежнему живо. И тогда, продолжая отмеченную нами преемственность, его следует искать в духовной среде, отделившейся от ислама как последней (по времени) религии. В таком случае мы можем с уверенностью сказать, что эзотерическое Знание хранится в суфийских орденах, а, значит, и новое духовное учение, с большой вероятностью, может прийти из суфийских орденов.

Предпринимались ли такие попытки? Да, конечно! Достаточно вспомнить Георгия Гурджиева и Бхагван шри Раджниша. Их учения известны. Их последователи есть во многих странах, но не дано им было стать новой мировой религией.

Существует уже и третья попытка создания нового духовного учения на основе древнего знания суфийских орденов. И эта попытка тем более важна, что Проводник этого учения, в отличие от Гурджиева и Раджниша, жив. Это очень важный аспект, что подтверждается словами самого Раджниша. Однажды ученики спросили его: «Мастер, что нам делать, когда ты уйдешь из жизни?» Раджниш ответил: «Ищите живого Мастера».

Мне повезло: я не только познакомился с живым Мастером, но имел удовольствие обучаться под его руководством в течение 10 лет. И потому в этой книге хотел бы обратиться к учению академика МАИСУ, «самого известного представителя российской саньясы», «крутого мистика», известного под именем Игоря Николаевича Калинаускаса, или, иначе, как суфийский шейх Абу Силг. Я отдаю себе отчет в том, что это учение, в его сегодняшней форме, не претендует на роль мировой духовной доктрины. Да, собственно говоря, Мастер и не ставит перед собой такой задачи. По крайней мере, так мне кажется. Однако, для тех, кому роль бесплатного приложения к компьютеру перестала быть интересной, это учение представляет собой сокровищницу уникальных, практически применимых знаний, которые в состоянии помочь человеку найти Путь к себе и Вере. Об этом моя книга.